Роман Злотников
Швейцарец. Возвращение

Когда Алекс наконец-то покинул обоих старичков, бывший капитан второго ранга несколько мгновений молча пялился на закрывшуюся за спиной парня дверь, а затем наклонился и привычным движением вытащил из стоящей в углу тумбочки бутылку водки с парой граненых стаканов. Молча разлив водку по стаканам, он взял свой в руку и задумчиво произнес:

– А скажи мне, Тарасик, ты веришь, что вот это вот всё наш юный друг делает именно по тем причинам, которые нам были озвучены?

Гость из Николаева несколько мгновений помолчал, потом наклонился и, вытянув руку, стукнул ободком своего граненого стакана о емкость хозяина, после чего залпом опрокинул водку себе в рот. Выдохнул. Крякнул. И негромко произнес:

– Нет.

– И-и-и? – поинтересовался бывший капитан второго ранга. – Есть какие-нибудь предположения?

– Есть. Только фантастические, – усмехнулся николаевец. – И я тебе так скажу – я молиться готов на то, чтобы они оказались правильными. И пахать как шахтер. Ночами не спать!

– Это-то – да, – задумчиво кивнул хозяин. – И, значит, что?

– Что?

– Значит, надо подумать, как и чем ему ещё помочь! Понял мысль?

– Так о то ж! – его собеседник расплылся в понимающей улыбке. А дедок между тем озабоченно насупился.

– Вот только неосторожный он. Если даже два таких старых пня, как мы с тобой, начали кое о чем догадываться, то и кто-то ещё может…

Глава 3

– Сеньор Ожеро! Сеньор Ожеро!.. – До Алекса как-то даже и не дошло, что зовут именно его. За шесть с лишним месяцев, прошедших с момента того неожиданного фиаско у портала, Алексу удалось довольно сильно расширить свой собственный кругозор. И не только в области экономики. Технологии производства стержневых ламп, виды оптического стекла и используемые для этого присадки и микродобавки, чем отличаются дизеля с вихревым и пленочным смесеобразованием, рабочие режимы крекинговых реакторов… его бедная голова постепенно заполнялась таким количеством разной информации, что ночами он частенько часами не мог заснуть. Потому что стоило ему прикрыть глаза, как перед его взором начинали вертеться всякие формулы, графики, таблицы, технологические карты и всё такое прочее… И вовсе не потому, что он занимался всем этим самостоятельно, нет. Да он бы от этого уже через месяц головой двинулся! Но вот читать или хотя бы бегло просматривать всё, что присылали ему специально нанятые для поиска всех этих вещей люди, парню приходилось. Ибо как иначе понять, что присланные ему материалы не полное фуфло, которым от него тогда пытались отделаться его бывшие сограждане (ну во время того трехмесячного периода лихорадочной подготовки к переходу), а действительно чего-то стоят… Так что днем Алекс иногда чувствовал себя этакой сомнамбулой. И потому на всякие внешние раздражители реагировал с большой задержкой.

– Сеньор Ожеро, подождите же! – в этот момент парень, наконец, осознал, что его зовут, и, остановившись, развернулся. Догнавшая его сеньорита Амайя была дамой… м-м-м… выдающихся достоинств. И его единственной сотрудницей. Не считая Жака, конечно. Но Жак – это же совсем другое дело… Когда он в прошлом году прикупил дышащий на ладан благотворительный фонд, то поначалу не стал заморачиваться никаким аудитом. Всё равно фонд нужен был ему только в качестве прикрытия. Да и в качестве него – всего лишь на три месяца… Так что когда в марте, то есть перед самой его поездкой в Швейцарию, к порталу на имя Алекса пришло грозное уведомление из испанской королевской налоговой службы, в котором в очередной раз был перечислен весь букет задолженностей и нарушений, допущенных прикупленным им фондом, а также содержалось грозное требование наконец-то навести во всем этом порядок, парень решил на него просто забить. До перехода оставалось всего чуть больше недели – так что хрен с ним! Перейдёт – и все подобные проблемы развеются как дым… Но когда переход не удался, стало очевидно, что что-то делать с фондом всё-таки придется. На простом игнорировании требований структур, подобных королевской налоговой службе, ещё год никак не протянуть. Уж они-то быстро сумеют заставить себя уважать. Налоговики в нормально организованном государстве – дело жутко мощное. Они вон когда-то самого Аль Капоне посадили, с которым всё ФБР во главе с легендарным Гувером годами справиться не могло… Но чтобы это «что-то» поправило, а не, наоборот, усугубило ситуацию, следовало сначала разобраться, какие у него действительно имеются проблемы и каковы пути их решения. Так что, ещё собираясь в Николаев, Алекс заказал аудит, по итогам которого поувольнял на хрен всю прежнюю верхушку фонда и большую часть технического персонала. А сеньориту Амайю оставил. Потому что она оказалась единственной не замешанной ни в чем предосудительном… Впрочем, довольно скоро до Алекса дошло – почему… И это знание его совершенно не обрадовало.

