Рия Рэй
Проект 1214
Глава 1
Одна короткая встреча в тесном
пространстве, оказывается, может
повернуть жизнь на 180 градусов
Звякнул уже привычный звук, оповещающий об успешном сканировании пропускной карты. Турникеты остались позади, я зашагала через весь светлый купольный холл со стеклянным потолком к нише с лифтами. «Дзынь» – и лифт прибыл. Третий этаж. Закрыть двери. Поправляю бейджик на шее, готовясь приступить к очередному рабочему дню, как в последнюю секунду перед закрытием дверей в проеме возникает рука. В лифт буквально вваливается, тяжело дыша, мужчина, взлохмаченные темные волосы небрежно падают на глаза, но, кажется, не доставляют ему дискомфорта. В руке бумажный стаканчик, излучающий приятный аромат свежесваренного кофе, – даже знаю, что за кофейня: сама часто захожу перед работой.
– Доброе утро, – поздоровался он, все ещё не восстановив ровное дыхание.
Я в ответ лишь кивнула, уставившись в закрытые створки кабинки.
Теодор Мелтон, тридцать два года, кабинет триста пятьдесят восемь, последний на третьем этаже прямо напротив лифта у окна. Занимается изучением и разработкой виртуальных вселенных, создает популярные компьютерные игры с элементами погружений. Хотя на вид и не скажешь. Стереотипы о чудаковатых замкнутых ботаниках в очках, с утра до ночи копошащихся в компьютерах, уже закрепились в голове, потому и сложно представить, будто этот высокий красавчик мог бы заниматься чем-то подобным.
Мы с ним почти не знакомы, могу поспорить, он и имени моего не знает. Да и я, несмотря на любовь к сбору сплетен обо всех вокруг, знаю о нем не больше этого.
Покинув душную кабинку лифта, я зашагала направо по коридору, силясь, чтобы не обернуться. За спиной щелкнул ключ в замочной скважине, а я всем телом ощущала на себе изучающий взгляд светлых глаз.
– Чуть не опоздала! – Только успела дернуть ручку двери, как услышала звонкий голос начальницы.
Хотя начальницей ее назвать было трудно, скорее, подруга. Высокая шатенка на три года старше меня.
– Я всегда во-вре-мя, Ада, – отозвалась я, срывая с крючка на стене халат и облачаясь в рабочую одежду. – Да и неужели ты не хочешь послушать…
Не успела договорить, как Ада рывком обернулась, отложив в сторону журнал наблюдений, и навострила уши.
– Я знала, чем тебя заинтересовать, – рассмеялась, но все же продолжила: – Вчера по пути домой видела нашу Жанетт со второго этажа и Ника с четвертого. Они все время смеялись, что-то обсуждая, а затем я потеряла их в Старбаксе на перекрестке.
– Вот Жан! А нам говорила, что одинока и даже искать никого не собирается, – Ада обиженно скрестила руки и надулась, вмиг сбросив лет эдак десять.
– А теперь мне нужна информация от тебя. – Я села на стул напротив рабочего места начальницы и придвинулась ближе к ней. – Расскажи мне все, что знаешь о Теодоре из триста пятьдесят восьмого. Мы сейчас в лифте ехали вместе, а потом он чуть дыру во мне не прожег. Не могло же такое показаться!
Я работала в Научно-исследовательском центре чуть больше полугода и за это время успела узнать максимум сведений о каждом втором сотруднике. Не могу сказать, что делала это специально, просто, скорее, оказывалась в нужное время в нужном месте. Хотя совру, если не добавлю, что меня это более чем устраивало. И эта полезнейшая способность познакомила меня со здешней компанией помешанных на сплетнях сотрудницах, в числе которых была и Ада. Потому и говорю, что считать начальницей женщину, с которой на перерывах перемываешь кости каждому проходящему мимо, очень сложно.
В нашей крысиной группке я стала пятым участником, прихватив с собой ещё больше поводов для сплетен, но уже о самой себе. Помнится, кто-то даже предположил, что я внучка нынешнего главы НИЦ из-за схожей фамилии.
