Роман Антоновский
Русские супергерои

Часть 2. Русские – нация Книги!

Николай Гумилёв. Поэт и воин

Как и Столыпин, поэт Николай Гумилёв – эталонный образчик русского мужчины и джентльмена. Русский Лоуренс Аравийский, с поправкой на нормальную ориентацию и литературный талант.

Господом Богом Гумилёву была отмерена короткая, но очень насыщенная жизнь: безусловный номер один русской поэзии Серебряного века в условиях жесткой конкуренции других гениальных поэтов, отважный путешественник, подружившийся с императором христианской Абиссинии, Менеликом, истовый патриот и великолепный воин, получивший два Георгиевских креста в Первую мировую, любимец красивых и талантливых женщин.

Бог будто с лихвой компенсировал невзрачную внешность Гумилёва, поместив в него неуёмную энергию, беспокойную душу брахмана и кшатрия одновременно.

Брахман-Гумилёв подарил нам сонм гениальных стихов и немного восхитительной прозы.

Кшатрий-Гумилёв неутомимо собирал артефакты в отдаленных диких местах планеты, защищал свою Отчизну на войне и пал от подлых выстрелов большевицких карателей.

Но даже они оценили его мужество:

«Этот ваш Гумилев… нам большевикам это смешно. Но знаете, шикарно умер. Улыбался, докурил папиросу. Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят особого отдела произвел впечатление. Пустое молодчество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает…»

Про поэта и брахмана Гумилёва знают все приличные люди.

Про кшатрия и воина – меньше. Давайте вспомним об этой его ипостаси. Когда началась Первая мировая, практически все поэты, даже левые, писали патриотические оды. На фронт ушли единицы.

Гумилёв, кстати, не отметился чем-либо откровенно ура-патриотическим. Он просто ушел на фронт. На войне он провел два с половиной года. Служил в кавалерийской разведке и бил немцев в Восточной Пруссии. Повоевал с турками на Салоникском фронте. Побывал в Русском экспедиционном корпусе в Париже.

Все однополчане отмечали его как умелого, неприхотливого и отважного воина, в котором сочетались хладнокровие и жажда риска.

Прирожденный кшатрий, Гумилёв был из тех немногих, кому война – мать родна, в хорошем смысле этой поговорки.

«Если бы только почаще были бои, я был бы удовлетворен своей судьбою», – писал он супруге Анне Ахматовой.

В своем полку Гумилев был одним из двух лучших стрелков, а вечерами помогал бойцам коротать время рассказами о своих приключениях в Африке.

После войны он оставил нам удивительно поэтическое произведение о войне в прозе «Записки кавалериста» – подлинный гимн русскому героизму и империализму. Какие замечательные там строки, читайте: «Мало где в России есть такие красивые места, как южная Польша».

После революции он не стыдился монархических взглядов и православной веры. Открыто крестился на храмы в Петербурге, охваченном красной чумой.

В конце августа тысяча девятьсот двадцать первого года в расцвете творческих сил он был расстрелян большевиками…

Перед расстрелом он произвел на красных палачей впечатление своим хладнокровием. Один из них даже бросил: «Нам бы таких благородий побольше. Пригодился бы». Но Гумилев был человеком чести и не мог стать большевиком.

На вопрос конвоира, есть ли в камере поэт Гумилёв, ответил:

– Здесь нет поэта Гумилёва, здесь есть офицер Гумилёв.

…В камеру перед расстрелом Гумилёв взял Евангелие и томик Гомера, а на стене написал свои последние строки: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь». Было ему 33 года… Возраст Христа.

Как и его мать, хочу верить, что на самом деле он сбежал на Мадагаскар:

 
…А в роскошной форме гусарской
Благосклонно на них взирал
Королевы мадагаскарской
Самый преданный генерал.
 

Владимир Гиляровский. Много талантов погибло от бедности

Автор самой известной книги о столице России, «Москва и москвичи», Владимир Алексеевич Гиляровский сам был «замкадышем» и «понаехом».

Родился он в Вологодской области, в семье потомка вольных новгородцев и запорожской казачки.

Интересно, что изначально фамилия Гиляровских была Петровы, но его деда в семинарии нарекли Гиляровским от латинского hilaris – жизнерадостный и веселый.

