Роман Горбунов
Отражение
Прорубь
Когда боишься, даже у коня ноги подкашиваются. (Античная поговорка)
Впервые по-настоящему испугался он, когда услышал надрывный голос: «Не вылезай!» – это кричал его отец, когда он провалился под лед. Всего месяц назад ему исполнилось 14, и в тот день, сидя на большом стуле, он поклялся, что стал взрослым и больше никогда не будет ничего боятся, как его отец к примеру. Но вот страх снова заползал в него скользкой змеей, – как только он переставал чувствовать свои ноги.
В отчаянии он попытался опереться локтями и запрыгнуть на поверхность замершего озера, но лед постоянно крошился, увеличивая лишь саму прорубь в окружности. Страшно, когда единственный вариант выхода – это совсем не выход. Страшно когда нет никаких шансов на спасение, и остается только – ждать неизвестного. Небо серело. Ему не на что было опереться ни ногами, ни руками. Пальцы все были скованы холодом и порезаны осколками льда.
Он смотрел только вверх, боясь сознавать то, что с ним происходило, и то в какое ужасное положение он попал. Страх – это единственное, что его тогда согревало. Страх был только в той части его тела, которая была на поверхности воды, а ту нижнюю часть он уже не чувствовал совсем. Пальцы, что цеплялись ногтями за льдину, так же становились на ощупь прозрачными, постепенно их восприятие совсем исчезало.
В небе пролетали редкие вороны, громко крича поглядывая на него. Запах ледяной воды, которая еле слышно плескалась под ним, коварно его успокаивала; сначала он хотел из нее выпрыгнуть, но теперь даже привык к этому жидкому покрывалу. Последние силы уходили из него с паром изо рта, а дышал он глубоко и часто. «Я за плотом или доской! Жди меня!» – крикнул отец удаляясь, и тут он снова испытал тот же страх.
Время остановилось, по крайне мере внутри него точно. Он остался один посреди огромной ледяной лужи, которая растянулась на десятки километров вокруг, и ему даже не хотелось оглядываться по сторонам, потому что он знал, что там так же далеко от берега, как и отсюда. Да и не важно как далеко он от берега, ведь нужно пройти всего лишь метр, залезть на ледяную поверхность не обломив ее, а дальше проще.
Холод поднимался по нему от отмороженных ступней вверх к голове, которая была окутана выдыхаемым паром от чрезмерного волнения. Он не хотел думать о том, как быстро остынет кровь в его жилах и как скоро окоченеют его конечности, потому что считал, что принятие неизбежного приведет его к расслаблению, которое только ускорит все эти процессы. Он должен бороться, будто ничего этого нет.
Крошечное водяное пятно посреди ледяной плиты, и внутри нее, прямо посередине, беззащитно барахтался он. Посреди огромного водоема, он один торчит из под воды, и его никто не видит вокруг. Больше всего он боялся, что какой-нибудь огромный морской хищник, просто утащит его за ноги на дно, и там он закончит свои дни. Он четко понимал всю свою безысходность, ведь сейчас у него не было сил сопротивляться даже стаи мальков.
Если он не будет двигаться под водой, то просто окоченеет. Он продолжал усердно передвигать руками, и попытался даже пошевелить ногами, но почувствовал там лишь немую пустоту. Запах люда был похож на его детское смирение. Солнце уже наклонилось и грело его лоб все слабее и слабее. Мысль о том, что он здесь останется, один на один со мраком, ночью, еще больше его охлаждала. Под ногтями зудело.
Вдруг вдалеке он увидел черное пятно, которое пульсировало и приближалось к нему. Он никак не мог распознать что это было, в глазах все плыло дальше вытянутой руки, в груди тревожно билось о стенки сердце. Через секунду он узнал в этом пятне стаю диких волков, зубы их торчали из под шерсти, а это значит, что они шли в его сторону рыча.
