Брендон Сандерсон
Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

Кимлин. Маленарина кольнул страх, тут же сменившийся гневом.

– Почему ты не отбыл с донесением, солдат?!

Кимлин закусил губу.

– Видите ли, милорд, – сказал юноша, – Тиан на четыре строчки ниже меня. Но он легче фунтов на пять, а то и все десять. Это, милорд, большая разница. Он скачет гораздо быстрее, а донесение, как видно, чрезвычайно важное. Вот я и попросил, чтобы его отправили вместо меня.

Маленарин нахмурился. Вокруг суетились солдаты, сбегали по лестницам или занимали места у башенной стены, вооружившись луками. За стеной завывал ветер. Начал погромыхивать гром – негромко, однако назойливо.

– Мать Тиана, леди Ябет… – посмотрел ему в глаза Кимлин. – Запустение забрало у нее четверых сыновей. – Он почти шептал, чтобы этих слов не услышал никто, кроме Маленарина. – У нее не осталось никого, кроме Тиана. Если у кого-то из нас есть шанс спастись, пусть это будет Тиан, милорд.

Маленарин выдержал его взгляд. Мальчик знал, что будет. Помоги ему Свет, он все понимал. Мог спастись, но вместо этого спас товарища.

– Кралле! – окликнул Маленарин солдата, проходившего мимо.

– Да, милорд командор?

– Сбегай ко мне в кабинет. Там дубовый сундук, а в нем меч. Принеси его сюда.

Солдат приложил руку к груди и побежал выполнять приказ.

– До именин еще три дня, отец, – напомнил Кимлин.

Маленарин ждал, заложив руки за спину. Сейчас важнее всего быть на виду, чтобы бойцы набирались решимости, глядя на своего командира. Кралле вернулся с мечом в потертых ножнах с изображением пылающего дуба – гербом Дома Рай.

– Отец, – повторил Кимлин, – до именин…

– Это оружие передают мальчику, когда он становится мужчиной, – перебил его Маленарин. – Как вижу, я запоздал, ибо передо мной стоит уже не мальчик, но мужчина.

Он вытянул вперед правую руку, в которой держал меч. Все воины на верхней площадке башни повернулись к нему: и дозорные, и солдаты у зеркал, и стрелки с луками на изготовку. Все они были порубежниками. На четырнадцатые именины каждый получил свой меч и прекрасно помнил, как щемит в груди, когда становишься совершеннолетним. Прекрасное чувство, знакомое им всем до единого, но это не умаляло значимости события.

Кимлин опустился на колено.

– Зачем ты обнажаешь меч? – спросил Маленарин, повысив голос, чтобы слышали все присутствующие.

– Для защиты чести, семьи и отчизны, – ответил Кимлин.

– Когда ты опустишь его?

– Когда испущу последний дух и он сольется с северным ветром.

– Когда окончится твой дозор?

– Никогда, – прошептал Кимлин.

– Не слышу.

– Никогда!

– Обнажив этот меч, ты станешь воином и всегда будешь держать его подле себя, готовый сразиться с Тенью. Обнажишь ли ты этот меч? Присоединишься ли к нам не мальчиком, но мужчиной?

Кимлин поднял глаза, крепко взялся за рукоять и вынул клинок из ножен.

– Сын мой, поднимись как мужчина! – провозгласил Маленарин.

Кимлин встал и высоко поднял меч. На блестящем клинке заиграл рассеянный солнечный свет. На площадке раздались одобрительные возгласы.

В такой момент не стыдно уронить слезинку. Сморгнув ее, Маленарин опустился на колени и застегнул пояс с ножнами на талии сына. Солдаты не унимались, и Маленарин знал: они кричат не только в честь Кимлина. Своими воплями они хулят саму Тень. На какое-то время голоса перекрыли урчание грома.

Встав на ноги, Маленарин положил руку Кимлину на плечо. Меч скользнул в ножны, и оба повернулись к надвигавшейся Тени.

– За тучами что-то движется, – указал вверх один из лучников. – Вон там!

– Драгкар! – воскликнул другой стрелок.