Таким вырос и его талантливый внук.

В генетике великого русского писателя сошлись две ветви нашего большого народа: северные великороссы и югороссы.

От первых он унаследовал наблюдательность и литературный талант, от вторых – воинственный горячий темперамент.

Как и многие другие герои этой книги, Гиляровский может служить эталоном идеального русского мужчины, сочетающего в себе огромную физическую силу, христианские добродетели, острый ум и отвагу.

В юности физическая мощь Гиляя торжествовала над духовным началом.

В гимназии он больше уделял внимание гимнастике, акробатике и джигитовке, а не книжным наукам.

Кстати, огромную силу он унаследовал от отца. Паустовский рассказывал вот такой случай:

«Гиляровский, как-то приехав к отцу, взял кочергу и завязал ее. Отец сказал: эти вещи ты можешь портить у себя дома, а у меня нельзя. И развязал эту кочергу. Надо сказать, что отцу было около восьмидесяти лет».

Друг отца, матрос Китаев (на самом деле его звали Василий Югов), прибывший на родную Вологодчину после странствий по Китаю и Японии, обучил Володю Гиляровского приемам японского джиу-джитсу. В XIX веке в России да и в Европе восточные единоборства были в диковинку.

Потом эти знания пригодились Гиляровскому, когда он писал криминальные репортажи с места событий в московских воровских малинах.

Не сдав выпускные экзамены, без копейки денег, Владимир со стыда сбежал из родного дома и отправился странствовать по Волге.

Там он нанялся в бурлаки. Двадцать дней шел с лямкой по Волге – от Костромы до Рыбинска. Поработав крючником в порту Рыбинска, осенью Гиляровский поступил вольноопределяющимся в Нежинский полк – 137-й пехотный Нежинский Её Императорского Высочества великой Княгини Марии Павловны полк, сформированный в 1863 г. на базе 4-го резервного батальона Екатеринбургского Его Императорского Высочества великого князя Алексея Александровича пехотного полка. Способный вольноопределяющийся в 1873 г. был направлен учиться – в Московское юнкерское училище.

Откуда он был снова отчислен в полк за неудовлетворительное поведение, хотя как офицер могучий и безбашенный Гиляровский подавал определенные надежды.

Позже, по собственной просьбе, Владимир был отчислен и из полка. Потомку вольных казаков претила жесткая армейская дисциплина.

Однако когда началась очередная русско-турецкая война, Гиляровский, как истинный патриот, в числе первых записался добровольцем на фронт.

Двадцатидвухлетний Владимир был направлен вольноопределяющимся в 12-ю роту 161-го Александропольского пехотного полка, который дислоцировался на Кавказе, в грузинской Гурии – на границе с Османской империей.

Двенадцатой ротой полка, в которую был распределен Гиляровский, командовал знаменитый капитан Карганов, взявший в плен самого Хаджи-Мурата.

Правда, там он пробыл всего неделю, бесстрашного воина влекли более опасные задания. Так Гиляровский перешел в охотничью команду пластунов.

Это был спецназ ГРУ того времени – военная разведка, выполнявшая весьма специфический набор функций. Снимали часовых, захватывали «языков», узнавали точные данные о расположении турецких войск. Служба была действительно трудная и очень рисковая. Ведь турки, особенно башибузуки, набиравшиеся из местных горцев-мусульман, прекрасно знали горные тропы и ориентировались на местности намного лучше российских солдат и офицеров.

Пластунов тогда считали смертниками, мало кто доживал до конца службы, ежедневно выполняя опасные задания и участвуя в рукопашных сражениях с хитрым и умелым врагом.

Владимир продержался в таком режиме целым и невредимым целый год. Сказались природные физические данные и подготовка мастера джиу-джитсу Китаева.

«Заключили мир, войска уводили вглубь России, но только третьего сентября 1878 года я получил отставку, так как был в «охотниках» и нас держали под ружьем, потому что башибузуки наводняли горы и приходилось воевать с ними в одиночку в горных лесных трущобах, ползая по скалам, вися над пропастями. Мне это занятие было интереснее, чем сама война», – вспоминал затем Гиляровский в «Моих скитаниях».

