Рита Харьковская
Жизнь на кончиках пальцев

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В полупустом зале ожидания пригородного железнодорожного вокзала на деревянной скамье с покатой спинкой поздним вечером тихо о чём-то разговаривали две женщины средних лет.

Вот-вот должна была подойти пригородная электричка. Одна из женщин, взглянув на часы, поторопила товарку:

– Вставай! Пора на перрон выходить. А то будем бежать за паровозом, как в прошлый раз!

Женщины, подхватив тяжелые сумки, направились к выходу из зала ожидания.

– Эй, бабоньки, свёрток забыли! – молоденький сержант милиции, совершая ежевечерний обход подведомственной территории, каковой являлось здание железнодорожного вокзала и прилегающие к нему пути, догнал спешащих женщин и ткнул пальцем в одну из скамеек.

– Отстань, Мишка, – отмахнулась от внимательного милиционера одна из женщин, – вон уже гудит электричка! Опоздаем – будешь на бобике нас в город везти!

Сержант был её соседом. Жил с матерью вверх по улице через два дома, а потому особых расшаркиваний ему не полагалось.

– Баб Нюр, ты, что ли, – заулыбался милиционер, – не признал в темноте.

– А нечего на лампочках экономить! – огрызнулась баба Нюра.

– Ага, – согласился милиционер, – темновато будет. Вот вы свой свёрток не углядели.

– Да не наш это! – замахала руками вторая женщина.

– Не ваш? А чей же? – милиционер подошел уже вплотную. – Может, видели, кто забыл?

– Не видели! – баба Нюра завертела головой, словно тот, кто оставил свёрток мог спрятаться в углу вокзала. – Ни свёртка, ни того, кто подкинул! – поперла пышной грудью на сержанта, загородившего узкий проход. – Отойди в сторону, ирод окаянный, дай пройти!

Милиционер покраснел. Его никто не имеет права называть иродом! Особенно, при исполнении!

– Вы задержаны, гражданочки! – Мишка набычился, и баба Нюра поняла, что погорячилась, обозвав его иродом. – Будете свидетелями. Пока, – добавил сержант, – сейчас вместе посмотрим, что за свёрток, что в нём. Опись составим, как положено. Возьмём с вас показания, и, если вы ни в чем не виноваты, отпустим.

Милиционер нерушимо стоял, заложив руки за спину, как памятник у сельсовета. Увидев в щель между его телом и дверью отходящую от перрона электричку, баба Нюра со злость плюнула на грязный пол, грохнула себе под ноги сумки, в которых что-то подозрительно зазвенело:

– Где ж ты взялся на наши головы! – махнула рукой, словно смирившись с неизбежным. – Пошли, что ль! – и зашагала к скамейке, на которой все так же белел забытый кем-то свёрток.

Женщины и милиционер замерли. Прислушались. Из свёртка доносилось подозрительное попискивание.

При ближайшем рассмотрении, свёрток оказался белым марселевым одеяльцем, перевязанным широкой бледно-розовой лентой.

– Батюшки-святы! Да это, никак, ребятёнок! – баба Нюра схватилсь руками за пухлое лицо. Посмотрела на милиционера. Потом на попутчицу:

– И чего теперь делать будем?!

– Так это, – почесал лоб сержант, – распеленать бы надо.

– Вот ты нашел, тебе и распелёнывать! – ехидно обрисовала предстоящую процедуру баба Нюра, – а наше дело телячье.

– Ладно тебе, Нюрка, – вторая женщина, не принимавшая до этого времени участия в перепалке, решила взять инициативу в свои руки, – не видишь, что ль, пацан он еще! Куда ему с детьми управляться?!

Краска залила не только щеки, но и лоб, и шею сержанта. Вот уж выдался вечерок! И иродом обозвали, и пацаном! А ведь он при исполнении! Но отстаивать право на уважение к должности и погонам Мишка не стал. Поди знай, что взбредет на ум этим тёткам! Вот развернутся сейчас и уйдут, оставив его с «этим»! А потому милиционер только кивнул в ответ, словно давая разрешение развернуть чёртов свёрток.