Чудовищные тучи подползали к башне, и отброшенная ими тень уже не скрывала накатывающуюся орду троллоков. В небе появился драгкар, но тут же вскрикнул, нескладно забил черными крыльями и упал, сраженный десятком стрел.

К Маленарину протолкался Ярген:

– Милорд, – он бросил взгляд на Кимлина, – мальчику пора вниз.

– Он уже не мальчик, – с гордостью ответил Маленарин. – Он мужчина. Докладывай.

– Все готово. – Ярген выглянул за стену, оценивая масштабы атаки с бесстрастием командира, проводящего осмотр конюшни. – Скоро они узнают, что срубить это дерево не так-то просто.

Маленарин кивнул. Плечо Кимлина напряглось. Море троллоков казалось безбрежным. Враг будет прибывать волна за волной, и башня неминуемо падет.

Но всякий мужчина на верхушке этой башни помнил, каков его долг: убивать исчадий Тени и тянуть время, чтобы вестовые успели принести пользу.

Маленарин был порубежником – так же, как его отец и сын, стоявший рядом с ним. А порубежники твердо знают свою задачу: держи оборону, пока тебя не сменят.

И на этом все.

Глава 1
Первым делом яблоки

Вращается Колесо Времени, эпохи приходят и уходят, оставляя в наследство воспоминания, которые становятся легендой. Легенда тускнеет, превращаясь в миф, и даже миф оказывается давно забыт, когда эпоха, что породила его, приходит вновь. В эпоху, называемую Третьей, в эпоху, которая еще будет, в эпоху, которая давно миновала, над туманными вершинами Имфарала поднялся ветер. Не был ветер началом. Нет ни начала, ни конца оборотам Колеса Времени. Но это было началом.

Морозный и легкий, ветер танцевал по полям, поросшим молодыми, но заиндевевшими горными травами. Они не оттаяли и под первыми лучами солнца, скрытого за вездесущими тучами, посмертной маской зависшими высоко в небесах. Стоило взглянуть на чахлую, пожелтевшую траву, и становилось ясно, что не первую неделю собираются эти тучи.

Взбивая утренний туман, ветер отправился на юг, где подзнобил небольшой прайд тормов. Те лежали на плоском, поросшем лишайником гранитном уступе, дожидаясь утреннего солнца, чтобы понежиться в его лучах, но солнцу не суждено было выглянуть из-за туч. Вместо него на уступ нахлынул ветер, прокатился по склону и взъерошил чахлые муровые деревья, которым напоминающая веревки кора и пучки толстых зеленых игольчатых листьев на верхушках придавали неопрятный вид.

Спустившись в предгорье, ветер свернул на восток и полетел над открытой равниной. Когда-то там росли деревья и кусты, но все они пали жертвой солдатского топора. Поле давней брани окружало тринадцать высоких крепостей, высеченных из одного лишь неотшлифованного черного мрамора. Каменные блоки, из которых возводили цитадели, оставили необработанными, дабы эти башни наводили на мысль о первобытной несформировавшейся силе – ведь они были предназначены для войны. По традиции они пустовали. Как долго это продлится? Как долго будут почитать эту традицию на погрузившемся в хаос континенте? Это еще предстояло узнать.

Ветер продолжил путь на восток и вскоре уже забавлялся с мачтами полусгоревших кораблей у причалов Такисрома, а дальше, в Сонном заливе, миновал виновников этого побоища: гигантские боевые махины под кроваво-красными парусами, закончив свою зловещую работу, шли на юг.

Снова свернув к суше, ветер пролетел мимо лениво горящих городов и деревень, мимо переполненных войсками равнин и пристаней, облепленных тяжело вооруженными судами. Что над жухлой травой, что под сумрачным небом, называемым небом начальника порта, курился дым, реяли стяги и раздавались боевые кличи.

Люди уже не перешептывались, что близится конец времен. Они вопияли об этом. Пылали Луга Спокойствия, рухнула Башня Воронов, как и предвещалось в пророчестве, а Шондаром в открытую правил убийца. Настало время поднять меч и выбрать, на чьей ты стороне, а затем проливать кровь, окрашивая гибнущие земли в их последний цвет.