– Слушай, а кто у тебя дедушка? – как-то между делом спросила Ада.
Ни о чем не подозревая, я ответила честно, а узнав о причине столь неожиданного вопроса, в голос расхохоталась. С тех пор с Адой мы в прекрасных отношениях и без единого секрета друг от друга. Да и в чем смысл, когда рано или поздно правда все равно всплывет наружу, причем скорее всего из уст нашей же компании.
– Теодор?.. – Ада запустила руку в густые слегка волнистые волосы, словно этот жест мог помочь в поисках нужных воспоминаний. – Честно, я мало что о нем знаю, думаю, не больше тебя. Разве что… Он на пару лет раньше закончил мой университет. Кажется, мы были даже с одного факультета.
– А разве он заканчивал не информационные технологии? – Я удивлено посмотрела на подругу, припоминая, что программирование и исследование микроорганизмов как-то не сочетаются.
Она подавила нервный смешок и прикрыла рот рукой:
– Проговорилась, вот черт.
– Ты училась программированию?! – я шокированно перебирала копошащийся в голове рой возникших вопросов. – Но почему ты микробиолог?!
– Нуу… Просить тебя держать рот на замке ни к чему не приведет, я понимаю, – она тяжело вздохнула, осознавая груз ответственности за то, что я влилась в их крысиный коллектив, – но, пожалуйста, хотя бы не сразу же рассказывай.
– О да, мне будет очень тяжело сдерживаться, – я прислонила ладонь к груди и состроила вымученный взгляд, – но я готова закрыть на все, что ты мне расскажешь, уши взамен на услугу, которая когда-нибудь мне может понадобиться.
Да сегодня просто лучший день! Тон задала встреча с этим красивым мужчиной, затем поделилась не дававшими покоя с самого вечера сплетнями, да ещё сейчас себе должника обеспечу!
– Ла-дано, – Ада сдалась, но ее тело все ещё выдавало боязливое напряжение. – По рукам.
Мы пожали руки в знак нерушимого обязательства, и я приготовилась слушать рассказ.
– Я тогда была на последнем курсе, проходила практику, тупила в компьютеры, создавая идиотские программки, упрощающие ведение базы данных в одной компании, тогда зрение себе убила, – она поправила рукой очки, съехавшие на кончик носа. – Как видишь, не особо-то мне там и нравилось. Зато после трудоустройства обещали хорошо платить, потому-то и держалась за них. Но практика тянулась, тянулась, а на оплачиваемую должность все не брали. Я стала подавать резюме куда-угодно и в итоге угодила сюда на твою должность лаборанта. Вообще не представляю, каким образом они меня взяли, когда я была пень пнем в этих биологических штуках, но работу свою выполняла и быстро училась. Мне оплатили обучение по переквалификации, и я потратила ещё несколько лет, переучиваясь. И так доросла до того места, на котором ты меня и видишь.
– О-фи-геть, – меня разрывало внутри от переполнявший эмоций, как когда я узнавала нечто сенсационное и не могла усидеть на месте, чтобы с кем-нибудь не поделиться. Видимо, эта буря красочных эмоций всецело застыла на моем лице, потому что Ада укоризненно бросила на меня взгляд и закатила глаза. – Я помню. Могила.
Жестом запечатала рот и выкинула незримый ключик за спину, подруга облегченно выдохнула.
– А теперь живо за работу! Принеси вчерашние препараты, там оставались на ночь мариноваться KH-563.
– Слушаюсь и повинуюсь, моя начальница. До обеда. – Посмеявшись, все-таки пришлось взяться за дело и скрыться за дверкой в подсобную лабораторную кладовку, погрузившись в мир колбочек, стеклышек и микроскопов.
