Родионова Маргарита
Все оставляют следы

Нельзя объяснить внезапное притяжение друг к другу, внезапное томление и взбесившийся адреналин, запах, который притягивает. Нельзя объяснить, почему, выйдя за круг, как говорят – ауру, своего человека, ты начинаешь тосковать. В людях происходят химические реакции, их атомы переплетаются друг с другом, получается новое существо. Из «я» плюс «я» получается «мы». Эти двое начинают жить одним организмом. Надежде Андреевне вспомнился стих Михаила Львова:

«Замены в любви не бывает,

В любви заменителей нет,

Замена в любви убивает

Верней, чем любой пистолет.

Сказавшему это поверьте!

Он это узнал не из книг,

Из собственной жизни и смерти

Он истину эту постиг…»

– Да, зря я всё это затеяла, – протянула женщина.

Но оказалось, что не зря. Зоя подошла идеально. Она подошла не только в помощницы, она идеально легла Никите в постель. Надежда Андреевна закрыла на это глаза. Может быть у неё получится расшевелить Никиту? О чувствах и побуждениях девушки мать не думала. Зоя для неё была просто чьей-то знакомой. А что там происходит между сыном и ею, пусть сами разбираются. То, что Зоя для Никиты не предмет любви и печали – было понятно. Эгоистично? Конечно. А кто в этой связке ближе? Безусловно сын. Муками совести и морали Надежда Андреевна не страдала.

– Люди вместе, пока они оба хотят быть вместе. Ни долг, ни честь, ни мораль не приковывают одного человека к другому. Когда человек захочет уйти, он уйдёт и от дома, и от детей, и от умирающего калеки. Пока не хочет – останется рядом, – объяснила она своё поведение мужу.

– Да, – согласился Владимир Иванович, – когда человек хочет быть с другим человеком, никакие недостатки ему не помешают. Когда захочет уйти, никакие достоинства его не удержат. А ты о девочке подумала?

– А что о ней думать? Если Никите будет хорошо и он, наконец-то забудет… Забудет всё, я буду рада.

– Ты кого сейчас хочешь убедить? – хитро спросил Владимир.

Надежда Андреевна махнула рукой. Родители остались наблюдателями и в жизнь сына не вмешивались. Тем более, что он и не пускал в свою жизнь никого. Весь в доспехах, окружённый стенами, построенными своими руками. Такой замёрзший снежный король.

Прошло три года. Король не растаял. Зоя не смогла его отогреть. Но держалась рядом в надежде … Какая надежда была у Зои? Богат. Красив. Успешен. Большой красивый дом. Художники, музыканты разных уровней. Богема. И она, девушка хозяина дома, ведущая квартирников. Никита на этих вечеринках ведёт себя почти любящим мужчиной. Чего хотела и добивалась Зоя никого не интересовало. Надежда Андреевна надеялась, что Зоя как-то отвлечёт сына, а Никита относился к ней, как… Никак он к ней не относился. Есть – хорошо, нет – и не заметит. Зачем девушка всё это терпела? Она сама построила себе какую-то иллюзию и жила в ней. Зоя думала, что чем больше она напрягается для Никиты, тем больше он будет ценить её. Ещё в детстве она мечтала о том, как прикатит принц, и о том, что она сама станет знаменитой, красивой и богатой. Принц был. Но только он был как-то сам по себе, рядом, не с ней. Ну, это уж кому как нравится. Каждый борется за своё счастье, как может, как умеет. Пути и методы у всех свои. Чужие советы и наставления не срабатывают. Это зелье надо варить самому и для себя.

То, что Никита и Зоя последнее время спят в разных спальнях, Надежда Андреевна выяснила случайно. Она искала котёнка, недавно подаренного ей одним из гостей и обнаружила, что гостевая спальня занята вещами Зои. Она поинтересовалась у Никиты:

– У вас, что, разные спальни?

– Я храплю, – буркнул Никита и уехал.

«Ага, – подумала Надежда Андреевна, – эпоха Зои закончилась. Не получилось у неё растопить лёд. Скоро девочке придётся собирать вещи». Это было полгода назад. Но, тем не менее, Зоя ещё тут.

Всё это пронеслось в голове Надежды Андреевны за десять шагов, что она шла с Никитой в свою половину дома. Она посадила сына в кресло. Сварила кофе, разлила по чашкам и принесла на журнальный столик.