Ветер, завывая, устремился на восток, пронесся над знаменитыми Изумрудными утесами, а затем вырвался на океанский простор, оставив позади чадящий континент, что носил название Шончан.

Долгие часы этот ветер – в иную эпоху его назвали бы пассатом – несся дальше, петляя меж белых пенистых барашков и черных волн, скрывающих Свет весть какие тайны. В конце концов он наткнулся на другой континент – тихий, будто человек, затаивший дыхание перед тем, как опустится топор палача.

Достигнув громадной горы с обломанной вершиной, известной как Драконова гора, заметно обессилевший ветер облетел вокруг ее подножия и нырнул в раскидистый яблоневый сад, залитый светом послеполуденного солнца. Листья, что были когда-то зелеными, потускнели и приобрели желтоватый оттенок.

Ветер проник за приземистую деревянную ограду, скрепленную желто-коричневой льняной бечевой, – туда, где стояли двое: юноша и угрюмый мужчина преклонных годов. Старик был в заношенных коричневых штанах и свободной белой рубахе с деревянными пуговицами. Изрезанное морщинами лицо придавало ему родственное сходство с деревьями.

Алмен Бант не особо разбирался в яблоневых садах, хотя когда-то посадил несколько деревьев у себя на ферме в Андоре. У кого из фермеров нет яблони-другой, чтоб было чем заполнить пустоту на обеденном столе? И еще в день женитьбы на Адринн он посадил пару ореховых деревьев. После смерти жены эти ее деревья рождали у него в душе теплое чувство – достаточно было посмотреть на них в окно.

Но держать фруктовый сад – совсем другое дело. На этом участке росло без малого три сотни деревьев. Сад принадлежал сестре Алмена; тот приехал к ней в гости, а его сыновья занимались отцовской фермой близ Кариброда.

В кармане рубахи у Алмена лежало письмо от сыновей, отчаянно взывавших о помощи, но он не мог вернуться домой. Здесь без него не обойтись. К тому же ему нравилось жить за пределами Андора. Алмен почитал свою королеву, но бывают времена – вот как нынешние, – когда слыть ее верным слугой все равно что пустить на пастбище чересчур много скотины: хлопот не оберешься.

– Что же нам делать, Алмен? – спросил Адим, тринадцатилетний мальчишка, унаследовавший от отца золотистые волосы. – Эти деревья… Ну не должно оно так быть!

Алмен потер подбородок и почесал пропущенную за бритьем полоску щетины. К ним подошел Хан, старший брат Адима. Чуть раньше по весне – в честь приезда – он подарил Алмену зубной протез, собственноручно вырезанный из дерева: дивную вещицу на проволочках с отверстиями для тех немногих зубов, что остались у дяди во рту. Но если жевать слишком усердно, протез потеряет форму.

Совершенно прямые и нескончаемо – спан за спаном – длинные ряды аккуратно обрезанных, унавоженных и политых яблонь находились на идеальном расстоянии друг от друга. Зять Алмена – его звали Грегер – был человеком педантичным. Именно что был, ведь теперь его не стало. Потому-то Алмен и приехал к сестре.

Ночью, однако, со всех без исключения деревьев осыпались яблоки – крошечные, с мужской большой палец в поперечнике, не крупнее. Тысячи яблок за одну ночь сморщились и попадали. Весь урожай насмарку.

– Я, ребятки, даже не знаю, что сказать, – наконец признался Алмен.

– Что, слова на ум не идут? – Хан, удивительно рослый для своих пятнадцати лет, пошел в мать: волосы у него были потемнее, чем у Адима. – Дядя Алмен, обычно ты говорливей менестреля посреди ночной попойки! – Став главой семьи, Хан любил показывать, что он само спокойствие и брат за ним как за каменной стеной, но иной раз не грех и потревожиться.

Сегодня Алмен был встревожен. Очень встревожен.

– Зерна осталось на неделю, а то и меньше, – негромко заметил Адим. – Да и то заняли под урожай. Больше нам никто ничего не даст. Потому что ни у кого ничего нет.

