Роман Вольнов
Триумвират: Нити прошлого
Глава 1
Восход солнца.
От начала сотворения мира и до наших дней, проживают свой век многочисленные поколения. Знатные династии явленые в свет, столетиями соперничают друг с другом, и мало кто задается вопросом – почему не утихают народные распри, тлеющие веками, готовые вспыхнуть пожаром новой войны.
Ныне здравствующие герои и злодеи, отважные войны – не ведающие страха, и беспринципные убийцы, томимые жаждой наживы, все они не зависимо от титулов и регалий, продолжают искать мимолётной славы, в надежде увековечить громкие деяния в летописи времен. Хроники истории, подвластной росчерку пера, когда великий подвиг, или коварное злодеяние сокращается до пары строчек из равнодушных слов – чернеющих клеймом, на страницах старого пергамента.
Время бурной рекой вымывает из памяти молодых поколений все знания, стирая правду о прошлом, дабы вновь повторились легкомысленно забытые беды. Спираль повторяющихся событий, виток за витком играет на руку недугам вероломства, обмана и сребролюбия, оставляя низменным инстинктам очередной шанс для реванша.
Эверест власти, стал пределом желаемого и все кто стремятся к вершине, продолжают мечтать о неделимом мировом господстве, покорных умах и раболепствующих сердцах! Благо наш мир устроен сложнее, чем можно себе вообразить, а коварные планы легко рушатся, разбиваясь о “копья” в руках критично мыслящих личностей – стоящих за правду родного простора, чего не скажешь о сторонниках новых “ценностей”, чьи идеалы предсказуемы, а главное легко меняются в угоду правящему классу.
Можно сколько угодно сыпать фактами перед вольными умами, желая убедить слушателей в “честолюбивых” интересах, либо “благих” намереньях, но если общество понимает грядущие тенденции и замечает расхождение между словом и делом, оно проигнорирует амбициозные речи наглого выскочки, оставив манипулятора без народной поддержки. Обесценив тем самым сложную и продуманную игру, лишив ее всякого смысла, толкая предприимчивого вруна к последнему варианту, попытке захватить не окрепшие умы молодого поколения, путем распространения романтической идеи о “справедливости” закона, утопии “равноправия” между сильным и слабым, богатым и бедным, разумным и глупым.
Доверчивые охотно будут слушать сладкие речи, искренне веря сказкам о чудесном мире грез, который вот – вот должен быть построен! в то время как новоиспечённый “вождь” не забыв про себя, вытянет из карманов одурманенных зевак и ротозеев последние гроши, надувая положительный образ – “беспринципного борца” радеющего за все хорошее. Разрывая на груди рубаху с истошными воплями:
–Как ужасна жизнь! манипулятор спешно переходит от громких лозунгов, к пылким обещаниям. Намереваясь убедить окружающих в “искреннем” стремлении помочь всем и каждому. Предлагая “В считаные часы выправить гиблое положение дел! Изменив город, край, страну и даже мир! к лучшему, словно по щелчку пальцев или взмаху волшебного посоха!”
Хитрые методы “контроля толпы”, постоянно обновляется, они усложняются и дополняются новыми приемами, уловками, следуя в ногу со временем.
Идеальные тактические решения выстраиваются в целые стратегии, которые под стать “нитям", обвивают марионетку по рукам и ногам, избавляя пленную “куклу” от свободы действия.
“Струны” чужих умыслов, дело рук не терпящих огласки ловчих, скрывающих истинные намеренья и попутно расставляющих новые “сети” для будущих жертв. На протяжении тысячелетий, всегда были, есть и будут коварные “Ловчие” чья цель останется неизменной, преследуя “Идеалы” мирового господства, безграничной власти над всеми формами жизни и последующими поколениями, такой горе властелин становится заложником собственных страстей. Опьяненный безнаказанностью, под пагубным влияньем власти, гордый и надменный злодей, в итоге становится жертвой последствий, а иногда даже невольным свидетелем, крушения всех своих надежд, расплачиваясь за содеянный обман, собственным благополучием, свободой, а не редко и жизнью.