– Какие дела, мам? – спросил сын.

– Никитушка, ты прости, что напрягаю, но мне так хочется «Мартини».

– Мама, всё куплено.

– Милый, – с извиняющей улыбкой произнесла мать, – Там только сухой.

– Так ты же пьёшь только сухой.

– Никита, прости, но мне сегодня хочется сладкий. И тоник… Я его выпила. А потом мне бы хотелось в спальню белые розы. Вы подарили с папой прекрасные бордовые, но сейчас я хочу белые. Ну вот такой каприз… Если не хочешь, я конечно не обижусь и…

– Мама, – перебил Никита, – Не вопрос! Ваше желание, маменька, сегодня – приказ! – пошутил сын.

– Фу, – искренне выдохнула Надежда Андреевна. – Я думала ты мне откажешь.

– Маменька! – шутил сын. – Почему вы так плохо обо мне думаете?

Надежда Андреевна искренне с облегчением рассмеялась. Мамы – это такие люди, которые даже авторитетных пацанов гоняют за хлебом. И грех этим не воспользоваться. Надежде Андреевне не нужен был ни тоник, ни «Мартини», ни розы. Она хотела отправить Никиту из дома, где все его раздражали. Она поняла, что сын вспомнил её день рождения три года назад. Он поменялся в лице, услышав мелодию. Ведь тогда она тоже играла «Сонату». Надежда Андреевна поняла, что в душе сына поднялся двенадцатый вал и погубит сейчас всё вокруг. Ему надо время остыть и не видеть своих женщин, претендующих…

«Чёрт возьми! А на что они претендуют?» – раздражённо задумалась Надежда Андреевна.

Никита с нескрываемым удовольствием поднялся, допив кофе.

– Я поехал?

– Ступайте, Никита Владимирович, – театрально выставив руку для поцелуя произнесла Надежда Андреевна.

Сын поцеловал маменьке руку и удалился. Мать с облегчением выдохнула и закурила. Курила она редко. Но что-то сегодняшний день ей совсем не нравился. Что-то в нём было не так. Пасмурный Никита, навязчивые Лена с Зоей. Воспоминания эти некстати. Всё как-то с утра не так. Надежде Андреевне захотелось всё отменить. Но она понимала, что это невозможно.

– Лена хочет вернуть Никиту. Это понятно. Зоя хочет быть с Никитой. Это тоже понятно. А чего хочет Никита? А Никита хочет Лику, – рассуждала Надежда Андреевна. – Дурдом. Гарем.

Надежда Андреевна поднялась и отправилась искать мужа. Муж нашёлся в спальне. Он смотрел какую-то комедию и смеялся в голос.

– Вов, – позвала жена.

Он поставил фильм на паузу и посмотрел на жену:

– Что-то помочь?

– Ага. Тревожно мне что-то. Никита мне не нравится. Мне кажется он вспомнил уход Лики.

Владимир Иванович захохотал.

– Да! Это было классно! Молодец девочка.

Тут же насторожился.

– А что с Никитой не так?

– Мне кажется, что он тоже вспомнил. Держался, держался и вспомнил. У него такие глаза… А тут ещё его жёны… Вов, что делать-то? Не по душе ему вся его жизнь. Вот говорят, от любви не умирают, а он умер.

– Надька! Что ты несёшь? Он взрослый мужик! Ему уже тридцать пять лет! Он что, прыщавый юнец со спермотоксикозом?

– Они с Зоей спят в разных спальнях.

– И что? – и тут же спохватился: – Ты следила что ли?

– Нет. Случайно узнала, когда Пушка искала.

– Мы что, должны найти ему эту Лику? И принести перевязанную бантиком? Он сам-то что сделал, чтобы её вернуть? Не вернул – значит, му… Прости. Это его жизнь. За него никто за принцессу с драконом сражаться не будет.

И это была правда. А что сделал Никита, чтобы вернуть Лику? Надежда Андреевна не знала. Она знала, что она сделала. Но у неё не получилось. Она никому об этом не говорила и не скажет. А, может быть, у Никиты тоже не получилось?

Надежда Андреевна пошла в холл к сыну, посмотреть, так там идут дела. Переход из одной половины дома в другой соединялся кладовкой, где хранились овощи, лыжи, сноуборды, ролики и остальная сезонная дребедень. Дверь в половину сына была приоткрыта. Она услышала голоса. Ленин и Зоин. Девушки ругались.

