Робин Хобб
Драконья гавань
– Не хочу на это смотреть, – проговорила Тимара тихо. – Увидеть, как из тебя выползает одна змея, уже оказалось нелегко, а она висела на тебе совсем недолго. Я просто не могу видеть.
Синтара повернула голову к своей хранительнице. В ее глазах закружились водовороты расплавленной меди, и Тимаре вдруг показалось, что это целые озера жидкого металла кружатся на фоне мерцающей лазурной чешуи. Драконьи чары, напомнила она себе, но не сумела прислушаться к собственному предупреждению. Она позволила себе утонуть во взгляде, позволила себе поверить, что внимание дракона делает ее значительнее. Ехидный голосок в голове ехидно поинтересовался, так ли уж она значительна на самом деле. Но Тимара не стала его слушать.
– Тебе надо бы пойти на охоту, – предложила Синтара.
Тимаре не хотелось покидать дракона. Уйти от этих изумительных медных глаз – все равно что оставить тепло радушного очага в холодную, ветреную ночь. Она цеплялась за драконий взгляд, отказываясь верить, что драконица гонит ее прочь.
– Я голодна, – негромко заявила Синтара. – Не добудешь ли для меня еды?
– Конечно! – поспешно откликнулась Тимара, покоряясь воле драконицы.
– Грефт и Джерд недавно ушли в лес, – продолжила Синтара совсем тихо, словно ветерок подул над ухом. – Возможно, они знают хорошие места для охоты. Возможно, тебе стоит последовать за ними.
Эти слова уязвили Тимару.
– Грефту никогда не сравняться со мной в охотничьем мастерстве! – возразила она драконице. – Мне нет нужды ходить за ним.
– И все-таки я советую тебе пойти, – настаивала Синтара.
И вдруг эта идея показалась Тимаре не такой уж плохой. Где-то на краю сознания замаячила дразнящая мысль: если Грефт что-то добыл, она могла бы забрать часть добычи, как уже как-то раз проделал он. Она так и не расплатилась с ним за ту выходку.
– Ступай, – подтолкнула ее Синтара.
И она пошла.
Все драконьи хранители привыкли держать снаряжение в лодках. Неряшливость Рапскаля стала ежедневным испытанием для Тимары. Если задуматься, это же нечестно, что ей приходится все время терпеть такого напарника из-за того, что она опрометчиво согласилась с ним плыть в первый день. Остальные постоянно менялись местами, однако Рапскаль не выказывал подобного желания. И если даже Тимара сумеет уговорить его самого, вряд ли кто-то согласится плыть с ним. Он, конечно, хорош собой и прекрасно знает реку. И всегда в отличном настроении. Девушка попыталась вспомнить, видела ли хоть раз Рапскаля сердитым, но не смогла. Она улыбнулась своим мыслям. Да, он чудаковат. Но к этой чудаковатости можно привыкнуть. Тимара отодвинула в сторону мешок с его вещами и порылась в собственном, собирая охотничьи снасти.
Вдали от взгляда Синтары стало легче думать о том, что она делает и почему. Тимара поняла, что драконица испробовала на ней какие-то чары. Однако даже осознание этого не развеяло их до конца. Все равно более важных дел сейчас нет, а мясо, конечно же, лишним не будет – мясо вообще лишним не бывает. Медной после извлечения змей не помешает подкрепиться, да и Меркор наверняка не откажется перекусить… Но, закидывая мешок на плечо, Тимара задумалась, не ищет ли она всего лишь предлог, чтобы исполнить желание драконицы. Девушка пожала плечами – что толку гадать? – и направилась к опушке леса.
Берега реки Дождевых чащоб никогда не оставались прежними и никогда не менялись. Порой хранители и их драконы двигались вдоль хвойных лесов с их вечнозеленым кружевом лап. На следующий день стройные темно-зеленые ряды могли смениться бесконечными колоннами белоствольных деревьев с вытянутыми бледными листьями, все ветви которых были увиты цепкими лозами и лианами, отягощенными поздними цветами и зреющими плодами. Сегодня им открылся широкий заросший берег, весь в камышах, увенчанных метелками с пушистыми семенами. Ненадежная почва здесь состояла сплошь из песка и ила, и ее могло смыть следующее же наводнение. Дальше и лишь немногим выше рос лес деревьев-гигантов с серой корой и раскидистыми ветвями, под которыми земля не прогревалась, вечно оставаясь в тени. Лианы толщиной с Тимару свешивались с разлапистых ветвей, словно толстая решетка.
