bannerbannerbanner
Бешеный мир

Роман Глушков
Бешеный мир

Полная версия

Глава 2

С чего начинается апокалипсис?

Надо полагать, не с картинки в твоем букваре, а с чего-то жуткого и зловещего: глобального катаклизма, смертоносной пандемии или тотального иссякания каких-нибудь жизненно важных ресурсов. Апокалипсис нынешней земной цивилизации, который длится вот уже четыре года и который давно называют так в прямом, а не в переносном смысле, начался с мелкого и несуразного происшествия. Это потом про него вспомнили и занесли его задним числом в анналы истории. А поначалу тот случай даже не попал в новостные сводки – настолько он был малозначителен на фоне других тогдашних новостей.

И действительно, какой интерес для широкой публики может представлять обычный псих, что одним погожим мартовским днем прорвался в недостроенную часть станции Московского метрополитена «Трубная». Конечно, если бы он кого-то убил или начал выкрикивать провокационные лозунги, о нем непременно сообщили бы в СМИ. Но все, что он натворил – начал, ломая ногти, одержимо скрести руками пол в тоннеле. А когда психа попытались оттуда вывести, он устроил потасовку с рабочими и охраной. Но как бы он ни сопротивлялся, его все равно скрутили и отправили по назначению – в одну из городских психбольниц.

Работники «Трубной» могли бы забыть об инциденте уже на следующий день – чего только не происходит ежедневно в огромном столичном метро! Но, к их удивлению, назавтра в тот же самый тоннель прорвались уже три психа! И все трое также приступили к царапанью пола голыми руками. Причем это была вовсе не одна компания сумасшедших. Каждый из них прибыл туда сам по себе: один утром и двое – после обеда. Всех их, разумеется, тоже отловили и спровадили вслед за вчерашним копателем, однако дело принимало серьезный оборот. Чем бы ни объяснялось загадочное паломничество безумцев к этому ничем не примечательному месту, впредь подобное было недопустимо. И потому все входы в технические помещения станции были взяты под охрану. Которая также была усилена в вестибюле и на перроне – на всякий случай.

И действительно, повышенные меры предосторожности оказались не напрасны. На протяжении всей ближайшей ночи еще несколько агрессивных безумцев, разбивая двери станции, проникали внутрь и устремлялись к известной лишь им одним цели. Никто из них ее, правда, не достиг, но ситуация уже не лезла ни в какие ворота. Особенно после того, как выяснилось, что атаки психов вовсе не думают прекращаться. Напротив, их интенсивность лишь усилилась, и происходили они теперь едва ли не ежечасно.

Администрация «Трубной» забила тревогу. К месту неординарного ЧП были стянуты наряды полиции и «Скорой помощи». И только теперь в теленовостях и в Интернете вовсю заговорили о странном нашествии психов на отдельно взятую станцию Люблинско-Дмитровской линии метро. А они штурмовали ее уже со всех направлений: как с «Цветного бульвара» – по подземному переходу, – так и со станций «Достоевская» и «Сретенский бульвар». В последних двух случаях атакующие прыгали с перронов на пути и бежали по тоннелю в нужную сторону, подвергая себя смертельному риску и нарушая график движения поездов.

К вечеру третьего дня этого локального безумия начальник метрополитена распорядился полностью закрыть «Трубную».

На четвертый день были закрыты также «Цветной бульвар», «Достоевская» и «Сретенский бульвар». На остальных ближайших станциях были введены беспрецедентные меры безопасности. Так же, как на расположенных на поверхности технических объектах метрополитена – тех, через которые можно было пробраться на блокированную «Трубную».

А психи все продолжали и продолжали прибывать. Хуже того, к ним присоединился кое-кто из сотрудников метрополитена и дежурящих на станциях полицейских. На их внезапное сумасшествие поначалу не обратили внимания, но когда их застукали скребущими пол в том самом тоннеле, все сразу стало ясно. А вот причина, помутившая рассудок всем этим бедолагам, увы, совершенно не поддавалась объяснению.

