Родионова Маргарита
К чёрту эту Беллу!
Глава 2. Неудачное завершение дня.
Белла и Алиса бродили по залам, рассматривая клыкастых старух, злобных котов и других персонажей хтонической мифологии, написанных в пик эмоционального выражения чувств и действительности. Картины отвлекли от мыслей и от неудавшегося утра. Посетителей было много, все бурно и эмоционально реагировали, читая меткие и яркие текстовки на картинах.
Давид и Светлана тоже пришли на выставку. Директор арт-галереи был его приятелем, поэтому пропустить открытие Давид не мог. А Светлана всегда находилась рядом на всех мероприятиях. Она спокойная, мила, перезнакомилась со всеми его друзьями и знакомыми.
Давид – директор фирмы «София», которая производит косметику для салонов и личного пользования. В фирму входит производство косметики, несколько косметических салонов и пара магазинов косметики. Светлана пришла к нему в фирму работать три года назад. Им требовался юрист. Резюме и рекомендации у неё были прекрасные, и Давид взял её на работу. Светлана оказалась квалифицированным юристом, въедливым, внимательным. Высокая, стильно одетая, с ассиметричной стрижкой, всегда спокойная и приветливая. В спорных ситуациях никогда не теряла самообладания. В тот период было много договоров и документов, Давид нуждался в юридической помощи. Они ходили вместе по всем присутственным местам, заключали договоры, проверяли документы. Однажды засиделись за работой до двух часов ночи. Давид предложил довезти Светлану до дома. Она пригласила его на кофе, и Давид остался ночевать. После этого случая Светлана взяла инициативу в свои руки, и они вместе обедали, ходили на мероприятия и незаметно для Давида они стали считаться парой. Его всё устраивало. Встречались они либо у Давида, либо у Светланы. Вместе жить Давид не предлагал. Он привык жить один. Светлана, может быть, и ждала этого, но не озвучивала. Оба высокие, темноволосые, с красивыми фигурами, они даже чем-то похожи друг на друга, словно брат с сестрой.
Давид водил рассеянным взглядом по посетителям. После закрытия выставки у хозяина галереи должен состояться банкет.
«Напиться, что ли?» – вяло подумал Давид.
От этой мысли его отвлёк звонок. Звонила Анна Юрьевна, технолог на его предприятии.
– Слушаю, Анна Юрьевна.
– Давид Александрович, не могли бы вы встретиться со мной. Это очень важно.
Светлана прислушалась, плотнее прижавшись к Давиду. В такой толчее это было почти не заметно.
– Что случилось?
– Это не телефонный разговор, Давид Александрович. У нас проблемы.
– Какие проблемы?
– Я всё-таки хотела бы с вами встретиться, – неуверенно произнесла технолог.
– А до понедельника не подождёт ваше важное дело?
– Мне бы не хотелось… Мне нужно с вами встретиться сегодня.
– Понимаете, меня нет в городе, – соврал Давид. – Это может подождать до понедельника? Приходите с утра ко мне в кабинет. Там и обсудим. Ничего же не произойдёт до утра?
– Да… Конечно… Извините меня. Я в понедельник к вам приду.
– Прямо с утра.
– Хорошо. До свидания.
– До свидания Анна Юрьевна.
– Что она хотела? – спросила Светлана.
– Поговорить.
– О чём?
– Ты же всё слышала. Не по телефону, сказала.
Светлана задумалась, кому-то помахала в толпе.
– Я сейчас.
Девушка затерялась среди посетителей, и тут Давид увидел спину невысокой девушки, разметавшиеся по плечам непослушные каштановые волосы, собранные заколкой на затылке и приглушённый смех, идущий из груди.
Каждый шагает своей дорогой, но случается сбой в матрице, и дороги двух людей, которые ну никак не должны встретиться, вдруг пересекаются. Хотя, так думают только эти двое. На самом деле мы все туристы на этой земле и Вселенная сама выстраивает наши маршруты, направления и бронирование. Они жили спокойно и счастливо, пока не повстречали друг друга. Первый раз они встретились на выставке.
Давиду показалось, что наступила тишина, посетители выставки словно растворились, Он не видел и не слышал никого. Лица её он не видел. Но эта спина и смех пронзили током его тело. Сразу стало жарко, и холодная струйка пота потекла по спине, останавливаясь у ремня джинсов. Звуки исчезли, в ушах стояла оглушительная тишина. Рядом с девушкой стояла сестра его друга Алиса. Он с неожиданной для себя радостью бросился к ней.