Грефт оставил в топкой почве отчетливые следы, идти по ним было легко. Вода уже заполняла глубокие отпечатки его сапог. Следы босых ног Джерд были не так заметны. Тимара едва обращала внимание на второй след, погрузившись в мысли о драконице. Чем бóльшие время и расстояние разделяли их с Синтарой, тем яснее становились ее собственные мысли. Зачем Синтара отправила ее за мясом, сомнений не вызывало – драконица вечно была голодна. Тимара в любом случае собиралась поохотиться и ничуть не возражала против поручения. Несколько сильнее озадачивал вопрос, зачем бы драконице тратить силы, зачаровывая ее. Раньше она никогда так не делала. Значит ли это, что теперь она ценит Тимару выше, чем прежде?
Мысль легкая, словно камышовый пух, вплыла в ее разум.
– Может, раньше она не могла использовать чары. Может, она становится сильнее, причем не только телесно, и испытывает себя.
Эти слова Тимара прошептала вслух. Принадлежала ли мысль ей самой, или на краткий миг ее коснулся разумом кто-то из драконов? Вопрос был столь же тревожным, как и сама мысль. Неужели Синтара овладевает новыми силами из тех, что легенды приписывают драконам? А остальные тоже? И если так, то как они воспользуются своими способностями? Не ослепят ли они хранителей чарами, превратив их в покорных рабов?
– Это действует не так. Больше похоже на то, как мать направляет своенравного ребенка.
И снова Тимара произнесла эти слова вслух. Она остановилась у самой кромки леса и яростно затрясла головой, отчего темные косы хлестнули по шее. Мелкие талисманы и бусины, вплетенные в волосы, загремели.
– Прекрати! – прошипела она тому, кто бы ни вторгся в ее разум. – Оставь меня в покое!
Не самое мудрое решение, но выбор за тобой, человек.
И присутствие покинуло ее, словно с головы и плеч сдернули прозрачную накидку.
– Кто ты? – резко спросила она.
Но кем бы он ни был, он уже ушел. Может, Меркор?
– С этого вопроса стоило начать, – пробормотала Тимара себе под нос, входя под темный полог леса.
В полумраке след Грефта виднелся уже не так четко, но он все равно оставлял множество примет. А пройдя еще немного, Тимара могла уже не утруждать себя поисками. Она услышала голос Грефта, хотя слов было не разобрать. Ему ответил другой. Джерд, поняла Тимара. Должно быть, они охотятся вместе. Она замедлила шаг, двигаясь как можно тише, а там и вовсе остановилась.
Синтара аж настаивала на том, чтобы Тимара проследила за ними. Но зачем? Она вдруг изрядно смутилась. Что они подумают, если она вдруг выскочит на них? Что подумает Джерд? Не решит ли Грефт, будто Тимара таким образом признает его превосходство как охотника? Тимара взобралась на дерево и принялась перебираться с ветки на ветку. Любопытно, конечно, успел ли он что-нибудь добыть, и если да, то что именно. Однако ей вовсе не хочется, чтобы они узнали о ее присутствии. Теперь голоса хранителей слышались отчетливее, угадывались даже отдельные слова. Джерд сказала, что она «не поняла», и в ее голосе слышался гнев. Голос Грефта был ниже, и разобрать слова оказалось труднее. Тимара услышала, как он произнес: «Джесс вовсе не плохой человек, пусть даже он…», но остаток фразы прозвучал слишком тихо. Она подкралась ближе, поблагодарив Са за черные когти, которыми глубоко впивалась в скользкую кору. Тимара перебралась с дерева на дерево, с одной толстой ветки на другую, и вдруг оказалась прямо над Джерд и Грефтом.
Они вовсе не охотились. И вряд ли охотились до того. Разуму Тимары потребовалось немало времени, чтобы осознать, что именно видят ее глаза. Оба, Грефт и Джерд, были обнажены и лежали рядышком на одеяле. Сброшенная одежда висела на ближайших кустах. Чешуя Грефта была синей и покрывала куда больше поверхности его тела, чем предполагала Тимара. Он лениво замер полулежа, спиной к ней, и в лесном полумраке напоминал огромную ящерицу, высматривающую себе местечко на солнышке. Скудный свет обрисовывал его стройное бедро и ногу до колена.