– Что ты тут из себя строишь? Ты кто? Никто. Наёмный рабочий. Устраиваешь квартирники, вот и устраивай. Нечего тут распоряжаться! – кричала Лена.

– Мы с Никитой вместе живём. Мы любим друг друга. Везде вместе ходим. А ты бывшая!

– Ой, да ладно! И что? Куда вы ходите? Я его законная жена! И тебе здесь ничего не обломится! У нас общий бизнес, дом!

– Ты же бросила его, – возражала Зоя.

– Как бросила, так и подберу! Мы не разведены!

– Как не разведены? – удивилась Зоя. – Он сказал, что свободен.

– Пока ты ждёшь своего принца, я сплю с королём!

– Спишь?

– Сплю! У вас даже спальни отдельные! Ты когда занималась с ним сексом?

Наступила тишина. Надежда Андреевна затаила дыхание. Она понимала, что подслушивать не хорошо и так далее, но кто смог бы отказаться подслушать чужие секреты? И не говорите, что это вы! Случайно попав не в то место и не в то время все, абсолютно все! затаятся и будут слушать, жадно приникнув к замочной скважине. Вот и она перестала дышать и ждала продолжения.

– Мы – тихо сказала Зоя. – Занимались сексом. Занимаемся. Просто у Никиты сейчас проблемы. Он устаёт и поэтому…

– Ага! – победоносно воскликнула Лена. – Вы не спите! Проблемы? Да у него никогда не было проблем! Это значит – не та женщина в постели! Вот и вся проблема!

Надежде Андреевне стало жаль Зою. На три секунды. Зоя же ей никто. Проблемы у Никиты? В голове сразу стали мелькать мысли о подходящих нужных людях в этом отношении.

«Да ну, не может быть у Никиты никаких проблем! – подумала мать, потом ещё раз подумала. – Разные спальни… Никита импотент? Ужас! Надо что-то делать!»

И мысли опять стали искать сексологов, психологов…

– Значит так, – произнесла Лена. – Я вернулась к Никите. Ты собираешь вещи, и шуруешь отсюда. Мы не разведены, и я намерена прожить с Никитой долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас, – торжествующе произнесла Лена.

– А Никита об этом знает? – язвительно сопротивлялась Зоя.

«Боже, какие страсти вокруг моего сына, – подумала Надежда Андреевна. – Интересно, а они знают, что они обе ему не нужны?»

– Я его жена, – жёстко сказала Лена. – Ты после сегодняшнего квартирника садишься в свою машину и шуруешь домой. Так и быть вещи можешь забрать завтра.

– Не тебе решать, что мне делать! – парировала Зоя. – Меня Надежда Андреевна любит!

«Сомнительный аргумент!», – подумала Надежда Андреевна.

Лена рассмеялась.

– Ой, да ладно! Надежда Андреевна любит сына, и примет его решение и его выбор.

«Молодец! Не такая она и дремучая», – восхитилась Надежда Андреевна.

– А с чего ты взяла, что выбор Никиты падёт на тебя? – спросила Зоя.

– Первое. Я его жена. Второе. У нас общий бизнес. Третье. Я сделаю всё возможное и невозможное, но тебя не будет. Ты никто.

«Молодец, – мысленно похвалила Лену мать – Я была о тебе худшего мнения».

– Он любит меня, – сопротивлялась Зоя.

– Ой, да ладно! Девочка, ты с дуба рухнула? Или тебя мама в детстве головой об угол ударила? Никита ни-ко-го не любит! Он любит ра-бо-ту! – по слогам произнесла Лена. – А работу эту придумала я! И я могу её разрушить. Половина бизнеса моя! Кого он выберет? Правильно, работу. А если он выбирает работу, значит он выбирает меня. Есть вопросы? А ты со своими квартирниками шуруй к Надежде Андреевне. У вас прекрасно получается.

«Умная девочка, – восхитилась Надежда Андреевна. – Жаль Никита тебя не любит. Если он вернёт Лику, полетит ваш общий бизнес в тартарары. А если не вернёт, у тебя шансы девяносто девять к одному. Зоя сошла с дистанции. Можно делать ставки».

– Ты наёмный рабочий. Служанка! Служанки не умеют побеждать, а королевы не соревнуются со служанками, – торжествующе произнесла Лена.