В надежде избежать трагической участи предшественников, все будущие вожди формирует в своих соратниках безропотное подчинение, граничащее с фанатичной преданностью “общему” делу. Если выразится точнее, умственное помешательство, обрекающее толпу безумцев, покорно шагать вслед за своим “героем”, не разбирая пути под ногами, всецело доверяя идейному лидеру, отбросившему за не нужностью все зачатки здравомыслие.
Толпа безумствует, переполняемая бравадой и бахвальством, выкрикивая простые лозунги, неизменные на протяжении тысячелетий, находясь в плену ложных ценностей, наивные глупцы шагают в пропасть, завершая “триумфальное” шествие жертвенной гибелью.
Вскоре голоса смолкают, поглощённые темнотой бездны, дабы их сменили новые “герои” нашего времени, готовые охотно перехватить знамя мирового бардака и разрухи. Очередные жертвы маршируют гибельной тропой своих предшественников, горькая смерть которых, увы не учит и не останавливает приемников бунтарских традиций, а даже напротив! ложно утешает их, заставляя практиковать самовнушение: “Мы лучше!” “Мы умнее!” “Нас это не коснется!”
Фанатизм обманутых, слепая преданность лидеру и наивные мечты – предсказуемая ставка новых вождей. В мышлении манипулятора, орудие (толпа) должна слышать желаемое, рисуя в воображении новую парадигму: основанную на справедливости среди представителей разных сословия и народа, достатке, благополучии, сытой, а главное мирной жизни! “Где общество объединено идеалами созидания и находится в центре мироздания.” Представители “новой” власти, один за другим придумывают разные формы правления, ограничивая либо и вовсе лишая народ оставшихся прав и свобод.
Мир не изменился, власть начавшаяся с обмана, не чего кроме лжи предложить не сможет, в то время как поколения великого множества, будут сменять друг друга, уходя в мир иной, под траурные фанфары, и на месте прошлого триумфа все отчётливей звучит громогласный “хор” черной стаи… воронье – вы глашатае мрачных перемен? или вестники смерти… грядущей по пятам, в след за нами?
Восход: Для многих это время ассоциируется с летним солнцем. Проблеском ярких лучей, едва осветившим долину, и не успевших обогреть ее как следует. Тусклый небосклон, багровеющий от утреннего зарева, медленно расцветает, уподобляясь бутону цветка, окружённому чутким вниманием и любящей заботой. Свет рассеивает отступающую тьму на окраине границ: зеленых лугов, золотых полей ржи и лесных угодий – последнего “пристанища” для всякой тени, бегущей прочь от яркого, небесного светила. Пламя прогоняющее ночью дремоту, низвергающее мрак в небытие пустоты, яро осыпает холодный лик земли, множеством ласковых поцелуев, пока горемычный бедняк ловит себя на мысли о скоротечности “личного восхода” и мимолётности прожитых лет, упущенных на выживание тела, в ущерб развитию души.
Изможденное тоской сердце, больно сжимается в груди, при мысли о грядущем закате жизни. Всякая печаль, как радость в противовес друг другу, были и остаются многогранными.
Подводя итоги хорошему и плохому, значимым и бесполезным событиям, разумно оценивать все произошедшее целиком. Избегая участи быть затянутым в омут неблагодарных разбирательств, задаваясь наивными вопросами когда? и самое важное где? была допущена роковая оплошность – положившая начало далеко идущим последствиям. Торжеству яростной стихии, подобной вихрю ураганной силы, сметающему все на своем пути, включая привычный уклад жизни, обрекая некогда свободного потомка, продать свою волю за сытое рабство.
Равнодушный к чужим страданьям мир, слеп и глух, он быстро меняется, дабы вчерашние общины стали народами, способными привнести новый уклад жизни, обогатив единое наследие.