Металлическая тень от облаков покрывала все озеро, окрасив светлые заснеженные пейзажи глубокой тьмой. Он посмотрел наверх, но на грязном небе не было ни единой птицы, только гнетущий металл облаков, и ему казалось, что он даже скрипел, как старые петли на ржавых дверях. Небо простерло к нему свои дрожащие руки, а волки стали ускорять свой бег, перепрыгивая друг через друга, спешили к нему.
Они видели его слабеющий взгляд, они видели его бледное лицо, они чувствовали его тяжелое дыхание, они стремились к легкой добычи. Он смотрел на них, не отводя полузакрытых глаз, предполагая, что его внимание к ним каким-либо образом отпугнет их. К тому же он хотел встретиться их первый укус лицом к лицу, возможно ему удастся вцепиться в одного из них своими зубами. Он мог еще отбиваться от них одной рукой, он мог ей затаскивать их к себе в прорубь, топя безжалостно под собой. Вариантов было много, и они приходили к нему с невероятной быстротой, одно было не ясно – хватит ли у него сил.
Они были уже совсем близко, он гордо поднял подбородок, как бы плюя на них. Он уже чувствовал их грязный запах шкур и пастей, его вторично передернуло и встряхнуло что-то изнутри. И вдруг от бегущей стаи волков отделилось нечто серое и дымчатое, и стало двигаться гораздо быстрее их, к нему. Это был его страх, он тонким ароматом горелого металла вошел в него, и стал рвать там все изнутри, будто его грызли реальные волки снаружи, но они уже к этому моменту исчезли. Внутри него что-то рычало и кусалось. Он явственно чувствовал, как кто-то внутри отрывал острыми клыками его внутренние органы.
И от этого он стал стремительно слабеть. То колючее время, которое его вначале подгоняло, теперь, будто резко остановилось. Плоскость его темных переживаний нарушил какой-то отдаленный шум. Он услышал приближающиеся от берега шорохи, – это быстрым и осторожным бегом возвращался к нему отец. Лед под ним зашуршал от нагрузки. Проползя последние несколько метров до него, отец бросил ему толстую бечевку и крикнул: «Обмотайся ей вокруг себя!.. да потуже! Прям, крутись вокруг нее!».
Он как мог уже не гнущимися пальцами и локтями, несколько раз обернул себя веревкой провернувшись на месте, и дополнительно несколько мотков сделал вокруг своей правой руки. После чего подняв руку вверх, показывая что готов к своему вытаскиванию. В свою очередь отец оглянулся на берег и тоже махнул кому-то руками, и веревка сразу же натянулась, медленно все его обмякшее тело сжалось по окружности и его насильно потянуло вверх.
Сначала лед под ним крошился, но мальчик перекатившись преодолел ледяной барьер, и прорубь стала от него удаляться. Еще несколько секунд и он уже скользил голыми руками по острому льду, прежде чем отец снова махнул руками кому-то на берегу, и веревка ослабла. Он перевернулся с ободранной груди на здоровую спину, и глубоко выдохнул, небо еще никогда не было к нему так близко, они смотрели друг на друга лицом к лицу, он видел каждую его морщинку, он чувствовал запах его дыхания, его тепло на своем лбу. Они лежали друг на друге пока он не закрыл глаза и не начал засыпать от усталости.
Очнулся он от грубой качки, и увидел как земля перед глазами болтается. Еще несколько секунд и он понял, что его на спине тащит отец, от спины исходило тепло, от которого он немного согрелся, но ног по прежнему не чувствовал. К нему постепенно возвращалась жизнь, даже мороз на улице казался ему теплым, по сравнению с ледяной водой. Тепло его успокаивало, и расслабляло, поэтому он снова уснул.
Второй раз он проснулся уже не так приятно, он чувствовал как мокрая одежда прилипала к его телу, и охлаждала его еще сильнее. Он прошептал отцу на ухо: «Мне холодно». Отец тут же ускорил шаг, и его затрясло еще сильнее. «Скоро! потерпи чуть-чуть!».