– Корону сними, потолок царапает, – парировала Зоя. – Я буду здесь жить с Никитой! А уедешь ты.

– Красиво жить не запретишь. Но помешать можно, – прошипела Лена.

Зоя молчала. Обидно, когда твои мечты сбываются у других. Злость, обида, гнев бурлили внутри девушки. Зоя тяжело задышала, побледнела.

– Посмотрим, – прошептала Зоя.

– Ой, да ладно! – рассмеялась Лена.

Надежде Андреевне было Зою немного жаль. Леной она восхищалась, но знала, что и её время закончится. Если, конечно, Никита забудет Лику. Но он не забыл.

«Никита лучше половину бизнеса потеряет, чем будет жить с нелюбимой. Тем более, что любимая где-то рядом. Не будет же он всю жизнь страдать! А если будет? А если так ничего и не сделает? – испугалась мать. – Сделает он хоть что-нибудь, чтобы вернуть Лику? Болван! Надо поговорить с Ираидой. Она собиралась сегодня прийти, – в сердцах подумала Надежда Андреевна и вернулась к мужу, чтобы рассказать подслушанный разговор.

Вечер начался с приёма гостей, поздравлений, подарков, суеты. На столах стояли бокалы с шампанским – горку из шампанского больше не делали, стулья расставлены, столы полнились закусками, музыканты приехали. Лена расхаживала с видом хозяйки дома в розовом комбинезоне. Он укорачивал её фигуру, делил на два шарика и делал комическим персонажем. Туфли – чёрные, лакированные лодочки совсем не подходили к комбинезону. Зоя была в бордовом комбинезоне и чёрных туфлях. Грудь выпадала из выреза, бёдра скрывали складки брюк. Выглядела она прекрасно и явно лучше Лены.

«Так и не научилась одеваться, – подумала Надежда Андреевна про Лену. Они в одном магазине покупали одежду что ли?»

Комбинезоны отличались только размером и цветом. Туфли тоже были одного фасона – чёрные лодочки с серебряной пряжкой на пятке. Среди гостей мелькнули ещё одни такие же чёрные лодочки с пряжкой сзади.

«У нас что, все одеваются в одном магазине? Или это сейчас модно?» – удивилась Надежда Андреевна.

Вид у Зои был немного потерянный, бледный. Глаза горели чёрным огнём, а на лице вымученная улыбка. Зато Лена светилась, улыбалась. С Леной все здоровались, разговаривали, спрашивали, как её дела. Лена с надменным видом говорила:

– Не знаю, в гостях я или навсегда. Никита просил меня вернуться. Я ещё не решила.

Гости переглядывались, бросали взгляды на Зою, советовали Лене остаться. Они же с Никитой были такой парой! Какой парой они были? Никакой. Но это было не важно. Назревал скандальчик и это всегда нравится публике. Зоя нервничала, но держалась прекрасно. Улыбалась, перекидывалась парой слов с гостями, подходя то к одному, то к другому. Все поздравляли Надежду Андреевну с днём рождения. Море цветов, шампанского. Музыканты настраивали инструмент. Никиты не было. Надежда Андреевна набрала сына.

– Ты где?

– Приехал. Сейчас буду.

«Голос спокоен. Хорошо», – подумала мать.

Квартирник начался. Всё шло по плану. Но тут Надежда Андреевна уловила, что подошли ещё гости. За окном мелькнули силуэты. Она подошла к входным дверям и застыла. В дверь зашла главный редактор издательства Ираида Михайловна, по совмести ельству подруга Надежды. Женщина шикарных форм, словно сошедшая с картин Рубенса, ярко накрашенная в длиннополой норковой шубе.

– Наденька! С днём рождения! – вручила объёмный пакет, обняла и поцеловала троекратно. – Прекрасно выглядишь! Смотри, Владимир, уведут у тебя жену.

– Ты тоже красотка. Похудела немного?

– Ты мне льстишь! – Ираида не умела говорить тихо. – Сегодня поставил рекорд. К сожалению, на весах. И решила: если я не могу похудеть, то пусть мои друзья станут толще. Так что догоняй меня, Надежда.

– Надюша у меня в прекрасной форме, – заступился за жену Владимир.

– Круг – это тоже форма. Значит и я в форме, – захохотала Ираида.