– Алиса! Привет! Какими судьбами? Сколько мы не виделись? – а сам смотрел на волосы, спину и мурашки бродили по телу, щекоча и покалывая.
Алиса замахала рукой, он, пробираясь среди толпы посетителей, шёл точно к цели. К спине и волосам. Он забыл про Светлану, забыл зачем пришёл сюда. Светлана, закончив разговор по телефону и слегка замешкавшись, пробиралась за ним. Подруга Алисы медленно развернулась и наклонилась к ней, что-то ей прошептала. Её лицо всё ещё скрывали каштановые волосы. Давид держался за её спину глазами, словно прикованный цепью. Он подошёл вплотную к Алисе. Белла подняла лицо в тот момент, когда он подошёл к ним. Их глаза встретились, его карие и её светлые. Прогремел гром, сверкнула молния, прошила его тело, прошла по позвоночнику и привела его в боевую готовность. Он так хотел её, что мог бы овладеть прямо тут, в зале, невзирая на посетителей. Он поперхнулся воздухом.
«Что это со мной?» – удивился Давид.
Он молчал, растеряв весь словарный запас. Девушка покраснела, потом побледнела, на губе выступили бисеринки пота, она нервно облизнула губы, наконец, смогла оторваться от глаз Давида и схватила Алису за руку, потащила прочь из зала. Алиса пожала плечами, удивлённо приподняла брови и бросила:
– Пока.
Давид мысленно взвыл, как зверь, у которого вытащили из пасти добычу, как растерзанный в смертельной схватке, истекающий кровью воин. Пот, текущий по спине и груди, казался ему кровью, сочащейся из раны. Он был одной раной.
Сумасшедшая любовь обрушилась на них, как смерч, способный вмиг опустошить бескрайнюю равнину. Всё, что попалось этой любви на пути, она смела под корень, без разбору. Швырнула в небо, искромсала в клочья, искорёжила до неузнаваемости, после чего, нимало не утратив мощи, унеслась к морю, по пути безжалостно разрушила побережье. В заморских лесах испепелила семейство несчастных тигров, в персидской пустыне похоронила в песке целый экзотический город-крепость. В общем, любовь их настигла поистине монументальная. Только они об этом ещё не знали, а Вселенная тихо посмеивалась над их вчерашними планами и сегодняшними намерениями.
– Вы считаете, что вы хозяева своей жизни? Ну-ну, – усмехнулась Вселенная.
Светлана взяла Давида за руку, он обернулся и сначала даже не понял, кто перед ним. Она была такой лишней тут, что он выдернул руку и бросился вон из зала. Светлана осталась, удивлённо глядя ему вслед.
Белла выскочила из зала, крепко держа за руку Алису. Они выскочили на улицу, Белла заметалась из стороны в сторону. Алиса дёрнула её и остановила.
– Стоять! Белка, а почему мы с выставки сбежали? Я так и не поняла, какая муха тебя укусила? Что случилось?
Белла выдохнула и виновато произнесла:
– Пошли выпьем. Что-то день у меня сегодня не задался.
Она сама не поняла своей реакции, стремительного бега и жара, охватившего её от макушки до самых пяток. Да, Белле показалось, что даже её пятки вспотели. Чёрный омут его глаз затягивал её внутрь, и она больше никогда, никогда не выберется оттуда. Две подружки сидели в кафе. Алиса с тревогой смотрела на Беллу, а та смотрела в окно. Перед ними стояли бокалы с вином, дымился кофе, распространяя горьковатый аромат, и тарелка с пирожными. Из окна виден вход на выставку. На крыльце нервно расхаживал взад-вперёд и курил мужчина, который подошёл к ним в зале. Из дверей выбежала девушка в коротких шортах и майке, обтягивающей пышную грудь. Она что-то говорила ему, эмоционально размахивая руками. Мужчина отмахнулся от неё. Девушка попыталась обнять его, но он убрал её руки, она зашла в здание. Девушка кого-то напомнила Белле, где-то она её видела. Где? Но мысли Беллы сбивались, не успевая оформится, разлетались, испарялись от жара, охватившего её. Алиса посмотрела в окно, куда смотрела подруга.
