Роберт Хайнлайн
Ворчание из могилы
Если бы мисс Д. сказала, что «Красная планета» скучна, то я бы просто ушёл и не возвращался. Мы – клоуны, мы либо смешим аудиторию, либо нет; если сумели кого-то развлечь, мы – успешны; если нет, мы – неудачники. Если бы она сказала «Книга интересна, но я хотела бы определённых изменений. Вырежьте откладывание яиц и исчезновения. Измените описание Старых Марсиан» – я бы сдержался и работал бы по принципу Клиент Всегда Прав.
Ничего подобного она не сделала. Вместо этого она сказала «Книга захватывает, но по причинам, которые я не могу или не хочу объяснять, я не хочу её издавать».
Я считаю эту ситуацию весьма отличной от случая с издателем в Филадельфии, который подстрекал меня написать «Ракетный корабль Галилей»[43]. Мы с ним тогда разошлись по-дружески; он хотел получить очень конкретного вида книгу, которую я не захотел писать. Но, с моей точки зрения, мисс Далглиш заказывала именно эту конкретную книгу, а именно у неё имелся действующий договор на одну книгу в год от меня, она получила очень подробный план, который одобрила, и она получила книгу, написанную по этому плану, написанную в моём обычном стиле. На мой взгляд, заказ выполнен, и я знаю, что при аналогичных обстоятельствах другим авторам выплачивали их аванс. Я считаю, что «Scribner» должны нам, по справедливости, 500 $, даже если они возвращают рукопись. При аналогичных обстоятельствах клиенты не могут бесплатно отнимать время у доктора, адвоката или архитектора. Если Вы вызвали архитектора, обсудили с ним проект дома, он разрабатывает поэтажный план и занимается архитектурной обработкой, а затем Вы решаете больше не иметь с ним дела – он тут же вернётся назад в свой офис и выпишет Вам счёт за оказанные профессиональные услуги, независимо от того, подписали Вы с ним контракт или нет.
Тут у меня та же самая ситуация, с той разницей, что мисс Далглиш позволила мне продолжать и завершить, так сказать, «строительство дома».
Я думаю, что я знаю, почему она отвергла книгу – я специально употребил слово «отвергла», потому что надеюсь, что Вы с ней сейчас не разрабатываете какую-нибудь схему исправлений. Я уверен, что она не примет эту книгу, что бы я с ней ни сделал.
Я думаю, что она отвергла книгу исходя из неких смутных критериев литературного снобизма – этот материал не «скрибнеровского сорта»!! Я думаю, что эта мысль выпирает из каждой строчки её письма. Я знаю, что подобное отношение она выказывала на всём протяжении нашего сотрудничества. Она часто говорила о «дешёвых» книгах и «дешёвых» журналах. Но слово «дешёвый», употреблённое по отношению к тексту, это не оценка качества, это всего лишь насмешка, обычное презрение сноба.
Она попросила, чтобы я предложил художника для «Ракетного корабля Галилей», и я предложил Хьюберта Роджерса. Она изучила вопрос, затем написала мне, что имя м-ра Роджерса «было слишком близко связано с довольно дешёвым журналом» – имея в виду «Astounding S-F» Джона Кэмпбелла. Чтобы доказать свою точку зрения, она прислала мне вырванные из журнала листы. Случилось так, что история, которую она выбрала, чтобы послать мне, оказалась одним из моих рассказов, вышедших под именем «Энсон МакДональд», «По собственным следам» – он в то время был перепечатан в «Best in Science Fiction» издательством «Crown».
Я похихикал и ничего не ответил. Раз она не сумела узнать мой стиль и была впечатлена исключительно тем фактом, что материал был напечатан на газетной бумаге[44], я счёл неуместным просвещать её. Я задался вопросом, знала ли она, что я приобрёл свою репутацию в том же самом «дешёвом» журнале, и пришёл к выводу, что она, вероятно, не знала и, возможно, не пожелала бы издавать мои вещи, если бы знала об этом.