Джерд расположилась к нему лицом. Она лежала на животе, устроив подбородок на скрещенные руки. Ее густые светлые волосы были взъерошены сильнее обычного. Рука Грефта покоилась на ее обнаженном плече. У Джерд было длинное стройное тело, а полоска зеленоватых чешуек вдоль позвоночника внезапно показалась Тимаре очень красивой. Она поблескивала в тусклом свете, будто изумрудный ручеек, сбегающий по спине. Ноги Джерд были согнуты в коленях, и она покачивала ими в воздухе, демонстрируя густо покрытые чешуей лодыжки и ступни.
– Как ты вообще мог предложить такое? – ответила она Грефту. – Мы же пообещали сделать как раз обратное!
Он пожал обнаженным плечом, отчего свет пробежал по его спине сверкающей сапфировой волной.
– Я смотрю на дело иначе. Ни один хранитель не взял себе эту драконицу. Никто с нею не связан. Она почти мертва. Когда она умрет, другие драконы смогут съесть ее, чтобы немного подкрепиться и, может, получить пару воспоминаний. Но если учесть, насколько Медная тупа, едва ли они вообще будут. Однако же, если мы сумеем убедить драконов и они отдадут нам ее тело или хотя бы часть, Джесс сможет выручить за него кругленькую сумму, которая пригодится всем нам.
– Но это же не…
– Погоди. Дай мне договорить.
Он прижал палец к губам Джерд, обрывая ее возражения. Та с возмущением отпрянула, но Грефт только засмеялся. Наблюдающая за ними Тимара никак не могла решить, что потрясает ее сильнее: их нагота или тема беседы. Они могли заниматься здесь только одним. Только одним запретным делом. Но Джерд была раздражена, она даже злилась на Грефта и все же лежала рядом с ним. Юноша взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
Она оскалилась на него, а он откровенно расхохотался:
– Ты временами такой ребенок!
– Совсем недавно ты обращался со мной вовсе не как с ребенком!
– Знаю.
Он огладил рукой ее шею и скользнул под живот. Коснулся груди, и оскал Джерд превратился в какую-то особенную улыбку, она потянулась, потираясь о ладонь Грефта. Испуг и странный трепет охватили Тимару. Дыхание замерло в горле. Неужели это и есть то, чем кажется? Она всегда думала, что соитие доступно только взрослым, причем тем, кому посчастливилось иметь нормальные тела. И вот сейчас, пока она наблюдала, как Джерд трется об руку Грефта, в ней шевельнулась непривычная зависть. Джерд явно просто взяла, что хотела, сама. Или, может, все начал Грефт, обманув ее или принудив силой? Нет. Взгляд, которым только что одарила его Джерд, был слишком уж понимающим. Тревожащий жар затеплился в теле Тимары. Отвернуться она не могла.
Грефт, похоже, напрочь забыл, о чем говорил.
– Так на чем ты остановился? – внезапно отстранившись от него, спросила Джерд. – Насколько я поняла, ты пытался оправдать продажу драконьей плоти паршивым калсидийцам?
Юноша разочарованно хмыкнул, а затем убрал руку.
– Я пытался объяснить, что нам понадобятся деньги, чтобы осуществить мою мечту, – отозвался он хрипловато. – И мне совершенно все равно, откуда эти деньги возьмутся. Но я точно знаю, где их нет. Ни торговцы Удачного, ни торговцы Дождевых чащоб не станут помогать нам строить собственный город. И те и другие презирают нас. Они были рады сплавить нас из Трехога, да еще и заодно с драконами. Они не ждут нашего возвращения и не верят, что мы выживем. А если мы и впрямь отыщем Кельсингру, неужели ты думаешь, что они признают город нашим? Нет, Джерд! Если мы найдем Кельсингру и если там сохранились какие-нибудь сокровища Старших, бьюсь об заклад, торговцы сразу же заявят на них права. Я видел капитана Лефтрина за работой: он вычерчивал на карте проделанный нами путь. Для этого у него может быть лишь одна причина. Так что стоит нам найти что-нибудь ценное, как он вернется в Трехог и известит торговцев. И те узнают, как до нас добраться, чтобы отнять наши сокровища. Мы же снова окажемся лишними, ненужными, отверженными. Даже если мы не найдем ничего, кроме клочка суши, на котором смогут поселиться драконы, мы не окажемся в безопасности. Как давно уже торговцы ищут пахотные земли? Даже это они у нас отберут. Поэтому мы должны думать наперед. Все мы знаем, что благополучие Кассарика и Трехога зависит от внешней торговли. Они откапывают сокровища Старших и продают через торговцев Удачного. Они не в состоянии прокормить себя. Без находок все развалилось бы еще много лет назад. Но что достанется нам? Ничего! Возможно, если мы обнаружим твердую землю, то сможем построить там жилье для себя и своих детей. Но даже если мы захотим всего лишь что-нибудь выращивать, нам будут нужны семена и инструменты. Будут нужны дома. И будут нужны деньги, звонкая монета, чтобы купить все необходимое.