– Глянь-ка, – баба Нюра уставилась на содержимое свёртка, – девчоночка! Махонькая совсем.

– И какая же тварюка её одну на вокзале оставила?! – всхлипнула от жалости к крошке подруга бабы Нюры.

– Берите девочку и идём в опрепункт! – принял решение Мишка. – Там будем разбираться!

***

«Разбирание» не имело никакого успеха. Никто не видел, как и когда свёрток с девочкой оказался на вокзале. А если кто и заметил что-то подозрительное, то вероятнее всего уже давно уехал в неизвестном направлении. Из окошка пригородной кассы зал просматривался плохо, да и кассирша, ровесница бабы Нюры, не обязана была следить, что там и как происходит за её стеклянным окошком.

– И куда её теперь? – пробурчал Мишка.

– А себе забирай, – хихикнула баба Нюра, – вырастишь – женишься!

– У меня уже есть невеста, – отказался от выгодного предложения Мишка, – да и мамка не позволит!

Женщины, уже не боясь строгого милиционера, расхохотались в голос.

– Нужно в город звонить, – рассуждал Мишка, – вызывать опергруппу! Они знают, чего надо делать в таких случаях.

– Ты звони, – баба Нюра встала со стула, – а мы пойдём.

– Куда пойдёте? – розовощекое лицо сержанта побелело от испуга. – Не, я с ней один не останусь! Лучше посидите здесь, а потом вас те, кто приедет за девчонкой, в город завезут.

Девочка с каждой минутой становилась все беспокойнее. Вскоре, похныкивание сменилось громким рёвом.

– Голодная она, – баба Нюра взяла девочку на руки, – покормить бы.

– Да чем её покормишь? – пожала плечами подруга. – Ей титьку надо! Совсем еще кроха, месяца три, не больше.

– Давай, звони, ирод! – заорала на Мишку баба Нюра. – Чего стоишь, зенки вылупил? И скажи, чтобы питание детское взяли с собой!

***

Опергруппа из города прибыла только через час. Но зато её сопровождала карета скорой помощи! Молодая фельдшерица, бегло осмотрев девочку, подхватила её на руки вместе с одеяльцем, обернулась к тем, кто приехал с нею:

– Оформите все, как положено, и завезёте в детскую областную!

– Нас завезите в город! – напомнила о своём существовании баба Нюра. Ткнула пальцем в Мишку. – Вот он обещал!

– Вам, гражданочки, нужно задержаться, – лейтенант, возглавлявший опергруппу, строго посмотрел на женщин.

– Да что ж это такое?! – волала баба Нюра. – И так на электричку опоздали из-за этой сцыкухи!

– Не кричите! – одёрнул голосистую бабу лейтенант. – Сделаем все, как положено, и отвезём вас.

***

Женщины выбрались из милицейского УАЗика у небольшого домика в районе Слободки. Здесь снимали комнату их дочки, учившиеся в швейном техникуме и не пожелавшие жить в обшаге.

– Ну и горлатая ты, Нюрка, – говорила подруга бабе Нюре, – такой ор подняла, чуть всё село не переполошила.

– Да если бы я не разоралась, – говорила баба Нюра, вынимая из сумок банки с домашними соленьями, – так и остались бы в том оперпункте до утра!

– Если бы ты умела держать язык за зубами, – усмехнулась подруга, – мы бы еще на электричке уехали!

– Ага, – кивнула баба Нюра, – и оставили с этим иродом ребятёнка! Да он бы девчонку точно голодом уморил!

– Мам, – а что случилась? – глаза дочки бабы Нюры заблестели от любопытства.

– Человечью жизнь мы сегодня спасли! – с пафосом ответила баба Нюра.

***

Мишка сменился с дежурства только утром. Дома его ждала мама с тарелкой горячего борща и рюмочкой водки. Ну а как же?! Положено! У сына такая ответственная работа! Не грех и расслабиться.