Роджерс – великолепный художник. Он иллюстрировал книги Джона Бьюкена[45]. Я счастлив, что одна из его картин висит в моём доме. Вместо него она привлекла кого-то другого. Взгляните на экземпляр «Галилея» в вашем офисе – Вы никогда не спутаете это с прекрасной работой, проделанной [Клиффордом Н.] Гери для «Космического кадета». Человек, которого она выбрала, – вполне адекватный чертёжник, но у него не хватает способностей, чтобы создавать в иллюстрациях композиции, удовлетворительные с художественной точки зрения. Однако он раньше уже работал для «Scribner», он был «респектабельным».
Я думаю, что знаю, что её гложет по поводу «Красной планеты». С её стороны нет каких-либо возражений против фэнтези или сказок как таковых. Она очень гордится тем, что опубликовала «Ветер в ивах». И при этом она не возражает против моего обкатанного бульваристикой стиля; она приняла его в двух предыдущих книгах. Нет, причина вот в чём: она крепко вбила себе в голову концепцию того, какой должна быть книга «научной фантастики», хотя она не сможет её сформулировать, и её представления туманны – она не имеет ни технического образования, ни знакомства с корпусом литературы из этой сферы, чтобы иметь чётко определённые критерии. Но тем не менее концепция есть, и она звучит примерно так: «Наука имеет дело с машинами, механизмами и лабораториями. Научная фантастика состоит из рассказов о замечательных машинах будущего, которые зашагают по вселенной, как у Жюля Верна».
Её определение в известной степени верно, но оно не в состоянии охватить большую часть предметной области и включает только ту её часть, которая была сильно выработана и теперь содержит лишь низкосортную руду. Спекулятивная фантастика (я предпочитаю этот термин вместо «научной фантастики»)[46] интересуется ещё и социологией, психологией, эзотерическими аспектами биологии, воздействием земной культуры на другие культуры, с которыми мы можем столкнуться, когда покорим космос, и т. д., список можно продолжать бесконечно. Однако спекулятивная фантастика – это не фэнтези, поскольку она исключает использование чего-то, что противоречит установленным научным фактам, законам природы, называйте как угодно, т. е. это «что-то» должно [быть] возможным во вселенной, насколько мы её знаем. Таким образом, «Ветер в ивах» – фэнтези, но намного более невероятные феерии доктора Олафа Стэплдона – спекулятивная фантастика – научная фантастика.
Я выдал мисс Далглиш историю, которая была строго научной фантастикой по всем принятым стандартам, но она не вписывалась в узкую нишу, которую она обозначила этим термином, и это испугало её – она испугалась, что какой-то другой человек, критик, библиотекарь или кто бы то ни было, литературный сноб, такой же, как она сама – решит, что она издала что-то из разряда комиксов. Она недостаточно сведуща в науках, чтобы различить Марс, каким его изобразил я, и ту замечательную планету, на которой кишат Флэши Гордоны. Она не смогла бы защититься от подобных обвинений, если бы их выдвинули.
Как образец научной фантастики, «Красная планета» – намного более сложная и намного более тщательно проработанная вещь, чем любая из двух предыдущих книг. В тех книгах было немножко откровенно школьной астрономии, на уровне неполной средней школы, и некое сфальсифицированное машиностроение, которое выглядело убедительно лишь потому, что я – инженер-механик и умею сыпать терминами. В этой книге, напротив, имеется обширная база знаний, тщательно подобранная из дюжины различных наук, более сложных и серьёзных, чем описательная астрономия или теория реактивных двигателей. Возьмём только один небольшой эпизод, в котором пустынная капуста перестала сжиматься вокруг ребят, когда Джим включил свет. Гелиотропное растение поведёт себя именно так – но я готов держать пари, что она не разбирается в гелиотропизме[47]. Я не пытался разжевать читателям механику гелиотропизма или причины её развития на Марсе, потому что она сильно настаивала, чтобы текст получился «не слишком техническим».