За доблестную службу в годы русско-турецкой войны Гиляровский получил военный орден Святого Георгия IV степени и медаль «За русско-турецкую войну 1877–1878 гг.».

После «дембеля» Гиляровский отправился в Москву, где бывший бурлак и «спецназовец» подался на театральные подмостки «Пушкинского театра».

Вскоре молодой силач понял, что его призвание в искусстве не актерская игра, а литература.

Он стал писать стихи и поступил корреспондентом в «Русскую газету», затем – в «Московский листок».

Вскоре Гиляровский обрел славу лучшего криминального репортера Москвы второй половины XIX века.

Навыки борца и спецназовца-пластуна позволяли ему ходить там, где другие боялись.

Гиляровский не только писал о громких криминальных историях, но и создавал красочные портреты обитателей московского дна.

В те годы главными столичными гетто были ныне респектабельные районы Хитровка и Сухаревка. На Хитровке процветали целые уголовные династии. Люди рождались и умирали преступниками в бесконечной череде драк, грабежей и попоек.

Целая галерея ярких персонажей населяла его первую книгу «Трущобные люди»: пропойца-лакей Спирька, исполнительный малый, страдающий запойным пьянством; старый актер Ханов; Александр Иванович Колесов – конторский служащий, прибывший в Москву в поисках работы и, будучи обокраденным, пополнивший число обитателей московских ночлежек; отставной подпоручик Иванов, обмороженный и превратившийся в московского нищего; профессиональный игрок в бильярд по прозвищу Капитан, с травмированной рукой проигравший партии.

Был многогранный Гиляровский и урбанистом. Многие его острые публикации о проблемах города вызывали гнев столичных чиновников.

После его репортажа о московских подземельях около закованной в трубы Неглинки власти были вынуждены начать перестройку коммуникаций этого района.

Пожалуй, именно Гиляровский, а не американец Хантер Томпсон стал прародителем жанра гонзо-журналистики.

И если Томпсона однажды избили до полусмерти «Ангелы ада», о которых он писал книгу, то с Гиляровским бы такое не прокатило, он бы всех этих байкеров отправил в травмпункт или к праотцам.

Бесстрашный Владимир снискал славу и как военкор, среди первых он отправился на фронт Русско-японской войны. Писал патриотические очерки с передовой Первой мировой. В эссе «Сербия» он пишет о столкновении германства и славянства, победителем из которого обязательно выйдет славянство.

С Гиляровским дружили многие известные литераторы и художники. Но особенно нежная дружба связывала его с Антоном Чеховым. Вечно больной хрупкий мастер русского рассказа и громадный, пышущий здоровьем силач удивительным образом дополняли друг друга на раутах богемной Москвы.

В зрелости Гиляровский снискал славу и как поэт.

Настоящим русским военным гимном стал написанный в 1915 году «Марш сибирских стрелков», который опубликовали в журнале «Прапорщик». Именно на его мотив впоследствии были сочинены знаменитые гимны Гражданской – белогвардейский «Марш Дроздовского полка» (Из Румынии походом / Шёл дроздовский славный полк, / Во спасение народа / Исполняя тяжкий долг…», 1918 либо 1919), красноармейский «Марш дальневосточных партизан» (По долинам и по взгорьям, 1922) и анархистский «Гимн махновцев» (Махновщина, махновщина, / Ветер флаги твои вил, Почерневшие с кручины, Покрасневшие с крови). А оригинальные слова марша авторства Гиляровского начинались так: «Из тайги, тайги дремучей, от Амура, от реки, молчаливо, грозной тучей шли на бой сибиряки».

Революцию Гиляровский встретил уже пожилым человеком. Как ни странно, красный террор обошел его стороной. Наоборот, новая власть благосклонно отнеслась к его мемуарам.

Гиляровский работал в газетах «Известия» и «Вечерняя Москва», в журналах «Огонек» и «Прожектор», в 1922 г. опубликовал поэму «Стенька Разин». В 1926 г. была опубликована книга «Москва и москвичи», а в 1928 г. – «Мои скитания».

Впрочем, свое программное произведение «Москва и москвичи» он писал более двадцати лет, с 1912 года. Это поистине гениальная книга, подлинная летопись нашего любимого города образца XIX и начала XX века.

