Роман Злотников
Швейцарец. Лучший мир

– …кроме того, мы рассмотрели и ещё несколько моделей – «бережливое производство», «водопадная модель» или «поточный метод планирования», но на них я останавливаться не буду. А вот на чём я взял на себя смелость остановиться поподробнее, так это на системе «канбан». Хотя это и выходит за пределы формальных рамок вашего задания, но пройти мимо неё я посчитал непрофессиональным. Потому что она была разработана и введена в послевоенной Японии. Где не было никакой стабильности, был дефицит всего, в т. ч. не только управленцев, но и просто грамотных людей. Не правда ли, очень напоминает довоенный СССР? Основной лозунг этой системы: «точно в срок, на каждом участке». Уточняю: не «как можно быстрее», а именно «точно в срок». То есть можно взять и небольшой запас, но… потом уж будь любезен. Оправданий просто нет. Основное отличие от СССР состоит в том, что в нём, наоборот, сильно приветствовались «досрочность» и всякие там «опережения графика», а в системе «канбан» ключевые слова прямо противоположные – «неспешность» и «непрерывность». Но зато процесс задается ещё и как непрерывное совершенствование. А это уже играет в пользу СССР. В конце концов, для него и в те времена, и после был весьма характерен лозунг: «Догнать и перегнать». Что японцам с этой самой «канбан» вполне себе удалось. А такой элемент, как «кружки качества», они прямо содрали у русских, причём в лучшем их воплощении, то есть ещё и как социальный элемент структуры, позволяющий вовлечь каждого работника в дела всего предприятия. Что в СССР декларировалось как одна из целей на протяжении практически всей его истории. Причём весьма громко. В ту же копилку и регулярный «горизонтальный дрейф». В смысле, если человека не получалось повысить, его переводили на сходную должность на смежный участок. Если бы СССР смог полностью внедрить один из ключевых принципов «канбан», заключающийся в том, что каждое предложение, которое «хотя бы не вредит», обязательно внедряется – то результаты были бы очень неплохими. Ведь сталинский СССР к социализму на самом деле имел не очень близкое отношение, больше походя на этакое государство-сверхкорпорацию, что весьма близко именно к японской модели, а не к, скажем, скандинавской…

– Благодарю вас, господин Бхаттар, – подытожил Алекс, когда его собеседник наконец закончил рассказ. – У вас получилась очень интересная работа. Я, конечно, чуть позже куда подробнее изучу присланные вами материалы, но даже из того, что вы мне сейчас изложили, уже можно сделать вывод, что это именно то, чего я хотел. Деньги я вам уже перечислил.

– Да-да, они уже пришли. – Энергичный индус средних лет, чьё изображение сейчас занимало весь экран пятидесятидюймового телевизора, который Алекс использовал в качестве монитора, благодарно улыбнулся и уточнил: – Но там несколько больше.

– Да, это премия за хорошую работу, – улыбнулся в ответ Алекс.