Ушлые журналисты быстро выяснили личности упеченных в психушки граждан, счет которых шел уже на десятки. И сразу обнаружили вторую общую для них странность: еще четыре дня назад никто из них не являлся душевнобольным. Даже подозрительных симптомов и тех не проявлял. Редкий копатель – кажется, тогда и вошел в обиход этот термин – ранее обращался к психологу, психиатру или неврологу. А на психиатрическом учете состоял всего один из них, да и тот был лишь безобидным шизофреником. Все копатели являлись обычными гражданами – и коренными москвичами, и приезжими, – не знакомыми друг с другом, представителями разных слоев общества. И если бы не полицейские кордоны, все они в итоге оказались бы там, где был пойман первый псих и куда затем неудержимо влекло его последователей.

Люди сходили с ума совершенно спонтанно и без видимых причин. Один из копателей ехал после работы домой, к семье, но вдруг остановил машину прямо посреди Крымского моста и отправился через полгорода пешком на северо-восток, к «Трубной». Другой гулял в парке с шестимесячным сыном, а потом вдруг напрочь забыл о коляске с ребенком и решительно пошагал в том же направлении. Многие просто покидали службу в разгар рабочего дня. Некоторые из них, кого начальство или коллеги попытались остановить, без разговоров вступали в драку. И дрались с таким остервенением, словно это был для них ни много ни мало вопрос жизни и смерти.

Тема психической московской эпидемии взорвала Интернет. Она быстро и надолго обосновалась на ведущих местах новостных рейтингов и в топах сетевых блогов. Да и с чего бы ей было утратить популярность, если сенсационные новости с «Трубной» приходили ежедневно, а то и ежечасно? В психиатрических больницах Москвы не хватало мест, чтобы принимать больных, которых с каждым днем привозили туда все больше. Довольно скоро их число доросло до критического, что обернулось бунтами и массовыми побегами. Правда, все копатели бежали в одном, легко предсказуемом направлении, где их снова ловили и возвращали в клиники. А впоследствии – в развернутые по всей Москве и Московской области специальные карантинные центры. Там феномен неизвестного науке, прогрессирующего массового психоза взялись изучать светила российской и мировой психиатрии. И не только они, но и эксперты в других медицинских областях, что могли иметь хоть какое-то отношение к возникшей проблеме.

Впрочем, гипотеза о вирусной причине данного заболевания была почти сразу отвергнута. На это не указывал ни один признак, и вирусологи лишь развели руками. К тому же, если бы маниакальная страсть к раскопкам в метро была заразной, эпидемия распространялась бы очаговым способом, как и любая другая. Чего в Москве вовсе не наблюдалось. И все же кое-какая закономерность там присутствовала. Первые жертвы психоза были охвачены им в непосредственной близости от «Трубной». Но с каждым днем это происходило все дальше и дальше, а спустя десять дней копатели потянулись к ней не только из столицы, но и из пригорода. Затем – из области, а вскоре – и из соседних областей.

Сотни людей с остекленевшими глазами брели напролом к заветной цели, отделенной от них тогда десятками километров. И ладно бы просто брели, никого не трогая, никуда не вторгаясь и не мешая дорожному движению! К несчастью, все происходило с точностью до наоборот, и копатели превратились в серьезную проблему далеко за пределами Москвы. Особенно когда во время пути их одолевал голод. Тогда они уже не останавливались ни перед чем. И разграбления ларьков, магазинов, кафе и ресторанов были лишь самыми безобидными их злодеяниями. Потому что когда психи не могли добраться до обычной еды, они без малейшего зазрения совести прибегали к убийствам и каннибализму. Правда, пока это были лишь единичные случаи. Но по мере увеличения числа зомби такие инциденты фиксировались все чаще.