Вслед за растущим обществом, возводятся новые поселки, величественные города с множеством аккуратных домов, выстроенных рядами, точно перед парадом, разделённых на кварталы вереницей белокаменных улиц и садовых бульваров, ухоженных цветников утопающих в красочных соцветиях, на фоне пылкого багрянца, игривого жемчуга, и бежевой легкости, цветущих яблонь, веющих сладким ароматом.
Весенние грезы, в преддверии летней поры, будят нежные чувства, своим неспешным торжеством и очарованием, они словно бросают вызов всему миру! Призывая его замедлить буйный бег, дабы каждый из ныне живущих, мог вдоволь насладится торжеством гармонии.
Не успевая в полной мере оценить красоты, вновь упущенной весны, образованная молодежь с умным видом рассказывает своим родным из глубинки о торжестве просвещения, над сельской простотой мышления, желая выручить очередную помощь из родительских карманов, прикрывая студенческие “слабости” новым благовидным предлогом, чаще всего выдуманным на ходу, снова и снова опустошая семейную казну до последней “Меры”. Получив желаемое, расточительная молодежь спешит покинуть отчий дом, желая поскорее окунуться в Столичную роскошь, одна мысль о беззаботной жизни, с дармовыми мерилами в кармане, да в компании друзей и подруг, заставляет великовозрастных бездельников лететь к белым башням как на праздник, пока не наступил очередной учебный год.
(Мерила – именуемые в простонародье коротко – мера, во множественном числе “меры” – это тэлаинская единица аргентума, которую чеканили в виде небольшого слитка. Размер такой “монеты” не превышал по своей длине и толщине указательного пальца.)
С открытием аргентума и последующей его добычей, многое в цивилизации переменилось, так рост благосостояния – стал во главе угла, а малый достаток – поводом для насмешек, со стороны “друзей” и знакомых, кичащихся своими успехами и достижениями друг перед другом.
Вскоре столица из центра просвещения, превратилась в торговый оплот – отчий дом: для предприимчивых дельцов, ушлых караванщиков, вечно усталых рабочих и хмурых грузчиков, любопытно глазевших, на опрятных и величественных дам, прогуливающихся в компании пестро одетых кавалеров. Вездесущие парочки влюбленных, частенько шли под ручку, радуя друг друга забавными историями, всегда уместными для обсуждения со своей семьей, дальней родней, друзьями либо соседями.
Городская жизнь богата событиями, она бурлит точно похлебка в котле! Норовя обжечь кипящим паром, любого кто будет не осторожен в своих действиях, мыслях или речах.
Особенно в переломные моменты, когда “житейский муравейник” вот-вот лишится идейного лидера, основателя и не гласного правителя.
В преддверии грядущей смуты, вызванной отсутствием законного наследника и выбранного приемника, между Столичными сословиями назревает борьба за власть. Соперники, ведомые желанием перехватить бразды правления, действуют по принципу каждый сам за себя, пока основатель города – школы, он же ее правитель – став добровольным затворником, укрылся от суетливого мира и вечных дворцовых интриг, за стенами белой твердыни. Триумфальная башня – подобная “острию” копья, брошенному с небес на землю, метко поразившее “сердце” столичного города молча торжествует над ним. Не преступная, круто горная вершина, сложенная из белого камня, у ее подножья царит обманчивая идиллия, способная перехитрить разве что наивного и не внимательного гостя прибывшего издалека.
Горожане лишенные душевного покоя в плену повседневной суеты, не видят счастье довольствоваться малым, они стали верными пленниками своих прихотей и слугами вечно растущих амбиций.
Разговор на кухне, обустроенной на первом этаже белой башни – речь ведут две служанки:
–Напрасно ты переводишь еду Элен! Посетовала кухарка, стирая со своих ладоней пшеничную муку. Повариха была не высокого роста, ее грубые черты лица выдавали склочный характер, а длинный нос с завидным усердием лез в чужие тайны. Склочница редко удосуживалась разобраться в подслушанном разговоре, она с легкостью перевирала чужие секреты, создавая удивительные небылицы. Будучи одной из “великого” множества переселенцев, покинувших родные края, кухарка в погоне за столичными амбициями, под стать своим предшественникам, прокутила в городе все свое наследство, вырученное с родительского имения, проданного с глаз долой из сердца вон.
