Роджер Эберт
Мартин Скорсезе. Ретроспектива
«Таксист»
27 февраля 1976 года
Фильм «Таксист» – не о Нью-Йорке и не о городе, а о состояниях души человека, который из всего Нью-Йорка выбирает именно то, что питает и усиливает его навязчивые идеи. Герой фильма – Трэвис Бикл, бывший морской пехотинец, ветеран Вьетнама, верный сын, который регулярно отправляет открытки родителям, водитель такси и убийца. Фильм редко отходит далеко от его личного, очень субъективного взгляда: Трэвис смотрит на мегаполис, позволяя городу ранить его. Городу, населенному женщинами, которыми он не может обладать, – недоступными блондинками, для которых он может на мгновение показаться привлекательным, они составят ему компанию за чашечкой кофе, но в конце концов покачают головой и вздохнут: «Ох, Трэвис!», потому что, по их мнению, он… чокнутый, но они предпочитают слово «странный».
И еще (и это даже более жестоко) в городе полно мужчин, и они могут заполучить этих женщин. От безмозглых политиканов до уличных сутенеров, и всех их объединяет загадочная способность безошибочно находить подход к женщине.
Теоретически Трэвис мог бы искать пассажиров в любой точке города, но его постоянно тянет на 42-ю улицу, на Таймс-сквер, к шлюхам, уличным фрикам и порно-кинотеатрам. Там выходит на поверхность омерзительная сторона секса: люди покупают, продают и используют друг друга. Трэвису это не нравится, он это ненавидит, однако Таймс-сквер питает его гнев. Сексуальная неудовлетворенность выливается в ненависть к мерзавцам, он навязчиво наблюдает за ними, пытается разорвать порочный круг – или, возможно, настраивает себя на очередную неудачу.
Он видит красивую блондинку, работающую в офисе кандидата в президенты. Пару раз она идет с ним на свидание, он ведет ее на порнофильм, она уходит с отвращением и не желает больше иметь с ним ничего общего. Все же он зовет ее на очередное свидание, и здесь мы подходим к самой сути фильма. Режиссер Мартин Скорсезе снимает Трэвиса у телефона-автомата, а затем, когда девушка отказывает ему, камера медленно отклоняется вправо и смотрит на длинный пустой коридор. Полин Кейл в рецензии назвала этот кадр «нарушением стиля»; возможно, Скорсезе позаимствовал его у Антониони. Сам Скорсезе считает этот кадр самым важным в фильме.
Почему? Потому что, говорит он, нам будто становится слишком тяжело смотреть, как Трэвис испытывает боль отверженности. Позже, когда Трэвис начинает убивать, камера переходит на замедленную съемку, чтобы мы могли рассмотреть ужас как можно детальнее.
То, что Скорсезе считает отверженность более болезненной, чем убийство, помогает разгадать загадку Трэвиса Бикла и, возможно, в какой-то степени объясняет один из видов городского насилия. Трэвис так систематически, так часто оказывается на обочине жизни, что в конце концов вынужден нанести ответный удар.
«Таксист» – великолепный кошмар, и, как все кошмары, он не сообщает нам и половины того, что мы хотим знать. Нам не говорят, откуда родом Трэвис, какие у него проблемы; может быть, уродливый шрам он получил во Вьетнаме? – потому что это не исследование, а описание нескольких дней его жизни. Вот сцена на политическом митинге: Трэвис в темных очках улыбается странной улыбкой, которая отсылает к фотографиям Артура Бремера незадолго до того, как он застрелил губернатора Джорджа Уоллеса[11]. Этот момент не говорит нам ничего и одновременно говорит все.
Нам неведомо, что тревожит Трэвиса, но жутким образом мы знаем о нем все, что нужно. Фильм – шедевр суггестивности; Скорсезе пробуждает эмоции через детали, именно этого эффекта он добивается. Актерская игра странная и убедительная: Скорсезе добивается от актеров игры в моменте, а не медленного развития образа персонажа. Как будто нужные эмоции написаны на полях сценария: дайте мне гнев, страх, ужас.
Роберт Де Ниро в роли Трэвиса Бикла так же мастерски, как Брандо, скрывает от нас эмоции героя, лишь намекая на них (на многих крупных планах с ним Скорсезе использует очень замедленную съемку, чтобы выудить из героя правду). Даже Сибилла Шепард, белокурая богиня, идеально подошла на роль «ледышки», которая медленно превращается в человека. И Джоди Фостер прекрасно играет двенадцатилетнюю проститутку, которую хочет «спасти» Трэвис. Харви Кейтель, завсегдатай всех фильмов Скорсезе (он был жестоким маньяком в фильме «Алиса здесь больше не живет»), играет сутенера, контролирующего ее, и его крутизна – полный блеф.