– Это Давид. Он к нам подходил в зале. А это его подруга… Постой! А не она ли была с Вадимом, – вскрикнула Алиса.
Белла задумчиво посмотрела на мужчину на крыльце арт-галереи.
«Давид… Какое странное имя», – подумала Белла, а вслух сказала:
– Я не видела её. Не знаю.
– Кого?
– Девушку твоего Давида.
– А с чего ты вдруг сорвалась в места и умчалась?
– Понимаешь, – протянула Белла, – я не знаю, что это было, но этот твой знакомый так смотрел на меня, словно хотел съесть.
Алиса, пшеничная блондинка с карими глазами, рассмеялась:
– Нельзя же шарахаться от всех парней из-за несчастной любви.
– Да не было никакой любви! – горячо возразила Белла. – Просто мне было неприятно увидеть Вадика с девицей.
– Может быть, это просто знакомая. Она же с Давидом.
– Со знакомыми так не целуются!
– Что-то я тебя не пойму. А кто недавно говорил: с Вадиком скучно и не расстаться ли вам?
– Когда ты бросаешь, и когда бросают тебя – это огромная разница! А он даже не смутился! Так и продолжал её обнимать!
– И что?
– Он целовал её так, словно её губы были баллоном с кислородом, а он находится на глубине!
– Ну и сравнения у тебя! Стихи писать надо. И тебе не хватило кислорода? Вадик бросил – неприятно. Но страдать от этого необязательно. Зря ты меня утащила с выставки, я бы тебя с другом Мишки познакомила. А девица эта точно с Вадимом была! Это она. Но она же девушка Давида, а ты говоришь, что целовалась с Вадиком. Ты ничего не попутала?
– Ты сама видела их вместе. Зачем мне друг твоего брата?
– Он наш работодатель.
– Как, – выдохнула Белла. – А мы же с Мишей говорили. Он же сказал, что принимает нас.
– Они с Давидом вместе работают. Вернее, фирма «София» Давида, а Миша у него работает.
– У меня не жизнь, а сплошное получение полезного опыта. Жизнь бьёт ключом… и в основном по голове. Ещё немного, и клиенты психбольницы станут мне близкими друзьями.
– Белка! Что с тобой?
Девушка и сама не знала, что с ней происходит. То ли расставание с Вадиком её расстроило, то ли встреча с другом Мишки взволновала. Снующие в голове мысли бросали Беллу от отчаяния до щемящего ожидания чего-то. Она не слушала весело болтающую подругу. Девушка витала в обрывках фраз, образов, мыслей. Всё-таки жизнь – это всего лишь цепочка нелогичных, а порой и вовсе хаотических событий. Белла находилась сегодня вне реальности. Она то и дело выпадала из жизни в свои мысли.
– Белка! – Девушка вздрогнула от окрика подруги. – Ты где? – Алиса размахивала руками перед её лицом. – Ты в ответе за тех, кого приручила, а не за тех, кто к тебе привязался. Вадик как привязался, так и отвязался и совсем не обязательно от этого страдать!
– Ты права, – согласилась Белла.
На улице начался дождь. Нет ничего более непредсказуемого, как питерская погода. Ещё с утра палило солнце, небо было чистым и прозрачно-голубым. Синоптики предсказывали жару без осадков. Внезапно налетел ветерок, нагнал с Финского залива облака и заморосил дождь, прибивая пыль на дорогах.
Девушки посидели ещё немного, поболтали о предстоящей поездке к морю и, когда закончился дождь, разошлись. Ехать в свою квартиру Белла не хотела, она боялась встретиться там с Вадимом. Сегодня она не могла быть там, где всё напоминает о нём. Ей захотелось тепла и заботы. Прижаться к маме, чтобы она гладила по голове и тихим голосом говорила умные вещи. У мамы есть замечательная прибаутка про птиц:
– Знаешь, что всё дело в птицах? Детей приносят аисты, проблемы – дятлы, кашу – сорока, почту – голуби. Новости пишут утки, сроком жизни распоряжается кукушка. С утра мир принадлежит жаворонкам, от заката – совам, и только ворона, как истинный буддист, пропускает всю эту суету мимо клюва. Так что будь вороной – пропускай всё мимо клюва. Хотя… Она ведь может и накаркать.
Беллу всегда это веселило. Поэтому она позвонила маме:
– Мам, уже поздно, а я тут рядом с вами в кафе была. Я переночую у вас? – соврала девушка.