Прежде чем вставить в текст этот эпизод, я вычислил площадь поверхности, покрытой хлорофиллом, необходимую для того, чтобы мальчики пережили ночь в самой сердцевине растения, и подсчитал, сколько лучистой энергии для этого потребуется. Но я готов держать пари, что она сочла тот эпизод «фантазией».
Я готов держать пари, что даже если она вообще когда-либо слышала о гелиотропизме, она представляет его себе как «растение тянется к свету». Здесь совершенно иной случай, здесь – растение, распространяющееся для получения света, различие на девяносто градусов в механизме и идее, которая легла в основу эпизода.
Между нами говоря, есть одна ошибка, преднамеренно внесённая в книгу, – слишком низкая температура кристаллизации воды. Мне она была нужна по драматическим причинам. Я хорошо запрятал этот факт в тексте от любого, кроме обученного физика, ищущего несоответствия, и держу пари на десять баксов, что она никогда этого не углядит!…У неё нет знаний, чтобы это обнаружить.
Довольно об этом! Эта книга – лучший экземпляр научной фантастики, чем предыдущие две, но она этого никогда не узнает, и бесполезно пытаться ей говорить. Лертон, я сыт по горло попыткой работать на неё. Она продолжает совать свой нос в вещи, которые не понимает и которые являются моим бизнесом, а не её. Я устал кормить её с ложечки, я устал от попыток обучать её дипломатично. С моей точки зрения, она должна судить мою работу вот по этим правилам, и только по ним:
(a) это может развлечь и удержать внимание ребят?
(b) этот текст грамматически столь же грамотен, как мой предыдущий материал?
(c) можно ли давать в руки несовершеннолетним книгу, в которой автор и его главные герои – но не злодеи! – проявляют подобные моральные установки?
Фактически первый критерий – единственный, о котором она должна беспокоиться; двум другим пунктам я следую неукоснительно – и она это знает. Ей не надо пытаться судить, где наука, а где фэнтези, это не в её компетенции. Даже если бы так и было и даже если бы мой материал был фэнтези, разве это может быть каким-то критерием? Неужели она изъяла бы «Ветер в ивах» из продажи? Если она полагает, что «Красная планета» – сказка или фэнтези, но при этом увлекательное (по её собственным словам) чтение, пусть повесит на неё такой ярлык и продаёт как фэнтези. Мне наплевать. Она должна беспокоиться только о том, чтобы детям это нравилось. На самом деле, я не считаю её сколько-нибудь пригодной для отбора книг, удовлетворяющих вкусам мальчиков. Я должен был сражаться как лев, чтобы не дать ей распотрошить мои первые две книги; то, что мальчикам они действительно понравились, – заслуга моего вкуса, а не её. Я читал несколько книг, которые она написала для девочек – Вы их видели? Они же невыносимо нудные, тоска смертная. Возможно, девочкам такие вещи ещё подходят, мальчикам нет.
Я надеюсь, что на этом мы с нею закончили. Я предпочитаю смириться с потерями, по крайней мере, пока, чтобы отыграться в дальнейшем.
И мне не нравятся её грязные мысли по поводу Виллиса. Виллис – один из самых близких моих воображаемых друзей, я любил эту маленькую дворняжку, и её поднятые брови приводят меня в бешенство. [Виллис – молодой марсианин, которого герой считает своим домашним животным. Именно Виллис часто помогает ему выпутаться из неприятностей.]