Кстати, о зомби. С подачи Интернета, где копателей, не мудрствуя лукаво, сразу нарекли этим голливудским прозвищем, в конце концов их стали называть так повсеместно. И никого, даже теледикторов и репортеров, не волновало, что настоящие зомби должны быть прежде всего мертвецами. Не говоря об иных качествах, присущих этому виду нечисти, вроде заразных укусов, после которых покусанный зомби человек вскоре сам превращался в одного из них. После укусов копателей, которые, несмотря ни на что, продолжали оставаться живыми людьми, человек мог заразиться разве что столбняком или СПИДом. Но как бы то ни было, однажды прилипшее к ним вроде бы не самое удачное прозвище так за ними и закрепилось.

Охваченная беспорядками территория в центре Москвы разрасталась словно огромная гноящаяся язва. Трубная площадь, Цветной бульвар, прилегающие к ним участки Бульварного кольца и улицы Неглинной, а также ближайшие кварталы превратились в натуральный театр боевых действий. Копателей стало так много, что они начали сбиваться в стаи и прорываться сквозь заградительные укрепления. Они делали это столь жестоко и упорно, что у полиции и солдат не осталось выбора кроме как стрелять в самых кровожадных зомби на поражение. Но их не останавливали даже пули! На возводимые у них на пути бетонные и стальные стены копатели отвечали быстро растущей численностью своего воинства. Которое, несмотря на свою неорганизованность, рвалось к единой цели и потому обладало напором, способным сокрушить любые заслоны.

Через три недели работники карантинных центров расписались в своем бессилии и перестали отлавливать копателей в эпицентре беспорядков. Это было разумное и своевременное решение. С некоторых пор на Трубной площади и в ее окрестностях все перевернулось с ног на голову: не санитары охотились на психов, а психи гоняли явившихся по их души санитаров. Зомби были невосприимчивы к слезоточивому газу и холодной воде из водометов, а резиновые пули отскакивали от них, как от стенки горох. К тому же все чаще среди них попадались индивидуумы, обладающие нехарактерной даже для буйных психопатов силой и агрессией. Это были, как правило, молодые копатели крепкого телосложения, которые до своего помешательства активно занимались спортом или тяжелым физическим трудом. Если такая ходячая машина смерти подбиралась к своей жертве на расстояние удара, ту не спасало даже огнестрельное оружие. «Берсерки» – так впоследствии обозвали этих копателей, – продолжали драться, даже заполучив в грудь целый автоматный магазин или потеряв пару конечностей. Да что там – даже лишившись головы, тело берсерка еще какое-то время рвало и метало вокруг себя все, что попадало ему под руку. А окончательно умирало лишь после того, как теряло всю кровь или его разрывало на части.

 

За нескончаемыми атаками на полицейские укрепления было не сразу замечено, что многие зомби стали заниматься тем, что им запрещали делать, не пуская в метро. А именно – рыть землю голыми руками. При той неистовости, с которой копатели взялись за работу, немудрено, что она начала у них спориться. Когда же на это обратили пристальное внимание, Трубная площадь (которую в Сети уже окрестили Трупной) и бульварные аллеи были покрыты глубокими рытвинами. А также кровью тех, кто ковырял асфальт своими изувеченными пальцами. Но для зомби это были сущие пустяки. По крайней мере, в дальнейшем история не знала ни одного копателя, скончавшегося от подобных ран или заражения крови.

Всем наблюдающим за московскими событиями было очевидно: падения полицейских заслонов на Трубной – всего лишь вопрос времени. Причем самого ближайшего.

Так оно и случилось. Ежедневно усиливающийся натиск зомби вынудил защитников станции отступить. Но прежде чем они сдали позиции и эвакуировали последних обитателей близлежащих зданий, все входы на «Трубную» были залиты бетоном. И когда орда безумцев заполонила отданную ей на поругание площадь, а также окрестные кварталы, бульвары и улицы, она наткнулась на внушительный бетонный саркофаг. Его уродливый серый купол возвышался на месте некогда стоявшего там памятника. И этот барьер копатели при всем старании не смогли бы ни своротить, ни разбить, ни тем более процарапать ногтями.