Кстати, именно с Гиляровского Илья Репин писал одного из своих запорожцев – столь колоритной внешностью обладал самый популярный криминальный корреспондент и бытописец Москвы.

Скончался Гиляровский на 80-м году жизни и был похоронен на Новодевичьем кладбище.

Великий русский человек, проживший три жизни: простого провинциального парня, отважного воина-спецназовца и гениального гонзо-журналиста, московского поэта.

Федор Достоевский. За Веру, Царя и Отечество!

Лучший русский писатель в истории, без сомнения, Федор Михайлович Достоевский.

Перед нами еще один яркий пример имперского социального лифта. Если по матери, Марии Нечаевой, он происходил из русских купцов, то род самих Достоевских шел от польской шляхты, крестившейся в православие и перешедшей на службу русской короны.

Сам же Достоевский свою семью именовал «русской и благочестивой», а поляков не жаловал, прозорливо отмечая:

«Поляки так презирают нас как варваров, так гордятся перед нами своей «европейской цивилизованностью», что нравственного (т. е. самого прочного) примирения их с нами на долгое время не предвидится», – писал Достоевский о своих впечатлениях от общения с поляками.

В своих произведениях он выводил их кичливыми фанфаронами, сочетающими чрезмерную гордыню с вороватостью.

Поляки отвечают ему тем же. Вот что говорит известный польский кинорежиссер Анджей Вайда, впрочем не отрицающий очевидную гениальность Достоевского-художника:

«Ненавижу его за национализм, за его ничем не оправданную убеждённость в том, что Россия должна сказать миру какое-то „новое Слово“, что русский Бог должен воцариться во всём мире, что православие имеет какие-то большие права, чем другие религии. Всё это, вместе с его презрением и ненавистью к полякам, немцам, французам – эта националистическая ограниченность, – всё это, конечно, меня в Достоевском отталкивает».

Но русских шерифов проблемы поляков не интересуют, мы именно за все вышесказанное Достоевского любим и уважаем.

С идеологической точки зрения Достоевский был идеальным русским консерватором.

С одной стороны, он не падал лицом в лапти, как иные славянофилы, отвергавшие все западное. С другой – Федор Михайлович не вставал на колени перед Западом, как это делали и делают западники-либералы.

Будучи русским православным патриотом и даже националистом в позитивном смысле этого слова, он ценил и любил великие достижения европейской цивилизации.

Вряд ли это было возможно без блестящего, но при этом патриархального образования, которое он получил от родителей.

Семья Достоевских даже после получения отцом дворянского титула была небогата. Однако она не скупилась на образование всех своих шестерых детей.

Достоевский с детства много читал как русской, так и иностранной литературы. Любил Лермонтова и Карамзина, но более всех выделял Пушкина, смерть которого была для него ударом.

С той же жадностью он читал Гомера, Шиллера, Бальзака и Шекспира. Учил европейские языки и в юности переводил на русский французскую классику. Эжена Сю и Жорж Санд.

Начитанность сочеталась в семье Достоевских с набожностью и патриотизмом. Любимым чтивом Федора Михайловича были книги Ветхого и Нового Завета, «История государства Российского».

В отрочестве он получил великолепное образование в дорогом московском пансионе Леонтия Чермака, а продолжил его вместе с братом в Инженерном училище.

Но мысли стать литератором преследовали его с ранней юности.

Достоевский всегда был христианином, но не всегда консерватором.

Молодой писатель, прославившийся романом «Бедные люди» и встретивший благосклонность главного русского критика Виссариона Белинского, сблизился с кружком христианских социалистов Петрашевского.

Однажды всех петрашевцев повязали. В их числе был и Достоевский, обвиненный в распространении запрещенного «Письма Белинского Гоголю».

В отличие от современных мамкиных революционеров, которые при виде дубинки и бутылки сдают всех, кого могут и не могут, Достоевский был крепким орешком. Он не сдал ни одного товарища под угрозой смертной казни. Лишь в последний момент казнь была заменена на каторгу.

Надо сказать, что в случае с Достоевским перевоспитание каторжной ссылкой сработало на все сто.

Там он написал гениальную книгу о быте и мучениях каторжан «Записки из мертвого дома», став основоположником жанра социального романа.