15 марта 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Сначала Ваше письмо: единственная часть, которую стоит прокомментировать, это замечание мисс Д. о том, что стоило бы попросить хорошего фрейдиста проинтерпретировать дела Виллиса. Нет никакого смысла на это отвечать, но можно я немного поворчу? «Хороший фрейдист» найдёт сексуальные коннотации в чём угодно, это – основа его теории. В свою очередь я утверждаю, что без помощи «хороших фрейдистов» мальчики не увидят в сцене ничего, кроме изрядной доли юмора. В «Космическом кадете» «хороший фрейдист» нашёл бы в ракетах, «устремлённых в небо», определённые фаллические символы. Возможно, он был бы прав, пути подсознательного неясны и их нелегко читать. Но я всё равно отмечу, что мальчики – не психоаналитики. Ни один человек с нормальной, здоровой сексуальной ориентацией не увидит ничего такого в этой сцене. Думаю, моя жена, Джинни, лучше всего резюмировала это, сказав: «У неё извращённый ум!»
Кто-то из участников этого спора действительно нуждается в психоаналитике – и это не Вы, не я и не Виллис.
18 марта 1949: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну
Книга должна быть изменена, чтобы она могла попасть в рекомендованный библиотечный список[48]. В сфере книг для несовершеннолетних есть определённые цензурные ограничения. По книгам, которые будут закупаться библиотеками, издатели должны дать письменные показания под присягой, подтверждая, что в них нет ничего, что могло бы оскорбить или сбить с пути истинного юнцов или их родителей. Далглиш посылает список правок, необходимых в «Красной планете». Как только эти правки, рекомендованные детскими библиотекарями, будут сделаны, «Scribner» возьмёт книгу. «Scribner» – уважаемый дом и прекрасный клиент для РЭХ.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Примерно в это же время Роберт искал идею для рассказа «Бездна», который он обещал Джону В. Кэмпбеллу-мл. для специального выпуска «Astounding» в ноябре 1949-го. Мы решали эту задачу методом, известным сегодня как «мозговой штурм». Я высказывала идеи, а Роберт разбирал их на части.
Название «Бездна» было помехой. В конце концов я предложила, что, может быть, сделать что-то вроде истории о Маугли – человеческом младенце, воспитанном расой чужаков, которого держали его вдали от людей, пока он не достиг зрелости. «Слишком большая идея для рассказа», – сказал Роберт, но сделал себе пометку.
Далее мозговой штурм привёл к идее, Роберт хотел дать в «Бездне» историю о супермене. Что супермены делают лучше, чем их сверстники? «Они лучше думают», – ответила я. Тогда была сделана другая пометка.
Затем Роберт скрылся в своём кабинете и изложил на восемнадцати страницах, через интервал[49], идеи, которые пришли к нему в голову по предложенной теме Маугли. Он трудился над этими страницами всю ночь и вышел со стопкой бумаг под названием «Человек с Марса» [ «Чужак в стране чужой»].
«Человек с Марса» был тогда отложен, написана «Бездна», чтобы успеть к сроку, назначенному ДВК[50], потому что рассказ нужно было отослать в Нью-Йорк до нашего отъезда в Голливуд. Мы планировали поехать в Калифорнию в конце мая и в то время понятия не имели, когда вернёмся в Колорадо.
24 марта 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я согласен на любые исправления [в «Красной планете»]. Давайте двигаться вперёд с контрактом. Пожалуйста, попросите, чтобы она прислала мне оригинал рукописи. Пожалуйста, попросите, чтобы она сделала свои инструкции по исправлениям как можно более подробными и настолько определёнными, насколько это возможно. Она должна принять во внимание, что эти исправления делаются, чтобы удовлетворить её вкусам и её специальным знаниям требований рынка, поэтому мои вкусы и моё ограниченное знание не могут служить мне путеводителем в отработке исправлений, иначе я сразу бы представил рукопись, которая её удовлетворила.
* * *
С изумлением отмечаю, что она больше не говорит о книге «качество сказочки», «не наш вид научной фантастики», «неконтролируемое воображение», «странные формы марсиан» и т. д. Единственный вопрос, который её по-прежнему беспокоит, – о Виллисе и (простите мой румянец!) такой вещи, как с-кс. O’кей, выходит, с-кс был, вероятно, ошибкой со стороны Всемогущего, который первым изобрёл с-кс.