До сих пор удивляюсь, каким образом меня занесло в этот интересный, но уж чересчур умный микро мир. В школе естественные науки меня особо не интересовали, в старших классах я подумала, что неплохо бы стать врачом, желательно хирургом. Спасибо всему марафону медицинских сериалов, которые я взахлеб смотрела сутками напролет, что рассказали, где же находятся настоящие деньги. Но желание тухло с осознанием того, что помимо ответственности за реальную человеческую жизнь в этой профессии кроется самое большое разочарование – учеба до конца наших дней. Тратить всю жизнь на обучение, пусть и ради высоких целей, – ладно, кого я обманываю, все ради денег, – не особо-то и хотелось. Так я закончила в университете на факультете Биологии, ведь раз начала готовиться к вступительным экзаменам по естественным наукам, то надо идти до конца. На самом деле, конечно, просто не хотелось заново учить ещё какие-то дополнительные предметы, чтобы кардинально сменить направление. Тут я знаю, о чем говорю, потому что вторым после хирурга в моем списке желанных профессий был адвокат. Естественные науки, которые я уже начала изучать, и социальные, с которыми мои отношения еле дотягивали до троечки… Выбор был очевиден.
Да и в универе не могу сказать, что хорошо училась, во всяком случае первые годы. Не до того было, хотелось, как и любому подростку, который скоро переступит порог второго десятка, думать обо всем на свете, кроме учебы. Но оказавшись на грани пересдачи, что на моем потрясном направлении полностью приравнивалось к отчислению, что-то щелкнуло, и я взялась за ум. Оказалось, мозгов хватило окончить учебу практически с отличием, подвел этот несчастный первый год. Затем магистратура, аспирантура… Кто-то сказал, что на врача учиться всю жизнь? Забыли упомянуть чертовых научных ученых.
С новеньким дипломом, на этот раз с отличием, я оказалась за порогом университета и отправилась в вольное плавание, но практически сразу увязла в опутывающих водорослях моего научного центра. Пришлось причалить и на время задержаться.
Помню, как сейчас, эту вывеску на заборе территории кампуса с приглашением присоединиться к инновационному объединению исследователей разных отраслей, где обеспечено успешное будущее с возможностью карьерного роста, все блага, доступные сотрудникам, по типу бесплатного проездного, страхования и оплачиваемых отпускных аж четыре раза в год. Сверху, словно гигантский ограненный алмаз на кольце, сияла фраза о высокой заработной плате. Завороженная, я тут же направилась в сей необычный центр.
Это было работой мечты, во всяком случае об этом кричала вся территория: светлая, современная, с отдельными зонами для отдыха, коворкинга, кафетерием, столовой, которую язык не поворачивался так назвать – целый ресторан. Ноги понесли меня к посту охраны, оттуда сразу на собеседование, а затем домой, страдать в ожидании целую неделю, пока, наконец, не раздался этот заветный звонок.
– Вы приняты. Приходите к восьми тридцати утра в понедельник для оформления всех документов.
Моему счастью тогда не было предела, я предвкушала, как в свободное время буду зачитываться очередным любовным романом в лаундж зоне, утопая в мягких диванах, как по утрам буду покупать мятный латте в кафетерии, где меня уже узнают в лицо, как каждый месяц мне на карту будет прилетать увесистая сумма, я обновлю гардероб, отложу на машину, может, перееду ближе к центру в большую квартиру из моей однушки…
И этот хруст разбившихся ожиданий, на которые ты, как бы ни старался, наступаешь, осознавая суровую реальность работы в сфере науки, где единственным развлечением в твоей жизни остаётся сон по пять-шесть часов в сутки. И пусть зарплата, относительно других мест, более чем удовлетворительная, учитывая, что я пришла на самую низкую должность лаборанта, по сути, человека на побегушках у реального исследователя, она остаётся бесполезно прохлаждаться на счету в банке, ведь чтобы ее потратить, нужно хотя бы иметь нормальный выходной. Что на моей памяти случалось лишь пару раз в месяц.
Будь то непроходимые сугробы, проливные дожди, понедельники или воскресенья, – работа продолжалась, ведь человек, вставший на путь науки, буквально заключил с ней брак, вдобавок к которому прилагалась новая жилплощадь, – кресло в твоем же кабинете.
Но, к счастью, позднее семи вечера я, да и вся наша дружная компания, здесь не задерживалась.