–Старик уже несколько месяцев не принимает гостей! Кто знает, может он давно… решив не продолжать мысль, селянка замолчала. Почувствовав на себе осуждающий взгляд со стороны, она спешно прикусила язык, мысленно посетовав на свою болтливость.
В ответ на чужие домыслы, Элен взяв в руки сверкающее серебряное блюдо, ответила с присущей ей уверенностью и спокойствием:
–Основатель жив и здоров, я буду ходить к его двери каждый день, если это будет нужно!
После сказанного добавить было не чего. Упрямая девушка, сложив на поднос фрукты, свежеиспечённый хлеб, поставив кувшин сладкого меда, направилась к вершине башни, она надеялась увидеть правителя в добром здравии, вопреки дурным предположениям болтливой поворихи.
–Может он будет в лучшем настроении, нежили обычно? и примет меня? – думала про себя Элен.
–Вот упрямая дура!….еле слышно проворчала себе под нос, недовольная кухарка. Вынимая очередную порцию караваев из горнила печи.
Шаги звучавшие по лестнице, не торопливо приближались к двери, становясь все отчетливей. Раздавшийся после не долгого затишья стук в дверь, пробудил старика – основателя, от гнетущей задумчивости.
Из комнаты донесся скрипучий голос, с не добрым повелением:
–Уходи прочь! я не желаю, кого-либо видеть!
Впав в замешательство от прохладного приема, служанка досадно поджала губы. Сдерживая волнение Элен робко помалкивала.
Об упрямстве основателя говорили больше чем о его заслугах перед народом. Шутившие за спиной завистники, часто упрекали старика, сетуя о его возрасте, отразившимся на вредном характере, поднявшим самомнение и ворчливый нрав правителя к макушке белой твердыни, выше которой оставался только небосвод!
Подобным язвительным россказням девушка не верила, ей было ясно, основатель мрачен и сварлив не по причине личного намерения обидеть тех, кто рядом с ним, а из-за тяготящих душу событий, которые он старательно прячет, за отталкивающей грубостью.
–Не нужно меня навещать, забудь сюда дорогу! И передай это другим!
–Но основатель! Робко перебила служанка.
–Город нуждается в вас! мы все нуждаемся…. Ответа на призыв Элен не последовало, правитель упрямо молчал, а мир вокруг будто остановился и от оглушительной тишины становилось не по себе. Только биение сердца, уподобившееся вечному звону часов, неуемно стучало в груди, выдавая девичье волнение.
Тук, тук, тук – вторило сердце глухому затишью, разбиваясь о безучастие по другую сторону двери.
–Прошу вас Аретфолл, не губите себя. Оставив поднос с завтраком на столе возле окна, служанка, грустно выдохнув, забрала с собой вчерашний ужин, к которому затворник так и не притронулся.
Прежде чем Элен успела перешагнуть порог кухни, любопытная повариха стала досаждать ей вопросами:
–Он снова тебе не открыл?! Раздосадовано поморщившись кухарка продолжила: –Вот старый упрямец!… проводив хрупкую Элен взглядом, заметив в ее руках серебряное блюдо с не тронутым, вчерашним ужином, лицо склочницы растянулось в язвительной гримасе.
Оставив без внимания чужое любопытство, служанка молча подошла к столу, намереваясь поскорее очистить грязную посуду и покинуть злачное место, во избежание лишних расспросов.
Быстро сообразив, что ее прямолинейность не возымела желаемый результат, повариха ловко сменила тактику, решив расположить к себе Элен, она предприняла новую попытку, желая начать разговор издалека:
–Слушай, иногда я могу наговорить лишнего! Ты не сердись, ведь у меня нет желания тебя обидеть! Примирительный тон настораживал.