Дело в том, что, несмотря на то, что сеньорита Амайя внешне была жгучей брюнеткой, во всем остальном она представляла из себя классическую блондинку из анекдотов. Ну, прям один в один! Поэтому задействовать её в какой-либо из махинаций или коррупционных схем, на которые, как выяснилось по итогам аудита, прежнее руководство фонда оказалось мастерами, было бы весьма чревато в первую очередь именно для этих махинаций и схем. Потому-то её никто в них и не втягивал. Вследствие чего она и оказалась единственной сотрудницей фонда с, так сказать, незапятнанной репутацией… Но это же и послужило причиной определенных проблем. Потому что то, что Алекс не уволил ее, как всех остальных сотрудников фонда, включая и самого директора, было расценено сеньоритой Амайей как лучшее подтверждение собственной неотразимости, поразившей нового «главного спонсора» в самое сердце. А что у людей могут быть какие-то другие побудительные мотивы для каких-то поступков, нежели желание переспать с кем-то, просто не укладывалось в ее очаровательной головке… И всё бы ничего – ну мало у кого какие в голове тараканы, но это коренным образом изменило её поведение, которое до всех этих перипетий выглядело вполне адекватным…

– Как я рада, что увидела вас! Я пыталась вам дозвониться, но вы опять были недоступны.

Алекс мысленно усмехнулся. Сеньорите Амайе до сих пор было неизвестно, что в мобильном телефоне имеется такая фишка, как «черный список». Алекс активировал её после того, как она умудрилась в течение одного дня набрать его номер раз двадцать пять. Причем ни один из звонков не нес в себе никакой адекватной информации, а был всего лишь попыткой очередной раз донести до этого тупого молодого человека, что она вовсе не против с ним переспать. Для чего ему нужно всего лишь быть чуть-чуть понастойчивей. Потому что не может же столь великолепная сеньора сама проявлять подобную инициативу. Это же просто неприлично! А Амайя – девушка приличная, что, однако, совершенно не исключает… ну вы поняли, короче… Да и вообще лишь процентов пять ее звонков несли хоть какую-то полезную информацию. Однако испанское законодательство оказалось устроено таким образом, что уволить сеньорину было совершенно невозможно. Просто не за что. Она вовремя приходила на работу, старательно отвечала на все звонки, вовремя вставляла в принтер и факс закончившуюся бумагу, как положено выключала свет в туалете – то есть увольнять её было вот совершенно не за что! А если бы он попытался это сделать – парня ждали бы очень большие проблемы с профсоюзами… Вследствие чего Алекс решил плюнуть на несбыточные мечты и просто максимально ограничить общение. В конце концов, у него не пожарная часть и не «Скорая помощь», в работе которой порой важны даже секунды, так что эти пять процентов полезной информации вполне могут потерпеть до «контрольного звонка», который он собирался делать раз в сутки. Ну, на всякий случай. Мало ли, кто позвонит и что предложит? Впрочем, установив это правило, он почти сразу же начал его беспардонно нарушать…

– Слушаю вас, сеньорита Амайя, – испанским он уже овладел, хотя и на начальном уровне. Сотен пять слов. Общаться в быту вполне хватало, но тонкости терялись. Впрочем, с французским было ещё хуже… Поэтому с сеньоритой Амайей он разговаривал в основном по-английски.

– Сеньор Ожеро, – сеньорита сделала паузу, призывно колыхнув внушительным бюстом, минимум четвертого размера, затем весьма зазывающе облизнула губки и продолжила: – Сегодня в офисину приходил один весьма представительный мужчина и интересовался вами…

– Вот как? И зачем же? Он хочет стать благотворителем нашего фонда?

– Нет.

– Он хочет предложить проект?