У Тимары голова шла кругом. Неужели Грефт говорит о городе для хранителей и их драконов? О будущем для них, будущем, не связанном с Трехогом или Кассариком? Будущем с детьми? С мужьями и женами? Это невероятно, немыслимо! Не задумываясь о возможных последствиях, Тимара распласталась на ветке и подползла еще ближе.
– Ничего не получится, – пренебрежительно отмахнулась Джерд. – Какое бы место ты ни выбрал для города, оно все равно окажется слишком далеко от реки. Да и кто захочет с нами торговать?
– Джерд, ты временами такой ребенок! Нет, погоди, не смотри на меня так. Ты в этом не виновата. Ты не видела в жизни ничего, кроме Дождевых чащоб. Я и сам выбирался за их пределы всего пару раз, но я хотя бы читал о мире вокруг. И наш охотник – человек образованный. У него имеются кое-какие идеи, Джерд, и он видит картину целиком. Когда он рассуждает, все обретает ясный смысл. Я всегда подозревал, что возможно добиться для себя другой жизни, просто не знал как. Джесс говорит, в меня слишком долго вдалбливали правила и я забыл, что это всего лишь правила, выдуманные людьми. Но если одни люди могут выдумывать правила, то другие могут их изменять. И мы их изменим. Мы вовсе не обязаны жить так, а не иначе, потому что «так было всегда». Мы можем разорвать этот круг, если нам достанет храбрости. Взять хотя бы драконов. Они помнят, каким был мир во времена их владычества, и считают, что так будет и впредь. Но мы вовсе не обязаны предоставлять им такую власть. Все они прекрасно обойдутся и без тела Медной, когда та умрет. Для них это просто мясо, а мы кормим их вдоволь. Так что в каком-то смысле они обязаны нам его отдать, особенно если учесть, какую пользу оно принесет. С теми деньгами, какие можно выручить за труп, мы заложим основы лучшей жизни для всех нас, включая самих драконов! Если только нам достанет храбрости изменить правила и хотя бы для разнообразия поступить так, как лучше для нас всех.
Тимара почти воочию видела сказочные картины, порожденные воображением Грефта. Мрачная усмешка на его лице предвещала победу над давними унижениями и несправедливостями.
– Джесс говорит, если у тебя есть деньги, любой станет с тобой торговать. А если время от времени у нас будет некий редчайший, уникальный товар, какого нигде больше не достать, то всегда найдутся люди, готовые приехать к нам, невзирая на трудности пути. Они приедут и заплатят столько, сколько мы потребуем.
Джерд перекатилась на бок, чтобы посмотреть ему в лицо. В полумраке серебристые искры в ее глазах сверкали ярче. Она казалась встревоженной.
– Погоди. Ты предлагаешь и дальше торговать кусками драконьих тел? Не только один раз, сейчас, если медная драконица все-таки умрет, но и в будущем? Это же неправильно, Грефт! А если я предложу продать твою кровь или кости? А если драконы станут прикидывать, не стоит ли растить на мясо наших детей?
– Будет не так! Вовсе не обязательно все так обернется. Ты представляешь дело в наихудшем свете.
Он снова протянул к ней руку, лаская, успокаивая. Огладил пальцами по плечу до локтя и обратно. Затем скользнул вниз по шее, медленно спустился к животу. Грудь Джерд дрогнула от резкого вдоха.
– Драконы со временем поймут. Несколько чешуек, капелька крови, обрезок когтя. Ничего такого, что повредило бы им. И иногда, изредка, что-нибудь побольше, может, зуб или глаз, взятый у дракона, который все равно вот-вот умрет… Только не часто, чтобы редкости не стали повседневностью. Это никому не принесет пользы.
– Мне все это не нравится, – откровенно сообщила Джерд и отодвинулась от его ищущей руки. – И сомневаюсь, что это понравится кому-то из драконов. Как насчет Кало? Ты поделился своим замыслом с собственным драконом? И как он его воспринял?