– Что ж, благодарю. С вами было приятно работать…

Закончив разговор с индусом, парень задумался. И что теперь делать? Изначально лезть в высокие, так сказать, сферы, не хотел. Эвон, попытался, блин, поменять Советский Союз и не допустить репрессий… И что? Нравится, как получилось? То-то же… Давно следовало понять, что, несмотря на его, прямо скажем, уникальный жизненный опыт, он по-прежнему в лучшем случае неплохой инженер. Всё же остальное – далеко за пределами его наклонностей и талантов. Это в книжках здорово читать, как какой-нибудь отставной офицер, инженер или агроном, ничего особенно в жизни не добившийся и доживающий свою жизнь пенсионером-неудачником, или вообще какой-нибудь ленивый и любящий весело проводить время студент-недоучка, либо, наоборот, крутой сисадмин, сутками зависавший на исторических или мистических форумах, попав в некие «обстоятельства», на раз-два-три (ну, или после долгой и упорной, но непременно успешной борьбы с врагами) становится императором, великим полководцем, промышленным магнатом или крутым архимагом. В жизни-то, чтобы стать кем-то могущественным или хотя бы значимым, нужны не столько знания или даже мозги (хотя они отнюдь не помешают), сколько, в первую очередь, особенный склад характера – воля, упорство, умение рисковать и не сдаваться при неудачах, харизма и так далее. Но если у тебя всё это есть, то ты уж точно и в своей «первой» жизни не будешь ни пенсионером-неудачником, ни студентом-недоучкой. А если нет – то никакие знания и умения тебе не помогут. Наоборот, стоит только тебе их проявить, как тут же найдётся кто-то, кто попытается тебя нагнуть и использовать в своих интересах. Ну, как Сталин со товарищи самого Алекса. Совершенно же ясно, что они от сотрудничества с Алексом получают не то что в разы, а на порядки больше, чем он от сотрудничества с ними. Да если уж быть до конца откровенным, последние три такта он на них пашет, считай, бесплатно. Ну, если считать по соотношению затрат и прибылей…

Однако то, что началось как скромная попытка «просто немного улучшить систему управления и принятия решений, более не залезая в высокие сферы», закончилось вот таким образом. И убейте меня семеро, если это всё не означает те самые что ни на есть высокие сферы. И как быть?

А ведь всё началось весьма прилично. Когда, в очередной раз перелопачивая период Великой Отечественной войны этой реальности, он наткнулся на словосочетание, которое ранее считал относящимся исключительно к Первой мировой. «Снарядный голод».

Как выяснилось, та вакханалия репрессий, которая разразилась после убийства Сталина, Фрунзе и казни Кирова, в отличие от сталинских, чей, так сказать, пик ограничился всего лишь парой лет, затянувшаяся аж на пять, по какому-то выверту судьбы почти не затронувшая кораблестроение, химическую промышленность, наоборот, затронула в куда большей степени. Впрочем, возможно, причиной этому послужил сам Алекс. Поскольку в период его пребывания на территории СССР самую существенную часть своего времени он уделял именно химии. Ибо именно в ней он чувствовал себя настоящим специалистом, расценивая все свои усилия в других областях в основном как дилетантские. Так что немудрено, что это направление довольно плотно курировалось лично Сталиным. Да и остальные члены «клики» приложили к нему руку. Взять хотя бы его «контрольный забег» по нефтеперерабатывающим и химическим предприятиям с Кировым во время последнего такта… Поэтому довольно большое число тех, кто трудился именно в химической отрасли, оказалось в глазах новой власти неблагонадёжными. Вследствие чего они в огромном количестве попали под каток репрессий, результатом которых стал резкий кадровый голод в химических отраслях, не только сильно отразившийся в том числе и на производстве порохов и взрывчатых веществ, которое и так в середине тридцатых было не слишком объёмным, но и резко уронивший возможности их наращивания в случае возникновения военной опасности. С небольшими объёмами ситуация сложилась вследствие того, что Сталин со товарищи, узнав от Алекса ключевые исторические даты, приняли решение до тридцать восьмого года на «военку» тратиться по минимуму и начать серьёзно наращивать военное производство только после Мюнхенского сговора. Потому что как раз он фактически и являлся началом Второй мировой войны. Ибо именно после мюнхенского сговора в Европе впервые после Первой мировой войны произошло не просто насильственное, с применением армии, изменение границ суверенного государства, но и вообще полная его ликвидация с последующим захватом. Исчезло с карты государство Чехословакия. Совсем. Напрочь. Причём, в отличие от аншлюса Австрии, поддержанного и властью, и существенной частью населения, сами чехи и избранная ими власть этого категорически не желали. Но их нагнули. Причём не столько немцы, сколько «хранители мира и добра» в виде Англии и Франции. А Гитлер пришёл и забрал готовое. В каковое, кстати, входило и вооружение для нескольких дивизий, включая танковые, позволившее едва ли не удвоить ударную мощь новоиспечённого вермахта. Так что не получи Адольф Алоизыч этого вооружения, вкупе со всей чешской военной промышленностью и налаженным производством боеприпасов, ни о каком нападении на Польшу ему и мечтать бы не стоило. Как можно всё это рассматривать иначе, нежели прямое его поощрение на будущие захваты? Да тот самый, пресловутый «пакт Молотова – Риббентропа» на этом фоне просто нервно курит в сторонке… Ой, похоже, кликуши «цивилизованного мира» так старательно выпячивают упомянутый пакт именно для того, чтобы максимально отвлечь внимание от мюнхенского сговора!