– Нет, что вы! – сеньора Амайя окинула Алекса возмущенным взглядом. Типа как он вообще мог сказать такую глупость! – Он из СЕСИД!^[18]

Оп-па. У Алекса засосало под ложечкой. Черт, где он вляпался? Почему испанские спецслужбы им заинтересовались? Он практически не вел никакой деятельности в Испании. Ну, кроме этого фонда. Но с этой стороны, по идее, к нему не могло быть никаких претензий. Наоборот, после той ревизии он решил не жмотиться и покрыл все долги и недоимки по налогам и, более того, ещё и влил в спонсируемый университет солидную сумму. А чего жадничать? Всё равно после его перехода в прошлое это будущее исчезнет (непонятно, вообще или только для него – но ему-то какая разница), а при возвращении в новое будущее все деньги на счетах снова восстановятся и даже если он, в прошлом, не будет полным лохом и слегка напряжётся, то даже и приумножатся. Потому что после каждого его перехода в прошлое обратно он уже переходил в то будущее, которое образовалось уже после его перехода. Без него. То есть если он крайний, так сказать, раз ушел в будущее и более его в прошлом не было… Так откуда проблемы?

– Вот как? И что же было нужно этому господину?

– Поговорить с вами. Вот, он оставил визитку, – и сеньорита протянула ему маленький белый кусочек бумаги, не забыв при этом ещё раз призывно колыхнуть бюстом. Но Алексу в настоящий момент было совсем не до её прелестей.

– О, спасибо, сеньорита Амайя, – рассеянно произнес он, взяв визитку. – Вы мне очень помогли…

Сеньор Руи-Новайо Бесерра оказался полным и весьма жизнерадостным мужчиной. Он вполне благосклонно отнесся к предложению Алекса провести их встречу не у него в кабинете, а в каком-нибудь уютном кафе, где, придирчиво изучив меню, отдал предпочтение традиционной паэлье, присовокупив к ней бутылочку «Риохи Гран Резерва» одного из наиболее удачных годов. Встреча, или, скорее, обед, также прошла весьма непринужденно. Сеньор Бесерра сыпал шутками, весьма остроумно прошелся по собственной тещё и последней, прямо-таки бездарной игре «Реала». То есть вел себя весьма по-дружески и не очень-то демонстрируя желание переходить к главному предмету встречи. Так что когда сесидовец насытился, Алекс решил взять инициативу в свои руки.

– Не подскажете ли, сеньор Бесерра, чем моя скромная персона могла заинтересовать СЕСИД?

– О-о, сеньор Ожеро, нашу контору ваша скромная персона совершенно не интересует, – добродушно отозвался сесидовец, осторожно, но умело разливая по бокалам остатки вина из бутылки. – За мой визит в ваш фонд, как и, кстати, за нашу сегодняшнюю встречу можете благодарить наших коллег из-за океана.

У Алекса снова засосало под ложечкой. И на этот раз куда сильнее, чем в тот момент, когда он только услышал о том, что им заинтересовались секретные службы. Вот как раз в США он развернулся во всю ширь. Да и вообще американцы – это было куда серьезнее…

– Вот как? И чем же я их так заинтересовал?

Сесидовец пожал плечами.

– А мне откуда знать? – он легкомысленно взмахнул рукой: – Да не напрягайтесь вы так. Ребята из ФБР плавают в золоте^[19], не то что мы. Так что, скорее всего, это обычная «отработка флажка».

– Отработка флажка? – озадаченно спросил Алекс.

– Ну да, – сесидовец поднял бокал, поднёс его к носу, с явным удовольствием принюхался, после чего сделал большой глоток и пояснил: – Вы никогда не задумывались, почему вполне себе средним людям, служащим в правоохранительных органах, практически всегда удается поймать любых, даже самых умных, талантливых и изощренных преступников? Ведь гениальные сыщики типа того же Шерлока Холмса или комиссара Мегрэ на самом деле существуют только в романах. А в жизни разбираться с преступлениями приходится таким вот серым, скучным и унылым типам без особенных физических и интеллектуальных достоинств типа меня.

– Ну, уж так-таки без особых достоинств? – улыбнулся Алекс.

– Увы – истинно так, – усмехнулся сеньор Бесерра. – Просто я умею хорошо притворяться… Так вот, могу вам сказать, что нам удается ловить любых умников благодаря особому секретному оружию, которое называется… – тут сесидовец сделал многозначительную паузу, окинул своего собеседника горделивым взглядом и торжественно произнес: – ЗАПРОС!