Он уже не мог ни на что жаловаться, да и на что, все происходило так быстро как могло происходить, и не иначе. Он покорился судьбе, к тому же широкая сильная спина отца поблизости, убедила его, что он больше не один, и ему скоро помогут.
По мере удаления от ледяного отверстия ему казалась, что он удалялся от своего кошмара. Дыхание его становилось более спокойным и поверхностным. Через минуту отец аккуратно погрузил его на заднее сидение автомобиля, в котором была уже натоплена печка.
С минуту он лежал неподвижно будто его погрузили в саван, он чувствовал тепло, но это тепло его почему-то не грело. Он ждал этого тепла так отчаянно, но оно стало приносить ему вместо приятного расслабления, только боль. Замершие конечности вместо того чтобы расслабляться, стали ныть будто вот-вот лопнут. Ему захотелось тут же вылезти, но отец остановил его, и начал растирать руки, спину, грудь, попутно снимая мокрую одежду.
Через какое-то время конечности перестали ныть, и понемногу приходили в прежнее состояние, ноги стали покалывать все сильнее и сильнее, будто миллионы иголок вонзили в них. Это хороший признак, с радостью подумал он, значит и они отойдут скоро.
«На выпей» – поднес ему отец металлическую кружку, негнущимися пальцами он попытался ее взять, но не получилось. «Давай помогу» – отец своими крепкими и теплыми руками поднес кружку к самому его рту и наклонил, он залпом выпил, попутно пролив на подбородок, и огненное тепло по текло по горлу в пищевод, и уже в животе закрутилось фейерверком.
Было ощущение, что его сознание возвращалось к нему откуда то издалека, но что оно там так далеко делало, он понять не мог. Теперь начало приятно покалывать уже во всем теле, возвращалось тепло в тело, как птицы в свои гнезда. Постепенно к нему возвращалось чувство собственного веса и обострялось желание обильно поесть и попить, в животе заурчало, а во рту пересохло.
Его уже трясло не от холода, а от качки по неровной дороге, по которой мчался отец в ближайший пункт медицинской помощи. Он смотрел снизу вверх на проносящиеся серые пейзажи за окном и чувствовал, как его страхи так же быстро от него уносятся. В этой тряске он почувствовал, что все страшное уже позади, и он больше никогда в жизни ничего подобного не испытает.
Он смотрел отцу на затылок, который был крайне напряжен то ли от вины за происходящее, то ли от желания побыстрее передать сына медикам. Вместе с теплом пришло чувство безопасности, ведь ему удалось даже пошевелить пальцами ног. Он уже наверняка знал, что все это позади и больше никогда не вернется, что эту ночь он будет спать под теплым одеялом, а не в ледяной пропасти.
Через некоторое время окончательно стемнело, и окна стали черными квадратами, он закрыл глаза и под качку салона снова уснул. И приснился ему мрак, черный мрак этой пропасти, в которую его затягивали непонятные силы. Но холодно ему было уже не ото льда, а от этого черного мрака под водой.
Он проснулся резко, дергая руками и ногами по постели, как будто пытался выплыть из подо льда. Его бессильные слабые руки били по корке льда, и запас воздуха в легких уже был на исходе. Он приподнял голову, чтобы заглотнуть воздуха перед очередным погружением, и вдруг понял что уже проснулся. Он был весь покрыт маленькими каплями пота, пижама слиплась на теле. Странно, что лед оказался не настоящим, а страх остаться под ним вполне реальным.
Занавеска тихо поскрипывала от легкого дуновения утреннего ветерка, извиваясь как волна. Комната была наполнена тонкими лучами прямого света, проходящим через извивающуюся белую занавеску. Воздух пах сухой пылью и какой-то неподвижностью. Подтянув сползшее до колен одеяло, он попытался остановить водопад эмоций, который все еще шумел в нем.