Мы видим этих людей почти как вспышки, выхваченные из тьмы, прежде чем она их поглотит. «Таксист» – это ад с самого первого кадра, в котором машина появляется из клубов пара, и до кульминации в сцене убийства, где камера наконец направлена вниз. Скорсезе хотел отвести взгляд, когда отказывали Трэвису; мы почти хотим отвести взгляд от его жизни. Но он существует, и он страдает.
Интервью Мартина Скорсезе с Полом Шредером
3 марта 1976 года
Я познакомился с Мартином Скорсезе в 1969 году, он тогда был монтажером на проекте «Вудсток». Это один из самых деятельных людей, которых я когда-либо знал, – крепко сбитый, нервный парень из Маленькой Италии в Нью-Йорке, он снял одну игровую картину и мечтал однажды стать успешным кинорежиссером. На это у него ушло пять лет.
Его первый фильм «Кто стучится в дверь мою?» стал главным открытием Чикагского кинофестиваля 1967 года. Это полуавтобиографическая история об итало-американце на пороге зрелости; картина получила положительные отзывы и заслужила призы, но не принесла Скорсезе никакого дохода, и он поддерживал себя монтажом, преподаванием и случайными подработками. Однажды вечером я повстречал его, мы поехали в Маленькую Италию, пили вино «Бардолино», и он рассказывал о новых проектах, что ему предложили.
В конце концов он взялся за один из них – эксплуатационный фильм Роджера Кормана «Берта по прозвищу Товарный Вагон», – потому что чувствовал внутренне рвение, чтобы продолжать заниматься режиссурой. «Корман думает, что это – эксплуатационный фильм, – говорил мне Скорсезе, – но я думаю, получится что-то другое». Он был прав: благодаря его таланту фильм, где играли Барбара Херши и Дэвид Кэррадайн, получился лучше, чем задумывался.
Сняв этот фильм, он получил другую работу. В 1973 году с маленьким бюджетом, но зато с полной художественной свободой он снял «Злые улицы», сиквел к фильму «Кто стучится в дверь мою?». Это был яростный, трогательный, глубоко прочувствованный шедевр. В 1974 году Скорсезе снял картину, принесшую ему большой успех у критиков и внушительные кассовые сборы, – «Алиса здесь больше не живет». И Эллен Берстин получила премию «Оскар» за главную роль. Скорсезе утвердился как режиссер, стал «выгодным вложением».
Его новый фильм будет показан в пятницу здесь, в кинотеатре Макклерг-Корт в Линкольн-Виллидж, и в пяти пригородных кинотеатрах. «Таксист» с Робертом Де Ниро – возвращение Нью-Йорка «Злых улиц», полного насилия и страха. Похоже, нас ждет еще один хит.
Мы со Скорсезе встретились пообедать, когда он был в Чикаго на прошлой неделе, к нам присоединился Пол Шредер, сценарист «Таксиста». Они выглядели как две противоположности: Шредер – протестант со Среднего Запада в свитере-пуловере и при галстуке; Скорсезе – итало-американец из Нью-Йорка в джинсах и с бородой. Но они вместе работали над этим сценарием с 1972 года.
СКОРСЕЗЕ: Из-за того, что в этой картине много насилия, некоторые нью-йоркские обозреватели называют ее эксплуатационным фильмом. Господи! Я вылетел в трубу, снимая этот фильм. Мои картины не приносят мне больших денег. Сейчас я пытаюсь прожить за счет следующего фильма.
ШРЕДЕР: Если это эксплуатационный фильм, я бы хотел, чтобы мы получали по доллару каждый раз, когда нам говорили, что он провалится. Все отказались от этого сценария.
СКОРСЕЗЕ: Мы показали его нескольким киноведам в Нью-Йорке, и я думал, они нас линчуют. И показали его студентам-монтажерам… Был там один умник, я узнал его, он приходил на показ «Алисы». Он спросил, готов ли я к полному провалу после всех успехов. Да у меня все только начинается!
ШРЕДЕР: После таких просмотров мы почти не получаем адекватных реакций. Обычно мгновенная реакция очень эмоциональная и злая. Но если бы этот фильм не был противоречивым, то, значит, с этой страной что-то не так.