Алекс несколько мгновений озадаченно пялился на него, а затем, не выдержав, расхохотался. Его собеседник, добродушно улыбаясь, дождался, пока он успокоится, а затем продолжил:

– Зря смеетесь. Всё именно так и есть. Ни один одиночка, каким бы умным, талантливым и гениальным он ни был, неспособен сколько-нибудь долго противостоять «машине». Потому что, пусть даже «машина» и состоит из весьма серых и примитивных «винтиков», – она неумолима, всеобъемлюща и никогда не спит. Так что обычный более-менее умелый «винтик», знающий, как именно работает эта система, способен изловить любого гения. Вот, например, представьте такую ситуацию – преступник действительно гениален и не оставляет практически никаких следов. С чего начинается работа сыщика? С составления запроса на обход всех окрестных квартир, офисов и магазинчиков. После чего десятки унылых серых людей, и в подметки не годящихся нашему гениальному преступнику, начинают день за днем, упорно стучаться в двери разных людей и задавать им одни и те же, крайне скучные и однообразные вопросы. И вот, спустя пару недель, появляется несколько зацепок. Преступник мог быть одет в синий макинтош, или в зеленую куртку, или в старую шляпу. Что делает наш унылый и скучный сыщик? Правильно – он составляет следующий запрос. Даже несколько. На поиск людей, одетых в синий макинтош. Или в зеленую куртку. Или, там, с большой бородавкой на носу… А потом, получив очередную порцию информации и проанализировав ее, он снова составляет запрос. Например, на владельцев синих макинтошей, которые с пятого по двадцатое июля могли находиться в Алкала де Энарес. А потом ещё пять-шесть, да даже двадцать или тридцать запросов – и всё! Преступник опознан, загнан в угол, и ему ничего не остается, как сдаться. Слышали выражение: «Система бьет класс»?

Алекс согласно кивнул.

– Вот то-то и оно… – наставительно произнес сеньор Бесерра.

– Но при чем здесь «флажки»?

– Ну-у-у… у нас так называют неперсонифицированные запросы, запускающиеся автоматически. Вы же, как мне сообщила великолепная сеньора Амайя, – при воспоминании о ней сесидовец аж причмокнул, – кроме спонсорской помощи нашему университету ведете и какие-то исследовательские программы в США?

– Ну да, но ничего такого я не…

– Ну, вот – скорее всего, на какой-нибудь из тем этого вашего «ничего такого» в какой-нибудь канцелярии и архиве и стоял подобный «флажок», то есть требование – в случае проявления интереса к данному вопросу немедленно проинформировать ФБР. А у них сразу же запустился унылый канцелярский механизм по формированию очередного запроса, – и сеньор Басерра весело рассмеялся. А Алекс поежился. Блин, полученная информация весьма полезна, но осознавать, что буквально случайное движение пальцем может привести в движение неумолимую махину, способную размазать тебя слоем толщиной едва ли больше миллиметра, было… пугающе.

– Ну, так во что такое вы вляпались, сеньор Ожеро? – отсмеявшись, перешел к делу сесидовец. – Мне же надо будет писать отчет. Судя по запросу, вы интересовались какой-то весьма замшелой историей, случившейся десятки лет назад. Это убийство Кеннеди? Нет? Или ваши исследования затрагивали американскую атомную программу? Опять нет? Тогда, может быть, ракетную? Хм-м… А вы не интересовались интернированием японцев^[20] во время Второй мировой? Хотя бы краем. Тоже нет? Странно… – сеньор Бесерра задумался. – Может, инцидент в Паламаресе?^[21] И снова нет? Ну тогда я не знаю… А какие именно исследования вашего фонда связаны с нашим заокеанским союзником?

– Наши исследования затрагивают куда более давнее время. Мы интересуемся периодом Великой депрессии.

– Бинго! – сесидовец довольно откинулся на спинку диванчика и вновь сделал большой глоток.

– Вы серьезно? – удивился Алекс. – ФБР отслеживает исследования, связанные с Великой депрессией?