– А на диету сесть не пробовала, – спросил Владимир.

– Пробовала. Это легко. Я уже раз пять пробовала. Нашла новую диету.

– Делись – подтолкнула Надежда.

– Исключить из рациона мнение чужих людей, не наедаться перед сном тревожными мыслями и выпивать с утра стаканчик… Напиток каждый выбирает по вкусу.

– Ираида, ты неисправимое совершенство, – восхитился Владимир.

– Не надо меня исправлять. Я вам не текст. Кстати! А у меня сюрприз! Я привела вам гениальную девочку! У неё вышла новая книга.

Музыканты перестали играть. Своим зычным, хорошо поставленным голосом женщина мешала им. Ираида Михайловна сняла царственным жестом шубу, упавшую в руки подошедшего Никиты. Он, услышав голос и смех маминой приятельницы, поспешил поздороваться с ней. Из-за её спины выступила Лика. Никита застыл с. шубой в руках.

– Разрешите представить! Наш молодой перспективный автор – Лика, – и тут же поправилась – Анжелика Королёва.

«Да мы знакомы», – хотела сказать Надежда Андреевна и прикусила язык.

Никита стоял и прижимал обширную, как дом, шубу Ираиды. Лика побледнела, выступили веснушки, она попятилась, готовая тут же сбежать. Ираида схватила её за руку и вытащила перед собой.

– Талант! Жемчужина! Вам безумно повезло лицезреть эту девочку у себя! – кричала Ираида.

Гости повернулись в их сторону. Лика переминалась с ноги на ногу, опустив глаза. Никита застыл как изваяние. Надежда Андреевна судорожно соображала – что же делать. Она отобрала шубу Ираиды у Никиты. Просто выдрала из рук, так он в неё вцепился, словно это был последний спасательный круг на «Титанике». Затем толкнула его в бок.

– Помоги раздеться писательнице, милый.

Никита отмер и протянул руки к Лике. Та отшатнулась от него, как от прокажённого. Ираида громко рассмеялась.

– Лика… Анжелика у нас нежное создание. Так что прошу отнестись к ней, как… как…

Из литературных слов у Ираиды не осталось ничего. Надежда Андреевна перехватила инициативу:

– Как к нежному цветку. Мы поняли. Позвольте шубку.

Лика сняла шубу и осталась в голубом платье, которое обтягивало небольшую грудь и струилось мягкими складками до тонких щиколоток. Как три года назад. Надежда Андреевна тяжело вздохнула, посмотрела на сына. Тот замер. Превратился в соляной столб, в каменное изваяние. Он пожирал глазами Лику.

«Чёрт! – подумала мать. – Вот этого я совсем не ожидала. Бедный Никита. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что делать? – и безнадёжно, обречённо вынесла вердикт: – Он любит её до сих пор… А она?» – женщина перевела взгляд на Лику.

Лика стояла бледная, как фарфор восемнадцатого век. Прозрачная. Глаза цвета весенней майской травы застыли, впились в Никиту. Казалось, что она сейчас закачается и растает как видение. Надежде Андреевне показалось, что сейчас между ними засверкает молния и грянет гром. Ей даже почудился запах озона, как после дождя.

«Чёрт возьми! – рассердилась женщина. – Они идиоты! Сволочи! Гады! Что они натворили? Как? Как я могу им помочь?!»

Надежда Андреевна захотела выгнать всех-всех из своего дома. Самой убраться за тридевять земель и оставить этих двух болванов вдвоём. Потом она подумала, что их нельзя оставлять вдвоём. Они разругаются ещё больше и умрут. Просто умрут. А она найдёт в доме два трупа. Надежда Андреевна легонько коснулась руки сына. Никита отмер и протянул Лике руку. Она протянула было свою, но отдёрнула и спрятала за спину.

– Здравствуйте, – прошелестели листья на осеннем ветру. – С днём рождения, – слабая тень улыбки в сторону Надежды.

– Спасибо, – так же шёпотом ответила Надежда.

Ираида подтолкнула Лику в сторону холла. Лика не удержалась на каблуках и упала в объятия Никиты. Надежда Андреевна в ужасе закрыла глаза. Ей показалось, что сейчас произойдёт конец света. Ничего не произошло. Музыканты продолжили играть. Голос Ираиды донёсся уже из гостиной. Надежда открыла один глаз. Никита держал в объятиях Лику. Она, задрав голову, смотрела ему в глаза.