–Если попытки накормить упрямого затворника для тебя так важны, то я могу помочь! Элен – ты ведь ночами не спишь! Каждый день у тебя много дел, разных поручений, обязанностей! К чему лишние хлопоты?! Попроси меня, и я легко найду того, кто будет ходить к основателю вместо тебя, навещая старика каждое утро, в обед и вечером!
–Не нужно, все в порядке. Кротко вымолвила служанка, отмывая одну из тарелок.
–Хорошо… не уверенно согласилась ее собеседница.
–Как пожелаешь.
На следующий вечер, упрямая девушка снова принесла ужин к закрытым дверям. Элен весь день была сама не своя, погруженная в личные раздумья, ей не давала покоя мысль, о добровольных мучениях пожилого основателя. Образ голодной смерти старика, навязчивым видением преследовал впечатлительную телеику, занимая все ее внимание и воображение.
Страшная участь – чужого выбора, мириться с ней, Элен не хотела.
Оставив поднос с новой порцией еды, она в отличии от прошлого раза, была настроена решительней, ее пылкое сердце взывало к справедливости:
–Я не уйду! Хватит! Решительно заявила сама себе служанка.
–Основатель губит себя! Он должен одуматься! Собравшись с духом, девушка начала разговор, пусть ее не желают слушать, но она все же попытается изменить ход событий.
–В мире живет множество тэлэинов и тэлэик, которым не все равно …они помогают друг другу, даже сейчас, когда все вокруг меняется. -У меня нет умысла опорочить вас основатель. Выдержав паузу, она продолжила.
– В прошлом здесь возникло бы столпотворения, неделями скитальцы со всего простора стремились бы попасть сюда, желая помочь вам, в вашей нужде, разделить горе, переживания, а вместо этого сейчас все ждут от вас ухода. Правитель, зачем вы губите себя?
Глухое молчание по другую сторону двери тревожило ее, от горькой тоски и собственного бессилия девичьи руки опускались, открывая дорогу отчаянью, застигнувшему юную особу врасплох.
–Мои усилия тщетны, напрасно я пытаюсь изменить его решение своими жалкими попытками увещевания.
Служанка не торопливым шагом направилась к лестнице ведущей вниз, в голове ее мелькали мысли о скором сне, а усталые веки предательски смыкались на ходу.
Черные ресницы, усилием воли вздымались вверх, пока Элен зажигала новую свечу от огарка догорающей. Завтрашнее утро встретит ее очередной кипой перепачканных нарядов, множеством ссадин на руках, заноз от дощатого пола, который придется драить в каждой комнате, пока толпы местных образованных умов будут горделиво рассуждать о высшей материи, споря о прошлом своего народа на подмостках Зеленого квартала.
Затем кухарка снова заворчит: -Кормим зря бездельников! Считая Аретфолла одним из них, так размышляла о предопределенности будущего дня юная Элен, не заметив, тихонько приотворившуюся дверь, ту самую, вечно закрытую для посетителей.
Мимолетное чувство окрыляющей радости, изгнало прочь мрачную тоску, девичье сердце озарило яркое пламя надежды, не так давно ее тревожили сомнения касаемо основателя: “может ли он передвигаться по комнате? есть ли у него силы подняться с постели и отварить дверь?”
За дубовой, обитой железом преградой, скрывалась холодная ночь, по коже невольно бежали мурашки.
–Может мне мерещится? И это наваждение предо мной? Обман? желание? Которым рада я поверить?…терзаемая неверием служанка, осторожно подняла зажжённую свечу повыше. Но нет, в ярком свете огня, дверь была едва приоткрытой. Проникающий через дверную расщелину свет врывался не званым гостем в стариковскую обитель.
–Чего страшусь я в этом мрачном месте? Ведь я была не раз готова, порог заветный, в один миг переступить!
Борясь с малодушием и осторожностью, не решаясь сделать шаг вперед, девушка мешкала, ощущая как перед ней, высится барьер, сложенный из надуманных тревог, четных переживаний, леденящего кровь страха, сковывающего нутро.