Сад, один из крупнейших в этих краях, обеспечивал сезонной работой добрую половину местных. Они рассчитывали на эти плоды. Теперь, когда почти ничего не растет, а запасы подъели за неестественно долгую зиму, деревня отчаянно нуждалась в этих яблоках.

А тут еще и несчастный случай, забравший жизнь Грегера… Однажды зять Алмена ушел в соседнюю деревню, Негинский Мост, там свернул за угол – и поминай как звали. Когда его искать стали, нашли только кривое дерево без листьев, и от его белесо-серого пепельного ствола разило серой.

Той ночью на нескольких дверях накорябали клык Дракона. А люди нервничали все сильнее. Раньше Алмен сказал бы, что эти болваны шарахаются от собственной тени, а под каждым валуном им мерещатся треклятые троллоки.

Теперь же… Что ж, теперь категоричности в нем поубавилось. Он взглянул на восток, в сторону Тар Валона. Может, это ведьмы сгубили весь урожай? Алмену очень не нравилось, что их рассадник так близок, но Алайсе требовалась помощь.

То дерево срубили и сожгли, но на том месте до сих пор воняло серой.

– Дядя? – неловко окликнул его Хан. – Как… Как же нам быть?

– Как быть? И правда, как же быть? – Чтоб мне сгореть, пора нам всем перебираться в Кэймлин. Новая королева уже навела там порядок, это как пить дать, и я буду чист перед законом. Где это слыхано, чтобы человек выступал в поддержку королевы, а взамен за его голову назначали награду? – Мальчишки непонимающе уставились на него, и Алмен понял, что его понесло не в ту степь. – Нет, ребятки, не так. Чтоб мне сгореть! Нельзя нам в Кэймлин, когда тут работы непочатый край. Говорите, плохо дело? Не хуже, чем двадцать лет назад, когда у меня выморозило все просовое поле. Как-нибудь перебьемся, ребятки. Свет даст, перебьемся.

Сами яблони выглядели прекрасно. Ни единой древоточинки, листья чуть желтоваты, но вполне нормальные. Да, той холодной весной почки распустились позже обычного, и яблоки не спешили созревать – но все же созревали.

– Хан, – услышал себя Алмен, – ты хоть знаешь, что на топоре твоего отца сколы появились? На том, каким он лес рубил? Пойди-ка наточи. А ты, Адим, сбегай за Усо и Муром. Пусть подойдут с тележками. Рассортируем падалицу да посмотрим – может, не все яблоки гнилые. Те, что получше, пустим свиньям на корм. Авось не откажутся. – У них хотя бы осталась пара свиней, но приплода той весной не было.

Мальчишки не торопились уходить.

– Давайте, бегом! – велел Алмен. – Толку-то прохлаждаться. И без того скорбей хватает.

Ребята послушно сорвались с места. Как говорится, не бывает скуки, коли заняты руки. Пусть поработают. Хотя бы отвлекутся от мыслей о будущем.

Но Алмену работа не поможет. Облокотившись на ограду, он почувствовал под руками шершавые выемки на неструганом тесе. Ветер опять забрался под низ рубахи; Адринн всегда заставляла заправлять ее в штаны, но теперь, когда она умерла… честно говоря, Алмен и раньше предпочел бы носить рубаху навыпуск.

Но все равно он заправился.

Почему-то воздух был какой-то не такой. Тяжелый, будто в городе. Над вчерашними яблоками, а ныне сморщенными комочками, начинали жужжать мухи.

Алмен жил уже давно. Сам он годов не считал; за него это делала Адринн. Экая важность – зачем их считать-то? И так ясно, что Алмен повидал немало лет и зим.

Он видел, как насекомые губят урожай. Видел, как посаженное гибнет от наводнения, от засухи или от людской нерадивости. Но такого, как сегодня, он не видел ни разу за свою долгую жизнь. Прямо бедствие какое-то, сущее злосчастье. Местные в деревне уже голодать начинают. Говорить об этом не говорят, особенно при детях. Просто взрослые отдают недорослям потихоньку все, что есть. Им да кормящим женщинам. Но коровы уже не доятся, запасы гниют, а урожай чахнет на корню.