«Упс, – подумала Надежда Андреевна и попыталась испариться. – Они молчат. Они не говорят. Но она его не оттолкнула. Он повёл её в холл. Она покорно идёт. Чёрт! Как здесь все лишние!»

Надежда Андреевна тенью последовала в холл, ястребом высматривая где Зоя, а где Лена.

«Черт! Мне нужен Вова. Одной мне не справится».

Мужа нигде не было. Мать увидела Диану, и поспешила к ней.

– Диана! – зашептала Надежда Андреевн, – Ты кого на себя возьмёшь? Зою или Лену?

Дочь недоуменно посмотрела на мать.

– Диана! Не тупи! – рассердилась мать.

– Да в чём дело-то?

Надежда Андреевна коротко пояснила:

– Ираида привезла Лику.

Диана присвистнула и закрутила головой. Увидела брата, ведущего за руку Лику.

– Вот чёрт! Хорошо фиксированный больной в анестезии не нуждается! А психи без присмотра – это плохо, – пробормотала она.

– Что?

– Ладно!

– Прохладно! – парировала мать.

– С каждой минутой становится интересней, – восхитилась Диана. – Вот мы попали! А закончить мероприятие никак нельзя?

– Диана! – с укоризной шептала Надежда Андреевна.

– Все больны, а Диана лечи. Выбираю Зою! Она поспокойнее и меньше мечется среди гостей, – прошептала дочь.

– О кей! – сказала Надежда Андреевна и направилась в сторону Лены.

Первый раз Надежда Андреевна не хотела праздновать свой день рождения.

Глава 4. Лика.

– Мы едем на день рождения! – позвонила Ираида, главный редактор.

– К кому? – спросила я. – Зачем? У меня не закончена глава. Нет времени. Вы сами говорили, что поджимают сроки. Вечером у меня мероприятие в библиотеке. Вы же знаете, я люблю людей, но только в малых дозах. А чужих совсем не люблю.

Мне совсем никуда не хотелось ехать. Вот сейчас всё бросить и помчатся опять куда-то с сумасшедшей Ираидой.

– В едрёну вошь твою библиотеку! В абзац сроки! Это ёханый бабай какой-то! Нам, особенно тебе, там синтаксисом по лексике как надо быть! Я давно говорила тебе, чтобы ты уволилась к чёртовой матери из грёбанной библиотеки! – громогласно вешала Ираида.

Я поморщилась, отодвигая трубку от уха. Ираида Михайловна – главный редактор нашего, то есть моего, издательства. Это очень образованная женщина, жемчужина в своей работе. Но выражается в разговорной речи исключительно матюгами. Со всеми. Я присутствовала один раз на совещании издательства. Это что-то! Вот честно, я не поняла ни слова! Я спокойно отношусь к мату, хотя сама не употребляю эти слова. В русском языке достаточно эпитетов, сравнений и обычных слов, чтобы выразить свою мысль. Но Ираида – это чудо! Она классный редактор, умеет найти омонимы, антонимы, подобрать сравнения и рифмы, но в разговорной речи – это дядя Вася с помойки. Иногда мне кажется, что дядя Вася выражается литературнее.

– Великим русским языком можно написать роман. Это делают авторы. А могучим – рассказать его в двух-трёх словах. Это моя работа. Синопсис моим слогом доходит быстрее до издателя, – объясняет своё сквернословие Ираида Михайловна.

Когда мы встретились в первый раз, и я услышала:

– У меня есть замечания…

А потом полился плавно и красочно мат, я ничего не поняла. Дослушала и спросила:

– А что не так?

Ираида икнула, выпила воды и произнесла:

– Ты не поняла?

– Нет, – для убедительности я покачала головой.

– Хоть что-то усекла?

Я покачала головой.

– Трудно нам будет, – вздохнула Ираида.

Я расстроилась. Ну как из всего того, что она произнесла, я должна что-то понять?

– Значит так, цветок. Я так говорю. Попробую перевести, – замялась Ираида. – Смысл огонь. Текст – пойдёт. Слог – лёгкий. Заманухи не хватает, интриги, драйва. Так понятно?

– Почти. А где?

Ираида выматерилась, помолчала, вскипятила чайник, налила кофе, придвинула чашку. Мы молча выпили кофе. Заглянул директор, полноватый лысеющий дядька с добродушным лицом, на кончике носа висели очки в роговой оправе.