Он вытер со лба пару капель пота и облизнул губы, стараясь перевести дыхание на новый более спокойный лад. Он ждал, когда жар окутавший его тело во сне наконец-то угаснет, но он не утихал. Внутри него что-то все жгло, но отклонений от нормальной температуры он не чувствовал. Словно вулкан, внутри него поднималась огненная лава от ног ко рту и глазам, которые явно были раздражены от этого жжением.
Он ясно чувствовал, что в нем поселилась какая-то сила, природу которой он пока еще не понимал. Определенно он стал другим, теперь он как бы больше ничего не боялся, и одновременно постоянно боялся всего. Вроде он перестал боятся чего-то конкретного, но стал боятся чего-то общего.
На кухне послышались шаги, зазвучал незнакомый бас, вероятно кто-то пришел в гости к родителям. Он попытался встать с кровати, но ноги его еще не держали, и он с грохотам повалился на пол, цепляясь за стул и стол стоящие по близости. На него посыпались ручки, карандаши, и упала на голову настольная лампа. Он лежал, ожидая что кто-нибудь поднимется и поможет ему встать, но разговор внизу продолжался, и видимо шум падения только ему показался громким.
Занавеска так и скрипела над ним, то пропуская ветерок, то запирая его. Состояние его казалось ему крайне непривычным, и он решил записать свои ощущения в дневник на всякий случай, который тут же завел, найдя на полу синий карандаш и изогнутую зеленую тетрадь.
Как только он начал вспоминать свои впечатления, внутри его разгорался сверчками огонь беспокойства. Только скрип карандаша по бумаге стал слышан в пустой комнате, скрип занавесок больше не отвлекал внимание. Предложение, второе, и жар внутри стал уже невыносим, кололо то ли сердце, то ли желудок, но где-то в груди. Тревога внутри нарастала, но она его почему-то не тревожила.
Какая-то агония поселилась внутри него, жар горящий, но не тлеющий, что-то вроде вирусной лихорадки. Сила эта им не владела, и не контролировала поведение, и похоже, что наоборот это он контролировал ее. Он долго не мог описать эти ощущения, они были похожи на что-то знакомое, и в то же время что-то не привычное.
Вдруг в коридоре резко хлопнула дверь, и мать закричала за что-то на отца, внутри все закололо. Это был страх, и он тлел внутри него, но эти угли не гасли, они всегда дымились. Карандаш выпал из его руки и покатился к двери, он подтянулся к кровати и заполз на нее как младенец. Теперь лежа на ней, он слышал только хруст и тресканье поленьев, которые прогорали у него внутри.
Новые ощущения были для него мраком, потому что он не знал, как ими пользоваться. Все нормальные люди избегали страха, а он наслаждался им. Перед ним проплыли все ужасные, противные, дикие эпизоды из прошлого, и с каждым воспоминанием огонь внутри становился все выше и выше. Внутри все кипело и стучало от жара, пульсации распространились в низ тела, и он ясно прочувствовал свои ноги.
Страх, от которого он пытался все детство избавиться, поселился в нем теперь похоже навсегда. Но это был иной страх, не тот который отбирал у него силы, а другой, который наоборот питал его силами. Теперь когда он боялся, он чувствовал себя намного лучше, чем когда все было спокойно. Страх стал его проклятием и его достоинством одновременно. Страх огнем согревал его изнутри.
Мрак залез в него, чтобы стать незаметным.
Кратер
Мы надеемся приблизительно, зато боимся точно. (Поль Валери)
Этот мир раскололся надвое, но не на черное и на белое, а на черное и еще чернее. Все свои бедствия люди накликивали на себя сами, достаточно было вспомнить их наказания за проступки в прошлом, и все происходящее сейчас уже не вызывало такого изумления.
А ведь все, что от них требовалось когда-то и теперь, это просто жить в мире, и любить ближнего своего. Неужели это так трудно, особенно когда у тебя есть все необходимое для этого. Ведь полюбить другого ничего не стоит. Но люди умнее чего-то там еще выше и старше, они обманули всех, не понимая, что тем самым обманули и самих себя в том числе.