А отступившая полиция сформировала новое кольцо укреплений в радиусе примерно трехсот метров от саркофага. Только оно было сооружено уже с другими целями и являлось, так сказать, односторонне проницаемым. Все рвущиеся к Трубной зомби пропускались через защитный периметр совершенно беспрепятственно. Но если они вдруг решали вырваться обратно – например, в поисках еды, – их либо отлавливали, либо, в случае особо дерзких и опасных прорывов, уничтожали.

Прорывы случались, даже несмотря на то, что копатели не испытывали нехватку в продовольствии. Оно, а также бутылки с водой доставлялись им ежедневно на специальных бронированных грузовиках. Те регулярно въезжали в карантинную зону и сгружали автокранами поддоны, на которых стояли контейнеры с продовольствием. Которое тут же растаскивалось вечно голодными от усердной работы безумцами. И хоть его на первый взгляд хватало на всех, включая новоприбывших, многие зомби все равно не утрачивали желания добыть себе пищу самостоятельно. Что им уже категорически воспрещалось, и ничем хорошим это для них не оборачивалось.

Разумеется, что ни о каком свидании зомби с родственниками не могло быть и речи. Некоторые вконец отчаявшиеся граждане убедились в этом на своем горьком опыте, проникнув за ограждение, дабы увидеться со своими обезумевшими близкими. Увы, ни разу великая сила любви не сокрушила барьер безумия, отделяющий копателей от их психически нормальных жен, детей, родителей, братьев и сестер. Редко кому из этих безутешных родственников посчастливилось убежать от набросившихся на них психов и вернуться обратно целыми и невредимыми. Психи всегда безошибочно определяли в своей среде «чисторуких» чужаков и не питали к ним ни капли жалости или сострадания.

Все благоразумные люди из числа ищущих свою родню довольствовались информацией, которую получали в созданном для них специальном справочном центре. Военные фиксировали на видеокамеры пересекающих периметр копателей и потом устанавливали их личности. А установив, предоставляли их родственникам бесплатные гостиницы, где они могли проживать неограниченное время на полном соцобеспечении. Само собой, что если зомби не добирался до Трубной, пропадая без вести по дороге к ней, то жилплощадь и бесплатное питание его родне в Москве уже не предоставлялись.

Исчезнувших копателей также насчитывалось немало. Чем дальше они проживали от Москвы, тем длиннее и труднее был их путь к ней. Путь, на котором их поджидали не только естественные преграды – реки, горы, леса и болота, – но и враги: люди, готовые сами защищать себя и свои семьи от агрессивных безумцев. И чем дальше, тем таких людей становилось все больше. Потому что ни армия, ни полиция были не в состоянии взять под охрану каждый дом. А тем более – каждого человека, ведь в группе риска заболеть этой болезнью находились все без исключения граждане, от мала до велика…

Но почему?

Да, это был, пожалуй, самый актуальный на тот момент вопрос! Спустя месяц с начала безумия на Трубной, когда стало понятно, что оно не намерено сходить на нет, паника началась не только в России, но и в Европе. Радиус зоны аномального поражения расширялся, и в Москву уже шли зомби из Санкт-Петербурга, Тамбова, Пензы, Вологды, Воронежа, Курска… И не только оттуда, но и из восточных районов Украины и Беларуси. Что автоматически превращало кризис в международный, ведь копатели не признавали государственных границ и создавали пограничникам уйму трудностей. Нам чужие психи были не нужны – своих хватало с переизбытком. Однако, сбиваясь в стаи, те все чаще прорывались на нашу территорию, что требовало дополнительных мер для их сдерживания. Как от России, так и от ее соседей. На что последние шли не слишком охотно. И предпочитали перекладывать заботу о своих вырвавшихся за кордон невменяемых гражданах на ту страну, куда они столь одержимо рвались. Чем избавлялись от необходимости строить у себя карантинные центры и выделять немалые средства на их содержание.