Так вот, по планам, до конца сентября тридцать восьмого года развитие СССР должно было идти с куда большим перекосом в сторону мирных областей, чем не только в изначальной реальности Алекса, но и в большинстве остальных. И только после заключения Мюнхенского соглашения Сталин должен был громогласно, на весь мир, объявить, что всё – новая мировая война совершенно точно и однозначно началась и СССР теперь перестраивает экономику на военные рельсы… И так оно и шло. Достаточно сказать, что общий объём производства танков и другой бронетехники в СССР этой реальности к моменту гибели Сталина составил едва пять с половиной тысячи единиц. В отличие от более десяти тысяч, которые были произведены к тридцать пятому году в той реальности, в которой Алекс впервые начал интересоваться этим вопросом. Так что даже подробных планов по существенному расширению производства порохов и взрывчатки на конец тридцать пятого года ещё не имелось. Ими собирались заняться только годах в тридцать шестом – тридцать седьмом. А пока развивали гражданское химическое производство.

Кроме того, сыграло свою роль и то, что после гибели во время «путча» Фрунзе и его близкого окружения, составлявшего наиболее адекватную часть руководства наркомата обороны, и тактикой, и стратегией вновь стали рулить почти сплошь «герои Гражданской войны», безо всякого знания о будущем. Вследствие чего все ошибки начального периода войны изначальной реальности Алекса были здесь повторены в полном объёме – и вынос основной линии укрепрайонов на новую границу, и концепция «войны малой кровью на чужой территории», вследствие чего огромные запасы боеприпасов, снаряжения и топлива оказались сосредоточены в приграничных регионах и точно так же оказались очень быстро захвачены наступающим вермахтом, и размещение значительной части мест дислокации как линейных частей и соединений, так и аэродромов и даже госпиталей в пределах досягаемости не только авиации, но и даже полевой артиллерии вероятного противника, ну и так далее… Что вкупе и привело к тому самому «снарядному голоду», протянувшемуся аж с осени сорок первого до начала зимы сорок третьего. И сильно усугублённому ещё и тем, что новые власти умудрились ещё до нападения на Советский Союз так сильно испортить отношения с США, что программа ленд-лиза оказалась распространена на СССР только в конце сорок второго…

Конечно, можно было бы ничего в этой области не предпринимать. Если Сталин, Фрунзе и Киров останутся на своих местах, никаких особенных проблем с производством порохов и взрывчатки в частности, как и вообще все химической продукции в целом, явно не будет. Как и глупых стратегических решений. И вообще, после того как Алекс принесёт им информацию по «путчу», на нём, совершенно точно, можно будет поставить крест. Ну не тот Иосиф Виссарионович человек, чтобы такое простить и уж тем более ещё раз так подставиться… Но Алекс увлёкся. Возможно, сказалась и ностальгия. В конце концов, он же химик, а последние несколько тактов ему пришлось заниматься почти исключительно чем угодно – металлургией, сваркой, производством турбин и вооружения, добычей полезных ископаемых и так далее, но не химией. Некая отдушина случилась во время последнего такта в прошлом, когда его провезли по ряду химических предприятий, но и там он выступал скорее в качестве ревизора-технолога. Так что он прямо-таки «заболел» этой темой.