Он стоял на небольшой возвышенности, с выжженной под ногами травой, и смотрел вниз в глубину пугающего оврага. Яма простиралась на несколько километров вглубь и на столько же по сторонам, внутри всю ее поверхность покрывал черный пепел, от которого еще шел пар. Жар снаружи по температуре был примерно равен жару у него внутри, оба котла дымились.
С тех пор прошло 13 лет, лицо его поцарапали морщины, тело стянули мышцы, а лихорадка внутри так и не утихала. Все это напоминало тот мрак, с которым он уже встречался раньше. Ничего живого в радиусе примерно целого мегаполиса, только черная зала от земли с деревьями вперемешку. Безнадежность воем поднималась вверх к небу, которое и без стонов этой земли хмурило свои брови.
Вздыбленная и затвердевшая от огня почва, приняла покорно вогнутую форму, подняв по краям целые горы обожженного песка, деревья были вырваны с корнями и отброшены на десятки километров вдаль. Простор этого черного плоского поля простирался дальше видимого обзора. В воздухе пахло гарью от только что сожженной сырой травы.
Внутри у него было странное и непривычное ранее ощущение, будто его внутренние поезда на бешенной скорости слетали с рельсов и летели в пропасть, крутя в воздухе колесами, или врезались в огромную непробиваемую стену, и еще долго звенели тяжелым искореженным металлом под ней. Так он по-новому понимал уже знакомое ему чувство опасности, но на этот раз оно исходило от чего-то неизвестного.
Бабочка летела ему навстречу, ища тщетно спасение от надвигающегося позади ветра, который подхватывал ее потоком и сносил то в одну, то в другую сторону. Но она не теряла надежду и ловко махала крыльями, вырываясь из цепких невидимых лап. По его ногам пробежал холодный ветерок, растрепав края одежды. Он повернул голову и она его неожиданно немного закружилась, показалось серое небо.
Вдалеке работали спасательные и экстренные службы, мигалки освещали группы людей то тут то там, вся территория по периметру была оцеплена редкими ограждениями. «Взять анализы на поверхности сегодня, и спуститься на самое дно завтра, чтобы взять пробы там, когда земля немного остынет» – раздался голос из толпы среди собравшихся рядом специалистов в белых комбинезонах.
После этих слов толпа зашелестела вокруг него, как листва у деревьев. «Подвиньтесь!» – кто-то его толкнул уже в спину, растягивая какой-то длинный металлический прибор с несколькими счетчиками и переключателями. Земля под ногами была еще теплая, он попытался спуститься вниз по склону, но при втором шаге в овраг, подошва стала прилипать к черной зале, растягиваясь от земли в искаженной гримасе ужаса.
Несмотря на заход солнца и поздний час, темнота еще не давила на глаза, но видимость все равно постепенно ухудшалась. Ничего не оставалось, как отложить исследования до завтра в надежде на то, что холод ночи остудит землю до приемлемого уровня. В этот раз при взгляде на небо, оно отвернуло свои глаза от него. На миг ему показалось, как его засыпало огромной кучей земли, от чего он в миг покрылся мурашками.
Солнце металлическим диском пилило темноту неба, отбрасывая облака в разные стороны, словно опилки. Оставаться здесь в незнакомом месте было не безопасно. Он возвращался в отель на грязном такси, и пока ехал, думал, как ничтожны они, люди, перед силами, которые выше их. Кстати древние африканцы считали, что метеориты – это упавшие с неба звезды, а падали они всегда на счастье. Он попытался представить, что пережили местные очевидцы, когда наблюдали, как «это счастье» пролетало над их крошечными головами. Его передернуло.