ЭБЕРТ: Созданный вами герой, персонаж Де Ниро, появляется из ниоткуда – у нас нет никакой информации о нем – и водит такси в Нью-Йорке, а потом мы понимаем, что у него все бурлит внутри, в нем запечатано все это насилие…
СКОРСЕЗЕ: И он снова и снова возвращается туда, где есть насилие. Один обозреватель, по-моему, это был Эндрю Саррис, сказал: ну сколько можно использовать 42-ю улицу как метафору ада? Но в том-то и штука с адом, что он бесконечен. И герой не может выбраться оттуда. Но ты прав, мы не сообщаем, откуда он, какая у него история. Очевидно, он откуда-то приехал и все эти проблемы собрал по пути.
ШРЕДЕР: Я так его написал, когда подумал, как это сделано в «Хладнокровном убийстве». Вам рассказывают все о происхождении Пэрри Смита, о том, как накапливались его неурядицы, и это тут же перестает быть интересным, потому что его проблемы – не твои проблемы, но симптомы его пороков знакомы каждому из нас.
ЭБЕРТ: Полин Кейл сказала, что сегодня Скорсезе, Роберт Олтмен и Фрэнсис Форд Коппола – три самых интересных режиссера в стране, и, возможно, это связано с их католичеством, потому что после Уотергейта нация чувствует вину и нуждается в своего рода искуплении, а католики понимают вину не так, как другие, они выросли с этим чувством.
СКОРСЕЗЕ: Вина. Про вину я знаю все, что только можно.
ШРЕДЕР: У меня протестантского чувства вины хоть отбавляй.
СКОРСЕЗЕ: Ты больше не можешь делать фильмы, в которых обстановка в Америке кажется нормальной. После Вьетнама, после Уотергейта, и это не временное явление: наша страна в этом увязла. Все, что мы считали сокровенным… вжух! Ну, хотя бы Time остался.
ЭБЕРТ: Во многих твоих фильмах есть двойственное отношение к женщинам. Мужчины восхищаются женщинами, но не знают, как вести себя с ними…
СКОРСЕЗЕ: Комплекс Мадонны и блудницы. В детстве тебя учат поклоняться женщинам, но ты не знаешь, как вести себя с ними на человеческом уровне, на уровне сексуальности. Вот что не так с Трэвисом, героем Де Ниро, – с таксистом. Девушка, в которую он влюбляется, героиня Сибиллы Шепард – очень важно, что она блондинка, голубоглазая богиня.
ШРЕДЕР: Он переходит от богини к девочке-богине. Проститутка двенадцати с половиной лет, которую он пытается спасти, тоже недостижима для него.
СКОРСЕЗЕ: В спальне она окружена горящими свечами, для Трэвиса она словно святая. Он не может понять, почему эти сутенеры так с ней обращаются. Перед тем как отомстить за нее, он «очищает» себя – подобно герою Макса фон Сюдова в фильме «Девичий источник», который бьет себя веником, омываясь в бане, а затем отправляется мстить за смерть дочери.
ШРЕДЕР: У нас даже был такой кадр в фильме, и мы его вырезали. Трэвис хлещет себя полотенцем, перед тем как выйти на улицу с оружием. Мы убрали его, потому что это выглядело наигранно и ненатурально.
СКОРСЕЗЕ: Что же касается католичества, я думаю, в фильме много католических отсылок, даже если это отсылки к моему личному опыту. Момент, когда он поджигает цветы, перед тем как идти убивать. И когда он покупает оружие, продавец выкладывает пистолеты по одному на бархат, как будто украшает алтарь во время мессы.
Шредер ушел на другое интервью, и мы со Скорсезе продолжили беседу в его номере, где было две вещи, напоминавшие ему о доме: большая коробка печенья из Café Roma в Маленькой Италии («Мама прислала их, она знает, что я буду скучать по дому») и стопка последних выпусков киножурналов. Недавно Скорсезе женился на писательнице Джулии Кэмерон из Либертивилля и собирался тем же вечером поужинать с новыми родственниками. Он думал захватить с собой печенье.
ЭБЕРТ: Ты говорил, что пытаешься заработать на жизнь следующим фильмом.
СКОРСЕЗЕ: Он будет называться «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Действие происходит в 40–50-х годах, это фильм о биг-бендах. Лайза Миннелли играет певицу, а Де Ниро – ее мужа. Это не мюзикл, это фильм с музыкой. Определение мне подсказал Билли Уайлдер, он говорил, что в мюзиклах люди поют тогда, когда от них того не ждут. Фильм будет о распадающемся браке, о проблемных отношениях…
ЭБЕРТ: Фильм будет снят в феминистском ракурсе? Многие сочли картину «Алиса здесь больше не живет» феминистской.