– В договоре что было прописано? – спросила меня Ада одним днем, когда я в половину восьмого вечера ещё корпела над отчетом начальству. – Правильно, рабочий день с девяти до семи. Поэтому будь добра, соблюдай его условия. Семь часов – дверь за нашими спинами закрывается на ключ до следующего утра, и никак иначе!
– Но как же остальные, кто сидит тут до ночи? – Тогда я только начала знакомство с начальницей, потому была крайне удивлена подобными словами. Начальники, по тем же стереотипам, – те, кому так и хочется загрузить тебя работой, да ещё сверху накинуть своих обязанностей, что ты до утра будешь со всем разбираться. Моя вера в устойчивый мир тогда пошатнулась.
– Ну, не наши проблемы, что они не умеют читать цифры, – Ада пожала плечами и скинула с плеч халат. – Чего сидишь? На выход!
Эта женщина иногда кажется мне нереальной, эдакий супергерой в белом халате и с вечно щурящимся взглядом, если она забывает надеть очки. Сколько раз прикрывала мою задницу, заступалась и всеми силами помогала. За всю жизнь ее не отблагодарить, потому я, когда в месяце выпадал тот самый заветный НАСТОЯЩИЙ выходной, поднимала за нее пусть и не бокальчик полусладкого, но баночку светлого нефильтрованного.
Я вернулась из подсобки, балансируя и пытаясь не выронить из рук здоровенную стопку пробирок верхом на отчетном журнале. Работа хоть и была интересной, но порой так раздражала, что хотелось кого-нибудь прирезать. На такие случаи, как говорила мне Ада, у нас заготовлен целый аквариум с червями. Препарируй на здоровье!
– Поставь сюда G-136 и подготовь B-51 и 67 под микроскоп, – краем глаза заметив меня, но так же неотрывно орудуя пинцетом, исследовательница дала новые указания. – Ах да, ещё.
Я была готова выслушать новую порцию моего списка дел на сегодня, но вместо этого подруга, все так же не поднимая глаз, продолжила:
– На счет Теодора. Я слышала, что у него были какие-то проблемы в прошлом. Поднимем вопрос о нем завтра за обедом, может, кто чего интересного слышал. А ты действительно им заинтересовалась или просто чисто любопытно?
Иногда казалось, что Ада умела забираться внутрь, выискивая все самые важные точки, знала, на что и когда надавить, потому и сейчас попала в самую сердцевину. Я не могла ответить на ее вопрос.
– Сама не понимаю, – ответила я, не желая утаивать даже мелочи, – думаю, сумею определиться до завтрашнего дня, так что поделюсь с вами за обедом.
Глава 2
Спуститься с третьего этажа в столовую
занимает не больше трех минут. Разве
может что-то пойти не так?
– Все-е, хватит работать, давай, время обеда! – Ада настойчиво трясла меня за плечо – и кому тут из нас ещё 29 лет?
Честно, иногда мне казалось, что телом подруги просто пользуется умерший призрак подростка, оттого и такая беззаботность. Ну как взрослая женщина, доктор биологических наук, если, конечно, она все-таки получила степень, может вести себя, как ребенок?
Однако, к моему великому удивлению, либо она была прекрасной актрисой и вела двойную жизнь, либо, не знаю, шантажировала? Но в центре ее уважали, и даже вышестоящие… личности прислушивались к ее мнению. Все-таки, подозреваю, что дело тут было в шантаже.
– Осторожно, сейчас реагент на тебя вылью! – не выдержав, я повысила голос. – Ты что, моя лаборантка?
Начальница расхохоталась, из-за чего я отвлеклась и проиграла битву. Чашка Петри вылетела у меня из рук от резкого движение, Ада подхватила меня под локоть и дернула к выходу.
– Но как же мои почки ругозов?!
– Я выращу тебе новые, давай, сейчас с голода умру, и что ты будешь делать? – Ада чуть ли не стонала, не выпуская меня из мертвой хватки.
Девушка повернула защелку и пнула дверь ногой, так что она чуть ли не вылетела из петель, но с глухим стуком обо что-то ударилась, открывшись лишь на половину. Под наше удивленное переглядывание из-за двери буквально выплыла фигура, нервно потирающая лоб. Возможно, в том стуке затерялось ругательство, потому что, по-хорошему, таким ударом можно запросто отправить в нокаут.