– О чём ты спрашиваешь? Конечно! – ответила мама.
Выйдя из метро, Белла подошла к арке, осталось пройти под ней, пересечь двор, и она уже дома. Внезапно из арки на скорости вылетел автомобиль, взвизгнул тормозами, притормаживая, выехал на улицу и умчался.
– Сумасшедшие! – подумала Белла, едва успев отскочить назад.
Осторожно заглянув, нет ли ещё кого, зашла в арку, на выходе из неё лежал человек, женщина, лицом низ, и не шевелилась.
«Сбили! Во дворе! Уроды!» – мысленно прокричала Белла и бросилась к потерпевшей.
Она перевернула женщину на спину, пытаясь понять, какую помощь надо оказать. Протёрла её лицо влажной салфеткой и задохнулась. Это была Анна Юрьевна – мама Антона! Она открыла глаза и выдохнула:
– Машина… Лёня…
Анна Юрьевна закрыла глаза, обмякла и потяжелела в руках Беллы. Девушка потрясла её:
– Анна Юрьевна, Анна Юрьевна! Вам плохо? Что? Что мне сделать?
Белла вытащила телефон и долго не могла определиться, кого набрать первым – «скорую» или Антона. Руки дрожали, были влажные, в грязи и телефон никак не хотел разблокироваться. Наконец она набрала «скорую».
– Тут женщина, без сознания! Её машина сбила во дворе! Уроды! Тут кровь! – прокричала она в трубку.
– Назовите адрес, – спокойно произнёс голос в трубке.
Белла назвала адрес и позвонила Антону.
– Антон… Антон…– задыхающимся, хриплым голосом произнесла Белла.
– Я же сказал, через три дня поменяю замок, – хихикнул Антон.
– Антон, спустись во двор. Срочно, – мёртвым голосом произнесла Белла.
Она не могла найти пульс у Анны Юрьевны. Белла сидела возле неё на корточках и вытирала грязь с лица, рук, одежды. Сверкая мигалками, оглашая двор сиреной, подъехала скорая помощь. В это же время подошёл Антон. Медики засуетились возле потерпевшей.
– Вызывай полицию. Наша помощь уже не нужна, – равнодушно произнёс врач.
– Как, как не нужна? У неё кровь! Помогите! Вы же врачи! – истерила Белла.
Антон переминался с ноги на ногу, ерошил волосы и ежеминутно снимал очки. Он отвечал на вопросы доктора, который записывал данные Анны Юрьевны. Фельдшер посадила Беллу на ступеньку автомобиля, дала понюхать нашатырь и протянула резко пахнущую жидкость.
– Что это? – оттолкнула Белла её руку.
– Пей! – приказала фельдшер и девушка послушно выпила.
Приехала доблестная полиция, опросила медиков, Беллу, Антона. Никто ничего не видел, не слышал. Следователь долго пытал Беллу о марке и цвете машины, была ли рядом с женщиной сумочка, во сколько это произошло, откуда у Беллы на руке ссадина, как лежала женщина. Он задавал много вопросов, но девушка не могла сосредоточиться и ничего не смогла сказать. Машина так стремительно выскочила из арки, что рассмотреть её не было ни времени, ни желания. А когда она увидела, что это мама Антона, то вообще ничего не замечала вокруг, кроме её закрытых глаз и бледного лица. Наконец-то их с Антоном отпустили, пригласив с утра к следователю.
– Приходите к десяти часам в управление, – попросил следователь. А вы, Антон, приходите к одиннадцати.
Они оба кивнули. Белла позвонила маме.
– Я не приду, – сказала она. – У Антона мама умерла. Я потом всё расскажу. Я у него останусь.
– Как? – ахнула мама. – Конечно, конечно! Ему сейчас нужна поддержка. Я вам сейчас поесть принесу, – и, чуть помолчав, добавила: – И выпить.
Белла вздохнула в трубку:
– Да.
Безумный, неудачный день никак не хотел заканчиваться. Все неурядицы дня развеялись как сигаретный дым от неизбежности, непоправимости момента. Ночь окутала плотным душным одеялом. Время остановилось, мир растворился и стал призрачным и нечётким. Эта ночь убила надежды, планы, завтрашний день – тот, каким он должен был быть.