Первой технологией, которую он «нарыл», оказался турбодетандер. Изобретённый, кстати, советским учёным Петром Капицей как раз в конце тридцатых годов. Потом Алекс увлёкся ракетными порохами, низкое качество которых, кстати, сильно мешало развитию ракетной техники в тридцатые-сороковые годы. Следующая, так сказать, «прорывная» технология, которая способна была сильно облегчить положение дел с боеприпасами, к химии на первый взгляд не имела никакого отношения. Но её освоение позволяло не только изрядно удешевить производство боеприпасов, но и существенно сократить использование в этом производстве редких и цветных металлов. Это была технология производства стальных гильз… Впрочем, немного разобравшись, он понял, что сильно ошибся насчёт того, что данная технология не имеет отношения к химии. Потому что одним из ключевых элементов этой технологии являлось производство лаков и красок, используемых для покрытия готовых боеприпасов… И вот изучение истории разработки и промышленного освоения этих технологий привели Алекса к совершенно новой области, которой он, к собственному стыду, ранее практически не занимался, а именно – к технологиям управления промышленностью и научно-исследовательскими разработками. А уже попытки что-то понять в этой теме оказались тем последним камешком, за которым последовала лавина, приведшая его к сотрудничеству с господином Бхаттаром и его коллегами…

Алекс тяжело вздохнул и, открыв почту, вывел на экран присланный профессором материал. Разговоры разговорами, но его следовало прочитать. И как можно более внимательно. Причём не столько на предмет наличия «анахронизмов», сколько… ну а как вы думаете, какие у него появились мысли после того, как Ванька прошёл через портал и остался жив? Вот то-то и оно… И дело было не только в том, как убедить Сталина отпустить Эрику. Шанс на это был, и неплохой! За время общения с этим человеком Алекс избавился от очень многих иллюзий и теперь точно знал, что тот не был ни кровавым маньяком, ни злобным тираном. Жёстким руководителем – да, безжалостным к тем, кого считал врагом или предателем, – да, человеком, относящимся к смерти и страданию куда более спокойно, – да, но не тираном и маньяком. А может, дело было ещё и в том, что в этой реальности Сталину не пришлось испытать такие потрясения, как смерть друга от рук, считай, соратников или самоубийство жены? Кто знает… Так что шанс договориться, несомненно, был. Не сразу и, скорее всего, только после того, как получится создать такую реальность, в которой СССР сможет сохраниться и выйти на траекторию устойчивого развития, но был. И самым важным в связи с этим для Алекса становился вопрос: в какой мир его жена и сын должны будут прийти? Ибо «победы» той ипостаси СССР, которая сложилась в его изначальной реальности, он совершенно не желал. Да и не верил в неё. Но и с пониманием того, как должен измениться СССР, чтобы стать местом, в котором действительно хочется жить, но при этом точно суметь победить в экономическом противостоянии со «свободным миром», у него был полный швах. Эвон, один раз попробовал – и на тебе! Но и сидеть сложа руки опять же не выход. Ладно, будем уподобляться той самой лягушке из старинной притчи, которая смогла выпрыгнуть из кувшина с молоком^[14]. С флотом же получилось. Пусть и далеко не с первого раза…

К Рождеству наконец прислал свой материал Краббе, полностью оправдав те надежды, которые Алекс начал питать после того памятного разговора. Помимо подробного полицейского досье, которое имелось в распоряжении Алекса уже в четырёх вариантах, Гюнтер умудрился собрать информацию о заметной части людей, присутствовавших в тот момент в пивной и её ближайших окрестностях. Причём не только имя, фамилию, возраст и род занятий, но и предыдущий жизненный путь, психологические наклонности, а по кое-кому и причины их появления в данном месте в данное время. А также нарисовал поминутную схему развития происшествия, включающую в себя и маршрут подхода Эрики к точке, с которой она начала стрелять.