Осознав, что социализм несовместим с верой в Бога, он стал убежденным консерватором-почвенником и после написания нескольких верноподданнических стихотворений был оправдан только что взошедшим на трон императором Александром Вторым, получил высокий военный чин и был помилован.

Если после каторги Достоевский распрощался с социализмом и резко поправел, то после путешествия по Франции, Италии и Германии он вернулся в Россию убежденным русским монархистом.

«Через три месяца – два года как мы за границей. По-моему, это хуже, чем ссылка в Сибирь. Я говорю серьезно и без преувеличения. Я не понимаю русских за границей. Если здесь есть такое солнце и небо и такие – действительно уж чудеса искусства, неслыханного и невообразимого, буквально говоря, как здесь во Флоренции, то в Сибири, когда я вышел из каторги, были другие преимущества, которых здесь нет, а главное – русские и родина, без чего я жить не могу. Когда-нибудь, может быть, испытаете сами и узнаете, что я не преувеличиваю для красного словца…»

Так обычно и случается с умными русскими людьми. Был у Достоевского и неудачный опыт столкновения с феминизмом, крови ему попортила эмансипе, или, по нынешней терминологии, радфемка Аполлинария Суслова, с которой он крутил роман в Висбадене. Счастье в личной жизни он обрел с покладистой и доброй Анной Сниткиной, которая родила ему четверых детей, заботилась о муже и вела его финансовые дела, давая ему возможность полностью сосредоточиться на работе.

А писал Достоевский не покладая рук. С 1860 по 1880 г. он создал свое бессмертное пятикнижие: «Идиот», «Братья Карамазовы», «Подросток», «Преступление и наказание», «Бесы».

Все эти книги актуальны и сегодня.

«Бесами» и «Братьями Карамазовыми», где он бичует леваков, атеистов, нигилистов и прочих революционеров, он навлек на себя гнев тогдашней либеральной интеллигенции, которая этому «мусору» симпатизировала.

В «Бесах» мы можем узнать и современных левых радикалов, и уродливый лик российской либеральной интеллигенции.

«Подросток» актуален как картина пустоты материального западного потреблятства, захватившего умы нашей молодежи, его юный герой Аркадий Долгорукий стремится осуществить идею Ротшильда, обрести могущество. Мы видим все опасности, которые во все времена подстерегают неокрепшие души подростков.

В «Идиоте» князь Мышкин являет собой символ доброты и альтруизма, не находящий понимания у окружающего черствого и эгоистичного общества. Как любовь Христа не была принята древними иудеями.

В «Преступлении и наказании» Достоевский убедительно показывает, что невозможно достичь добра посредством зла. Убийство старушки уничтожит юного студента Раскольникова изнутри, не дав ему освобождения от материальных проблем, как он о том грезил.

Вряд ли он написал бы такой роман, если бы предал своих товарищей-петрашевцев. Пусть они и были заблудшими овцами, но нельзя грешить даже ради высокой цели. Можно противиться злу силой, как пишет Ильин, но зло нельзя победить злом.

«Дневник писателя» —, по сути, философское завещание Федора Михайловича. Подборка умных остросоциальных текстов, в которых он говорит о важных проблемах России и мира.

Переведенный на множество языков мира, Достоевский и сегодня является всемирно известным и самым читаемым русским писателем.

Интересно, что ценители русской литературы делятся на толстовцев и достоевцев.

И первые, как правило, не переносят Федора Михайловича.

С моей точки зрения, Достоевский для России намного важнее и как писатель, и как философ.

Даже в плане писательского мастерства лучше брать за образец Достоевского. Если Толстой всегда любил растекаться мыслью по древу, то Достоевский, грешивший этим в юности, свой гениальный стиль письма обрел, отбросив все ненужное в сторону. Он удивительно точно и лаконично формулирует свои мысли.

Если Толстой в итоге отверг Бога, отпав от Церкви и попытавшись оспорить Слово Божие, то Достоевский принял Бога всем сердцем и осмысливал важные проблемы через призму его учения.

Да, он часто и красочно живописал зло, за что его называли русским Данте. Но показывает нам зло в совершенно непривлекательном свете, не прелесть зла, но всю его сатанинскую мерзость.