–Нет! Я должна! Основателю нужна моя помощь! Убедив себя, Элен взяв со стола серебряное блюдо с приготовленным для Аретфолла обедом, аккуратно толкнула плечом преграждавшую путь дверь, та нехотя поддалась напору незваной гостьи, осмелившейся войти.
Из обители доносился приятный запах летней листвы, скошенной травы, такой редкий для городских мест. Не придав этому должного значения, гостья продолжала идти вперед, за ее спиной медленно закрылась дверь, а темнота окружавшая все вокруг, быстро рассеивалась, с каждым седланым шагом в направлении к панорамным окнам. Они словно зоркие очи белой башни, не меньше тридцати локтей в высоту, с резными, деревянными рамами – под стать “не смыкаемым векам”, всегда ясные и широко раскрытые “очи” молчаливой твердыни, возвышались до купольных сводов, обрамлённых арочным полукругом, едва различимым во мгле.
Эта была не каморка, привычная для большинства слуг своими крохотными габаритами, перед взором Элен был целый этаж, включающий в себя личные покои основателя, его книга хранилища, обсерваторию, столовую, зал аудиенции, где правитель принимал гостей, все перечисленное и много другое таила в себе эта вершина.
Остановившись у обеденного стола, девушка тихонько поставила на его поверхность блюдо с ужином, приготовленным для основателя.
Аретфолл не обращая внимания на гостью, многозначительно молчал, он сидел в кресле у самого окна, погруженный в личные раздумья. Вскоре голос старика нарушил тишину, прозвучав спокойным тоном.
–Подойди ближе дитя. Пригласив юную гостью хозяин обители продолжил: -Присядь рядом со мной, мне хочется разглядеть твое лицо получше.
Мешкая у второго кресла, девушка не смела присесть.
–Основатель, я не одета для приема подобающим образом, моя одежда черна от копоти и сажи…тэлэике было стыдно и не уютно. Она напрасно пыталась отряхнуть свое истрепанное платье, но ткань становилось грязнее, а сажа предательски марала юные ладони.
–Какой вздор! Произнес правитель со спокойствием и уверенностью в голосе. –Современное общество судит о нас по внешнему виду, чистоте одежды, учтивости речи, достатке мер в кошельке – забывая о том как все это ничтожно. Наряды стираются, меры тратятся, а учтивость пропадает, когда тебе нечего съесть. Закончив фразу, старик нахмурил брови. Аретфолл не походил на измученного голодом затворника, его лицо украшало присущая старости мудрость, подкреплённая ясным взором. Он подолгу всматривался вдаль, предаваясь размышлениям известным только ему одному.
Ноги служанки дрожали, она под гнетом усталости расслабленно погрузилась в кресло с высокой спинкой, сдерживая чувство окрыляющей ее радости.
Посмотрев на юное личико гостьи, старик снова отвел свой грустный взор, устремив его к дальним просторам, раскинувшимся за переделами панорамных окон.
–Если твои слова также правдивы и неоспоримы как восход солнца с востока, тогда я оказываю своим недругам добрую услугу, тратя остатки жизни здесь, в заточении…посетовал Аретфолл, испытывающий взгляд которого снова переключился на служанку.
–Да… это на самом деле так! Я вижу замешательство в твоих глазах, ты не понимаешь зачем я так поступаю. Отдавая на откуп разорителям самое ценное и дорогое – оплот порядка и знаний нашей цивилизации! Некогда хранимую мной Столицу, на протяжении всей эпохи просвещения.
Молчание, длившееся пару минут, снова нарушил основатель.
–Не тебя я представлял на этом месте дитя. Кого угодно, от именитого искусствоведа, либо педантичного зодчего, а может красноречивого поэта, пивца дорог – вечного скитальца исходившего весь мир вдоль и поперек, в поиске капризного вдохновения. Хотя, справедливости ради сгодился бы и драматург! Горькая и мимолетная усмешка на губах основателя скрылась бесследно, точно ее и не было, вторя угрюмости, легко читаемой в разочарованном взгляде правителя.