А пока политики спорили и искали виноватого в нетипичной массовой миграции, ученые в поте лица продолжали биться над разгадкой ее природы. Ни на йоту не приблизившись к истине, они возложили свои последние надежды не на копателей, а на гипотетическую цель, к которой те стремились. Ради чего спустились под землю – в тоннели закрытой станции «Трубная», – прихватив с собой уйму всяческого научно-поискового оборудования.

Царящее наверху безумство ученых не беспокоило, хотя зомби уже содрали вокруг саркофага практически весь асфальт и теперь столь же усердно ковыряли глинистый слой под ним. По ходу работы среди них даже возникло разделение труда: одни копатели углубляли котлован, другие перебрасывали вырытые ими землю и камни к его краю. Наблюдающие за этой вакханалией стражи периметра заметили еще кое-что. Примерно дюжина копателей не желала пачкать руки, а вела себя подобно надсмотрщикам или бригадирам. Вполне возможно, что упорядочивание процесса копки было как раз их заслугой.

Оставалось неясно, как эти начальники управляют своей рабочей силой. Зомби умели издавать звуки, но между ними отсутствовало какое-либо звуковое общение, даже примитивное. Тем не менее перемещающиеся из конца в конец котлована «бригадиры» совершенно точно не были бездельниками. Издали их можно было даже принять за нормальных людей, которых зомби по какой-то причине не замечали и не трогали. Хотя при взгляде на них в бинокли помощнее эта иллюзия моментально пропадала. Остекленевшие глаза, мертвенно-бледная кожа и неестественность движений не оставляли сомнений в том, что «бригадиры» – такие же копатели, как и сотни окружающих их собратьев по несчастью.

Несмотря на то что зомби не прекращали свое круглосуточное рытье, саркофаг над «Трубной» защищал от них работающую на станции научную экспедицию. Которая тоже трудилась день и ночь напролет. Но если копатели, скорее всего, имели представление о цели своих поисков, то ученые вели разведку недр под станцией фактически наугад, понятия не имея, что конкретно они ищут. Тем более что все недра столицы, в особенности под ее центральными районами, были давным-давно прозондированы и картографированы.

Оставался один путь: бурить и опускать геолого-разведочные зонды глубже исследованных ранее горизонтов. Туда, куда до сей поры еще ни одному геологу не удалось заглянуть.

Впрочем, теперь, когда за изысканиями этой команды напряженно следил весь мир, она не испытывала недостатка в финансировании, специалистах и самой современной технике. Поэтому вскоре дорогостоящие лазерные буры исследователей преодолели глубинный предел, который когда-либо достигали в этих местах буровики. А спустя еще какое-то время они наткнулись на нечто такое, что и вправду стало самым грандиозным археологическим открытием, сделанным в Москве со времен ее основания.

Вот только радоваться этому открытию никому, включая самих ошарашенных открывателей, и в голову не пришло. Наоборот, многие из них были бы рады, если бы оно вообще никогда не свершилось. Ни в Москве, ни в любом другом уголке нашей планеты. Увы, но нельзя было повернуть время вспять и оставить зловещие тайны прошлого покоиться под толщей земли, где они доселе хранились тысячелетиями. И откуда им неведомо почему было суждено наконец-то вырваться…

Глава 3

Многие думают, будто нет сегодня в мире двуногих существ отвратительнее и кровожаднее, чем копатели. И эти люди сильно заблуждаются. Человек, который изуверски насилует женщин и девочек-подростков, а перед тем, как их убить, протыкает им уши, носы и щеки люверсным дыроколом – вот настоящая мерзость, рядом с которой даже зомби-берсерк выглядит почти святым. Ибо последний не виноват в том, что стал таким. Он творит зло неосознанно, повинуясь лишь животным инстинктам. В то время как звери вроде беглого зэка Вована Дырокола бесчинствуют, находясь в ясном рассудке (настолько ясном, насколько таковым можно считать рассудок махрового садиста), исключительно ради собственного удовольствия.