Белла сидела в кухне у Антона. Они ели принесённые её мамой котлеты, запивая их папиным коньяком. Антон смотрел на неё беззащитными глазами, улыбка застыла на его лице. Очки мёртво отражали свет, а улыбка была словно приклеенная из прошлой жизни. Губы Антона побелели, вытянулись в ниточку, застыли. Белле казалось, что этой улыбкой он пытается удержать ту жизнь, в которой ещё ничего не произошло, где жива мама. Девушка не знала, о чём ей говорить, она поглаживала чуть подрагивающую руку Антона и молча вздыхала.
Зазвонил телефон. Белла с Антоном подпрыгнули на стульях, так резко прозвучал звонок, разрывая печаль, боль, неизбежность, возвращая их в жизнь.
– Белка! – затараторила Алиса. – А ты заинтересовала Давида, подруга! Он позвонил мне и интересовался тобой!
– Лиса, у нас несчастье… У Антона умерла мама… Я сейчас у него, – тихо прошелестела Белла.
– Что?!? – громогласно раздалось в трубке.
Антон поморщился, услышав крик Алисы.
– Я сейчас приеду? Что надо привезти?
– Ничего…
Алиса примчалась через пятнадцать минут в домашнем костюме, со смытой косметикой и мокрыми волосами. Они сидели в комнате Антона и вспоминали Анну Юрьевну, у Антона медленно текли слёзы, девочки всхлипывали и шмыгали носами. Горе сломило их и принесло тревожный и печальный сон.
Давид не понимал, почему у него такая реакция на эту девочку, имени которой он даже не знал. Он не понимал, почему его раздражает Светлана. Он не мог понять, что с ним происходит. От этого он злился. Он курил и бегал по крыльцу галереи. Вышла Светлана и попросила отвезти её к маме, что-то там произошло. Но Давид не хотел вникать, он дал ей денег на такси.
– Вызови такси. Я занят.
– Ты поедешь на встречу с Анной Юрьевной?
– Нет! – резко ответил Давид. Анны Юрьевны ему ещё для полного идиотизма не хватало. – У меня дела.
– Какие? По работе?
– Да! Нет! – рявкнул Давид.
Сославшись на дела, Давид бесцельно ездил по городу, перед глазами мелькала спина девушки, поворот головы, грудной смех, испуганные, безумные светлые глаза, в которых он утонул. Бисеринки пота над верхней изогнутой губой, как она облизнула губы… Давид обозвал себя идиотом, мысленно дав себе подзатыльник. Добротная оплеуха, отвешенная в нужный момент, заменяет как минимум три добрых и мудрых совета.
«Забудь, Давид! Ты же не прыщавый юнец! Просто в зале душно. У тебя этих девиц… У тебя Светлана!» – уговаривал себя он.
Уговоры и доводы не помогали. Помогала бешеная езда и ветер в окна. Ветер выдувал мысли, а езда заставляла сосредоточиться и отогнать возбуждение. Так Давид хотя бы не чувствовал себя полным идиотом, не умеющим держать свои эмоции в руках.
Отношения со Светланой должны были закончиться свадьбой. Девушка интересовалась, когда же они узаконят свои отношения. Они вместе уже три года. Давид тянул. Он вспоминал отношения отца и мамы. Видел их любовь, внимание и заботу друг о друге. Им всегда было о чём поговорить, посмеяться. Слухам, о том, что отец в молодости любил погулять, Давид не верил. Он не видел Светлану в роли жены. Они никогда не обсуждали кино и книги, как его родители, которые спорили, отстаивая свою точку зрения вечерами в кухне за чаем или бокалом вина. Ему никогда не приходило в голову, как отцу, украдкой сорвать с клумбы цветы и преподнести их, склоняясь на одно колено. Светлана не умела радоваться, как его мать, мелочам: мороженому или яблоку, принесённому отцом, когда он задерживался на работе или презентации. Светлана морщила носик и говорила, что лучшее мороженое в ресторане… Рестораны всегда были разные, но очень дорогие. Светлана хороший партнёр и в работе, и в постели. И это всё. Она удобная, не навязывала свою заботу, не спрашивала, где был, не закатывала истерик. Принимала всё, как есть. Плохо ли это? Нет. Скучно.
Этим же вечером, когда Давид вернулся домой, он позвонил Алисе.
– Куда вы так стремительно убежали? Я хотел пригласить вас на кофе.
Алиса хихикнула.