О чем подумали окружающие, когда услышали шум от удара о землю, в то время как сами готовились ко сну. Смогут ли они закрыть глаза сегодня ночью после этого. Каждый думает, что мир принадлежит только ему, и что в этом мире его никто не остановит. Так думает каждый до тех пор, пока не столкнется со мраком, который давно смотрел на него изнутри, и только сейчас озирался на остальных со всех сторон.
Глядя на однообразные пейзажи северных широт мелькающих за окном, он стал улавливать ноты и еле заметную музыку в собственном дыхании. Красиво и сурово одновременно, впрочем как и вся природа, не тронутая руками и ногами человека. Костер внутри него тихо тлел, а угли словно прижимались друг к другу. Жар нарастал, жар томился, жар помогал ему держать себя спокойно.
Все в этой местности его если не пугало, то тревожило точно. Все вокруг было ново и незнакомо, ему казалось, что за каждым углом кто-то прячется, а из каждой двери может кто-то выскочить, и что-то сделать ему. Такое у него часто бывало, когда он появлялся в незнакомых местах с незнакомой обстановкой. Но тут, все было гораздо тревожнее, ведь то, что произошло здесь, никогда ранее вообще не происходило нигде.
И это гнетущее его состояние росло по известному принципу, что «беда не приходит одна». Ему стало болезненно казаться, что вот-вот где-то рядом, именно с ним, что-то произойдет, – что-то нехорошее. Поэтому он не мог нигде здесь расслабиться, пока не покинет эти места. Угли внутри него трескались от жара, готовые в любую минуту вспыхнуть снова как прежде от самого слабого ветерка. Он словно погрузился в мутное озеро, задержав надолго дыхание, в надежде очень скоро всплыть в знакомом и безопасном месте. Там, где будут другой воздух, которым он сможет легко и спокойно дышать.
Вдали показались мигающие огни полицейских машин, когда он подъехал ближе, то увидел там ужаснейшую автомобильную аварию. Пять машин, некоторые без колес, другие без лобовых стекол, словно игральные кости, были разбросаны беспорядочно по сторонам. Грузовой автомобиль был перевернут и лежал на боку, пара легковых машин покоились на крыше, другие на половину вмяты, под ними блестели огромные темные лужи, то ли моторного масла, то ли крови. Или пыль, или просто встревоженные эмоции еще витали в воздухе. Дорожные фонари, отказывались смотреть на это и моргали.
Расплатившись с таксистом мятыми купюрами, он поплелся по грязному коридору отеля к себе в номер. Дверь он открыл локтем, толкнув ее коленом, чемоданы так и стояли не распакованные по середине комнаты. Темно-желтый интерьер помещения и низкий потолок подавляли его, будто обшарпанный старый лифт. Проходя мимо спальни, он рухнул на застеленную кровать лицом вниз, и стал немного успокаиваться, и чем быстрее приходил мышечный покой, тем сильнее нарастало беспокойство внутри.
Сердце его горело огнем, его лихорадило, он обреченно перевернулся на бок, и включил телевизор, шли вечерние новости. «Сегодня вечером, около в 22:15 часов по МСК на нашу планету упал метеорит неизвестного происхождения. Место падение пока не разглашается, известно лишь то, что это случилось в северных широтах нашей страны. По предположительным оценкам вес его исчисляется сотнями тысяч тонн, а размер в несколько километров. Ученые-астрономы недоумевают, ведь ни один прибор не смог зафиксировать его приближение. Количество жертв не уточняется, поскольку это глухие и заброшенные от людей места. К месту падения в целях национальной безопасности пока не допускают иностранных ученых и журналистов. Информации на данный момент крайне мало. Известно, что звук от его падения фиксировался в пределах до 500 километров от эпицентра. Следите за нашими новостями дальше, – будем держать вас в курсе этого события в прямом эфире. А сейчас поговорим о падении цен на недвижимость с нашим экспертом». – передавала симпатичный диктор в синем строгом костюме с отточенной дикцией.