Прихлёбывая борщ, Мишка рассказывал маме о происшествии, случившемся вчера вечером. Мама охала, качала головой, удивляясь людской подлости и бессердечности.

Вечером Мишка обо всем рассказал невесте. Не забыл упомянуть и о том, что баба Нюра советовала ему забрать девочку, вырастить, а потом на ней жениться.

– Ну и что ж ты не забрал? – надулась невеста.

– Дурочка, – Мишка притянул девушку к себе, – на кой она мне?! Я тебя люблю!

***

Через месяц девочку перевели в грудничковое отделение детского дома в Южной Пальмире.

Еще совсем молоденькая медсестричка, оформлявшая ребёнка, спросила у доставившего девочку милиционера:

– Какие-то бумаги, документы были при ней?

– Нет, – покачал головой милиционер, – мать-кукушка даже записку с именем не оставила! Так что называйте сами как-нибудь.

– Будешь ты у нас Дианой! – медсестра улыбнулась девочке.

– Не маловата она для такого имени?! Не слишком ли оно для неё хорошо? – из-за плеча девушки выглядывала санитарка. – Смотри, какая страшненькая, ручки-ножки, как палочки.

– Ну а что? – задумалась медсестра. – Жизнь у неё неказисто началась, так пусть хоть имя красивое будет! А фамилия – Малышкина. Потому что маленькая…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Деревянный допотопный двухэтажный дом, выстроенный в форме буквы П, раним утром был разбужен громкими криками. Впрочем, жильцы дома давно привыкли к тому, что раз в месяц, в аккурат после получки, живший на первом этаже левого флигеля дворник «учил уму-разуму» свою жену, которая мела и двор, и соседние улицы на пару с мужем.

Каждый раз после очередного «концерта» жильцы возмущались, грозили написать заявление участковому, но уже на следующее утро, видя довольно улыбающуюся невысокую дворничиху, весело выгребающую мусор из углов, что-то мурлыкающую себе под нос и сверкающую свежим синяком под глазом, махали рукой на буйную семейку, оставляя их жить так, как им нравится.

Женщины дворничиху жалели. Качали головами, советовали:

– Да написала бы ты на него заявление! Пусть упекут на пятнадцать суток! Будет знать, как руки распускать!

Дворничиха отнекивалась:

– Не, я не могу. Он знаете, как меня любит! – хихикала. – Особливо после того, как поколотит.

Женщины пожимали плечами и расходились по своим квартирам. Ну а что? Чужая душа – потёмки. Пусть терпит, если нравится синяками сверкать!

Мужчины подходили к дворнику, работой которого было приведение в чистоту и порядок улиц у дома:

– Ты бы поаккуратней там, – советовали, прикуривая. – Баба твоя – от горшка три вершка. Такую и соплёй перешибить недолго. А ты – вон чего!

Дворник смущенно опускал голову:

– А а я чё? Не каждый же день! А только если выпимши. В народе как говорят? Бьет – значит любит!

– Ну люби, – усмехался очередной советчик, бросая окурок прямо под ноги дворнику, – только насмерть не «залюби»!

Утром, перед тем как начинать работу, дворничиха выносила свою дочь Леночку и усаживала на бортик песочницы:

– Сиди тихо! Сейчас набегут ребятишки, будет тебе с кем поиграть.

Леночка мамин приказ выполняла. Безмолвно и недвижимо сидела в ожидании тех, кто выйдет во двор намного позже её. Кто принесёт куклу или машинку. Как жаль, что мама не покупает ей таких игрушек. Вот только формочки для песка да пирамидку, у которой соседский мальчишка украл два самых красивых колёсика, купила.

Раз в месяц дворничиха отводила Леночку к сердобольной соседке, одинокой пенсионерке, жалеющей «непутёвую бабу» и её дочурку:

– Пусть малАя у вас заночует, – просила дворничиха. – Мой сегодня зарплату получит, шуметь будем! – и улыбалась, предвкушая то, чем обычно заканчивался «шум».