– Белке что-то плохо стало. Она сказала, что ты сожрал её глазами.
Сердце Давида радостно трепыхнулось: из-за него? Мы всегда приписываем другим те действия, которые хотели бы увидеть. Мы думаем за других, задаём им вопросы и отвечаем за них. Мы живём иллюзией того, что хотели бы увидеть. Мы дышим иллюзией. А на самом деле, тот, другой человек, об этом даже не думал. У нас у всех своё поле битвы. Мы там одерживаем победу, мы там терпим поражение. Один на один с самим собой. Кто в этой битве победитель? А кто побеждённый?
Зазвонил телефон. Отвечать на звонок Светланы не хотелось. Даже холодный душ не остудил жар, который охватил Давида в галерее. Он не знал, что ему делать, он не знал, как себя вести. Позвонить другу и сказать: «Я сошёл с ума от одного вида девушки»? Это было смешно, если бы не было так грустно. А ещё это казалось каким-то малодушием и подростковой истерией. Постель казалась неудобной, простыни сбились, было душно, хотя прошёл дождь. Мысли путались, не успев сформироваться. Только под утро Давид забылся тяжёлым, усталым сном. Снились ему сражения, в которых он неизменно погибал. Он вздрагивал, просыпался, переворачивался и снова забывался тяжёлым сном.
Большая любовь в жизни Светланы уже была. Они учились с Вадиком на одном курсе. Светлана тогда была настоящей, она умела любить, честно, искренне, до мурашек, умела плодить бабочек в животе. И тогда её не страшила ипотека и безденежье. Ей казалось, что они всё смогут вместе. Её мама так не считала. Мама посеяла зерно сомнения своими наставлениями и цинизмом.
– Любовь – это страсть, которая возможно сменится нежностью; восхищение, которое должно перерасти в уважение, верность смениться на преданность, взаимопонимание на родство душ. Но для этого должно пройти много времени. Очень много времени. И это не точно. Обычно страсть проходит, восхищение затухает, а родство душ так и не наступает. И ты останешься одна. Ты готова ждать, плакать, когда опадают цветы любви, привязывать созревшие плоды к веткам, искать поздние сорта, которые ещё свежи? Это тоже путь, но он ведёт в никуда. Быт и безденежье убивают любовь. Она вянет, как сорванный цветок.
Светлана матери не поверила, но мама оказалась права. Её любовь не выдержала бытовых проблем. И хрупкая Света сломалась. Без маминых денег начались ссоры и недовольство. Копились претензии друг к другу. Любовь на всю жизнь оказалась мифом. Не достигнув желаемого, они сделали вид, что желали достигнутого. Их семейная лодка разбилась о быт. Светлана пережила эту потерю, утратив веру в светлые чувства. Она вернулась к матери. Девушка проклинала всё вокруг.
– Жизнь довольно подлая и сложная штука, – плакала она, сидя с мамой на кухне. – Она никогда не складывается так, как я хочу. Почему у других есть всё, а у меня нет?
– Любовь… кому нужна в нашем мире любовь? – убеждала Светлану мама. – Если ты стоишь перед выбором – любовь или деньги, смело выбирай деньги. Старые стереотипы рушатся. Век цинизма. Любовь осталась где-то на дне моря, куда никто никогда не спускался. И не понятно, чего в подобных лебединых отношениях больше – той самой вечной «любви» или просто привычки.
Светлана в то время решила:
– Любовь… Что это? Что-то эфемерное, неощутимое. Деньги можно потрогать, можно на них купить всё. И ту же самую любовь. Покупать вещи, которые мне не нужны, чтобы произвести впечатление на людей, которых я терпеть не могу, крутиться в обществе, где никто никому не нужен. Пусть так, но это жизнь, а не жалкое существование. С милым и рай в шалаше? Врут! Жалкое оправдание своей несостоятельности.
А теперь вся жизнь, такая налаженная, привычная шла под откос. Давид – это деньги, статус, благополучие. Вадим – любовь. Что выбрать? Раньше Светлана даже не сомневалась бы, конечно, Давида. А теперь? Совершенно неожиданно оказалось, что любовь не умерла. И бабочки в животе ещё живы.
«Выбор! Мы всегда должны что-то выбирать. Правильного выбора в реальности не существует, есть только сделанный выбор и его последствия, – думала Светлана. – Как интересно получилось. Мама развела нас с Вадимом, и она же привела к нему».