–Типичный заголовок современности “Выживший из ума старик” или “Последний день Основателя” Название помпезное, вычурное в порядке вещей для избалованного общества, максимум грубости, минимум честности, с избытком колкостей…подытожил хозяин башни.
–Во все времена брюзжащие моралисты вроде меня, будут свидетелями “рассвета” и “заката” великого многообразия эпох, а подобные тебе дитя… Указав на служанку основатель продолжил: -Будут вынуждены претерпевать невзгоды, тяготы лишений и сыплющихся на голову бед, проверяющих на прочность принципы и убеждения. Не сводя взгляд с молчаливой слушательницы, старик снисходительно улыбнулся, теперь уже по-настоящему. Толи из жалости к юной девушке, то ли из чувства превосходства над ней, ведь его закат не за горами, а Элен еще многое предстоит пережить.
–Ты вынуждена меня слушать, вместо того что бы лечь спать пораньше. Посетовал Аретфолл.
–Я готова слушать вас дни и ночи напролет! Глаза Элен были исполнены восторгом, ее трепетное сердце билось все сильнее, а на щеках играл румянец.
–Знай дитя! Таким как ты предстоит сохранить и нести доброту в этот мир, не смотря на провокации и противодействие нынешнего общества. Приумножать хорошее – тяжелый и не благодарный труд, многие современники злословят честность и отзывчивость, потешаются над милосердием и бескорыстностью, тебе предстоит сделать не легкий выбор дитя, преобразить мир вокруг себя на пути к славному будущему, или уподобится остальным, утратив надежду на спасение, созерцая крушение цивилизации во мрак.
–Каждый день ты безропотно трудишься, претерпевая невзгоды выбранной стези, веря в общее благо! Тяжело вздохнув основатель продолжил.
–Так же было и со мной дитя, конечно мне не приходилось убеждать самовлюбленного упрямца открыть мне дверь, дабы он не заморил себя голодом, дикая невидаль! Снова усмехнулся старик.
–У каждого жизнь одна, и она особенная, моя не была исключением, но была легче благодаря моей жене, ныне усопшей, грусть и тоска о ней омрачает меня больше всего на свете. Лоэрия, моя Лоэрия…она всегда строила мосты взаимопонимания между мной и другими, находила возможность померить меня…
На мгновение правитель замолчал, оказавшись в плену воспоминаний прошлого, чуть позже он продолжил свой рассказ, минуя лишние объяснения:
–Ее любовь ко мне, укрепляла веру в преодолении любых мирских ненастий, житейских трудностей, которые нам еще предстояло пройти вместе, когда мы шли в этот дикий край рука об руку, к великой цели. Построить первую в мире школу, для тех, кто отличался от остальных детей. Ведь среди тэлаинских селян нам не было места. Душа и разум тянувшиеся к познанию мира – не мыслили себя за первобытным плугом и сохой.
В скорее мои знания оказались не нужны даже тем, кого я раньше мог назвать своим народом. Река “Разлучница”, разделила нас, на тех кто отправился вперед, и оставшихся позади. За нашими спинами притаилось прошлое – в виде скромных поселений, да затерявшихся деревушек, мирно дремлющих среди лесных угодий. У южных берегов, меня и мою любимую ждал не обжитый, диковинный край. Могла ли неизвестность этих земель остановить нас? Испугать в дороге? Заставить повернуть назад? Нет!… Голос основателя на миг смолк.
–В нас не было тени сомнения дитя. Готовность отстаивать дело всей жизни, крепла с каждым днем. Вскоре вокруг нас стали собираться единомышленники.
– Идеалисты, покинувшие родные земли, все они шли вперед, следуя проторённым путем на юг, вот так мы стали большой семьей, общиной, названых сестер и братьев. Нас объединила мечта – ставшая общей целью, тогда мы боялись спугнуть ее, обсуждая шёпотом, благоговея перед одной только мыслью о достижении желаемого.
Город школа вырос на месте избушки…кто бы мог подумать, а попытки развивать заложенные в нас умения открыли новую эпоху, названную не иначе как путь Просвещения…. но полно на сегодня! Скоро начнет светать, к тебе будет много вопросов дитя, хоть ты и неразговорчива, прошу, выполни мою просьбу, сохрани нашу встречу в тайне.
–Основатель…уверяю вас! о нашем разговоре никто не узнает! Робко ответила юная девушка. Она некоторое время смущенно смотрела по сторонам, прежде чем осмелилась добавить: -Только прошу вас, расскажите мне еще… о том, что было дальше!
–Всему свое время. Сухо произнес старик, переведя отрешённый взгляд к горизонту, ожидая скорого восхода солнца.
Глава 2
Не прощенные.
Как Элен вернулась в комнату прислуги, ей припоминалось с большим трудом, ноги девушки гудели от усталости, угнетенная физическим трудом и постоянным недосыпом, она спала крепко, но не долго.
Ранее утро с его первыми лучами солнца, под характерный шум, доносившийся с кухни первого этажа, нарушили покой Элен. Нехотя смирившись с наступлением рассвета, она медленно встала с постели.
Внизу давно шумела прислуга, повара готовили завтрак, стучали посудой, громко переговаривались, обсуждая разные блюда, делясь секретами приготовления между собой.
Весь первый этаж, был преисполнен вкусными, летучими запахами сдобы, укрыться от которых было не возможно. Сладкие пироги, ватрушки, пряники и бублики, блины и оладьи, смешивались с ароматами фруктового и ягодного варенья, разыгрывая аппетит у голодной Элен, спешащей как можно быстрее пройти во двор, минуя рассадник соблазнительных запахов, до тех пор, пока голоса с кухни, не привлекли к себе ее внимание.
Замедлив шаг, служанка крадучись приблизилась к кухонной двери, стараясь не выдать своего присутствия, она тихонько прислушалась к чужому разговору, звучавшему в привычной для местного быта манере.
Из разговора неизвестных:
“–А я ее спрашиваю! –Зачем ты его кормишь!? А она! Она знаете…. как посмотрела на меня!?
–Да ну! А ты чего? Прервала рассказчицу, задав свой вопрос одна из слушательниц.
–Я? не чего! Усмехнулся до боли знакомый голос, принадлежавший кухарке.
–Связываться с ней! Зачем мне это нужно? Она странная! Коротко пояснила последняя.
Решив не тратить даром время на подслушиванье глупых сплетен, Элен махнув рукой, поспешила во двор.
Подняв из колодца ведро студеной воды, поёжившись от холода, Элен мысленно произнесла. –Бррр! Когда уже в белой башне починят водопровод!? Разве это так сложно? – Ай! Ай! Ай!…какая холодная! Поморщившись девушка, зачерпнув в озябшие пригоршни воду, спешно умывая лицо. –Это же настоящая беда – жить с перебоями в водоснабжении! А еще каждое утро умываться холодной водой! Завершив под эти раздумья все утренние процедуры, Элен поймала себя на мысли:
–Пришло время навестить склочниц! От этой идеи служанке стало не по себе, чужие разговоры задевали ее за живое, меньше чем того следовало ожидать, а вот козни, учиняемые “некоторыми” из местных обитателей белой башни, все чаще будили в Элен не характерные для нее злость и негодование, сдерживать дурные эмоции под контролем становилось все тяжелее.
–Меньше всего мне охота идти на кухню! Брезгливо поморщившись Элен призадумалась: –Может они уже ушли? Утешая себя напрасными ожиданиями юная особа продолжала мысленно рассуждать. –Если там одна кухарка, это ерунда! Меньше всего мне хочется встречаться с остальными, ее собеседницами, ведь я догадываюсь кто это!
–Все…хватит размышлений…вот она кухня! Пора Элен! Соберись! Расправь плечи! Иди вперед и только вперед! Подбодрив себя, тэлэика смело переступила порог кухни.