– А как вы думали? – усмехнулся сеньор Бесерра. – Никакому государству не понравится, когда кто-то будет копаться в их грязном белье, а уж этому нашему «Сияющему граду на холме»… – да-да, в этой реальности американцев не любили ничуть не менее, чем во всех прошлых. В том числе и в его «изначальной». Даже их собственные союзники. Нет, речи официальных лиц были крайне… м-м-м… «верноподданными» и, если можно так выразиться, слащавыми, но вот простые люди в подавляющем большинстве европейских стран относились к США весьма негативно. Вне зависимости от того, где они жили и кем работали. И, прожив в Европе даже весьма недолго, парень начал понимать почему…

– Но что там можно накопать? – озадаченно спросил Алекс. – По Великой депрессии написаны тысячи книг и сотни тысяч статей. Ее исследованием занимались сотни различных фондов. Этот период уже давно полностью препарирован и разложен по полочкам…

– Думаете? – усмехнулся сесидовец. – А вы часто встречали в этих исследованиях информацию о том, что в период Великой депрессии в стране погибло от голода от пяти до восьми миллионов человек? Причем все они погибли именно в тот момент, когда оптовики, чтобы поддержать цены на продовольствие, массово уничтожали продукты – мясо и зерно сжигали в топках, а молоко просто выливали на землю или сливали в канализацию.

– Сколько? – изумленно выдохнул Алекс. – Но… как же… – раньше он считал, что подобные цифры имеют отношение только к «преступлениям сталинизма». Всякие там «голодающие Поволжья»^[22] или тот же «голодомор»^[23], который, помнится, активно продвигали на Украине. Но в «благословенных» США, буквально лопающихся от золота, выкачанного из Европы в период и после Первой мировой войны… сесидовец, улыбаясь, молча пожал плечами.

– Но-о-о… почему же я никогда… это же невозможно скрыть!

– А это и не скрывается, – спокойно пояснил сеньор Бесерра. – Потому что бессмысленно. Нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Но вот сделать так, чтобы те, кто озвучивает нечто подобное, считались широкой публикой и большей частью раскрученных и находящихся в центре публичного поля исследователей жалкими маргиналами, – в этом они мастера. А если некую информацию озвучивает жалкий маргинал, от которого, ну понятное же дело, ничего, кроме всяких глупых бредней, а то и откровенных фейков и ждать нечего – то, соответственно, любая озвученная им информация в глазах подавляющего большинства также становится маргинальной. И уже никого не интересует – насколько она правдива на самом деле.

Алекс задумался. Интересно, и какие из его запросов, которые он отправлял в американские университеты и исследовательские центры от имени фонда, привлекли подобное внимание. Биржевые спекуляции тех времен? Вряд ли… Ну кого могут заинтересовать стратегии игры на бирже в условиях биржевого кризиса, произошедшего много десятков лет назад? Это же чистой воды виртуал! Составление списка наиболее высокотехнологичных предприятий из числа не переживших Великую депрессию или испытывавших во время ее наибольшие трудности? Тоже мимо. Списки разорившихся компаний нефтяного сектора? Судя по тому, что нарыл уже сам Алекс, СССР практически до начала пятидесятых испытывал перманентный дефицит как геологоразведочного оборудования, так и персонала, подготовленного для работы на нем. Так что имущество разорившихся компаний этого сектора совершенно точно будет ему в тему. Как и их сотрудники. Ну-у-у… хрен его знает. Перечень предприятий-разработчиков и производителей военной техники и вооружения, также испытывавших самые большие трудности в этот период? Ведь многие из них являются производителями оружия и военного оборудования и сегодня. Да тоже бред! Ну, кому придет в голову искать какие-нибудь современные секреты и тайны в сведениях многодесятилетней давности. Или нет? А может, тут некие личные побудительные мотивы? Он заказал студенческим исследовательским фондам нескольких американских провинциальных университетов списки инженеров, конструкторов и мастеров все тех же высокотехнологичных предприятий, которые потеряли работу в те времена. Таковых оказалось довольно много. И часть из них позже стала довольно известными профессионалами в своей области, отметившимися серьезными инновациями и изобретениями… Возможно, кто-то из их потомков стал весьма влиятельным лицом, и ему очень не понравилось, что некто посторонний копается в прошлом его семьи? Но вроде как сесидовец говорит о некой, так сказать, «автоматической» реакции. Бррр, да тут голову сломать можно…

– М-м-м… должен вам сказать, сеньор Бесерра, что мне даже в голову не приходит, какие из исследований по тем далеким временам, профинансированных нашим фондом, могли бы привлечь внимание. Уж чем-чем, а демографическими потерями мы точно не интересовались…