СКОРСЕЗЕ: Он о проблемах брака и карьеры. Не знаю, феминистский он или нет. Вообще, мой феминистский фильм – это не «Алиса», а «Таксист». Кто сказал, что феминистский фильм должен быть посвящен женщинам? Алиса – совсем не символ феминизма. В итоге она совершает те же ошибки. В первом же кадре у героя Криса Кристофферсона она моет посуду. Крупным планом.
ЭБЕРТ: А «Таксист», где герой не может найти общий язык с женщинами?
СКОРСЕЗЕ: Это феминистский фильм. Потому что он доводит идею мачо до логического предела: хороший мужчина – тот, кто может тебя убить. Он показывает проблемы мужчин, они мечутся между богинями и блудницами. Весь фильм визуально опирается на кадр, где парня по телефону отвергает девушка, и камера отворачивается от него. Слишком больно видеть эту отверженность.
ЭБЕРТ: Фильм посвящен Бернарду Херрману, великому кинокомпозитору. Он умер почти сразу после того, как закончил музыку к фильму.
СКОРСЕЗЕ: Боже, это было ужасно. Он был так счастлив, он вернулся в Голливуд, у него был целый оркестр, люди падали перед ним на колени. Он наигрывал джазовые мелодии, настаивал на том, чтобы еще поработать. Я сказал, что мы продолжим на следующей неделе, он выглядел уставшим. «Нет, – сказал он, – давай сделаем это сейчас». Было 23 декабря. На следующее утро, в канун Рождества, его нашли мертвым. В то воскресенье мы с Джулией улетели в Чикаго, чтобы пожениться…
ЭБЕРТ: Я хотел спросить о сценах насилия, сценах, где Трэвис теряет контроль над собой и начинает стрелять.
СКОРСЕЗЕ: Мы снимали в ускоренной съемке[12], сорок восемь кадров в секунду, то есть в два раза медленнее, чем обычно, – и, понятное дело, если снимать в два раза быстрее и показывать на обычной скорости, то выглядеть будет в половину скорости…
ЭБЕРТ: Все добиваются этого от ускоренной съемки.
СКОРСЕЗЕ: Именно. И в сценах убийства ускоренная съемка и руки Де Ниро… Мы хотели, чтобы он выглядел почти как чудовище, робот, Кинг-Конг, что пришел спасти Фэй Рэй. Еще вот что: все крупные планы с Де Ниро, где он не разговаривает, сняты на скорости сорок восемь кадров в секунду – чтобы показать и подчеркнуть его реакции. Что за актер, он великолепно смотрится даже в таком режиме съемки! Я все снимал сам, чтобы видеть, какие реакции мы получаем.
ЭБЕРТ: В целом фильм стилизованный, экспрессионистский… Ты дробишь сцены на поразительные детали, регулируешь цвета, чтобы добиться определенного чувства, в фильме тусклый цвет…
СКОРСЕЗЕ: А потом я читаю, что я реалист, натуралист! Кто-то сравнил картину с «Шушей»[13]! Правда! Мне не интересно быть реалистом – совсем. Каждый фильм должен передавать мои чувства.
ЭБЕРТ: Я читал, что Де Ниро правда водил такси, чтобы вжиться в роль.
СКОРСЕЗЕ: Да. Я катался с ним несколько раз по ночам. У него было странное чувство, когда он брал пассажиров. Он словно исчезал. Люди говорили, что они делали то что хотели на заднем сиденье – его как будто не было. В конце концов к нему сел парень, бывший актер, который узнал его имя на водительской карточке. «Матерь Божья, – сказал он, – в прошлом году ты взял “Оскар”, а теперь снова водишь такси». Де Ниро ответил, что просто исследует среду. «Да, Бобби, – согласился актер. – Я знаю. Я тоже через это проходил».
После выхода фильма «Злые улицы» я написал рецензию, в которой отметил, что у Скорсезе есть все шансы через десять лет стать американским Феллини. Когда мы повстречались в следующий раз, рецензию напечатали, и Марти был серьезен и обеспокоен: «Ты правда думаешь, что это займет десять лет?»