Являются ли Вован и его подручные психами? Скорее нет, чем да. Они – всего-навсего продукт той гнилой социальной среды, в которой им не повезло родиться, расти и воспитываться. Что, впрочем, не оправдывает чинимое ими беззаконие. Бешеных собак не перевоспитывают – их пристреливают. И язык пуль – единственное средство общения с кончеными отбросами, за чьими головами я сегодня охотился.

Охотился в одиночку, поскольку внезапно превратившийся в зомби мой напарник Сашка Ураган получил от меня три пули в голову и уже сутки как покоился в сырой земле. Его похороны задержали меня у той речушки, дав преследуемому мной Дыроколу фору еще в несколько часов. Которые, к несчастью, он и его банда провели с максимальной для себя пользой. И пополнили список своих жертв еще пятью несчастными переселенцами, на которых Вован обожал охотиться пуще всего. Почему? Да потому что они являли собой, как правило, чужаков в чужом краю. А значит, с высокой вероятностью здесь никому до них нет дела, и никто не пустится за Дыроколом в погоню по горячим следам с целью отомстить.

Разграбленный «уазик» с прицепом, и пять валяющихся вокруг него трупов…

По всей видимости – муж, жена и трое их разновозрастных детей: юноша лет пятнадцати, мальчонка лет пяти и девочка, которой можно было дать от силы двенадцать-тринадцать…

Все они мертвы – можно даже не проверять. Многочисленные отметины, оставленные на их лицах люверсным дыроколом, служили гарантийной меткой, что здесь не осталось выживших. А разорванная в клочья одежда на женщине и младших детях свидетельствовала о том, что их смерть выдалась отнюдь не скорой и безболезненной.

Эта мрачная, но заурядная по сегодняшним меркам картина предстала моим глазам неподалеку от деревеньки Узюково, что находилась северо-восточнее Тольятти. Если бы не моя вчерашняя задержка, этой трагедии наверняка бы не случилось. Да только кто же тут виноват? Не я и уж точно не Ураган, а, разумеется, Зов – главная и единственная первопричина всех нынешних земных бед. Впрочем, как бы цинично это ни звучало, имелся здесь и свой плюс. По всем признакам (еще теплое кострище, разбросанные повсюду объедки и бутылки из-под выпивки), банда развлекалась со своими жертвами всю ночь напролет. А значит, в данный момент Дырокол находился от меня гораздо ближе, чем я предполагал. После столь лихого загула ублюдкам было необходимо передохнуть и отоспаться, так что далеко они не ушли.

Я снял шляпу, пригладил рукой волосы и осмотрелся. Куда бы я направился отсюда на месте бандитов? Точно не на юг, в сторону Волги. В окрестностях Тольятти полным-полно зомби, и вряд ли там получится спокойно отдохнуть. А вон тот лесок на горизонте для этой цели вполне сгодился бы. Стало быть, его и надо осмотреть в первую очередь.

Оставив несчастное семейство не упокоенным – хорони я всех попадающихся мне на пути мертвецов, то давно надорвался бы от такой неблагодарной работы, – я продолжил путь по полевой дороге на запад. Она имела множество развилок, и мне нужно было глядеть в оба, чтобы не сбиться со следа Дырокола. Он и его банда передвигались на легком грузовике, отпечатки чьих покрышек я хорошо запомнил. И мог отличить их от множества других, хотя на безлюдных проселках таковых попадалось мало.

 

После утраты напарника мне приходилось еще внимательнее следить за дорогой. А вернее, за теми встречными, кто мог подвернуться мне на пути. Прежде, наткнувшись на копателей, Сашка обычно доставал пулемет, а я жал педаль газа в пол. И добивал тараном-рассекателем джипа тех противников, которых Ураган не успевал скосить пулями. Теперь же, без огневого прикрытия, таран стаи зомби, особенно крупной, был бы слишком рискованным. Те из них, кто не угодит под колеса, могут уцепиться за Большого Вождя и запрыгнуть в салон через окна. Поэтому в местах, где впереди лежащая дорога просматривалась плохо, я сбавлял скорость, дабы в случае чего успеть быстро развернуться и рвануть на попятную. А иногда, когда меня одолевали сильные сомнения, я и вовсе останавливался и выходил из машины. После чего либо прислушивался – стаи зомби не умели передвигаться беззвучно, – либо поднимался на придорожную возвышенность и изучал округу в бинокль.