– Ираида, а что тихо так? Ты не убила автора?

– Автор – цветок нежный. Слов не понимает, – выдохнула Ираида.

Я сжалась. Сейчас выгонят и скажут – ничего в вашей книге нет. Идите отсюда.

– Так объясни! – предложил директор.

– Какого фаллического символа ты хочешь от меня в конце рабочего дня? Отсовокупись! Сам объясни. У меня уже слов нет.

– Слов у тебя всегда много. Не прибедняйся. И не только литературных. Перспектива есть?

– Интеллектуёво.

– Продажи пойдут?

– Скандалоёмко.

– Так поясни.

– Не понимает, – огорчилась Ираида.

Директор протиснулся в дверь, присел на край стола, протёр платочком лысину.

– Я уже все волосы потерял от тебя. Ты мне плешь проела своими матами.

– Ты ж у нас умный, а лысина – это полянка, вытоптанная мыслями.

– Не подлизывайся, – проворчал директор и произнёс голосом, которым говорят с психами: – Ираида говорит, что у вас есть перспективы, но надо добавить интригу, крючок, чтобы цепляло и тянуло читать дальше, – повернулся в сторону Ираиды: – Где крючок, ёпть?

– С третьей главы, мать ети.

Директор повернулся ко мне:

– В третьей главе закрутите потуже интригу, крючочек бросьте, чтоб зацепило.

Я обрадовалась.

– Хорошо. Я попробую.

– Пусть, ядрён батон, стиль свой не меняет, растудысь его в тудысь, – посоветовала Ираида.

– Ничего не меняйте, только интрижку закрутите, – перевёл директор.

Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Я была убита, растоптана и повержена. Как главный редактор может так изъясняться?! Может. Просто. Именно так.

– Рот закройте, простынете, – сказал директор.

Ираида зычно засмеялась. Я сжалась в комок и подняла действительно отвисшую челюсть. В конце концов я научилась переводить Ираиду на литературный язык. Надо сказать, что в публичных выступлениях Ираида Михайловна говорит красивым, правильным литературным русским языком. Она знает ещё три языка, на которых тоже может говорить. Но так как я не знаю ни английского, ни французского, ни испанского, я не могу утверждать, что она на них не материться. Думаю, что и на этих языках Ираида изысканно сквернословит.

Ираида Михайловна стала для меня ангелом-хранителем. Да, такой сквернословящий ангел. Когда твоя жизнь рушится раз за разом, когда не остаётся сил даже дышать, трясутся руки, подгибаются ноги. Когда все мутнеет, становится совсем неважным, когда связи, как ниточки, рвутся, а смысл – вроде бы, найденный – кажется глупой выдумкой, оправданием собственной бесполезности. Именно в такой момент появилась Ираида. Я боялась её до одури. Мне казалось, что она добьёт меня, я погибну под её громким голосом и матом. Моя жизнь была похожа на поезд. В лучшие её моменты я была пассажиром, глядящим в окно. В худшие – лежала на рельсах.

– Как у тебя нет сил идти дальше? Ползи! Но ползи, ядрёна мать, с гордо поднятой головой! – кричала Ираида, она не умеет говорить тихо.

Нет, нет, не буду об этом вспоминать. Я тогда была не в лучшем виде. Я тогда была размазана по асфальту катком. Папа только-только вытащил меня из глубочайшей депрессии. Он говорил:

– Депрессия не признак слабости – это признак того, что ты пыталась быть сильной слишком долго.

А мне тогда хотелось остановить время, вернуться назад и принять эти дурацкие розы, утонуть в объятиях, пить с губ его запах и наплевать на его жену. Но я же гордая и непреступная тупица. Потом мне хотелось забиться в тёмный угол и там сидеть, не подавая признаков жизни. Чтобы все это вот, как страшный монстр из детских страшилок, меня никогда не нашло и убралось куда-то восвояси. А когда я проснулась бы, всё было бы по-прежнему. Ничего по-прежнему не будет. У меня вырвали сердце и унесли с собой, весь мой мир рухнул, не оставляя ничего после себя, только пустоту, отчаяние, тупик. Я металась между надеждой и отчаянием. Внутри только пустота и боль, ночью плакала в подушку, и видела сны только о тех счастливых днях, когда мы были вместе, и я снова чувствую его запах, прикосновение его руки, его взгляд.