Я полностью капитулирую. Я буду выхолащивать проклятую вещь любыми способами, как она пожелает. Но я надеюсь, что Вы продолжите теребить её, чтобы она всё же не уходила от конкретики и отслеживала изменения сюжета, когда она требует удалить какой-нибудь специфический фактор. Не то чтобы мне было трудно, Лертон, но некоторые из вещей, против которых она возражает, играют существенную роль в сюжете… если она уберёт их, история перестанет существовать. Убрать детали, касающиеся Виллиса, против которых она возражает, – намного более простая задача. Это всё закулисные штучки, и они не влияют на сюжетную линию до последней главы[51].
Если она вынудит меня к этому, то я удалю то, против чего она возражает, а затем позволю ей взглянуть на оставшийся труп, тогда, возможно, она пересмотрит своё мнение, что это «…не затрагивает главное тело истории…» (прямая цитата).
Я принимаю Ваши замечания об уважении, которого заслуживает марка «Scribner» и которое должно распространяться и на неё в том числе, и тот факт, что она жёстко ограничена требованиями рынка, зажатого в тисках цензуры. Я по-прежнему не считаю её хорошим редактором, она не умеет читать синопсис или рукопись с творческим воображением.
Я ожидаю, что это будет моим последним предприятием в этой области, овчинка не стоит выделки.
18 апреля 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Переработанная версия «Красной планеты» будет в Ваших руках к концу месяца, и Вы можете сказать об этом мисс Далглиш. Я выполняю все её инструкции и предложения.
19 апреля 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Алисе Далглиш
Рукопись «Красной планеты» возвращается, через м-ра Блассингэйма. Вы найдёте, что я тщательно следовал всем Вашим указаниям, из Вашего письма, из Ваших записок и из Ваших примечаний на рукописи, независимо от того, согласен я с ними или нет. Я сделал искреннюю попытку внести изменения гладко и приемлемо, чтобы история оставалась цельной. Я не удовлетворён результатом, но Вы вольны сделать любые дополнительные правки, какие пожелаете, везде, где Вы видите возможность достижения Ваших целей более гладко, чем я был в состоянии сделать.
Большинство правок было сделано путём вырезания того, против чего Вы возражали, или незначительными включениями и изменениями в диалогах. Однако, по вопросу оружия, я написал пояснение, в котором вопрос лицензирования оружия рассмотрен достаточно подробно и убедительно, чтобы удовлетворить Вас, я полагаю.
Цель этого письма – обсуждение, но ни в коем смысле не попытка заставить Вас передумать и изменить какое-либо ваше решение относительно книги. Я просто хочу высказать мою точку зрения по одному вопросу и исправить некоторые моменты.
Несколько раз Вы утверждали, что эта книга отличается от моих более ранних книг, а именно, в том, что касается разговорного языка, используемого персонажами, огнестрельного оружия и агрессивности со стороны мальчиков. Я только что пересмотрел опубликованные варианты «Ракетного корабля Галилея» и «Космического кадета» – и я не нахожу ни одно из этих утверждений обоснованным. В обеих книгах у меня свободно пользуются такими выражениями, как «ага», «не-а», «ха», «подонок»[52] и подобной неряшливой речью. В обеих книгах ребята склонны к проявлению агрессии в типичных для подростков мужского пола формах. См. страницы 8, 23, 42, 107, 200 и 241 из «Космического кадета» и всего «Ракетного корабля Галилей» от страницы 160 до конца – не говоря уже о парочке незначительных ссор ранее. Что касается оружия, то «Космический стажёр» не идёт ни в какое сравнение с другими двумя книгами, поскольку все его персонажи – члены военной организации, кого ни возьми, при этом «Ракетный корабль Галилей» сопоставим с «Красной планетой». В первой главе «Ракетного корабля Галилей» они обращаются с опасными взрывчатыми веществами. От страницы 62 до конца они всё время хорошо вооружены – без какого-либо упоминания о лицензиях на оружие. На страницах 165–166 Арт и Росс каждый убивает человека, несколькими страницами спустя Морри убивает около восьмидесяти человек. Диалог на странице 167 ясно даёт понять, что они уже давно пользуются оружием. Я привёл эти моменты, чтобы прояснить фактическую сторону дела; я не люблю, когда меня обвиняют в том, чего я не делал.
Теперь, что касается спорных вопросов – у нас с Вами диаметрально противоположные мнения о том, как правильно решать проблемы смертоносного оружия в обществе. По-видимому, мы не слишком расходимся во взглядах по таким важным вопросам, как законные пути использования смертоносного оружия, но мы категорически расходимся в вопросе социально приемлемого регулирования относительно смертоносного оружия. Я сначала процитирую два пункта, которые чётко иллюстрируют наши разногласия. Один из моих персонажей говорит, что право на ношение оружия – основа всей человеческой свободы. Я твёрдо в это верю, но Вы потребовали, чтобы я это вычеркнул. Второй проблемный пункт – лицензирование оружия. В моей истории присутствует такое лицензирование, но один персонаж категорически возражает против него как одной из форм бюрократического вмешательства, губительного для свободы – и нет никого, кто защищал бы эту систему. Вы потребовали, чтобы я удалил протест, затем превратил лицензирование в сложный ритуал, включающий кодексы, присяги и т. п. – т. е. полностью поменял позицию. Я приложил большие усилия, чтобы удалить из книги мою точку зрения и убедительно вписать в неё Вашу, т. е. исходя из экономических потребностей, написал что-то, во что я не верю. Мне не нравится, когда меня вынуждают так поступать.
Позвольте мне сказать, что Ваша точка зрения по этому вопросу весьма ортодоксальна, и Вы найдёте, что многие с Вами согласятся. Но есть иная, более древняя ортодоксальность, которая запечатлена в истории этой страны и которой придерживаюсь я. У меня нет никакого намерения Вас переубеждать, и я никак не ожидаю, что Вы передумаете, но я действительно хочу, чтобы Вы знали, что есть другая точка зрения, которая поддержана очень многими уважаемыми людьми, и что у неё древние корни. Я подытожу вышесказанное, заявив, что я возражаю против любых попыток лицензировать или запретить владение оружием частных лиц, наподобие Акта Салливана штата Нью-Йорк. Я считаю такие законы нарушением гражданской свободы, они губительны для политических институтов демократии и обречены на провал по своей сути. Вы можете увидеть, что Американская стрелковая ассоциация[53] имеет ту же самую политику и имела [её] на протяжении многих лет.
Франция имела законы Салливановского типа. Когда пришли нацисты, оккупантам оставалось лишь просмотреть регистрационные списки в местной жандармерии, чтобы изъять всё оружие в округах. Не важно, находятся у власти оккупанты или просто местные тираны, вследствие таких законов человек полностью попадает во власть государства, неспособный к сопротивлению. В сюжете «Красной планеты» лицензирование, на котором Вы настаиваете, с чрезвычайной лёгкостью сделает революцию колонистов не просто неудачной, но в принципе невозможной.
Теперь о том, почему подобные законы обречены на провал. Общепризнанная цель таких законов, как Акт Салливана, состоит в том, чтобы не дать оружие в руки потенциальным преступникам. Вы, разумеется, в курсе, что закон Салливана и другие сходные акты никогда не достигали ничего подобного? Разве гангстеризм не властвовал в Нью-Йорке, в то время как этот акт уже был в силе? Разве компания «Murder, Inc»[54] не процветала под сенью этого акта? Для преступников такие правила никогда не были существенным препятствием, единственный их результат – разоружить мирного гражданина и полностью отдать его во власть беззакония. Такие правила выглядят очень красиво на бумаге; на практике они столь же глупы и бесполезны, как попытки мышей повесить на кота колокольчик.
Вот мой тезис: лицензирование оружия является губительным для свободы и бессмысленным с точки зрения декларируемых благих целей. Я могу разработать аргументы, предложенные выше, в большем объёме, однако моё намерение состоит не в том, чтобы убедить, но в том, чтобы просто показать, что есть другая точка зрения. К тому же я понимаю, что, даже если у меня есть какие-то шансы переубедить Вас, никуда не денется тот факт, что Вы должны продать книгу библиотекарям и школьным учителям, которые верят обратному.
Я не дилетант и имел опыт обращения с оружием. Я тренировался в стрельбе из винтовки и пистолета и провёл миллионы стрельб из всех видов оружия, от пистолета до орудийной башни. Я знаю, что оружие несёт опасность, но я не согласен, что её можно устранить или хотя бы ослабить с помощью принудительного законодательства – и я думаю, что мой опыт[55] даёт мне право на моё мнение, по крайней мере, в той же степени, в какой школьные учителя и библиотекари имеют право на своё.
* * *
В ответ на Ваш запрос c сожалением сообщаю, что в ближайшее время вряд ли смогу приехать на восток. Если мисс Фоулер[56] проделает этот путь, то мы будем очень рады её видеть и будем рады показать ей разные местные достопримечательности, если она пожелает.
9 мая 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…что касается имени автора на рукописи «Красной планеты», нет, я не настаиваю; я всегда прислушивался к Вашим советам, и потеряю сон и покой, прежде чем пойду вразрез с Вашими рекомендациями. Но я чувствую себя довольно несговорчивым по этому пункту. Мне очень не хочется просто сидеть и смотреть, как под моим собственным именем выходит нечто, включающее в себя суждения, в которые я не верю, и даже не попытаться разделить за это ответственность с мисс Далглиш. В вопросах стиля, сюжета и последствий для моей литературной репутации (если таковая вообще имеется) я не непреклонен, даже при том, что меня совсем не радуют исправления – если Вы скажете замолчать и забыть это, то я замолчу. Но этот «Акт Салливана в марсианской колонии» – нюанс, который мне трудно проглотить; с моей точки зрения, это будет публичная поддержка доктрины, которую я считаю губительной для прав человека и политических свобод.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Встав перед необходимостью отредактировать «Красную планету», чтобы она удовлетворяла требованиям библиотекарей (которые в те времена были главным образом пожилые леди), Роберт всерьёз выдвинул предложение, чтобы имя мисс Далглиш было добавлено к имени автора на обложку. Это предложение, возможно, было сделано по телефону – записей об этом не сохранилось.
Но буря пронеслась, и «Красная планета», с огнестрельным оружием или без, с бесполым Виллисом или нет, стала очень популярной. Это была одна из самых популярных книг Роберта для подростков.
17 мая 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Мне придётся подумать о жалобе «Scribner» по поводу имени автора. Я не вижу, почему добавление имени Алисы Далглиш должно быть препятствием. Может, они хотят вернуть рукопись назад, чтобы я переделал её по-своему? Мне кажется, что если она настаивает на том, чтобы дистанционно руководить переделками рукописи, то она должна быть готова к тому, что разделит ответственность за результаты.
С другой стороны, для меня совершенно очевидно, что Вы считаете, что история и теперь почти столь же хороша, как раньше. Мне очень жаль, но я так не думаю. Возможно, она хороша, но это не история Хайнлайна; она была денатурирована и лишена зубов. Мне не хочется идти против Вашего совета. Но я думаю, что эта вещь может повредить моей репутации, и я знаю, что теперь в ней заложены идеи, которые я категорически не одобряю. Что Вы обо всём этом думаете, Лертон? Выкладывайте всё как на духу.
ФЕРМЕР В НЕБЕ
8 сентября 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я на 150-й странице чернового наброска моей текущей истории [ «Фермер в небе»]. Хочу отправить её в «Boys’ Life» и в подростковую серию. Должен закончить этот проект дней через десять. Вероятно, весь следующий месяц займёт переработка в удовлетворительные журнальную и книжную версии.
24 сентября 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Работа над черновиком для «Boys’ Life» и подросткового издания закончена, но с фильмом [ «Место назначения – Луна»] каждый день новые проблемы, которые, по-видимому, будут продолжаться, пока не закончатся съёмки, т. е. примерно до конца ноября. Ещё меня ждёт столь же долгая, утомительная работа по сокращениям, чтобы сделать журнальный вариант книги в 20 000 слов. Я не знаю, когда я смогу отправить рукописи. Если хотите, можете сказать Крампу [редактор «Boys’ Life»], что вещь закончена, но возможно, пройдёт ещё месяц или недель шесть, прежде чем она будет готова. Моя ситуация тут очень неопределённа; мой контракт заканчивается на следующей неделе, фильм ещё не снят, а сам я не желаю продлевать контракт на существующих условиях.
Поглядим.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: В 1948 году Роберт сделал сценарий для фильма «Место назначения – Луна» с Рипом Ван Ронкелем в Голливуде. Джордж Пал купил сценарий, и Роберт должен был выполнять техническое руководство на съёмках.
Последовали обычные задержки. Мы прибыли в Голливуд в начале июня 1949-го – съёмки должны были начаться вскоре после этого. Однако с переписываниями, подготовкой производства и всеми прочими вещами, которые происходят в Голливуде, съёмки фактически не начинались до октября или ноября.
В ожидании начала производства фильма Роберт написал «Фермера в небе».
20 ноября 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…Я работаю по пятнадцать часов в день над книжной версией «Фермера в небе» – теперь с машинисткой, журнальный вариант для «Boys’ Life» продвигается медленно, потому что на него совсем нет времени. Я урезал его до 40 000, но будет много утомительной работы прежде, чем смогу сократить до 20 000, и, вероятно, не смогу закончить его, пока не завершатся съёмки фильма. Я работаю семь дней в неделю и сплю по шесть часов в день, и больше уже никак не могу ускорить эту работу.
6 марта 1950: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну
«Boys’ Life» притормозили с выпуском. «Scribner», очень довольны книгой.
24 апреля 1950: Роберт Э. Хайнлайн к Лертон Блассингэйм
Я рад слышать, что [редактор «Boys’ Life»] Крамп берёт сериал [изданный в «Boys’ Life» как «Satellite Scout»], так как я нуждаюсь в каждом центе, который я могу наскрести для строительства [дома]. Тем не менее я отклонил бы его предложение в 750$, если бы я мог себе это позволить. Мне пришло в голову, что если раньше он на меня давил, то теперь я буду на него давить. Он наметил вещь для августовского выпуска; дата вёрстки должна стоять у него перед глазами, особенно потому, что он заказывает цветную живопись для обложки у [Челси] Бонстелла.
* * *
И, пожалуйста, не забудьте ему сказать, что я, конечно же, имею право решать, подходит ли мне его предложение – столько времени, сколько он решал, подходит ли ему история, которую он заказывал мне. И скажите ему, что я горд, скуп, упрям и что Вы сильно сомневаетесь, что сможете заставить меня принять пониженный тариф за слово, так как я, как известно, в прошлом предпочитал отказываться от продаж, но не снижать расценок.
Ни в коем случае не позволяйте покупателю уйти от Вас – но если Вы сумеете поймать его на крючок и держать его там, мы сможем выжать ещё пару сотен долларов из этого камня. Мне всё равно, обозлится он или нет, это – моя лебединая песня с Крампом, продажи ему не окупают вложенных усилий и потраченных нервов.