В письме, лежавшем у Алмена в кармане, говорилось, что ферму ограбили проходившие мимо наемники. Никого не тронули, но еду забрали всю, подчистую. Сыновья живут тем, что копают и варят недорощенную картошку, да и той пять штук на сотню: остальные сгнили и зачервивели прямо в земле, хотя ботва осталась зеленой. Как это объяснить? Никак.

Не лучше обстояли дела и в десятках соседних деревень. Есть нечего, да и в самом Тар Валоне беда с провиантом.

Алмен глядел на идеально ровные ряды бесполезных яблонь, и у него едва не подкашивались ноги от всего этого бремени. Ему надоело делать вид, что все нормально. Надоело смотреть, как сестра надрывается ради урожая, обреченного на гибель. Эти яблоки… Предполагалось, что они спасут деревню. И его сыновей.

В животе заурчало. В последнее время в нем урчало все чаще.

«Что ж это получается, всему конец? – Такая мысль пришла в голову Алмену, когда он опустил взгляд на неестественно желтую траву. – Выходит, мы проиграли этот бой?»

На плечи давил неподъемный груз, и Алмен ссутулился. «Адринн…» – подумал он. В прошлом Алмен был разговорчив и любил посмеяться, но теперь чувствовал себя изношенным, будто столб, по которому хлестал, хлестал и хлестал песок, пока от столба не осталась тоненькая щепка. Может, пришла пора лечь да помереть?

Он почувствовал загривком что-то теплое и, помедлив, поднял усталые глаза к небу. Лицо ему приласкал солнечный свет, и у Алмена отвисла челюсть: давно уже он не видел ясного солнца, но сегодня оно светило сквозь зияющую брешь в тучах. Алмену так захорошело, будто он сидел у печки, где Адринн пекла толстую лепешку на опаре.

Он выпрямился и поднял руку, прикрывая ладонью глаза. Сделал глубокий вдох и почувствовал… запах яблонь?

Развернувшись к саду, Алмен увидел цветущие яблони.

Ну, это уж совсем ни в какие ворота. Он протер глаза, но видение осталось прежним. Яблони и правда распускались, все до единой, и меж листвы пробивались белые цветки. Мухи с жужжанием поднялись в воздух, и их сдуло ветром. Темные остатки яблок на земле просто взяли и растаяли, будто воск в языках пламени. Через несколько секунд от них даже капли сока не осталось. Все поглотила земля.

Что творится? Не бывает такого, чтобы яблони цвели во второй раз. Неужели он с ума сходит?

С тянувшейся вдоль сада тропинки донеслись легкие шаги. Обернувшись, Алмен увидел, как со стороны предгорий идет высокий молодой человек с темно-рыжими волосами. Наряд у него был поношенный: коричневый плащ с просторными рукавами, а под плащом белая рубашка из простого льна, хотя штаны – черные, с золотой вышивкой на отворотах – выглядели куда богаче.

– Эй, незнакомец! – окликнул его Алмен, подняв руку и не зная, что еще сказать. Более того, он сомневался, что и впрямь видит то, что видит. – Ты… Ты заблудился, что ли?

Человек замер и обернулся так резко, будто его застали врасплох. Похоже, он удивился, увидев тут Алмена. А тот, разглядев, что левая рука молодого человека оканчивается культей, вздрогнул.

Незнакомец обвел взглядом окрестности и глубоко вздохнул:

– Нет, я не заблудился. В кои-то веки. Впервые за долгое-долгое время я следую верным путем.

Алмен поскреб щеку. Чтоб ему сгореть, еще одна полоска щетины! Впрочем, рука его так дрожала, что мог бы и вовсе не бриться.

– Не заблудился? Сынок, эта тропа ведет к одной лишь Драконовой горе. Дичь тут повыбили совершенно, так что на добычу не надейся. Нет там ничего хорошего.

– Это как сказать. – Незнакомец глянул за плечо. – Хорошее, оно повсюду есть. Главное, присмотреться как следует. Но слишком долго смотреть тоже нельзя. Равновесие в том, чтобы научиться, но не позволить себя сокрушить.