Они проговорили больше часа, в конце которого сесидовец вполне дружески посоветовал ему свернуть все исследования фонда в «дружественной стране», и Алекс заверил его, что непременно так и сделает. Тем более что к настоящему моменту к нему уже поступили практически все заказанные им доклады, которые, правда, ещё предстояло обработать. Например, свести все предложенные стратегии игры на бирже во время Великой депрессии, которые он заказал ажно шести контрагентам – от Гарвардского университета и Дартмутского колледжа до Лондонской школы бизнеса и Стокгольмской школы экономики. Конечно, можно было заказать нечто подобное и профессиональным аналитическим центрам типа того же Блумберга, Института Брукингса или Института Гувера при Стэнфордском университете, и результат, скорее всего, оказался бы даже как бы не лучше. Но Алекс изначально пытался представить свои заказы как некие «университетско-студенческие» исследования, опасаясь привлечь излишнее внимание. И, как стало понятно после сегодняшнего разговора, совсем не зря…

До своего дома неподалеку от деревеньки Аринсаль в Андорре он добрался уже в темноте. Сначала перелет «бизнес-джетом», а потом ещё два с половиной часа по горным дорогам на «Дэймлере», на котором Жак приехал за ним в аэропорт Барселоны. Так что когда Алекс, приняв душ и поужинав, заперся наконец-таки в своем кабинете, было уже далеко за полночь.

Устроившись за столом, он открыл почту и быстро просмотрел сообщения, скопившиеся за неделю его отсутствия. Черт, как бы всё было проще, если бы это можно было сделать с телефона. Но увы, ни о 5G, с которыми он распрощался ещё после первого провала в прошлое, ни даже о каком-нибудь плохоньком 2G пока невозможно было мечтать… Почему так произошло – Алекс не знал, но предполагал, что дело в сильно понизившемся, вследствие слабости СССР после войны, уровне мировой конкуренции. Казалось бы, в этой реальности США смогли подгрести под себя даже больше ресурсов, чем в той, из которой Алекс начал свои прыжки «назад в будущее». То есть уровень развития технологий, которые зародились и распространились по миру из самих США, должен был бы оказаться куда выше, чем в другой истории. Ан нет – ни хрена! Всё было хуже. Намного или на немного – но хуже…

Сообщений накопилось масса. Алекс уныло вздохнул и занялся сортировкой. Вообще, чем дальше, тем больше ему становилось очевидно, что взваленная им на свои плечи задача существенного апгрейда экономики СССР оказалась для него совершенно неподъемной. Даже с учетом того, что он задействовал в подготовке материалов почти три десятка университетов и других исследовательских структур из шести стран мира. Зачем так много? Ну, так ведь увеличение выборки всегда повышает достоверность исследований, не так ли? Как выяснилось – не так. Ну, или далеко не всегда. И, как позже выяснилось, Алекс со всего размаху вляпался как раз в эти самые «не всегда».