Это надо было сделать и перед тем, как соваться в лес, на подъезде к которому как раз возвышался холм. Остановив машину так, чтобы холм заслонял ее от глаз вероятных наблюдателей, что могли засечь меня из-за деревьев, я, пригибаясь, взобрался на вершину. Где и залег в траве с биноклем, собираясь хорошенько изучить раскинувшийся передо мной пейзаж – живописный, но наверняка таящий немало опасностей.

Правда, за пять минут слежки я так и не высмотрел ничего подозрительного. Деревья, покачивающие кронами, да пролетающие над ними птицы – вот и все движение, которое мне удалось обнаружить. Хорошо это или плохо? Наверное, хорошо, потому что сталкиваться с копателями сейчас, когда я подобрался совсем близко к Дыроколу, было бы нежелательно.

Решив покинуть наблюдательную позицию, я зачехлил бинокль, как вдруг на выходящей из лесу дороге показались две человеческие фигуры. Меня и их разделяло метров четыреста. Но даже с такого расстояния было заметно, что эти двое сильно торопятся, то и дело переходя с быстрого шага на бег и обратно. Поскольку обе фигуры двигалась неуклюже, я решил, что это – два голодных зомби, преследующие мелкую добычу. Ту, что я не могу рассмотреть в траве – белку, суслика или одичалую кошку. Но, вновь поднеся к глазам бинокль, я понял, что ошибся. Это все-таки оказались не копатели, а обычные люди. Один из них был перепачкан кровью и припадал на левую ногу, чье бедро было перебинтовано наложенной прямо поверх штанины грубой повязкой, тоже успевшей насквозь пропитаться кровью. Второй выглядел менее потрепанным, хотя тоже хромал. Правда, по иной причине – на нем не было обуви, и долгий бег босиком не пошел его ступням на пользу.

Убегать, растеряв в суматохе оружие и обувь, а также невзирая на раны и истертые в кровь ноги, человек может лишь от одной угрозы: стаи зомби (бандиты давно настигли бы этих двоих на своем грузовике). Поэтому я не усомнился в том, что вскоре увижу и копателей – беглецы драпали слишком медленно, чтобы суметь оторваться от них. Тем не менее время шло, а они так и не появлялись. Что было довольно странно, учитывая, в какой спешке эта парочка ковыляла по дороге.

Но еще страннее это стало выглядеть, когда я разглядел беглецов получше. И понял, что напрасно им сопереживаю. Более того, теперь мои симпатии переметнулись на сторону тех, кто выгнал этих двоих из леса. Выгнал и, как хотелось надеяться, вот-вот их настигнет.

– Ах вы, сукины дети! – процедил я сквозь зубы, разглядев на беглецах тюремные наколки. Очень похожие на те, которые описал мне наниматель, видевший нательную роспись бандюг Дырокола собственными глазами. – Полагаю, один из вас – Юрок-Хлыщ, а второй – Жека Рваные Уши! Отлично, вы-то мне и нужны! Только где же ваши кореша и сам гребаный Дырокол, позвольте полюбопытствовать? Неужто их сожрали зомби и мне можно идти открывать по такому случаю шампанское?

Озвученная мной самому себе версия выглядела правдоподобно. Если банда Вована и в самом деле напоролась на копателей и не сумела дать им отпор, двое из семи бандитов могли под шумок задать деру, пока зомби пожирали их приятелей. Так оно было или нет, но насчет шампанского я, конечно, преувеличил. Пока я не удостоверюсь, что Дырокол мертв, и не добуду доказательство его смерти (голова, кусок кожи с бандитской татуировкой либо драгоценности, которые он отобрал у убитых им родственников нанимателя), мне рано праздновать победу.

