Роман Танин
Записки таролога, или Тайны провинциального города
Глава 10. Троллейбус без кондуктора.
– Привет, котяра. Что, опять на Луну насмотрелся, а теперь уснуть не можешь? Ну, хвастайся, что опять накропал?
– А чего сразу – накропал? Может меня просто пообщаться тянет до невозможности. Я же не виноват, что ты меня только по ночам слышишь.
– Хорошо ещё, что только по ночам, и только я. Ты сам прикинь, если ты среди бела дня в полный голос свои хокку, да танка читать начнёшь. Знаешь, чем это для нас кончится? Тебя упекут в институт для опытов, а меня – в закрытую клинику, чтобы государственную тайну врагам не выдал. Кстати, ты мне ещё не рассказал, кто и зачем тебя ко мне подселил?
– Ну, кто подселил, тебе знать не надо, а вот зачем – это расскажу. Ко всем, у кого дар есть, сверху подселенцев направляют. Для заботы и защиты. Сам, небось, видел – как ведьма или колдун какой, или просто травник-целитель, так обязательно рядом кот или сова есть. Не просто так это. Много сил есть, которые против того, чтобы дар людям давать. Вот нас и направляют из отдела телохранителей. Ты что, думаешь, что я только стихи кропать умею?
– А почему ко всем чёрных котов посылают, а ко мне – рыжего?
– А это новое современное веяние. На рыжих котов меньше внимания обращают.
– Вот и поговорили. Но ты прочти что-нибудь новенькое. Наверняка же есть.
– Конечно, есть. Слушай:
С листьев деревьев
Падают тяжелые капли –
Унылое утро.
После дождя и холодной ночи
Когда увижу я Солнце?
Сейчас весь мир переживает из-за глобального потепления. От этого везде сплошные неприятности: тут – засуха, там – цунами, а где-то вообще – айсберги чуть не на голову падают. Наш город потепление тоже стороной не обошло. Раньше в это время сугробы чуть не по пояс везде были, а сейчас только в конце декабря выпал первый снег. И это уже вторая подряд такая зима. Зато, как с этим первым снегом преобразился город – посветлел, заискрился. В преддверии Нового Года принарядились в дедморозовские шапки манекены за свежевымытыми витринными стёклами магазинов. Загорелись разноцветными огнями гирлянд живые ели на улицах и площадях. Детвора скейты и самокаты поменяла на санки и лыжи. В общем, радовались все, кроме коммунальщиков. Для них, как всегда – зима пришла неожиданно.
В преддверии новогодних праздников замерла в городе преступность – никому не хотелось встречать Новый год в кутузке. А мы – скучали. Геля открыла в интернете блог по вкусной и здоровой пище и отрабатывала на кухне рецепты разных вкусняшек, перед тем, как предложить их своим подписчикам. Мы с Пулей занимались взаимообразованием: обменивались знаниями, которые могли бы пригодиться в нашей работе. Особой надежды, что в ближайшее время произойдёт что-то таинственное и неожиданное, не было. Но, на то оно и неожиданное, чтобы обрушиваться, как снег на голову. Город не знал – расстраиваться или смеяться. Угнали троллейбус.
Ну, скажите, как и куда в городе можно троллейбус угнать, а главное – для чего? Полиция сбилась с ног. Обшарили все возможные и невозможные места. Троллейбус как сквозь землю провалился. На всех городских сайтах и форумах посмеяться над полицией стало главной темой. Илья Матвеевич, начальник полиции, даже лицом потемнел от расстройства. Вечером он пришёл к нам в гости. Как всегда, к главной теме разговора он перешёл после третьей чашки мятного чая. На этот раз при разговоре присутствовала и Пуля.
– Терентий Семёныч, дорогой, Христом=Богом прошу: помоги ты разыскать этот троллейбус. Мне из-за него уже на улице показаться стыдно. Люди пальцами показывают. Даже предположений нет, куда он мог деться. Не на металлолом же его порезали. Мои сыскари весь город перерыли, всю агентуру на уши подняли – всё безрезультатно. Не найдём троллейбус – хоть на пенсию уходи.
За карты я сел ночью. Я люблю работать с картами по ночам, когда ничто не отвлекает от работы. В ночной тишине информация от карт идёт более яркая, объёмная. Но те картинки, которые я увидел в этот раз, меня, мягко говоря, озадачили. На все вопросы карты показывали детские лица, много счастливых детских лиц. Кто угнал троллейбус? – Детские лица. Куда угнали? – Детские лица. Зачем угнали? – Опять счастливые детские лица. Я просто впал в ступор. Даже не знаю как, у меня в руке оказался карандаш, и я начал что-то быстро рисовать. У меня никогда не было таланта к рисованию. Максимум, что я мог изобразить на бумаге – это дом, солнце и дым из трубы. Вы, наверно, в детстве тоже такие рисовали. Но в этот раз, когда я очнулся, на листе бумаги были довольно чётко прорисованы три лица, которые чаще других показывали карты. К сожалению, мне они ничего не говорили. Утро вечера мудренее. Я оставил рисунок на столе и пошёл спать.
Утром, по дороге в школу, к нам зашла Пуля, узнать последние новости. Я показал ей рисунок и спросил, что бы это могло значить? Ответ Пули ещё больше меня озадачил. Она сказала, что не знает, что это значит, но знает этих двух мальчиков и девочку. Они учатся в её школе, в параллельном классе. Мы договорились с Пулей – не поднимать волну раньше времени, а выяснить, как можно больше об этой троице. Пуля должна была последить за ними в школе и после уроков, а я – собрать о них всю информацию в интернете. К вечеру я знал об этой троице много, но ничего такого, что бы могло объяснить, каким боком они причастны к пропаже троллейбуса. Но два момента привлекли моё внимание. Первое – то, что они в школе организовали акцию по сбору детских вещей. Второе, что у отца девочки, частного предпринимателя, был во владении большой колёсный тягач. А на странице девочки в Твиттере было несколько фотографий, на которых она гордо восседала за рулём этого мастодонта. А та информация, которую вечером принесла Пуля, объяснила почти всё. Пуля с порога закричала: – Соболь, я видела троллейбус!
Мы с Гелей усадили девочку за стол, напоили чаем с печенюшками, а потом разрешили рассказывать. В школе на переменах наша подозрительная троица о чём-то постоянно шепталась, оглядываясь, чтобы их никто не слышал. А после уроков они сели на маршрутку, которая ехала за город. Пуля натянула поглубже капюшон куртки и устроилась в этой же маршрутке на заднем сидении. Ребята вышли из маршрутки за городом на остановке «Школа-интернат». Неподалёку от остановки находилась школа-интернат для детей сирот. На остановке вышло много людей, так что Пуля осталась незамеченной. Наша троица вошла в ворота школы, а Пуля пошла вдоль забора, выбирая удобное дерево, чтобы заглянуть на территорию. Дерево скоро нашлось, и она увидела!
За забором, на территории интерната, стоял пропавший троллейбус, весь украшенный ёлочной мишурой и горящими гирляндами. Он выглядел, как волшебный троллейбус из какой-то сказки. Из троллейбуса высыпала толпа маленьких детей и побежала навстречу приехавшим школьникам. Пуля не стала терять время на дальнейшее наблюдение, вернулась в город и сразу побежала ко мне. В принципе, задача была решена и пропажа найдена, но мне почему-то не хотелось с гордостью об этом докладывать. Геля и Пуля тоже сидели, как-то смущённо поглядывая на меня. Тишина продлилась несколько минут. Потом само по себе пришло решение вопроса. Я позвонил Илье Матвеевичу, рассказал ему, что троллейбус найден, но попросил об этом пока никому не докладывать, а прийти ко мне на следующий день после обеда. Полковник ничего не понял, но согласился. Похоже, он уже стал привыкать, что у меня всё, не как у нормальных людей. А Пуля должна была после уроков пригласить ко мне тройку похитителей.
На следующий день Геля приготовилась к приёму гостей. На плите парил большой чайник с мятным чаем, а на столе кроме печенья стояли несколько блюд с бутербродами. Ведь дети после школы придут голодные. Все приглашённые собрались за столом. Дети выглядели немного смущёнными, но не испуганными. Заморив червячка чаем с бутербродами, которые пошли просто на ура, я попросил детей рассказывать всё по порядку. Заговорила девочка, которая была явным лидером в этой тройке. Оказывается, они ещё два года назад взяли шефство над детьми младшеклассниками из интерната. Им показалось стыдным, вкусно есть и модно одеваться, когда совсем рядом живут дети, которым явно не хватает внимания, любви и заботы, у которых не всегда найдется конфета к чаю, и иногда, кроме школьной формы нечего одеть. Ленка и два Ивана, так звали нашу троицу, несколько раз организовывали флешмобы по сбору лишней детской одежды и сладостей, которые отвозили в интернат. Дети привыкли друг к другу и даже часто вместе отмечали праздники и дни рождения. А в этот раз двум Иванам и Ленке пришла в голову мысль – сделать для малышей из интерната Волшебный Рождественский Троллейбус. Малышня была в диком восторге.
– Илья Матвеевич, вы не наказывайте нас сильно. Мы бы после Рождества обязательно поставили бы троллейбус на место.
Полковник как-то подозрительно отворачивался и пошмыгивал носом
– Значит так, – сказал он, – троллейбус самостоятельно не перемещать, никому ничего не рассказывать. Вечером я буду решать ситуацию.
Вечером Илья Матвеевич встретился с директором Троллейбусного Управления и мэром города. Уж не знаю, о чём они разговаривали, но на Рождество похищенный троллейбус, украшенный пуще прежнего, целый день катал интернатских детей по городу. За рулем сидел Дед Мороз, а Снегурочка раздавала детям мешки с подарками – новыми костюмчиками и сладостями. Истинные виновники торжества на этот раз остались неизвестными широкой публике.
А Пуле полковник Сысоев сказал, что если она после школы решит поступать в Полицейскую Академию, то он сам напишет ей характеристику-рекомендацию.
Глава 11. Мело, мело по всей земле…
Прошли новогодние праздники. Потянулась череда долгих, тёмных зимних вечеров, с метелями, морозами и завыванием ветра за окном. Похоже, что всемирное глобальное потепление на время забыло о нашем городке. Геля продолжала радовать подписчиков своего блога новыми рецептами не очень здоровой, но очень вкусной и практичной домашней кухни. Мне же не давали скучать несчётные подруги наших соседок, подтверждающие бессмертную фразу Толстого, что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Я уже начал привыкать к их частым визитам, и мне даже понравилось разбираться в психологической подоплёке семейных конфликтов. Скучал Баюн. Скучала, в ожидании чего-нибудь таинственного Пуля, которая даже уроки перебралась делать к нам, чтобы случайно не пропустить «Час Х». В общем – тянулась Большая Зелёная Тоска.
– Слышишь, Баюн, хоть бы ты чего-нибудь рассказал, а то даже метель завывать перестала. Скоро сам от скуки завою. Совсем мышей ловить перестал.
– Пушкина позови стихи тебе под заказ писать. А я – свободный художник, мне муза нужна. Хотя, сегодня действительно есть кое-что:
Ветер утих. Снег покрывает землю.
Затянувшийся момент жизни.
Момент затянувшейся жизни?..
В этот вечер я сидел и пересматривал в ноутбуке свои старые фотографии. Смотрел и не верил, что молоденький десантник с парашютным ранцем за плечами и глазами волчонка – это я. И этот бородатый мужик за штурвалом океанского парохода – тоже на меня не похож. А этот опер, с кобурой под мышкой, ещё совсем молодой, но порядком поседевший, и с улыбкой во все девяносто шесть зубов – разве это я? В жизни этого парня на фотографиях адреналина было столько, что он выплёскивался через край, а в жизни меня теперешнего, адреналина не наберется даже на рюмочку для валерьянки.
Но правильно говорят: не буди лихо, пока оно тихо. В дверь позвонили. Обычно, так поздно к нам никто не приходил. Я подошёл к двери и спросил – кто? Тишина в ответ. Посмотрел в глазок – на площадке никого нет. Открыл дверь, выглянул – всё равно никого нет. Подумал – наверно мальчишки хулиганят, хотя у нас такого не принято. И вдруг увидел на резиновом коврике перед дверью конверт. Я поднял конверт, осмотрел: немного измятый, без марки, без обратного адреса. А главное – от конверта шёл запах тревоги. Она ощущалось даже руками. На конверте было написано: «Соболю Терентию Семёновичу. Лично». Слово «Лично» было дважды подчёркнуто.
Когда я с конвертом вошёл в комнату, то там уже сидели рядышком на диване Геля с Пулей, и с нетерпением смотрели на меня.
– Письмо, – сказал я, – без обратного адреса. – И положил конверт на стол. Увидев конверт, Баюн зашипел и вскочил на спинку кресла. Первой не выдержала Пуля: «Соболь, не томи, открывай скорей!». Когда я начал читать письмо, то спиной почувствовал холодок, знакомый с тех времён, когда работал в уголовном розыске. Вот что там было написано:
– Уважаемый Терентий Семёнович, обращается к вам Лев Николаевич Моренский. Хотя вы в нашем городе человек новый, но наверняка, хоть что-то обо мне слышали. У меня есть к вам большая просьба, связанная с вашими способностями Таролога. Но перед тем, как излагать вам эту просьбу, я хочу заручиться вашим согласием. Если вы согласитесь, то поставьте на подоконник синюю вазу, которая стоит у вас на кухонном столе. В этом случае вы получите от меня второе письмо. К сожалению, не имею возможности в данное время обратиться к вам лично, так как нахожусь в следственном изоляторе города.
Мы переглянулись. Моренского в нашей области действительно знали все. Один из самых состоятельных бизнесменов в наших краях, по официальной версии, заработавший свой начальный капитал на валютной бирже. Хотя по слухам, корни его капитала уходят ещё в лихие девяностые годы. Оттуда же тянутся и тесные связи Моренского с бывшими представителями криминального мира, ныне – уважаемыми бизнесменами и политиками. Но, как говорится, слухи на хлеб не намажешь, и в наше время Лев Николаевич считался вполне себе уважаемым, респектабельным олигархом. Геля и Пуля продолжали смотреть на меня всё с тем же нетерпением. Они понимали, что всё последующее будет зависеть от моего решения. Я подумал несколько минут, встал и произнёс такую короткую речь:
– Девочки, вы наверно уже поняли, что я сейчас получил предложение, от которого нельзя отказаться. Ещё не знаю, в чём будет заключаться просьба Моренского, но она наверняка будет нести некоторые риски. Даже Баюн в этом меня поддерживает. Поэтому предлагаю, чтобы предстоящим расследованием я занимался один, самостоятельно. Я не имею морального права подвергать вас опасности.
И тут я понял – что значит, по настоящему подвергаться опасности. Геля с Пулей налетели на меня, как дикие кошки. Они кричали, что я эгоист, что я натуральный жлоб, который хочет загрести всю славу от расследования. Что они тоже меня любят и не позволят мне рисковать в одиночку. Что наконец-то нам подвалило настоящее интересное расследование. И ещё много другого. Короче, решение согласиться на предложение Моренского мы принимали коллегиально. И ещё мы разработали план действий на следующий день. С утра Геля со своего мобильника (мы подозревали, что мой мобильник сейчас может прослушиваться) позвонила жене полковника Сысоева и попросила позвать его к телефону. Я в двух словах обрисовал Илье Матвеевичу ситуацию, заручился его поддержкой и обговорил способы связи с ним на тот случай, если мой телефон действительно на прослушке. И попросил скинуть на почту имеющиеся у него материалы по делу Моренского. А днём поставил синюю вазу на подоконник.
Вечером история с письмом повторилась. Звонок в дверь. Никого нет. Письмо на коврике. Геля с Пулей ждут на диване. Баюн шипит на спинке кресла. Похоже, что эта история с письмами ему не нравится больше всех. Но обратного пути у нас нет. Все ждут, я читаю письмо.
– Добрый вечер Терентий Семёнович. Ознакомившись с вашей биографией, я не сомневался в том, какое решение вы примете. Так что второе письмо я написал заранее. Постараюсь свой вопрос изложить по возможности коротко. Я приобрёл участок земли сельскохозяйственного назначения для строительства на нём животноводческого комплекса. Этот комплекс должен был обеспечить порядка полутора тысяч рабочих мест для жителей близлежащих сёл. Кроме этого, было запланировано строительство детского сада для работников комплекса, фельдшерского пункта и реконструкция дома культуры. Вы сейчас правильно подумали: с какого это перепугу Моренский в фермеры-филантропы записаться решил? Конечно, я не филантроп, и через строительство этого комплекса я решил закрепиться в аграрном бизнесе. Развитие же социальной сферы помогло бы вернуть в село заробитчан из заграницы. Но вернёмся к нашим баранам. Была разработана и согласована вся документация по проекту. Я приступил к строительству. Но в самый разгар стройки исчезли все документы на право собственности на землю и разрешительные документы на строительство. А ещё через несколько дней меня обвинили в рейдерском захвате земли, возбудили уголовное дело и поместили в следственный изолятор. Главное, что моя служба безопасности и юристы не смогли выяснить – как, кем и по чьему указанию были похищены все документы. Моя просьба: разберитесь в этих вопросах. Если в ходе расследования вам будет угрожать опасность, поставьте на подоконник красную вазу, которая стоит на туалетном столике Гелены Степановны. Моя служба безопасности обеспечит вашу защиту. С уважением, Лев Моренский.
Такое вот интересное письмо. И с какого боку теперь браться за расследование? Давай, Семёныч, вспоминай молодость. Во всех детективных сериалах мудрые сыщики всегда начинают с того, что определяют, кому выгодно произошедшее. В данном случае только составление списка из тех, кто хотел бы положить глаз на земли Моренского, заняло бы не один месяц. А за это время земли не только успешно переоформят, но и семь раз перепродадут. И концов тогда уж точно не найти. Я решил подойти к делу с другой стороны. Украсть такой объём документов могли только с помощью «крысы» из ближайшего окружения Льва Николаевича. Ближний круг олигарха очень невелик, и этих людей я смогу проверить за пару дней. Я связался с полковником Сысоевым и попросил скинуть мне список доверенных лиц Моренского. Список из семи фамилий с фотографиями Илья Матвеевич прислал мне буквально через несколько минут, А через час мне позвонили. Приятный баритон сообщил мне, что я так много полезного делаю для города, что ему, этому баритону, будет очень неприятно и грустно, если город лишится такого ценного жителя. И чтобы жить дальше долго и счастливо, мне необходимо с этой же секунды забыть о деле Моренского. Я внутренне был готов к такому повороту событий, поэтому над ответом не раздумывал и послал звонивший баритон, наверно сами догадываетесь куда. Но во время ответа, уже ставил на подоконник красную вазу. Оказывается, «крысы» есть не только в бизнесе, но и в полиции. Проверить на картах мотивы поступков семи человек – не так уж долго и сложно. Через пару часов передо мной осталась одна фотография из семи. На фото был начальник юридической службы, соучредитель концерна Моренского, Иван Иванович Шульман. А мотив у предателя был самый простой, он очень хотел занять кабинет своего шефа.