Ада неловко улыбнулась, буркнула себе под нос извинения, опустив глаза в самый пол, и поспешила убраться с места преступления, но теперь уже мертвой хваткой держала я. На нас уставились разъяренные? нет, шокированные? снова нет. Выражающие неизвестную мне эмоцию ледяные глаза Теодора Мелтона.
«Твою мать!» Воображение рисовало в голове картинки, как, минимум, он закапывает нас вдвоем с подругой где-то за зданием научного центра под большим раскидистым деревом, там бы очень кстати смотрелись две мраморные могильные плиты, хотя я предпочитаю кресты… А максимум, нам с ним больше никогда ничего не светит, я так и останусь одинокой до самой старости, не познав прекрасное чувство любви, никогда не побывав замужем, и иссохшей старухой умру от сердечного приступа, лежа в своей кровати. Эти картинки выглядели так реально, что я уже начала в них верить. Хотя о чем я, умереть в одиночестве – это моя судьба ровно с того момента, как решила пойти в науку…
– Я… Мы… Простите, пожалуйста, мою подругу, она очень спешила… – я чувствовала, как к щекам приливает ровно вся кровь, что есть у меня в организме. – Вы сильно… Очень больно?
– Все нормально, – мужчина проморгался, будто пытался прийти в себя, и, видимо, это получилось, потому что он развернулся и поспешил покинуть наше общество в противоположном направлении от того, куда направлялся.
– Это же был ОН? – Ада медленно наклонилась ко мне, прошептав практически на ухо, но ее вопрос остался без ответа.
Я сдерживалась, как могла, до самого лифта, а когда створки начали закрываться за нашими спинами, буквально была близка к тому, чтобы взорваться.
– АДА!!!
Благо в кабинке кроме нас никого не было, иначе от моего крика запросто можно было бы оглохнуть. Не удивлюсь, если сейчас все, кто был в нашем корпусе, это услышали…
Подруга прищурила левый глаз и потерла ухо. По выражению ее лица сложно было сказать, какие конкретно эмоции ей овладели, но я явно видела стыд, прикрытый маской «а что случилось?»
– Это был ОН, – делая паузу между словами, прошипела я и сверкнула глазами.
– Ну прости-и, я же не видела его, я не знала, он и вовсе скоро забудет об этом, ещё не все потеряно, да и к тому же не ты его грохнула дверью, а я, так что ты тут не при чем и не виновата, – заскулила она, повиснув на моей руке точно ребенок. – Пойдём обедать, я куплю тебе шницель!
– О, простым шницелем ты не отделаешься, дорогая, – внутри разлилась сладкая субстанция мести, подогреваемая известной мне порцией сплетен. – Я знаю кое-что о тебе, о чем, конечно, пообещала молчать… Но тут такое дело, ты только что обеспечила мне одинокую старость, а я не особо желаю себе такую участь. А потому и исправлять сложившуюся ситуацию будешь ты.
Перебив попытки Ады возмутиться и доказать, что подобную оказию исправит разве что изобретение машины времени, а участь на одинокую старость подписала себе ещё много лет назад сама, я продолжила:
– И мне неважно, как, но я не должна у НЕГО ассоциироваться с сотрясением мозга!
– Ладно, ладно, поняла, я облажалась и постараюсь что-нибудь с этим сделать, – подруга потупила взгляд, но мою руку не отпускала.
В столовой на привычном месте собрались уже двое из компании, не хватало только Жанетт. Девушки махнули нам рукой и продолжили что-то увлеченно обсуждать. Я чувствовала этот витающий в воздухе запах сплетен, и уже не терпелось набрать еды и присоединиться к ним.
Наш столик размещался ближе к концу у панорамного окна, слегка отделенный от посторонних глаз большой декоративной пальмой. Это было бы идеальным местом для интровертов, если бы оно уже не было занято. Мы будто выкупили столик, никто и близко к нему не подходил последние несколько месяцев, даже если других свободных мест не было, а так случалось только по пятницам во время обеда, когда на кухню завозили свежие порции креветок. Все-таки что-что, а кормили тут превосходно. Или просто пытались нас тут этим удержать…
Последний раз – это было как раз в одну из пятниц февраля – мы с Адой первыми пришли обедать, взяли еду, уверенным шагом пошли к столику, а он уже был занят двумя молодыми девушками. В полном молчании мы с подругой переглянулись, мысленно посылая друг другу сигналы, что не имеем понятия, откуда они тут взялись. Девушки подняли взгляд на нас, одна из них недовольно фыркнула, а вторая поспешила подняться с места и умчать прочь, будто повстречала адских псов, которые пришли забрать ее душу. По-хорошему, это было близко от правды, ведь какая бы Ада ни была беспечная, в гневе ей не было равных. Вторая девушка наклонилась к первой, что-то ей шепнула, схватила за руку и потащила прочь, забыв про неубранную еду.
Ада провожала их глазами, полными непонимания, но в то же время с искорками закипающей злости.
– И как это понимать?
Я пожала плечами, размещая поднос на свободном месте, но подруга не унималась.
– А ну стоять! Даже не думай убирать за ними! – Она сорвалась с места, кинулась в сторону кухни, схватила за руку одного из здешних работников, что-то активно ему объяснила, используя максимум жестикуляции. Прошло меньше минуты, как к столу подбежал какой-то парень и быстро навел на нем порядок. Ада вернулась довольная и спокойная.
– Что это было? – с расстановкой спросила я, пытаясь сохранять такое же спокойствие.
– Я всего лишь воспользовалась своим положением, чтобы поставить этих девиц на место, – она, не глядя, села за стол и принялась накручивать на вилку пасту. – Но, погоди, ты видела их лица? А о чем они шептались? Чего испугались? – Несколько раз, отрываясь от еды, пока к нам не присоединились остальные члены негласного общества, Ада недоверчиво поглядывала на меня.
– А ты будто бы сама не знаешь. – И пусть я тогда работала в научном центре не так давно, уже успела заметить, как на нашу компанию поглядывают и сторонятся. – Мы – цитадель сплетней. Мы – священный орден слухов. Понятное дело, и о нас тоже переговариваются, нас боятся, вдруг окажутся на нашем столе обсуждений?
– Хм, мне нравится это, надо предложить девочкам… – Ада была у себя на уме, она вообще что ли меня не слушала? А для кого я тут распинаюсь? – Священный орден слухов. СОС. Прекрасно, это то, чего нам не хватало! Спасибо, что появилась в нашей жизни!
Я мало чего поняла на тот момент, но когда в беседе следующим днем перед обедом появилось: «СОС сегодня в 13:45, кто последний – с того начнем!», все встало на свои места. Не желая того, я дала начало целой группировке, по-другому это не назовешь… численностью, правда, всего в пять человек, но это мелочи, мы были открыты новым контактам.
– Ну что, какие новости? И где Жанетт? – Красивыми отливающими изумрудным оттенком глазами на нас уставилась Эва, экспериментатор с третьего этажа, ее кабинет был дальше по коридору.
Эва работала в центре уже лет шесть, по возрасту чуть опережала Аду, а я, всякий раз глядя на нее, удивлялась, почему ее ещё не выгнали. Ну или не завели на нее дело… Эва жила экспериментами, она посвящала им всю себя в буквальном смысле.
– Жанетт, что разрабатываешь? Эти таблетки от чего? А давай я буду первым испытуемым? Отлично! Завтра расскажу, как оно, если не откинусь ночью. Да ладно, все будет отлично! Я до этого пыталась скрестить гадюку и крысу… Как видишь, ещё жива!
Это буквально короткая выжимка диалога, который я услышала собственными ушами. Могу ошибаться, но, кажется, всем центром пару лет назад был сбор средств на подарок Эве в честь дня рождения. Дарить тогда решили место на кладбище. Жаль, я ещё не работала здесь тогда.
Пэм молча сидела рядом с Эвой, не проронив ни слова. Когда подобное случалось, было всего два варианта: либо у нее готовились к выпуску аспиранты, либо она обдумывала очередную сплетню и дико хотела с кем-то ее обсудить. На моей памяти в этом году аспирантов у нее не было. Пэм, или Памела Дороти Елизавета фон Андерсон, а потому просто Пэм, была самой старшей из нас, через несколько лет будет праздновать четвертый десяток, но ее жадности до слухов можно только позавидовать. Может, благодаря им она и заняла пост главы геологического направления в Принстонском университете? Правда, каким образом она тогда очутилась в этой мешанине всего на свете, что кто-то когда-то осмелился назвать наукой, иными словами, в нашем центре, – было большим вопросом. На который сама Пэм отвечала коротко: здесь хорошие перспективы. Но, какие конкретно – она не уточняла.
– Жанетт, – Ада состроила задумчивое лицо и кинула взгляд на меня, так и спрашивая: «Ну что, сама хочешь рассказать?»
– Ну, наверное, ей интереснее обсуждать строение роботов-доставщиков с Ником, чем общаться с нами, – я подостыла и даже почти забыла о нелепом происшествии десятиминутной давности, чувствуя, как разливается приятное тепло от произнесенной в слух сплетни.
– Жан? Ник? Что? – глаза Эвы округлились в два сверкающих изумруда, а из рук чуть не выпала вилка.
Но Пэм до сих пор молчала, скрестив руки на груди.
– Пэм? – Ада аккуратно помахала рукой перед ее лицом, но женщина оставалась напряженной.
– Ну давай уже, спроси! – даже Эва не выдержала и с силой тряхнула подругу за плечо.
– Я спустилась на соседнем лифте практически перед вами, – взгляд Пэм медленно поднялся на нас с Адой. – Эва взяла мне обед, поэтому я сразу проследовала к столику. Но хочется отметить, что по пути вниз… Что, мать вашу, за вопль я слышала?! Да куда там, ЭТО слышали все в радиусе километра!
Ада укоризненно посмотрела на меня, но я сдаваться не собиралась.
– Будто это была моя вина! Дорогая, не расскажешь, что произошло? – вложив в интонацию максимум намека, я перевела взгляд на подругу. Кажется, это превратилось в игру в гляделки.
– Женщина-камикадзе, – Пэм, всегда пытавшаяся поддерживать серьезный вид, еле сдерживала смех, а Эва уже давно растянулась на стуле, заливаясь громким хохотом.
На наш столик косо поглядывали обедающие, и если бы мне было не пофиг, то было бы даже неловко. И ровно в этот момент в столовую зашла Жанетт, на год старше меня, занимающая в центре место фармаколога. Наши взгляды дружно поползли по присутствующим, заставляя их быстро отворачиваться, и застыли на сияющем улыбкой лице рыженькой подруги. Та весело помахала нам рукой, но, заметив неладное, переменилась в лице, брови слегка вздернулись, и, уже придумывая, что же такое произошло, поплелась к нам.
– Я все объясню! – тут же начала она, вытаскивая из потрепанного шоппера ПП-салатик и овощи на пару. Эту жуткую вкусовую картину пыталась спасти такая же паровая куриная грудка, но с треском провалила миссию. Жан каждый день таскала с собой подобные обеденные извращения, и мы уже привыкли, но все равно всякий раз вздрагивали, завидев сие чудо поварской мысли.
– И что же ты объяснишь? – Эва облокотила подбородок о скрещенные в замок руки и глядела на нее таким жутким взглядом, каким могут смотреть самые догадливые детективы, уже разгадавшие преступление и желающие добиться признания самого подозреваемого.
– Ну… – девушка покрутила в пальцах прядь волос. – А что вы обсуждали?
– Как Ада за секунду убила счастливое будущее нашей Эллы с ее ненаглядным Теодором из триста пятьдесят восьмого, – Пэм невозмутимо похлебывала слегка остывший чебрецовый чай. – Но это сейчас не особо…
– Того Теодора?! – Жан испуганно вздрогнула и произнесла его имя полушепотом.