А шестнадцатого марта Алекс загрузил в багажник своей машины, которую он прикупил сразу же после того, как решил вопрос с документами, довольно тяжёлый чемодан, заполненный очередной порцией распечаток, основную часть которых составляли материалы по путчу и разработки группы Бхаттара, ну и кое-что ещё, типа чертежей нового варианта авианосца на базе корпуса «Измаила», плюс здоровенный станковый рюкзак на шестьдесят пять литров – с ними же. Можно было бы взять и больше, но бумага – вещь очень тяжёлая, а у Алекса кроме чемодана и рюкзака на руках ещё был сын. Так что пришлось ограничиться именно таким весом и объёмом… После чего усадил Ваньку в детское кресло и двинулся в путь. Через три дня дети из приюта должны были, по традиции, выехать в очередное путешествие, оставив дом «князю До’Урдену». И «князь» был им за это очень благодарен…

Глава 3

Эрика обхватила чашку с горячим шоколадом обеими руками и, поднеся её к лицу, сделала большой глоток. Горячий, сладкий напиток немного обжёг язык и ухнул в желудок, даря телу так необходимое ему тепло. Март в Берлине в начале тридцатых, как обычно, «радовал» холодом и слякотью.

Этот год был для неё очень тяжёл…

После того как она вытолкнула в «портал» мужа и сына, к ней подскочил Зорге и, схватив её за руки, развернул к себе и яростно прошипел:

– Что вы натворили?!

Эрика стиснула зубы и, воткнув в слугу и-и-и… чего уж там, друга мужа яростный взгляд, твёрдо ответила:

– Спасла свою семью. И выполнила свой долг перед ними. А теперь я должна исполнить долг перед своей страной. И вы не посмеете мне в этом помешать!

Зорге несколько мгновений сверлил её каким-то странным потерянно-изумлённо-безумным взглядом, а затем еле слышно выдохнул:

– Он вам ничего не рассказал…

– Что он мне не рассказал? – насторожилась девушка.

– Ничего, – резко ответил Рихард, потом вздохнул и пробормотал: – Наверное, так будет даже лучше…

– Что лучше? – Эрика слегка запаниковала. Похоже, в её столь тщательно обдуманном и разработанном плане, который она лелеяла все последние месяцы, имелась какая-то серьёзная ошибка. Она что-то не учла. Что-то важное…

– Говорите! – повелительно крикнула девушка.

Зорге несколько мгновений молча смотрел на неё, будто решая, рассказывать ей всё или нет, а затем нехотя разлепил губы и холодно произнёс:

– Через временно́й портал может проходить только Алекс. Один. Все, кто пытался пройти портал вместе с ним или сразу за ним, мгновенно умирали.

Эрика вздрогнула и уставилась на всё ещё держащего её за руки мужчину неверящим взглядом. Нет… Нет! НЕТ! НЕ-Е-ЕТ!!!! Это невозможно! Она же всё так хорошо продумала! Нет! Этого не может быть! Но горький взгляд Зорге не оставлял сомнений…

Девушка с диким звериным воем вывернулась из рук держащего её мужчины и, вцепившись себе в волосы, рухнула на пол…

– Ещё шоколада, фрау?

Эрика вздрогнула и подняла взгляд на подошедшего официанта.

– Нет, спасибо. Мне уже пора. Сколько с меня?

– Одиннадцать пфеннигов, – мгновенно отозвался официант. Ну да – она же не брала ничего, кроме шоколада.

Расплатившись, девушка взяла сумочку и, выйдя из кафе, медленно побрела по Унтер-ден-Линден. Что ж, прошедший год показал, что она полная дура и бездарь. Он начался с чудовищной ошибки, но эта ошибка касалась только неё и её семьи, а закончился катастрофическим провалом всех усилий, благодаря которому её страна вновь будет ввергнута в те чудовищные бедствия, о которых рассказывал Алекс… От этого имени у неё заныло сердце. Любимый. Её солнце. Её свет… И тот, кто теперь ненавидит Эрику больше всех в мире. Потому что именно она, из-за своей глупости и самоуверенности, убила их ребёнка. Вряд ли она его теперь когда-нибудь увидит…