Ее четко поставленный голос перебил неожиданный стук в дверь, он спешно встал и подбежал к двери, но совсем забыл о том, что забыл ее закрыть, когда уставшим входил в номер. Из узкой вертикальной щели ему улыбалась милая девушка с маленькими глазами, и яркими губами.
«Простите.. Я заметила, что у вас открыто, и решила спросить… А то остальные жильцы уже спят.. Нельзя ли.. Не знаю как это сказать.. Подождать у вас, пока администратор найдет ключ от моего номера…» Он улыбнулся смяв только щеки, распахнул дверь и жестом дворецкого пригласил войти. И внутри него все почему-то сжалось, то что хотело распуститься при виде ее глаз, вероятно эта была только скромность.
Он даже пожалел для нее слов, так как боялся, что его голос ей не понравится. А ему не хотелось вот так быстро все закончить. Все на секунду их глаза встретились. Взгляд ее ему показался острым, похожим на кошачий, от которого внутри разлетелись разбуженные пчелы, и громко зажужжали ему прямо в ухо. Невольно он его почесал, а внутри что-то завертелось как флигель на холодном ветру.
Он смотрел на незнакомку и не знал, что с ней делать. Отказать прямо вот так сходу, было бы не этично, не мог он просто так оставить даму в беде. Но и впускать в номер человека, которого впервые видит, тоже не совсем разумно. Он смотрел на ее открытое и доверчивое лицо, будто у маленького котенка, и ему в .этот момент показалось, что она на него смотрит не с одной стороны через дверь, а со всех сторон сразу.
Она мелкими шажочками втиснулась в комнату, не переставая улыбаться и моргать, ее маленькие ручки с надрывом втащили за собой два огромных чемодана. На ней было выгоревшее розовое пальто, но сама она была невысокая, движения скупые и скромные, руки и ноги далеко от туловища не отдалялись, как будто боялись потеряться в незнакомой комнате. Глаза бегали, ища безопасное место и поведение.
«Путешествуете или по работе здесь?» – спросил он, помогая ей с чемоданами. Сомнения все еще не покидали его, он метался между тем, чтобы найти повод выпроводить ее, и тем чтобы приютить не надолго, пока ее проблему не решит администратор. Она с радостью передала ему свой надоевший багаж, села на край кровати, и со вздохом полным отчаяния, ответила воздухом, даже не шевеля губами:
«Наверное, когда-нибудь приеду сюда отдохнуть, но пока меня сюда привела работа. Я лаборантка из химического института. Меня сюда срочно направили сегодня вечером, но ничего толком не объяснили». – сказала она словно мышонку на хвост наступили, – «А вы тут бабочек коллекционируете?» – добавила она после короткой паузы и захихикала как мышонок, которого только что перестали мучить.
«Бабочки не мой профиль. Вы наверное уже слышали из новостей о падении метеорита. – выдержал паузу он, и продолжил. – Сегодня вечером в наш институт позвонили из главного департамента, они зафиксировали на месте падения мощное излучение неизвестного происхождения. Власти предполагают, что на землю могли быть занесены сложные элементы или формы жизни, последствия от которых пока никому неизвестны. Они спешно организовали группу из молодых ученых, по одному из каждого ведущего института страны для изучения этого явления. Руководитель нашего института выбрал меня, поскольку, как он сказал я самый молодой, и к тому же недавно защитил докторскую на подобную тему. Ближайшим рейсом я прилетел сюда. Вот так я очутился в этом отеле на краю земли перед вами». – закончил он, сменив положение в жестком кресле, удивляясь сам тому, как быстро сложились обстоятельства.
«Вообще это все очень странно. Страшно подумать, чтобы было, если бы он упал на такой большой город, как наш. Просто ужас, даже представить не могу». – она театрально закрыла глаза, и чуть отвернулась.
«Согласен, люди недооценивают опасность вокруг них. Они уверены, что солнце будет их греть всегда. Но в этой вселенной все происходит неожиданно, как например Большой взрыв. Сомневаюсь, что его кто-то предвидел тогда, или сможет предвидеть что-то подобное сегодня. Нас окружает мрак неизвестного». – огоньки внутри него ярко покраснели и заискрились от собственной речи.