Я насторожилась, по ее интонации складывалось ощущение, что ТОТ ТЕОДОР был беглым преступником, или умудрился переспать с каждым вторым в центре, или по вечерам расслаблял себя тем, что топил в реке неподалеку новорожденных котят, или… Я поняла, что меня уносит в момент, когда в мыслях было что-то вроде: «или он убил свою семью в юном возрасте из-за шизофрении, сменил имя и вынужден вести двойную жизнь, борясь со своим недугом». Хватит!
– … имеет значение! – продолжила прерванную фразу Пэм. – Не хочешь ничего рассказать сама?
– Мисс Я-Никогда-Не-Буду-Ни-С-Кем-Встречаться? – Ада присоединилась к прессингу.
– Ну и кто из вас? Слышал… Или видел? – Жанетт обреченно втянула носом воздух.
– Как ты вчера под ручку с Ником заходила в Старбакс? – Спасибо, что появилась возможность вставить хоть слово, иначе мой мозг взорвался бы от идиотских предположений у, почему же тот Теодор это ТОТ ТЕОДОР.
– Да ну ничего не было! Я ещё ничего не знаю, мы не встречаемся, что вам тут было рассказывать? – Жан оборонительно выставила вперед руки. – Ничего такого! Нам просто было по пути!
– По пути идти под ручку в Старбакс? О, ну это да, действительно по пути.
– Он просто предложил выпить чашечку кофе…
– Держась с тобой за руки. Да, да, мы поняли.
Эва рассмеялась, не в силах больше притворяться серьезной.
– Просто бери пример с Эллы, – девушка кивнула в мою сторону, – только она стала замечать, что пялит на симпатичного мужика, тут же поделилась с нами. СОС сокрытия информации, тем более личной, не прощает!
– Ла-адно, как только в наших НЕотношениях что-то изменится, я первым делом сообщу вам, – Жан сокрушенно вскинула голову вверх. – Ну а вообще, как он вам? Красивый, правда?
Нику недавно стукнуло тридцать, он был хорошо сложен, высок, с короткими русыми волосами и пронзительными светло-серыми глазами. И с рыженькой Жанетт, которая едва ли доросла до 160 сантиметров, он смотрелся крайне хорошо. Но было в нем одно НО. Не маленькое, а, скорее огроменное, оно прорывало его насквозь и яркой аурой кричало о своем присутствии.
– Ник бабник, – все так же невозмутимо, откладывая в сторону чашку с допитым чаем, проговорила Пэм.
– Пэм?!
– Что? Это все знают, – она закатила глаза.
– Да, но, – Ада смерила ее стыдящим взглядом, – не при Жанетт же.
Но девушку это, казалось, не особо волновало. Она широко улыбалась и, кивнув на произнесенное обвинение, произнесла:
– Да, это все знают. Я не таю каких-то там надежд, может, я буду очередной его девушкой в копилку, но… – она загадочно отвела взгляд в сторону. – Тогда все узнают, что по пятницам он проводит вечер в ванне с шипящей ванильной пеной в компании резиновых уточек.
– Что?
– Что? – Жан даже не посмотрела на наши округлившиеся от удивления лица, прожевывая пятый плевок вареной брокколи. – У него их целая коллекция. Уточка-полицейский, уточка-единорог, уточка-врач, которую он ласково называет кряк-коллегой, уточка-флорист и венец всего – уточка-иллюминат. У нее крылья над головой сложены в треугольник.
– Понятно, у вас серьезные отношения, – резюмировала Пэм.
– Хорошо, давайте, ваша очередь, – Жанетт отвлеклась от ПП-питания. – Мы узнали про меня, про Эллу, а что на счет вас? Столько всего обсуждали, а про личную жизнь ни разу.
– Личная жизнь – табу. Мы же обговаривали правила СОС. – Слово взяла Эва. Неужели ей есть, что скрывать?
– Было табу до пяти минут назад. Так не пойдёт.
Девушки переглянулись.
– У меня по нулям уже пару лет, – та же Эва тяжело вздохнула. – Последним был Питт из бара на площади. Хотя вряд ли человека, с кем один раз переспал, можно назвать хоть кем-то…