Алмен сложил руки на груди. Слова этого человека… Такое чувство, что Алмен говорит про одно, а рыжий парень – про другое. Наверно, у него с головой неладно. Хотя было в нем что-то – в его позе, в его спокойном, но пристальном взгляде… Алмену захотелось выпрямиться, развернуть плечи, смахнуть пыль с рубахи, дабы выглядеть поприличнее. К тому же молодой человек казался смутно знакомым.

– Я тебя знаю? – спросил Алмен.

– Да, – ответил парень, потом кивнул на фруктовый сад. – Зови людей, пусть соберут яблоки. В скором времени они пригодятся.

– Яблоки? Но…

Алмен обернулся, и у него отвисла челюсть. Деревья ломились от новых спелых, красных яблок, а цветки, что он видел несколько минут назад, опали, укрыв землю белоснежным одеялом.

Казалось, яблоки светятся изнутри. На каждом дереве их насчитывалось не десятки, но сотни – ни одна яблоня никогда столько не даст, – и все они были совершенно спелыми.

– Вот теперь я точно спятил, – прошептал Алмен и вновь повернулся к незнакомцу.

– Спятил не ты, друг мой, – ответил тот, – спятил весь мир. Собирайте яблоки, да побыстрее. Думаю, на какое-то время мое присутствие отпугнет его, а сорванных вами яблок он коснуться уже не сумеет.

Этот голос… Эти глаза, словно серые драгоценные камни в оправе его лица…

– Я и впрямь тебя знаю. – Алмен припомнил, как сколько-то лет назад подвозил на телеге странную парочку юных пареньков. – О Свет! Ты – это он? Тот, о ком все говорят?

– Возможно. – Человек посмотрел ему в глаза, и на Алмена сошло необычайное спокойствие. – Обо мне часто говорят. – Он с улыбкой вернулся на тропу и пошел своей дорогой.

– Постой! – позвал Алмен и протянул к молодому мужчине руку, уже не сомневаясь, что перед ним Дракон Возрожденный. – Куда ты идешь?

Оглянувшись, человек едва заметно поморщился:

– Пора сделать то, что я давно откладывал. Хотя вряд ли ей понравится мой рассказ.

Алмен опустил руку, глядя на то, как незнакомец шагает по тропе меж двух огороженных садов, а ветви яблонь сгибались под тяжестью кроваво-красных плодов. На мгновение Алмену показалось, что рыжего парня окутывает сияние, а воздух вокруг него переливается и дрожит.

Он смотрел вслед Дракону Возрожденному, пока тот не скрылся из вида, а потом бросился к дому Алайсы. Застарелой боли в бедре как не бывало, и Алмен чувствовал, что способен пробежать десяток лиг. На полпути он встретил Адима и двоих работников из деревни; те как раз направлялись к саду. Когда старик остановился перед ними, они озабоченно уставились на него.

Не в силах говорить, Алмен повернулся и махнул рукой в сторону зеленых деревьев с красными веснушками яблок.

– Это еще что? – спросил Усо, потирая вытянутое лицо, а Мур, прищурившись, глянул на яблони, а потом устремился к саду.

– Собирайте всех, кого можно, – сказал Алмен, тяжело дыша. – Местных ребят, народ из окрестных деревень, прохожих с Шиманова тракта – всех до единого. Надо собрать урожай.

– Какой урожай? – недоуменно нахмурился Адим.

– Яблоки! – воскликнул Алмен. – Или на треклятых яблонях растет что-то другое? Короче, к вечеру надо собрать все эти яблоки. Поняли? Вперед! Дайте всем знать, что урожай не пропал!

Но Усо и Адим, ясное дело, побежали смотреть на яблоки: такова уж человеческая натура. Алмен же направился к дому, а по пути только впервые заметил, что трава вокруг него позеленела и стала здоровее на вид.

Глянув на восток, он почувствовал в груди что-то странное. Как будто его что-то легонько тянуло в ту сторону, куда ушел незнакомец.

«Первым делом яблоки», – подумал Алмен. А потом… Потом будет видно.