«Нью-Йорк, Нью-Йорк»
5 июля 1977 года
Фильм Мартина Скорсезе «Нью-Йорк, Нью-Йорк» не складывается в единое целое, но если простить картине путаность, то можно по лучить настоящее удовольствие. Другими словами, не ждите внятного сюжета, и тогда вы еще долго будете напевать заглавную песню, выйдя из кинотеатра. Этот фильм – огромное, бессвязное ностальгическое путешествие в эпоху биг-бендов и торжество артистического таланта Лайзы Миннелли и Роберта Де Ниро.
Она играет милую девушку с прекрасным голосом, которая начинает как вокалистка в оркестре и впоследствии становится кинозвездой. Он играет незрелого, агрессивного, очень талантливого саксофониста, который тратит жизнь на драки в барах. Это поколение до панк-рока – свинг-панк. Они поженились, но почему, из фильма неясно (ах, они любят друг друга, конечно, но он такой странный тип, что она осталась с ним каким-то чудом). А потом их брак начинает распадаться по причинам, так хорошо освещенным в биографиях звезд шоу-бизнеса: ее успех, его комплексы и пьянство, их ребенок.
Персонаж Де Ниро с самого начала выглядит психом, и многие сцены в фильме строятся на контрасте между его клоунадой и тем, как трогательно персонаж Миннелли его принимает. Он застенчив и поэтому переигрывает на публике. Он эгоистичен, зациклен на себе, бесцеремонен, и у него есть еще масса недостатков, из-за которых ей непременно нужно бросить его. Однако присутствуют моменты, когда она так героически терпит его, что, должно быть, это и есть настоящая любовь. Впрочем, в фильме не раскрываются нюансы их характеров, мы видим лишь внешний облик героев в окружении веселого и фальшивого Нью-Йорка, воссозданного в голливудском павильоне. Скорсезе знает, как снимать Нью-Йорк в Калифорнии так, чтобы это смотрелось убедительно (см. «Злые улицы»). Но здесь он стремится к откровенной киношности декораций и оформления – и особенно в цветах в духе ротогравюр.
Такой стиль подходит для музыкальных сцен фильма, их очень много: сначала нам показывают любовное воссоздание дня победы над Японией[14], оркестр Томми Дорси играет все популярные композиции той эпохи, а Де Ниро пытается отчаянным рвением покорить Миннелли. С этого момента примерно половина фильма – музыка, в основном очень хорошая (новые песни в фильме сделаны на уровне, сравнимом со старыми стандартами) и в прекрасном исполнении. То, что Лайза Миннелли не выпускает по мюзиклу в год, – наша большая потеря; она умопомрачительно хороша и гораздо более человечна, чем Барбра Стрейзанд.
Хорошо, что картина развивает знакомый нам жанр, потому что мы видели десятки других музыкальных фильмов-биографий, и это помогает нам заполнить пробелы в картине. А их множество: сначала фильм длился около четырех часов, и из-за монтажа, необходимого, чтобы сжать его до коммерчески приемлемого хронометража, происходит много нестыковок. В видеоверсию, чтобы возместить ущерб, добавлено два музыкальных номера, отсутствующих в театральной версии.
Но концовка все равно сбивает зрителя с толку. Мы видели, как Де Ниро, совершенно неспособный смириться с тем, что стал отцом, со слезами на глазах (и очень забавно) расторгает брак прямо в родильной палате. Проходит шесть лет, нам показывают, каких успехов добилась Лайза, а потом у них происходит встреча за кулисами после вечера ее триумфа. Здорово, думаем мы, это уже было, мы предвкушаем, что сейчас произойдет обязательное романтическое воссоединение в гримерной. Но нет, он уходит. Потом звонит ей из телефона-автомата: он терпеть не может людей, окружающих ее, но, может быть, она хочет сбежать, встретиться у служебного входа, поесть китайской еды и поговорить? Конечно. Он ждет у двери. Она направляется к выходу, замирает и возвращается обратно в гримерную. Конец фильма (с милой и выразительной съемкой ночной улицы). Она передумала и решила не видеться с ним или ожидала, что он будет ждать внутри, – и решила, что этот наглый хмырь ее снова подставил? Эту путаницу простить уже сложно.
Так что у фильма есть недостатки. Это не лучшая работа Скорсезе и не лучшая игра Де Ниро (в некоторых сценах он ведет себя почти как Трэвис Бикл в фильме Скорсезе «Таксист»). Музыкальные номера Лайзы Миннелли великолепны, как я уже писал, но в фильме у нее не такой проработанный персонаж, как в «Кабаре». Поэтому, полагаю, мы идем на «Нью-Йорк, Нью-Йорк», чтобы получить удовольствие от удачных фрагментов – и простить фильму отсутствие цельности.