А где я могу разузнать последние новости о судьбе Вована? Ну, разумеется, у тех его подручных, что спешили сейчас мне навстречу!

Они растеряли не все свое оружие. Когда босоногий Жека Рваные Уши оглянулся в сторону леса, я заметил у него револьвер, засунутый сзади за ремень. Возможно, что револьвер или пистолет был и у хромоногого Юрка – носимая им навыпуск рубаха не позволяла определить это издали. Но, судя по торчащим из-под ее полы большим ножнам, Хлыщ тоже убегал не с голыми руками. Несмотря на потрепанный вид обоих бандитов, мне не стоило недооценивать их как противников. Поэтому я не полезу на рожон, а сделаю все возможное, чтобы наша неминуемая встреча огорчила лишь их, но не меня.

Пока я спущусь с холма, они наверняка успеют заметить Большого Вождя. И насторожатся. А значит, с возвращением к машине придется повременить. Поступлю иначе: не стану омрачать мерзавцам радость, которую они испытают при виде автомобиля, и позволю им к нему приблизиться.

Сбежав вниз по противоположному от дороги склону холма, я обогнул его таким образом, чтобы он заслонял меня от противника. И чтобы, когда бандиты надумают осмотреть брошенный джип, я смог объявиться позади них. Поначалу они, конечно, начнут озираться, ища хозяина машины с еще не остывшим мотором. Но поскольку хозяин не встретил их выстрелами и вообще не давал о себе знать, Юрок и Жека решат, что он попросту испугался и схоронился от незнакомцев в траве где-то неподалеку. После чего они осмелеют и ослабят бдительность. Что мне, собственно, от них и требовалось.

Огибая холм, я на какое-то время выпустил эту парочку из виду. А когда вновь увидел ее, высунувшись украдкой из придорожных кустов, она как раз приближалась к Большому Вождю с оружием на изготовку. Я был прав: у Юрка также оказался при себе пистолет, который он не потерял в суматохе бегства. И который он, как и Жека, без колебаний пустит в ход, если хозяин автомобиля рискнет показаться бандитам на глаза.

Я не мог допустить, чтобы они забрались в автомобиль. Потому что тогда мне придется стрелять в них через лобовое стекло, а дырявить его мне не хотелось. Вдобавок, когда бандиты не найдут в замке ключи от зажигания, они наверняка попытаются запустить двигатель с помощью ножа, раскурочив при этом замок или повредив проводку. Короче говоря, если я не желаю Большому Вождю зла – а я, естественно, этого не желал, – мне придется позаботиться о том, чтобы он не пострадал в моих разборках с подручными Дырокола.

Не опуская оружия, парочка разошлась. Рваные Уши направился вдоль правого борта машины, а Хлыщ – вдоль левого. Оба продолжали на ходу о чем-то переговариваться – очевидно, выражали удовольствие от столь ценной и, главное, своевременной находки.

При мне были все четыре револьвера. Хаос и Бедлам, как всегда, находились в набедренных кобурах. Террор и Фатум – в тех, что крепились к ремню за спиной крест-накрест – затем чтобы максимально упростить быстрое выхватывание второй пары стволов. В прошлом это помогало мне при исполнении на арене моего коронного трюка «24 выстрела из 4 револьверов за 6 секунд!». Теперь я ходил, обвешанный ими, всего лишь по привычке. А она у старого циркача вроде меня являлась не просто блажью, а практически вторым инстинктом самосохранения. И если любой другой наемный стрелок никогда не выбрал бы себе в качестве основного оружия револьвер, со мной все обстояло с точностью до наоборот. И все потому что в моих руках – руках профессионального револьверного трюкача и жонглера – тот был намного скорострельнее и смертоноснее полуавтоматического пистолета. А на короткой дистанции – метче и безотказнее любого пистолета-пулемета или автомата.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru