Роберт Енгибарян
Время жить – выбор судьбы
Динамика ассимиляции
Отмечу, что фактор религиозной принадлежности более глубоко затрагивает сущность человека (даже неверующего), чем его национальность. Попробуем ответить на такой теоретический вопрос: возможно ли, чтобы завтра во главе Франции или США встал нехристианин, даже если он заявит о своей нерелигиозности и светскости? Можно смело предположить, что этот фактор вообще оттолкнет от него избирателей. Уверен, что если бы Барак Обама не объявил себя верующим христианином, то, каким бы политическим талантом он ни обладал, он вряд ли смог бы набрать больше 3 % голосов избирателей (как раз эти 3 % составляет доля мусульман в населении США). Из всех американских президентов лишь один не принадлежал к протестантскому направлению христианства – Джон Кеннеди. Не было среди президентов США ни одного еврея, несмотря на их значительное количество (6 млн) и политическую активность, а также ни одного человека какой-то иной религиозной принадлежности.
В политической теории немалый интерес представляет вопрос о том, как определяется национальность. Ответов много. Сгруппируем их следующим образом: во-первых, если человек является носителем культуры и языка конкретной национальности; во-вторых, если он разделяет судьбу этой нации или народа. То есть этот вопрос индивидуум вне зависимости от места своего пребывания решает лично. Национальная самоидентификация – результат цивилизационных запросов и ментальности конкретного человека.
Значительно более сложная проблема возникает, если этническая родина и гражданская родина относятся к различным ареалам цивилизации – скажем, христианству, исламу, иудаизму или буддизму. Христиане в христианской среде растворяются быстро, особенно если страна пребывания по культурно-экономическим параметрам выше, чем та, откуда прибыл индивидуум. Одно-два поколения – и человек уже мыслит на языке своей новой родины и живет ее интересами и культурными запросами. Сужу на примере такой устойчивой к ассимиляции нации, как армяне.
Столетия жизни армян в мусульманской среде, прекрасное знание языка и обычаев и даже зачастую высокое социальное положение не могли склонить их к принятию ислама. Так, в 1922 году первым премьер-министром только что получившего независимость Египта стал Нубар Кулпекян, этнический армянин из Карабаха (один из богатейших людей мира, входивший в первую десятку тогдашних миллиардеров), сохранивший при этом свою веру и национальность.
А вот в России, тем более в США, мало кто из армян в третьем поколении остается представителем своего этноса. Как правило, сохраняется только фамилия и воспоминания о дедушке и бабушке, говоривших по-русски с акцентом; во многих случаях под нерусской фамилией указывается национальность «русский». Вынужден отметить, что человеку с русской фамилией жить в России значительно удобнее, чем с инонациональной. Это, к сожалению, очевидный факт, не нуждающийся в комментариях.
У евреев ситуация другая: если еврей верующий, то в таком случае он уже иудей, то есть по религиозному признаку находится в чужой среде. Для него первый шаг в сторону ассимиляции с доминирующим населением (нацией) – уход от своей веры, отличающейся от традиционного религиозного направления страны пребывания, и только потом окончательное слияние с местным населением, усвоение его культурных и иных ценностей, обычаев, образа жизни.
Многие евреи в России приняли православие, в Америке – протестантизм, в Европе – католицизм, многие остались вне религии. Обычно, когда еврей перестает быть иудеем, его потомки через одно-два поколения полностью ассимилируются – хотя не исключено, что они все же будут ощущать своего рода этническую двойственность.
Таким образом, можно констатировать, что главным тормозом для глобализационных процессов, поглощения или ассимиляции большими социумами малых является именно религиозно-цивилизационное, а не этническое различие.
Несхожие миры
Радикальная смена религии – к примеру, ислама на христианство или наоборот – это нечто большее, чем смена национальности. Происходит пересмотр всех жизненных ценностей, переосмысление своего места не только в социальной среде, но и в жизни вообще.
Суть, каркас, стержень любого человека – образ мышления, представление о себе как о личности. Здесь главным критерием является личностная свобода, бесконечная и безграничная для души, но строго регламентированная законом. Это значит, что гражданин цивилизованной страны обязан подчиняться только праву, только легитимно принятому закону вне зависимости от мировоззренческих критериев, религиозных и политических предпочтений. Любые религиозные предписания, особенно когда они, как в исламе, носят строго обязательный характер с возможностью наказания (вплоть до смертной казни) за вероотступничество, для меня абсолютно неприемлемы. Будучи совершенно не религиозным человеком (можно сказать, неверующим христианином), я благодарен судьбе, что родился в такой цивилизационной среде, где вопросы свободы совести решаю я сам и никто другой. Я могу увлечься буддизмом, принять его, разочароваться, отказаться, прийти к религиозному христианству и опять-таки от него уйти. С исламом такое не пройдет – а это уже потеря свободы. При переходе в другую религию будет потеряно именно мое «я», свобода души и совести, так как мне придется поклоняться другому богу (для меня Бог – это мировая гармония, справедливость, бесценность человеческой жизни), соответствовать чуждым мне духовным и поведенческим канонам. Я категорически против этого. Я сам определяю мой жизненный путь и сам решаю, что мне делать и от чего воздержаться. Только право, закон и моя совесть определяют границы моей свободы – разумеется, теоретически, на практике же действуют сотни различных жизненных условностей и ограничений морально-этического и мировоззренческого плана.
Накладывает ли национальность свой отпечаток на характер и поведение индивида? Несомненно. Национальность – это не только место рождения, но и особый генетический код, специфическая субкультура, с большей или меньшей очевидностью отличающая своего носителя от представителей других национальностей. Все эти факторы влияют на характер, образ мышления, импульсивность и даже внешность человека.
Я не психолог, не врач и не генетик, я правовед, и мои многолетние наблюдения за поведением людей разных национальностей, из разных регионов и местностей привели меня к твердой уверенности, что при всем общем, что есть у этносов и даже рас, они по многим параметрам не схожи. Кто возьмется утверждать, что русский, украинец, грузин, белорус или грек (все они относятся к православной ветви христианства) ничем не отличаются друг от друга, что это общая людская масса, живущая по одинаковым правилам? Тема, конечно, непростая, чрезвычайно скользкая, опасная в своей ложной интерпретации и здесь не могут существовать твердые границы, но утверждать, что не вижу никаких отличий между белорусами и украинцами, между поляками и немцами, между грузинами и греками, было бы ошибочно. Конечно, у русских, украинцев или белорусов есть свои отличительные черты, свои доминанты характера и менталитета, свои особенности в поведении, и таких различий немало. Но вне зависимости от того, на южных или северных широтах живут эти и другие христианские народы, различия между ними незначительны и далеко не столь принципиальны, как те, что отделяют их от народов, исповедующих ислам. Сможет ли современный мир со своими жесткими экономическими законами, глобальными валютно-финансовой и телекоммуникационной системами сблизить эти несхожие цивилизации, принудив их к сотрудничеству и сосуществованию без глобальных конфликтов? Полагаю, что альтернативы не существует. Остается надеяться, что этот процесс надолго не затянется – максимум на 50–100 лет, – если, скажем, демографическая агрессия и связанная с ней безудержная миграция перестанут угрожать нормальной жизнедеятельности христианского мира.
Реальность нашей сегодняшней жизни такова, что каждый поддерживает деловые или дружеские отношения исходя исключительно из своих культурно-цивилизационных критериев, а не из национальной принадлежности того или иного человека. Цивилизационный приоритет очевиден даже в межгосударственных отношениях – об этом убедительно написал Сэмюэль Хантингтон в своей нашумевшей книге «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка»[1].
* * *
Идет XXI век, но различия между континентами, странами и народами не становятся меньше. Родился человек в США, Канаде или Евросоюзе – и у него складывается иная, нежели у жителя неразвитого государства, ментальность, другие критерии правовой защищенности, повышенное чувство собственного достоинства, ощущение свободы, простора и безграничных жизненных возможностей. Живет такой счастливец зачастую в доме, который принадлежал его предкам, и не думает, что дом этот кто-то по своей прихоти может у него отнять, а его самого посадить в тюрьму или даже убить. Второй язык он изучает не по принуждению, а всего лишь ради интереса или для повышения своей конкурентоспособности. Разъезжает по миру с паспортом, открывающим любые границы. Тратит валюту, которая является его национальной валютой. Что ни говори, люди оказываются неравноправны уже в момент рождения и в месте своего рождения. Многим из них потребуется много сил, энергии и таланта, чтобы оказаться в числе счастливых и свободных граждан, считающих общество дружественным себе, а государство – своим верным партнером.
Ну а тем российским гражданам, которые переводят деньги за рубеж и перевозят туда же жен и детей, я хочу сказать: не забывайте, что вы представляете российскую чиновничье-деловую элиту. А отправляя своего отпрыска на учебу за рубеж, имейте в виду: он вряд ли оттуда вернется – привыкнет к более высокому уровню комфорта и порядка. В его лице России достанется еще один рантье, получающий доходы здесь и тратящий их там. Но разве где-нибудь может быть лучше, чем в России?
Глава 2. Среда, в которой я живу
Друзья-соперники
В этой главе, дорогой читатель, я собираюсь перейти от общих рассуждений к конкретным примерам и выявить, насколько мне это удастся, некоторые отличительные черты русских, армян, грузин и евреев. Почему в поле моего зрения оказались именно эти народы? Потому что больше всего я общался с их представителями, а кроме того, все члены моей семьи в той или иной степени кровно связаны с этими народами, мы любим их культуру, музыку, еду, язык. Итак, начну с того, что ближе.
Армяне и грузины уже почти 3000 лет живут по соседству. У этих народов схожая история: былое величие, длительное соседство в составе единого государства – сперва царской России, а потом СССР. Сейчас, на постсоветском пространстве, это суверенные страны с небольшими территориями и небольшим населением в 3–5 млн человек. Помимо вышесказанного, грузин и армян объединяет христианская вера, которую они приняли одними из первых в мире, в IV веке, и некое внутреннее понимание, что, несмотря на некоторое несовпадение интересов, необходимо поддерживать добрососедские отношения – это обязательное условие выживания в недружественной среде, в окружении стран иной цивилизации. Вместе с тем эти народы разительно отличаются друг от друга и по характеру, и по мировоззренческим критериям, и по языку и письменности. Нетрудно отличить их и по внешности. Наконец, они обладают разными предпочтениями в том, что касается конкретных наук, видов искусства, профессионально-экономических сфер деятельности.
Можно бесконечно удивляться, каким образом на такой маленькой территории (расстояние между столицами Грузии и Армении, крупными культурными центрами мирового уровня, составляет около 250 км) возникли два народа, столь разные по духу и по его внешним и внутренним проявлениям. Прекрасное хоровое пение у грузин, к сожалению, отсутствующее в армянской народной традиции. Разная, не повторяющая друг друга музыка, разная литература, архитектура и живопись. Даже одни и те же классические пьесы в театральных постановках этих стран интерпретируются по-разному. Несхожий быт. Разная кухня (вынужден признаться, что грузинская лучше). Разные языковые группы: армянский язык, как известно, относится к индоевропейской семье, грузинский же – к картвельской (южнокавказской), с абсолютно другим звучанием и письменностью. Исчерпывающего ответа на вопрос, каким образом в окружении народов с индоевропейскими языками возникла картвельская языковая семья, не удалось получить до сих пор.
Что касается внешности, то я (и не только я) считаю, что среди грузин очень много красивых людей – это вообще один из самых красивых народов. Отмечу не без удовольствия, что особенно выделяются грузинки. А вот об армянах сказать то же самое не могу – хотя, разумеется, у каждого народа есть свои красивые люди и свой подход к оценке красоты. Но главный фактор, отличающий грузин от армян, на мой взгляд, состоит в следующем. Грузинская ментальность (присущая подавляющему большинству сыновей и дочерей Колхиды) базируется на убеждении, что этот народ занимает исключительное место среди всего человечества и родиться грузином – божественная привилегия. Что ж, возможно, так оно и есть, и я могу только порадоваться за них. В принципе, каждый народ, независимо от того, насколько богата или бедна его история, считает себя особенным – это вполне естественно. Но для грузин характерно именно сознание своей исключительности, особое состояние души, и принадлежностью к своему народу они не перестают восхищаться, не скрывая своих чувств даже среди людей другой национальности.
Армянам же присущи собственные заблуждения насчет некоего особого таланта, своеобразного ума, не уступающего еврейскому и даже в чем-то его превосходящего. Лично я к этому отношусь с большим скептицизмом. На мой взгляд, для подтверждения не помешало бы иметь в истории своей страны хотя бы одного, а лучше нескольких нобелевских лауреатов или других всемирно признанных авторитетов в области науки, культуры, музыки, спорта и т. д. К примеру, у грузин есть Шота Руставели, тиран Сталин и российский имперский полководец Багратион, кроме того, они могут похвастаться намного более популярной кухней и знаменитым хоровым пением. Армяне, к сожалению, могут предъявить только факт геноцида 1915 года (первого в истории геноцида по признаку вероисповедания), отчасти – Карабахский конфликт, а также имена многих талантливых и успешных зарубежных представителей армянского народа, которые пока не являются серьезными аргументами для привлечения к Армении широкого внимания и интереса мирового сообщества. Так что соревноваться с евреями пока преждевременно.
Если же говорить серьезно, то я разделяю распространенное мнение, согласно которому мало кто может соревноваться с евреями в разносторонности талантов. Составляя всего четверть процента мирового населения, они контролируют значительную часть мировых финансов, занимают ведущие места в музыке, искусстве, киноиндустрии; около 70 % нобелевских лауреатов – евреи. Сегодня маленький Израиль в определенном смысле способен противостоять стократно превосходящему его по численности противнику. Евреи – нация-миссионер современной цивилизации, и с этим нельзя не согласиться. В конце концов, талант того или иного народа служит интересам всего человечества, и это повод для радости и уважения. Можно и нужно стараться самим подняться выше, не уступать в творчестве и экономической деятельности, в то же время не допуская противостояния и агрессии. Негативные стороны есть даже у прогресса, а народ и его культура тем более не могут состоять из одних лишь позитивных моментов. Главный вопрос – в какой пропорции сочетаются позитив и негатив и какой должна быть концентрация негатива, чтобы он начал представлять опасность для естественного существования нашего окружения, того, что составляет наш образ жизни.
Но вернемся к особенностям ментальности армянского народа. Многовековое существование во враждебной среде заставило их уже с начала XIX века массово эмигрировать сперва в соседние страны – в основном государства Ближнего Востока, потом в Европу, а уже после геноцида 1915 года еще дальше – в Америку, где со временем образовалась армянская диаспора, насчитывающая уже около двух миллионов человек (по численности она уступает только российской). На протяжении долгого времени количество армян, проживающих за рубежом, значительно превосходит население самой республики. Во многом такой факт объясняется последствиями Первой мировой войны, сопровождавшейся геноцидом и страшными людскими потерями, а под конец еще и потерями территориальными, в результате чего Армения стала самой маленькой республикой в составе Советского Союза. Из-за нехватки жизненного пространства и природных богатств собрать нацию воедино не было возможности, да и в перспективе это вряд ли реально. К сожалению, эмиграция из Армении по вышеназванным причинам не прекратится, хотя есть надежда, что из массовой она постепенно превратится в индивидуальную.
Армяне – трудолюбивый и способный народ, и многие из них, попав в благоприятную среду, добились немалых успехов в социально-политической сфере, особенно в экономике и в искусстве. Можно ли обосновать этот факт особыми талантами армянского народа? Вопрос спорный. Как показывает история, всегда и везде большинство эмигрантов работают с удвоенной силой и потому добиваются немалых успехов. Обостренный инстинкт выживания и крепкие семейные узы также помогают армянам успешно реализовать себя за рубежом. Но вот что удивительно – почему такой талант не проявляется столь же щедро и многогранно на родине?.. Впрочем, это уже отдельная тема.
Другая особенность менталитета коренных армян заключается в том, что, по их мнению, вся диаспора несет ответственность за их благополучие и жизнь в целом, что зарубежные армяне должны денно и нощно думать о них и всячески им помогать. Такой подход создает иждивенческие настроения в республике и в свою очередь отталкивает многих зарубежных армян от родины, ведь благотворительность – это сугубо добровольный акт, совершаемый по зову сердца. А многочисленные случаи, когда помощь так и не доходила до конкретного адресата, распыляясь и растворяясь в руках посредников, также вносят значительный негатив во взаимоотношения родины и диаспоры.
Следующее убеждение, укоренившееся в ментальности армян: мир должен и обязан знать о страшном геноциде, впервые в современной истории совершившемся по религиозному признаку. Несомненно, это одна из великих трагедий XX века, но мир после этого успел увидеть преступления не меньшие, а иногда и значительно превосходящие ее по масштабам. Устроенный большевиками в 1932–33 годах голодомор на Украине, в Поволжье и других территориях России унес жизни более 8 млн человек; жертвами Великого Холокоста, совершенного фашистами, стали более 6 млн евреев; локальные факты геноцида, иногда с миллионными жертвами, мы наблюдаем сегодня в Африке и на Ближнем Востоке. Бесконечное апеллирование к трагическому факту геноцида может вызвать охлаждение у мирового сообщества и девальвировать значение этой страшной трагедии.
Кроме того, геополитическое положение Армении, окруженной недружественными исламскими странами и отделенной от братской России территорией Грузии – не очень стабильного соседа, – также накладывает отпечаток на ментальность армян, рождая постоянную настороженность и чувство покинутости, оторванности от цивилизованного мира.
Напоследок нельзя не упомянуть об еще одном характерном моменте, который влияет на психологию армян и грузин. Являясь на протяжении веков дружественными народами, они одновременно ревностно конкурируют во всем: в экономике, спорте, политике, науке и культуре. Замечу, что в советское время в политической сфере грузины смогли переиграть не только армян. Благодаря сильной поддержке союзного центра им удалось создать более процветающую экономику и расширить за счет Абхазии и Южной Осетии свои границы, которые, впрочем, сегодня по объективным причинам сужаются. Что касается культуры, то в сфере кинематографа и балета грузины также впереди. А вот в области науки я бы отдал первенство армянам.
Русский характер
Мой круг общения в России в основном состоит из русских и русскоязычных людей. Рискуя показаться банальным, скажу, что Россия – не только огромная, но и крайне неоднородная страна, настолько неоднородная, что если бы люди в некоторых регионах не говорили по-русски, вы могли бы подумать, что внезапно оказались в другой стране и в другое время. К сожалению, эта неоднородность всегда сильно влияла и продолжает влиять не только на общий ход развития России, но и на ментальность россиян. Но настолько силен был проигрыш после распада СССР, так велики потери в международных отношениях, экономике и политике, сколько бывших друзей и соседей отвернулись от России, что сегодня сказать что-то нелестное о русском характере и о ментальности этого великого и достойного народа означает поднять вселенский шум со стороны штатных патриотов и навлечь на себя обвинения в русофобии, неблагодарности и т. п.
Будучи хорошо осведомленным о состоянии внутренней и внешней политики ряда ведущих стран, таких как США, Франция или Германия, замечу, что нигде я не встречал настолько воинственных и шумных «патриотов», которые из естественного чувства любви к родине делали себе профессию, средство заработать на хлеб, иногда даже с маслом и икрой. Притом свои кампании они, как правило, ведут настолько примитивно и грубо, что многих людей, даже искренне любящих Россию, это лишь отталкивает. Однако пора бы патриотам всех мастей признать, что Россия, а впоследствии и Советский Союз пережили коллапсы, катастрофы мирового значения вследствие деятельности именно русской элиты – сперва Романовых и российской аристократии, затем большевиков Ленина и Сталина (несмотря на национальность, он именно русский политический деятель), а потом и остальных бездарных политиков, включая Горбачева и Ельцина. Причины, если говорить в двух словах, – неразвитость гражданского общества и гражданских институтов, отсутствие значимого среднего класса. И боюсь, что в сегодняшней атмосфере безудержного национализма, когда все громче звучит опаснейший для всех нас клич «защитим бедного русского», распад страны и деградация общества будут продолжаться. Очевидные примеры мы можем видеть в республиках Северного Кавказа, живущих во многом не по юрисдикции федеральных властей. Еще большая опасность, на мой взгляд, кроется в неразумной централизации власти. Бесправие российских регионов не дает развиваться не только местной инициативе, но и гражданскому обществу в целом, мешает установлению нормальных федеративных отношений центра и субъектов, обеспечивающих двойную защиту конституции не только по вертикали, но и по горизонтали.
Однако я хотел поговорить о другом. И начну я с такого естественного, не зависящего от национальности и социальной среды качества человеческой природы, как зависть. Она может быть позитивной и служить двигателем совершенствования и прогресса. Напротив, в своем негативном аспекте, когда социальная среда не способна направить это естественное чувство в созидательное русло индивидуальной конкуренции или общественными средствами уменьшить и нивелировать его, зависть может трансформироваться в разрушительное движение. Об этом свидетельствует и недавняя советская история, и сегодняшняя российская действительность. Беззастенчиво и цинично выставляемые напоказ привилегии чиновничества, вроде тех же синих мигалок при бестолковой, мешающей нормальной жизни организации транспортного движения, или неестественное, скоропалительное обогащение ничем не выдающихся людей вызывают у широких слоев населения сперва раздражение, затем зависть, а потом – потерю доверия к власти и социальным структурам, что в конце концов может вылиться в гражданское неповиновение и сопротивление. Казалось бы, руководство страны должно быть научено горьким опытом прошлых лет, но не тут-то было. Сегодня абсолютно очевидно, что самый быстрый путь к обогащению – власть. В современной России власть и богатство неразделимы – примеров миллион. Но не об этом наш разговор.
При многих общих моментах зависть у разных народов проявляется по-разному. Так, зависть представителей малых народов имеет свои особенности, обусловленные ограниченностью территории, скудостью ресурсов, скученностью, вынужденной конкуренцией, невозможностью действовать на большом пространстве и т. д. К примеру, у армян или грузин чувство зависти, личной конкуренции очень развито. Одна из причин заключается в том, что жизнь большинства людей проходит на глазах сотни или даже тысячи знакомых и соседей, которые друг о друге знают буквально все или почти все. К тому же успех отдельного человека может нарушить сложившееся равновесие между группами людей, живущих на конкретной территории. Во всяком случае, относительный жизненный успех некоторых моих знакомых и друзей сопровождался множеством трудностей и переживаний, в основе которых оказалась просто людская зависть. Не конкуренция за материальные блага или выгодную должность – это еще более или менее понятно, – а зависть, как говорится, третьих лиц, людей посторонних, не имеющих с «везунчиком» общих интересов ни в профессиональной, ни в какой-то иной сфере.
Можно сделать два заключения. Во-первых, повышение благосостояния, социальный, карьерный и иной успех одного человека нередко воспринимается другим как собственное забвение и унижение. Во-вторых, если человеку сделано незаслуженно много добра и он осознает, что не в состоянии ответить чем-то, кроме вечной благодарности, он будет искать повод быть неблагодарным и непременно найдет его – теперь он свободен от обязательств, зависти и злословию больше нет преград. Любой успех сопровождается увеличением числа не только друзей и сторонников, но и завистников, – это аксиома. А на ограниченном пространстве (в пределах небольшого города или республики) это более ощутимо и нередко более болезненно.
На большой территории, какой является Россия (или даже Москва в отдельности), человеческая зависть приобретает другие оттенки. Если у грузин и армян зависть в основном носит личный характер, то у русских она скорее социальная, сословная. Богатство в России воспринимается как нажитое несправедливым и неправедным путем, следовательно, человек получил его незаслуженно. А значит, не грех и лишить его богатства, каким-то образом навредить или «настучать» на него, оклеветать, посадить и т. п. Зависть, в том числе русская, вообще весьма агрессивна именно потому, что она преимущественно социальна, а не личностна, ею заражены широкие массы, а не только отдельные люди. Связано это с обостренным и деформированным чувством социальной справедливости и какой-то обиды на тех, кто более успешен и счастлив.
Большинство жителей российских мегаполисов, таких как Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск или Екатеринбург, по многим параметрам социально-культурной жизни близки к средним европейским стандартам. Однако на периферии значительная часть населения существенно отстала от общего уровня развития страны. При этом поток эмиграции из России до сих пор весьма велик, а место уехавших в крупных городах занимают люди из глубинки, значительно уступающие им по образованию, культуре и быту. Неравномерное развитие страны и постоянная эмиграция бесконечно ухудшают качество людей в профессиональном и культурном смысле. Адаптация требует значительного времени, но по мере того как это происходит, новые волны приезжих с периферии заставляют этот процесс повторяться снова и снова.
Хочу обратить внимание на несколько неоспоримых качеств русской ментальности и характера. Начну с позитивных. Это, бесспорно, открытость, широта ума и огромные способности в области культуры, военного дела, просвещения, экономической теории и вообще в сфере фундаментальных наук. А вот по реализации своего теоретического продукта, в частности, по организации управления русские очевидно отстают от европейцев, в особенности протестантов. Это удивительный парадокс, не подающийся разумному объяснению! Как можно иметь такую сильную теоретическую науку и быть настолько неорганизованным и неумелым в практике ее применения? Любые успехи и завоевания – и предпринятая Петром «европеизация» России, и строительство Санкт-Петербурга, и военные достижения, и индустриализация и коллективизация страны, и победа в Великой Отечественной войне, и, наконец, переход в начале 1990-х к строительству новой России и ее реформированию – сопровождались чудовищными людскими потерями. Разрушения и потери могли быть значительно меньше, будь у руководства страны побольше управленческого таланта, организованности и – самое главное! – любви к собственному народу, всегда отвечающему за бездарность и безрассудство своих командиров. Не случайно в царской России было принято приглашать на должность управляющих различных уровней европейцев, по большей части немцев. Такая помощь в разумных пределах не помешала бы и сегодня.
Вторая отличительная черта русских людей состоит в том, что они сильны только тогда, когда объединены вокруг государства. Вековая жесткая подчиненность государству, единолично решающему, куда направлять людей – на войну, на освоение новых территорий или на охрану бесконечных границ, – затянувшиеся крепостные отношения и переход собственности в руки широких слоев населения во многом снизили личную инициативу русских людей по обустройству своей повседневной жизни. Среднестатистичный русский человек или находился на службе, или был подневольным крепостным, или же принадлежал к обширному слою крестьянской либо городской бедноты. Даже после отмены крепостного права в 1861 году большинство русских так и не получили экономической свободы, не прошли многолетнего испытания собственностью, когда именно собственник и никто другой в ответе за свою жизнь и благополучие. Впрочем, когда и случались короткие исторические проблески, открывающие возможность свободно трудиться, тут же беспокойное русское государство или начинало новую войну, или затевало очередные реформы, как правило, неудачные.
Если сравнить среднего русского человека с людьми из числа малых народов, проживающих в России, легко убедиться, что личная инициатива последних выше. Государственная служба как гарантированная кормушка была для них гораздо менее доступна в сравнении с представителями титульной нации – оставалась полагаться в основном на себя. Как только наступило новое время со свободным рынком и относительно открытой конкуренцией, эти народы тут же показали существенно большую мобильность и проворность. Обратите внимание, что речь сейчас не идет о крупных экономических объектах – там в условиях фактически установившегося в стране государственного капитализма доминирует именно русский чиновник, за ним государственная сила, или как принято сейчас говорить, административный ресурс.