– Если тебе когда-нибудь захочется найти такого человека, который сможет одолеть любую, даже самую тяжёлую беду и сделать тебя счастливой, когда этого не может больше никто, ты просто посмотри в зеркало и скажи: «Привет!» – утешал папа.

– Я сама себе враг, – горько усмехалась я. –Настроение на всю оставшуюся жизнь – быть Львом Толстым. Много думать, плакать и ничего не делать.

Именно тогда и явилась Ираида Михайловна. Она бесцеремонно вломилась в мою квартиру, осмотрела полки с книгами, поставила греться чайник и водрузила на стол торт. Было ощущение, что она живёт здесь давно и прочно. Мы с папой удивлённо следили за ней глазами. Папа качнул головой – кто это? Я пожала плечами.

– Простите, – сказал папа. – С кем имею честь…

– Ничего вы со мной не имели, – перебила Ираида Михайловна. – Я вас не знаю. Я к Анжелике пришла. Мне бы хотелось знать, цветок мой, когда будет готова книга.

– Какая книга? – удивилась я.

– Твоя, мать твою за ногу… Простите.

– А почему вы решили, что я пишу книгу?

– Три написала?

– Да.

– Жду четвёртую. Срок тебе три месяца!

– Но я…

– Ничего не знаю. Я поставила тебя в график. Через две-три недели придёшь ко мне в издательство с черновиком.

– Я не успею. Я не знаю о чём писать, – бормотала я.

– Мозги даны для того, чтобы ими пользоваться! Не умеешь, прочитай инструкцию. Это кто у нас? – Ираида повернулась к папе.

– Папа.

– Папенька, значит. Прекрасно! Не могли бы вы объяснить своей талантливой дочери, что талант нельзя зарывать! Автор должен каждый день писать! Каждый день!

– О чём?

– Обо всём! Вот с этим и жду тебя. Никакие причины об отсутствии рукописи не принимаются. Ты и рукопись через двадцать дней! У меня! Понятно?

– Понятно, – пробормотала я, не представляя, что мне дальше делать.

Так и началось наше сотрудничество. Любому отчаявшемуся человеку безудержно нужен тот, кто будет рядом, когда у тебя закончатся силы. Нужен тот, кто станет стеной, горой за тебя и будет тащить из бездны. Ираида Михайловна матами, звучащими как успокаивающий прохладный эликсир, тащила меня в жизнь. Мощной грудью она остановила локомотив жизни, подняла меня с рельсов и дала волшебный пинок для ускорения.

– Писец в твоей жизни обещает быть весёлым и невероятно зажигательным. Во всяком случае, все предпосылки для этого есть. Хоть какое-то развлечение в эти сучьи времена, – подвела итог Ираида.

Папа как-то подозрительно хмыкнул, то ли хохотнул, то ли удивился. Однако при прощании поцеловал Ираиде руку и что-то шепнул на ухо. Редактор расхохоталась:

– Сработаемся.

В чём они должны были сработаться с папой я так и не узнала. Папа был кремень и не ответил.

Семьи у Ираиды Михайловны нет. Её семья – это авторы. Ну если уж кого она любит, то всё. Не спастись. Замучает любовью, опекой, заботой и вниманием. Спасайся, кто может, а если не успел далеко убежать – догонит и осчастливит. Ираида, если приняла тебя в свою семью, то только смерть может разлучить вас. От Ираиды Михайловны не избавиться. Она замучает презентациями, интервью, съёмками и всевозможными продвижениями. Спрашивает строго, без жалости перечёркивает текст.

– Что у тебя любовники, ёшкин кот, один типаж, как синонимные близнецы. Мужик у тебя из книги в книгу ху…т, то есть кочует, что ли? Сделай его блондином, толстым, лысым. А то, как амур лесной, они все на сына моей Надьки похожи! Переписать эту лабуду!

Я посмотрела черновики, правда похожи. Один типаж. Действительно – амур лесной. Обижаться на Ираиду Михайловну нет смысла. Она права. Она всегда права. Теперь у редактора очередная идея-фикс. Мне надо срочно найти мужа. Мне двадцать шесть лет, а даже парня нет. По мнению Ираиды, это нонсенс. Когда я попыталась её урезонить:

– Но вы же тоже не замужем…