Прошедший год запомнился ей диким напряжением, постоянным недосыпом и бесконечной чередой разочарований. Она не пропускала ни одной возможности рассказать, разъяснить, прокричать о том, к чему приведёт захват власти этим взбесившимся быдлом, в своём националистическом и шовинистическом угаре потерявшим всякий разум. Но всё оказалось напрасно. Никто не хотел её слушать. Даже те самые коммунисты и евреи, на которых, судя по тому, что ей рассказывал Алекс, захватившие власть «наци» обрушат самые большие репрессии. Более того, если сначала в высшем обществе к ней хоть как-то прислушивались, хотя бы из вежливого интереса, то после того, как она выступила на паре коммунистических митингов, от неё все отвернулись. Совсем все. Даже папа…

– Смотри-смотри, это «Красная графиня».

Эрика еле заметно вздрогнула, но тут же расправила плечи и гордо вскинула голову. Это презрительное прозвище преследовало её везде. Но она старалась нести его гордо и непоколебимо. Ну как герой романа Мишеля Зевако «Le Capitan», шевалье Франсуа де Капитан^[15], которого враги также наградили презрительным прозвищем, а он сделал его боевым кличем, услышав который все они приходили в ужас.

– Эту красную шлюху давно следует вздёрнуть, – прорычал кто-то в ответ.

– Ха, но сначала я бы её разложил. Ты смотри, какая фигурка. Да и личико вполне себе ничего…

Эрика вспыхнула и резко развернулась. У входа в пивную, которую она только что прошла, стояло двое уродов, одетых в ненавистную форму так называемых штурмовиков этого ничтожества Рёма, словно ручная собачка виляющего хвостом у ног злобной твари Гитлера.

– Что, шлюшка, уже потекла? Давно не чувствовала между ног хорошей мужской палки? Так иди сюда. Мы тебе поможем, – глумливо рассмеялся тот, который, судя по голосу, хотел её «разложить». И пошло подмигнул.

Эрика скрипнула зубами и нервно сунула руку в сумочку, где после пары неприятных встреч давно нашёл своё место компактный и удобный «вальтер ППК», подаренный на их с Алексом свадь… Так, всё, не надо вспоминать об этом. Не стоит. Нельзя! Эрика стиснула рукоятку пистолета… но прежде чем она успела выхватить его, на её узкую, затянутую в тонкую замшевую перчатку ладонь внезапно опустилась широкая мужская рука. А затем такой родной, но уже почти забытый голос холодно произнёс:

– Я думаю, вам следует извиниться перед леди.

– Ух ты, – радостно взревел «похотливый», – защитничек объявился. А если мы не извинимся, то что?

Эрика сжалась, не столько ожидая ответа штурмовика, сколько просто не решаясь заглянуть в глаза человеку, сына которого она убила…

– Ничего. Трупы я обычно прощаю. – Эту фразу голос произнёс ещё на десяток градусов холоднее. И это произвело впечатление. Во всяком случае, оба штурмовика слегка побледнели и напряглись. Но всё равно попытались хорохориться.

– Ты не посмеешь выстрелить. Нас здесь…

– Дах-дах! – С голов обоих штурмовиков сшибло их форменные кепи. После чего всё тот же голос мертвенно-спокойно произнёс:

– Это последняя возможность.

– Кхм…

В этот момент входную дверь пивной, рядом с которой стояла эта парочка штурмовиков, кто-то резко дёрнул, похоже, попытавшись открыть.

– Дах-дах-дах-дах!

От выстрелов, пришедшихся по верхней части двери, во все стороны полетели щепки, а внутри пивной что-то заорали. Но скорее испуганно, чем от боли.

– Итак?

– Кха… прошу нас извинить фрау, мы были… м-м-м… невежливы, – с натугой произнёс один. Второй пару мгновений помялся, но тоже выдавил из себя:

– Прошу простить, был неправ и груб.