Грефт пожал плечами.
– Он не одобрил, – признал он. – Сказал, что скорее убьет меня, чем допустит такое. Но он угрожает меня убить по нескольку раз на дню. Просто он так выражает недовольство, когда что-то идет иначе, чем ему хочется. Но он знает, что ему достался лучший из хранителей. Так что он угрожает, но терпит меня. Думаю, со временем даже он осознает всю мудрость этой идеи.
– Сомневаюсь. По-моему, он тебя убьет, – возразила Джерд ровным тоном, со всей серьезностью и уверенностью в собственных словах.
Отвечая Грефту, она потянулась, окинула взглядом собственную грудь, провела рукой по левому соску, как будто что-то смахнула. Взгляд юноши следовал за ее рукой.
– Может, до этого вовсе и не дойдет, – уступил он, и голос его сделался ниже. – Может, мы найдем Кельсингру и она окажется полна сокровищ Старших. Если мы отыщем клад, нам придется удостовериться, что все признают наши права на него. Трехог попытается его присвоить, можно не сомневаться. Удачный захочет, чтобы сокровища перепродавали через него. Мы еще услышим от них все то же самое: «Так заведено». Но мы-то с тобой понимаем, что вовсе не обязательно, чтобы так продолжалось и впредь. И мы должны быть готовы к тому, чтобы защитить свое будущее от их загребущих лап.
Джерд откинула с лица светлые волосы:
– Грефт, ты плетешь из грез такую чудесную паутину! Ты рассуждаешь так, будто нас тут сотни человек, ищущих пристанища, а не жалкая горстка, чуть больше дюжины. Ты говоришь «защитить свое будущее». Какое будущее? Нас слишком мало. В лучшем случае мы можем надеяться на сносную жизнь для нас самих. Мне нравится ход твоих мыслей, почти всегда, когда ты рассуждаешь о новых правилах для новой жизни. Но порой ты похож на ребенка, забавляющегося с деревянными игрушками и называющего их своим королевством.
– Разве это плохо? То, что я хотел бы стать королем? – спросил он, склонив голову набок, и улыбнулся загадочно. – А королю может понадобиться королева.
– Тебе никогда не стать королем, – сурово отрезала она, и в голосе ее звучало пренебрежение.
Однако ее руки говорили, что осуждение на словах было неискренним. Тимара с изумлением наблюдала, как Джерд схватила Грефта за плечи обеими руками и перекатилась на спину, увлекая его за собой.
– Хватит болтовни, – объявила она.
Одной рукой она обхватила юношу за шею, заставила его наклониться ближе.
Тимара смотрела.
Хотя не собиралась этого делать. Она вовсе не решала остаться. Но когти глубоко впились в древесную кору, удерживая ее на месте. Нахмурив брови, Тимара смотрела во все глаза, не обращая внимания на насекомых, обнаруживших ее и теперь гудевших вокруг.
Она видела, как совокупляются животные, как самец птицы топчет самку. После нескольких порывистых движений и трепета все вскоре заканчивалось, и порой казалось, что самка едва замечает происходящее. Родители никогда не говорили с Тимарой об этой стороне жизни, поскольку для нее и ей подобных она запретна. Всякое любопытство на эту тему сурово пресекалось. Даже ее обожаемый отец предупреждал: «Тебе могут встретиться мужчины, которые попытаются злоупотребить твоим расположением, прекрасно понимая, что хотят запретного. Не доверяй мужчине, если он добивается большего, чем рукопожатие при встрече. Тотчас же уходи и расскажи мне».
И Тимара верила отцу. Ведь он же ее отец, он хочет, как лучше для нее. Никто не посватается к ней. Всем известно: если человек, сильно отмеченный Дождевыми чащобами, производит на свет детей, они либо рождаются настоящими уродами, либо просто не способны выжить. Таким, как она, нет смысла вступать в отношения. Пища, которую она съест за время беременности, пока не сможет охотиться или собирать плоды, трудности, ожидающие ее тело при рождении на свет ребенка, который почти наверняка умрет… нет! Запасы в Дождевых чащобах всегда оставались скудны, а жизнь – тяжела. Никто не вправе тратить, не производя. У торговцев так не принято.