– Ты бы о дочке подумала! – возмущалась соседка. – Давно этот изверг тебе рёбра ломал?!

– Да ничего он не ломал, – оправдывала мужа дворничиха, – просто прижал покрепче, а я виш какая неженка оказалась.

– Ну смотри, тебе жить, – соседка брала Леночку за руку и уводила в свою квартиру. – Идём, моя хорошая, сейчас чаю с печенюшками попьем.

***

Жильцы дома, знающие о том, когда дворникам выдают зарплату лучше, чем о дне своей собственной получки, однажды утром проснулись в непривычной тишине.

Соседка-пенсионерка, к которой как всегда привела на ночлег Леночку её мать, разбудив девочку и, на всякий случай, накормив её завтраком, взяла малышку за ручку и спустилась по внешней лестнице во двор:

– Пошли, глянем, чего там твои родители приумолкли?

Дверь в квартиру дворников была слегка приоткрыта.

Соседка, не выпуская руки Леночки, шагнула в полутёмную комнату.

В углу у печки сидел дворник. Он держал на коленях голову своей жены и, раскачиваясь со стороны в строну, тихо выл, как потерявшийся щенок.

– Что ж ты наделал, ирод окаянный! – воскликнула соседка, увидев следы крови на металлическом уголке плиты.

Ответа женщина так и не дождалась, но, заметив, что Леночка не сводит глаз с родителей, подхватила девочку на руки и выбежала во двор.

– Люди! Вызывайте милицию! – кричала пенсионерка, стоя посреди двора. – Там этот алкаш бабу свою таки угробил!

В окнах показались любопытные лица соседей:

– Как угробил?! Что случилось?!

– А как можно угробить?! – злилась женщина, – Спускайтесь да сами посмотрите!

***

«Труповозка» увезла дворничку в морг. Следом за нею увезли в КПЗ отца Леночки. Девочка пробыла у соседки еще два дня. А на третий за нею приехали.

Две незнакомые женщины разговаривали с пенсионеркой так, словно девочки не было рядом.

– И куда вы её теперь? – интересовалась соседка.

– Куда-куда, – вздохнула одна из женщин, – сначала в детприёмник. Попробуем родственников отыскать. Кстати, вы не знаете, есть ли у этих, дворников ваших, какая-нибудь родня?

– Не знаю, – пожала плечами пенсионерка, – как-то не интересовались мы.

– А могли бы и поинтересоваться, – пожурила соседку вторая женщина.

– Нам без надобности, – соседка обижено поджала губы. – Вам нужно – вот и ищите!

– Поищем, – заверила первая из пришедших.

– Ну а как не найдёте? – пенсионерку явно интересовала дальнейшая судьба Леночки.

– Тогда – в детдом! – считая разговор законченным, женщины встали, прихватив со стола пакет с вещами Леночки и её метричку, взяли с двух сторон девочку за руки:

– Ну пошли, что ли.

Леночка замотала головой, отказываясь покидать родной двор. Попыталась вырваться. Но женщины только крепче сжали её маленькие ручки.

– Ты смотри, – усмехнулась одна, – какая бедовая! От горшка три вершка, а туда же!

– В папашу уродилась, наверное, – усмехнулась вторая.

***

Поиски родни Леночки не увенчались успехом. А если кого-то и удалось найти, то брать на себя «обузу и лишний рот» никто не захотел.

Через месяц воспитательница ввела девочку в младшую группу детского дома.

Леночка испугано озиралась. В просторной залитой осеним солнцем комнате, стояло около двух десятков кроватей, к одной из которых воспитательница и подвела девочку:

– Это твоё спальное место. Ложи свои вещички в тумбочку, и пошли в столовую. Сейчас дети вернутся с прогулки, и тогда со всеми познакомишься.