Полгода назад они шли к нотариусу, чтобы переписать квартиру, купленную мамой, на Светлану. Зайдя в кабинет, Светлана остановилась, как вкопанная. За столом сидел Вадим, красивый, с меланхоличным лицом, в модных очках без оправы, длинная чёлка падала на глаза.
– Ты? – выдохнула она.
– Я, – усмехнулся он.
Мама Светланы поджала губы.
– Нам надо составить дарственную.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил Вадим.
– Почему из всех нотариусов Питера я выбрала именно тебя! – воскликнула мама.
– Вы можете выбрать другого.
– Нам некогда. Давайте приступим к делу, – недовольно сказала мать.
Светлана смотрела на Вадика, тот поглядывал на неё. Оказалось, что любовь не умерла, не разбилась. Её похоронили живьём. А она вот тут, живая, требовательная и нетерпеливая. Она отряхнула свои крылья и расправила их. Они трогали друг друга взглядом, изучали контуры, вспоминали лица, жесты, и восстанавливали память друг о друге. Старые шрамы зачесались под одеждой, рубцы рассасывались. Они недомолчали, они недоговорили. Их книга жизни оказалась недописанной.
«Послушай, если сейчас сдрейфишь, будешь жалеть всю жизнь! Станешь вспоминать и мучиться оттого, что позорно струсила!» – убеждала себя Светлана.
Она не придумала, как ей сказать, как предложить встретиться. Вадим опередил её:
– Ты ещё любишь кофе с мороженным? Может быть, выпьем по чашечке? Оказывается, я по тебе скучал… и ничего не забыл.
Мама дипломатично промолчала. Свои аргументы она исчерпала давно. Мать всегда даёт дочери самое лучшее – но это то лучшее, которое подходит ей, самой матери, а не её дочери.
В этот вечер Светлана сидела на кухне, курила и ждала Вадима. Когда Давид сбежал от неё в галерее, она позвонила Вадику:
– Приезжай. Я отвязалась от банкета и еду домой.
Она не разорвала отношения с Давидом, но и Вадика больше не хотела потерять.
– Каждый раз, когда мы что-то выбираем, мы не выбираем что-то другое. Что мне делать? – спрашивала Светлана ночное небо.
Небо надело платье цвета ночной грусти с тусклыми пайетками звёзд. Оно бросило в Светлану ноябрьскую тоску, декабрьское одиночество, разорванные февральские кружева надежд и безликие дни, лопающиеся как мыльные пузыри, не оставляющие следов, похожие один на другой.
«Вдруг где-то там, на краю сухой и пустынной Вселенной, где никогда не выпадало ни капли росы, прольётся дождь, от которого заживут раны. Он принесёт свежесть, радость, и тогда не надо будет топить в текиле отчаяние и безысходность. Не надо будет тратить свою жизнь на «никто никому ничего не должен». Ни от кого я не убежала, я всё таскала с собой», – отрешённо, как не о себе, думала Светлана.
Леонид Петрович Исаев, отец Светланы, этим вечером собирался увидеться с Анной.
– Аннушка, нам надо встретиться сейчас! Завтра я уезжаю в рейс и вернусь только через неделю. Ты расскажешь мне, что ты там накопала на работе. Я не думаю, что Светлана замешана в этом. Ты видела договор? Как их два? Разные? То есть в Израиле один, а у вас другой? Жди меня во дворе. Сейчас половина одиннадцатого… я приеду минут через десять.
Его жена всё слышала. Она спросила:
– Ты куда на ночь глядя собрался?
– У Анны какие-то проблемы. Я не долго.
– Да. Только чай выпей и езжай.
Она поставила перед мужем тарелку с печеньем, его любимую чашку. Налила заварку, взяла только что вскипевший чайник и плеснула кипяток на колени мужа.
– А-а! – закричал Леонид Петрович.
– А-а! – закричала его жена.
Она засуетилась, сорвала с мужа брюки, приложила лёд.
– Господи! Нет ничего от ожогов! – воскликнула жена. – Лежи со льдом. Там в морозилке ещё есть, если этот растает. Я в аптеку!
Жена умчалась в аптеку. Леонид Петрович остался дома, он набрал телефон Анны, но она трубку не взяла.
– Где же ты, Анна? Ответь.
Анна не отвечала.