Вот только отец нарушил это правило. Он рискнул ради нее, понадеявшись, что она сумеет тянуть свою лямку. И она справилась. Так, возможно, правила не всегда непогрешимы… Неужели прав Грефт? Возможно ли, чтобы любые правила, придуманные одними людьми, другие могли изменить? Может, они не настолько обязательны, как она привыкла считать?
Парочка под деревом, похоже, вообще не думала ни о каких правилах. И по-видимому, им требовалось гораздо больше времени, чем спаривающимся птицам. Они постанывали, негромко вскрикивали от наслаждения, отчего у Тимары по спине пробегали мурашки. Когда Джерд выгнулась дугой, а Грефт принялся медленно целовать ее груди, отозвалось все тело Тимары, приведя ее в изумление и смятение. Свет мерцающими волнами омывал чешуйчатые тела, двигающиеся в едином ритме. Грефт бился о Джерд всем телом и, казалось бы, не мог не причинять ей боль, однако девушка лишь извивалась под ним, потом вдруг стиснула его ягодицы и, еще ближе притянув к себе, замерла. А затем приглушенно застонала.
Мгновением позже Грефт обмяк поверх нее. Еще долго они лежали так, не шевелясь. Тяжелое дыхание юноши постепенно выровнялось. Он повернул голову и слегка приподнялся на руках, нависая над Джерд. Та, в свою очередь, лениво протянула руку, чтобы убрать с глаз пряди пропотевших волос. Она медленно улыбнулась, глядя вверх, на него. И вдруг ее глаза широко распахнулись, взгляд скользнул мимо Грефта и уперся в Тимару. Джерд вскрикнула и запоздало схватилась за сброшенную одежду.
– В чем дело? – требовательно спросил ее любовник, скатываясь с нее и поднимая взгляд к небу.
Но Тимара была уже в двух деревьях от них и бежала дальше. Она перепрыгивала с ветки на ветку, проворная, словно ящерица. Сзади донесся голос Джерд, взлетевший в гневной жалобе, а затем ее ошпарил смех Грефта.
– Вероятно, она никогда не осмелится на большее, чем смотреть, – звучно заключил он, и Тимара не сомневалась, что эти слова предназначались для нее.
Она бежала, а слезы жгли ей глаза, и сердце тяжело грохотало в груди.
Седрик стоял в одиночестве на палубе «Смоляного» и глядел на берег. Не было похоже, чтобы кто-нибудь собирался сегодня отправляться дальше. Вместо этого Лефтрин суетился над исходящим паром ведром, готовя какое-то снадобье для драконов. Седрик встревожился, увидев, что большинство драконов и их хранителей собрались вокруг лежавшей ничком Медной. Он ни в чем не виноват. Животное было больным уже тогда, когда он впервые его увидел. Седрик в беспокойстве гадал, не оставил ли там каких-нибудь следов. Он вовсе не хотел причинить ей вред – только взять то, в чем так отчаянно нуждался.
– Прости, – пробормотал он тихо, сам не зная, перед кем извиняется.
Лефтрин присоединился к хранителям, сгрудившимся вокруг больной драконицы. Седрику не было видно, что они делают теперь. Она мертва? Хранители и другие драконы стояли плотной стеной. Чем они там занимаются?
Внезапно Седрик вскрикнул и согнулся вдвое, держась за живот. Все его внутренности сжимались в чудовищных спазмах. Он упал на колени, затем завалился на бок. Боль была такой сильной, что он не мог даже позвать на помощь. Впрочем, ему все равно никто не помог бы. Все ушли на берег хлопотать над драконами. Казалось, кто-то вырывает ему из тела кишки. Седрик обхватил живот, но никак не мог укрыться от муки. Он зажмурился, когда мир вокруг него начал вращаться, и потерял сознание.
Седьмой день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев
От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, – Эреку, смотрителю голубятни в Удачном
Три отправленные сегодня птицы несут приглашения на свадьбу от семьи торговца Дэлфина. Список адресатов в Удачном прилагается. Если какая-нибудь из птиц подведет, пожалуйста, проследи, чтобы копия приглашения была доставлена каждому.
Свадьба уже скоро, и с доставкой надо поспешить.
Эрек, позаботься о том, чтобы приглашения были доставлены как можно скорее, а не то, боюсь, гости поспеют не к свадьбе, а к рождению ребенка! Традиции в Трехоге соблюдаются уже не так строго, как раньше. Кое-кто винит в этом татуированных, но эта пара родилась и выросла в Дождевых чащобах!
Детози