«Наше дело маленькое, завтра уже обратно улетать. Мне поручили, лишь собрать образцы по краям кратера и на дне, и привезти их в лабораторию для дальнейшего изучения». – сказала она, показывая подбородком на свои раздутые чемоданы, готовые лопнуть от обилия то ли инвентаря, то ли шляпок.
«Странно, но мне поручили тоже самое. Вероятно, они хотят позже сравнить независимые друг от друга результаты для объективности полученных данных. Это сокращает вероятность ошибки». – задумался он.
«Да-а, завтра нам предстоит много работы», – искорки в ее глазах заблестели еле уловимым светом. Он пытался разглядеть что за ними скрывается, какого рода огонь она хранит в себе. Засмущавшись она отвела взгляд, и плавно прилегла на локти. Пауза затянулось на столько, что продолжать разговор было уже не уместно. К тому же оба они устали от перелета и обилия информации, полученной в первый день.
Теперь его сомнения почему-то рассеялись, и после этого недолгого разговора, ему показалось, что они с ней были знакомы до этого дня уже множество дней. Может ли такой быть. Почему такое происходит. Почему с одними людьми живешь годами, и не знаешь совсем, а иные при первой встрече кажутся такими до боли знакомыми. Все теперь ему в ней напоминало, и ее голос, и повадки, он уже где-то раньше видел.
«Ну, на этом нам пора заканчивать наш приятный разговор. Я лягу в кресло, а вы ложитесь на кровать. Я поставил будильник на 5 утра. Завтра к месту тогда поедем вместе, сэкономим хоть на такси», – он по доброму улыбнулся ей, и с этими словами выключил свет. После недолгих шуршаний одежды и одеял, комната наполнилась прозрачной тишиной. Но внутри него было странное ощущение, будто кто-то щипал его тонкими пальцами за внутренности, однако ему не было больно, а наоборот почему-то приятно.
Он лежал с открытыми глазами, ощупывая ими кромешную темноту помещения. И все ему казалось здесь знакомым, будто он уже здесь бывал, и не раз. Эти занавески он уже видел, этот диван, этот отель, и даже этот незнакомый отдаленный городок. Особенно голос этой женщины – он так и вертелся в его голове.
Он отчетливо чувствовал ее нежный запах, он слышал каждый ее выдох во сне. Никогда еще раньше с ним так близко не находилась симпатичная женщина. От чего он был по-взрослому взволнован, и одновременно по-мальчишески рад. Он считал секунды этой невидимой с ней близости, и молча наслаждался ими.
Внезапно тишина зашипела. Стоны выжженной земли стали доносились до его ушей. В окна заглядывали звезды, рыская своими недоверчивыми взглядами по углам комнаты. Казалось, что каждый их луч источал тонкий и тревожный плач. Ночь будто бы рухнула на землю стулом, но этот шум услышал только он.
Всю ночь он не находил себе места, его настораживало то что было, и то, что ему казалось еще должно произойти, неизбежно следуя за тем что уже произошло. Внутри него кто-то натянул какую-то очень длинную и очень тонкую струну, которую он старательно боялся задеть и порвать неосторожным движением.
Прямо перед ним через окно висела и из этого положения она казалась ему почему-то в три раза больше обычного. Цвет у нее был ярко золотистый, будто бы ее все обтекала и раскаленная огненная лава. Он отчетливо видел, как схлопывались на ней тягучие пузыри, выпуская на поверхность обжигающий пар.
Он закрыл глаза и почувствовал шипение ночи, но теперь ему чего-то уже недоставало. Он снова открыл глаза и увидел кипящую луну, и отчетливо услышал странный писк, похожий на радиоволну. Он проникал внутрь него, и вибрировал там внутренними органами. Он закрыл глаза и писк прекратился.