– Не стоит заставлять меня возвращаться, – всё так же холодно произнёс голос, после чего Эрика почувствовала, как уверенная рука её… мужа ли, судии ли, увлекла её за собой.

К удивлению девушки, никаких выкриков в спину или попыток догнать их так и не последовало. Так что некоторое время они просто быстро шли сквозь изрядно поредевшую толпу, пару раз свернув, но куда именно, девушка не смогла толком разглядеть благодаря слезам, ручьём льющимся из её глаз. Наконец Алекс остановился и, развернувшись, протянул руки и мягко положил свои сильные ладони на её плечи. Эрика всхлипнула.

– Алекс, я-а…

– Не говори ничего, – прервал он её и, притянув к себе, крепко обнял. – Я едва не опоздал. Всё оказалось совсем не так, как было на схеме, – не слишком понятно произнёс её мужчина. – Ты подошла совершенно с другой стороны. Не там, где я тебя ждал…

Но девушке надо было выговориться. Слишком долго она носила в себе своё горе.

– Алекс, клянусь, я не знала, что… – Но тут её губы оказались замкнуты мужским указательным пальцем. А её любимый муж улыбнулся и тихо произнёс:

– Ванька спит в отеле. Мы гнали как могли – трое суток сплошных поездов, вокзалов, автомобилей, и даже пару раз пришлось использовать катера и паромы. Так что он очень измучился. Но до того как отрубиться, всё время настаивал, что непременно сам пойдёт и встретит маму.

Эрика вздрогнула и прикипела неверящим взглядом к лицу мужа.

– Он… он жив?

– Да, – с лёгкой улыбкой кивнул Алекс. – И очень по тебе соскучился…

К тому моменту, когда они добрались до отеля, Ванька уже проснулся. И жутко обиделся, не обнаружив рядом ни папы, ни мамы. Сел в углу, обхватив здоровенного китайского плюшевого панду, которого Алекс прикупил ему где-то полгода назад, там, в будущем, и который с того момента стал его любимой игрушкой, и молча недобро зыркал на всех, кто к нему приближался. Этакий маленький боец, занявший удобную для обороны позицию и собирающийся защищать её до конца. Но едва только Эрика вошла в номер, он не выдержал и, выскочив из угла, повис на ней и-и-и… разревелся. Сразу же превратившись в маленького мальчика, который очень сильно скучал по маме.

Берлин они покинули через три часа после той встречи на Унтер-ден-Линден, которая вернула Эрике жизнь и надежду. Сильно торопил Зорге.

– То, что за вами не увязались сразу, ещё ничего не значит. После вчерашнего триумфа в рейхстаге город переполнен штурмовиками, так что даже если вас, герр и фрау До’Урден, не стали искать в тот же момент, то сейчас уже точно ищут. Сами понимаете, кого атаковали.

Услышав это, Эрика недоумённо покосилась на Алекса. Кто-то из штурмовиков был из их руководства? Как-то не похоже. Оба выглядели как такие типичные болванчики… И тот пояснил:

– В пивной был Гитлер со своими бандитами.

Эрика зло скрипнула зубами.

– Убила бы!

– Без толку, – покачал головой муж. – Дело не в человеке, а в системе. Она уже создана и будет работать как запрограммировано, не обратив внимание на то, что один руководитель сменится другим. Германия беременна нацизмом. – Потом вздохнул и добавил: – К тому же ты попыталась. Ну, в истории той реальности, из которой я вернулся. Однако вышло только хуже. Застрелить Гитлера из своего пистолета со слишком слабыми патронами ты не сумела, а раны только добавили ему популярности…

Город они покинули на трёх такси, оплатив немалую сумму за поездку до Нойруппина. Соваться на вокзал Зорге и Алекс посчитали опасным. Эрика устроилась на заднем диване среднего «Опеля», крепко прижав к себе сына и привалившись к твёрдому плечу мужа. На сиденье рядом с водителем устроился Рихард. Ещё две машины были заняты сопровождающими – крепкими молчаливыми мужчинами в плащах и костюмах с оттопыренными под мышкой пиджаками.