Идея была следующей – несколько групп исследователей из различных университетов и исследовательских фондов готовят собственные доклады, а также рецензируют доклады коллег, после чего Алекс собирает их вместе на некую конференцию, которая и вырабатывает самые точные и верные совместные рекомендации. Ведь в споре, то бишь в научной дискуссии, и рождается истина! Хрена! Как выяснилось, если в одном месте собрать парочку-тройку ученых, исповедовавших различные экономические теории, они тут же вцепятся друг другу в глотки! Так что уже через пару дней работы итоговой конференции, организованной им в отеле Seminar-und-Wellnesshotel в Штоссе, у него стал дергаться глаз и напрочь пропал аппетит. А как иначе-то, если вся эта ученая братия только что в рукопашную не сходилась… Одни орали, что массовая коллективизация является настоящей бомбой, заложенной под сельское хозяйство страны, закономерным итогом которой стала полная деградация этого самого сельского хозяйства, самым ярким признаком чего стало то, что Россия, до Первой мировой войны «кормившая всю Европу», в семидесятых-восьмидесятых годах плотно села на иглу закупок зерна в США и Канаде, без которых «стране победившего социализма» грозил натуральный голод. И главным признаком этой деградации стало начавшееся немедленно по проведении коллективизации и затянувшееся ажно до самой войны падение валового сбора зерна и производства мяса^[24]. Причем всё это несмотря на массовое вливание в колхозы тракторов и иной сельскохозяйственной техники, коим эта самая коллективизация во многом и оправдывалась. Мол, на узких крестьянских наделах ни трактору, ни комбайну не развернуться, а их применение ух как сразу же подбросит производительность труда и повысит урожаи! Ну и где, скажите на милость, эти урожаи?.. Другие же отбивались тем, что да, валовое производство-то упало, но вот товарного-то хлеба стало больше в разы! Да и упало ненадолго, а в тридцать седьмом опять возросло. И росло всё время существования СССР. На что оппоненты ехидно замечали, что это не производство возросло, а просто считать стали по-другому. Мол, до тридцать второго года считали сухое зерно в амбарах, а после – сырое и на корню, то есть в поле, просто вычитая из полученного результата десять процентов на потери, реальный процент каковых, кстати, в колхозах и совхозах никогда не падал ниже двадцати, а то и двадцати пяти. А в тридцать седьмом и эти несчастные десять процентов перестали учитывать. Отсюда и скачок бумажных показателей. При жутком дефиците и регулярном введении карточек в реале… На что первые категорически заявляли, что всё это ложь и инсинуации, и воинственно интересовались, а как их оппоненты без колхозов собираются пережить войну? Или хотя бы бороться с новыми «хлебными стачками»^[25], которые в неколлективизированном сельском хозяйстве будут просто неизбежны… При этом обе стороны регулярно апеллировали к Алексу как некоему третейскому судье, а он отчаянно плавал даже в терминологии! Ну вот скажите, что такое «денежный агрегат М2»? И почему одни считают, что он должен быть куда важнее, чем «денежный агрегат М0», притом что вторые настаивают, что всё наоборот. И ведь есть ещё и третьи, считающие, что первые две группы оппонентов сильно недооценивают «денежный агрегат М1», а также и четвертые, которые настаивают, что в условиях существовавшей в СССР кредитно-банковской системы с жестким разделением наличных и безналичных денег значение всех этих «агрегатов» оппонентами сильно переоценивается…

Впрочем, по кое-каким вопросам мнения оппонентов совпадали. Так, например, все дружно критиковали правительство СССР, летом тысяча девятьсот двадцать девятого года напрочь отвергнувшее все предложения компании «Де Бирс»^[26] и заявившее, что само справится с продажей алмазов, добытых на вновь открытом месторождении в Якутии, координаты которого, кстати, Алекс когда-то лично передал Сталину. Мол, сами с усами – справимся… Ну что сказать – какой-то объем ювелирных алмазов высшего качества Союзу продать, конечно, удалось, но по столь заниженной цене и в результате таких усилий, что ни о какой прибыли и речи быть не могло. Да и с использованием технических алмазов также получились большие сложности. «Де Бирс» приложила все усилия, чтобы максимально затруднить СССР покупку оборудования, позволяющего наладить собственный выпуск алмазного инструмента, вследствие чего его производство до начала войны страна развернуть так и не смогла. А на импортный инструмент «Де Бирс» смогла так взвинтить цены, что он стал для СССР практически золотым. Ну, или реально алмазным… То есть вследствие всего одного неправильного управленческого решения якутские алмазы вместо того, чтобы стать источником дополнительного валютного дохода и средством повышения технологического уровня промышленности, почти на пятнадцать лет стали для страны настоящей чёрной дырой, вытягивающей из неё массу сил и средств и почти ничего не дающей взамен. Увы, довоенный СССР не обладал достаточными силой, авторитетом и влиянием, чтобы так вести себя с мировым монополистом…

Короче, послушав всё это, Алекс взвыл, проклял всё на свете и просто сбежал из отеля, категорически заявив, что требует непременного составления совместного доклада, простимулировав возможные потуги к сотрудничеству всех непримиримых сторон обещанием, в случае появления такового, выписать всем участникам исследований дополнительную премию в размере половины уже полученного гранта. Ибо после нескольких дней личного пребывания на конференции четко понимал, что без подобной стимуляции ничего удобоваримого получить не удастся от слова совсем… Они старались. Честно. Но докладов, в результате немыслимых всеобщих усилий, всё равно оказалось два. Впрочем, и это Алекс посчитал огромным достижением. Хотя не преминул мстительно срезать обещанную сумму премиальных на треть. А что – он был в своем праве! Деньги-то он обещал за единый совместный доклад, а такового не получилось…

После этого Алекс категорически отказался от очных встреч групп исследователей и перешел на прием и перекрестное рецензирование докладов от всех остальных исключительно по электронной почте. Но это помогло не очень. Потому что вал информации был настолько большим, что даже на простое прочтение полученной информации уже перестало хватать времени…