– Как он смог выжить? – тихо спросила Эрика у мужа, когда Ванька задремал.

Алекс вздохнул и пожал плечами.

– Не знаю. Сам всё это время ломал голову. Вариантов несколько: во-первых, возможно, дело в том, что в нём моя ДНК.

– ДНК? – озадаченно переспросила Эрика.

– Дезоксирибонуклеиновая кислота – такая сложная макромолекула, с помощью которой записан генетический код человека. Ну, типа, биологическая буква такая… – пояснил Алекс. – Передаётся от отца к сыну или там дочери… ну и дальше. Совпадающие участки ДНК, подтверждающие родство, можно проследить через множество поколений. Так что, если идентификация доступа к порталу идёт через ДНК, возможно, он посчитал Ваньку за своего.

– От отца к сыну? – уточнила Эрика.

– От матери тоже. ДНК ребёнка – смесь родительских ДНК, – с короткой задержкой пояснил Алекс. И девушка поняла почему. Ведь если дело в этом самом ДНК, у неё никаких шансов пройти через портал нет.

– Второй вариант – наличие контакта со мной, – продолжил между тем парень. – В момент перехода через портал Ванька обнимал меня руками и касался губами моей щеки. Может быть, такой контакт тела с телом как-то защищает другого человека. Но тут надо смотреть, делать эксперименты, потому что, если это не так, мы получим очередные трупы. Третий может быть связан с самим порталом, не исключено, что невозможность перехода дискретна и срабатывает только на каждый третий переход, либо наоборот, возможна лишь каждый пятый. Вариантов много…

Пунктом, в котором Алексу с Эрикой и Ванькой удалось хоть немного перевести дух, стал Копенгаген. До столицы Дании они добрались на поезде, сев на него как раз в Найруппине. Слава богу, нацисты пока ещё не успели полностью подмять под себя органы государственного управления и полицию страны, так что в их розыске, который, несомненно, развернулся уже во всю катушку, даже в Берлине они могли рассчитывать в основном на свои параллельные структуры типа тех же штурмовиков. А в этом небольшом городке их не оказалось. Ну, или просто до местных штурмовиков ещё не дошла необходимая информация…

Судно до Ленинграда они прождали почти неделю. Причём Алекса с семьёй Зорге разместил не в каком-нибудь отеле, а на небольшой ферме неподалёку от Вангеде. Дабы максимально исключить любые возможности идентификации. Мало ли как далеко протянулись щупальца «наци»… И вообще, Рихард хлопотал вокруг них троих, как наседка над цыплятами. Так, например, благодаря ему на соседней ферме удалось найти няню для Ваньки. Вследствие чего Алекс уже на следующий день после заселения вполне наглядно и физически достоверно доказал Эрике, что он её по-прежнему любит. Ну, пока Ванька гулял с няней… И слава богу! А то бы точно прибежал спасать маму или, как минимум, достал бы няню вопросами, почему мама так кричит…

В Ленинграде их уже ждали. Все вопросы с поездами, местами, билетами были решены ещё до момента их прибытия. А уж как Алекса ждали в Москве… Впрочем, после той информации, которую он приволок, это было немудрено. Чемодан и рюкзак с распечатками Зорге отправил «по адресу» с парой сопровождающих прямо из дома под Унтершехеном практически одновременно с их отъездом в Берлин. Так что все сведения уже давно были в Москве. И, несомненно, произвели там фурор.

Алекса сняли с поезда в Химках и, заверив, что семью встретят и обустроят по полной программе, на новеньком американском «Паккарде» доставили прямо в Кунцево, на Ближнюю дачу, где его уже ожидал весь «триумвират» в полном составе. Причём дорога была проложена довольно кружным путём. Похоже, «триумвират» чего-то серьёзно опасался. Ну да это было немудрено. После принесённых материалов-то…