Леночка сунула альбом-раскраску, который ей дали в детприёмнике, в верхний ящик тумбочки и протянула руку воспитательнице, приготовившись идти с нею, куда та велит.

– Ты смотри, – усмехнулась воспитательница, – воспитанная. Не смотря, что дочь убийцы.

На тот момент, когда Леночка попала в детский дом, ей было чуть больше трёх лет.

***

Леночка познакомилась с Дианой в первый же день пребывания в детдоме.

Они сидели рядышком за одним столиком во время обеда.

В спальне, куда детей отвели после еды, их кроватки тоже оказались рядом.

В целях экономии места в комнате, воспитатели и нянечки сдвигали детские кровати так, что две соседних стояли вплотную. Потом – неширокий проход и снова две сдвинутых вместе кроватки.

Диана, выросшая в детском доме и давно усвоившая его порядки, сразу же уснула. Тихий час для того и предназначен чтобы спать!

Леночка лежала, укрывшись до подбородка одеялом. Она не сводила глаз с соседки, которая уже мирно посапывала.

«Какая же она красивая», – думала Леночка, – «И так похожа на куклу, которую однажды днём вынесла во двор соседская девчонка».

Правда, роскошную куклу забрала мама соседки, надавав по попе дочери, взявшей дорогую игрушку без спроса, но Леночка запомнила и ярко-голубые глаза под длинными ресницами, и маленький вздёрнутый носик, усыпанный веснушками, и алый пухлый ротик, и белокурые пышные волосы куклы.

Соседка выглядела точь-в-точь, как та кукла! Вот разве веснушек на носу не было. Но это совсем не портило девочку, похожую на куклу.

Дневной сон сменился полдником, а затем детей отвели в игровую комнату. На дворе стоял октябрь, а потому вечерня прогулка не была предусмотрена. Поиграют два часа, а потом ужин – и снова спать. Теперь уже до утра.

Леночка старалась держаться поближе к соседке. Завладев никому не нужной игрушкой, протянула её девочке. Поинтересовалась:

– Как тебя зовут?

Но соседка молчала. Только удивлённо хлопала ресницами.

– Дианой её зовут, – нянечка, наблюдавшая за играми детей, услышала вопрос новенькой, – только она не говорит ничего. Мычит какую-то непонятину и всё.

Леночка приоткрыла рот от изумления. Сама она поговорить любила, да вот только папа эту болтливость не приветствовал.

– Закрой рот, щебетуха! – старого приказывал дочери, – Расчирикалась на ночь глядячи, отцу поспать не даёшь! Это ты, малявка, можешь дрыхнуть хоть весь день, а отцу с матерью завтра с утра на работу нужно.

– Да щас она уснёт, – мама жалась к папе и заглядывала ему в лицо, – тогда уже и начнём.

– Малая она еще, чтобы понимать, чем мы тут занимаемся, – ухмылялся папа.

– Малая не малая, а все ж – девочка. Потерпи маленько, – просила мама.

И пока папа «терпел», Леночка засыпала.

«Вот папа радовался бы, если бы я совсем не умела говорить!» – думала Леночка, – «нужно научить эту девочку, Диану, как сказала нянечка, а после этого они станут подружками. И расскажут все друг другу! Вот прям всё-всё!»

Вечером, когда в небе уже взошла луна, под едва слышный стук капель дождя в окна детдома, лежа рядом с новой знакомой, Леночка протянула руку и коснулась щеки соседки:

– Меня Леночка зовут. А ты – Диана?

Не говоря ни слова, Диана кивнула в ответ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Какие же непонятливые эти взрослые», – думала Леночка. – «Решили отчего-то, будто Диана не умеет разговаривать. А она умеет! Просто говорит на другом языке».

Каком? Леночка не знала. Но вот то, что «чу-пи» означает не просьба в туалет, а то, что Диана хочет пить, поняла сразу!

Вскоре Леночка выучила, что означает то или иное сочетание звуков и стала говорить так же. Девочки прекрасно понимали друг друга.

Воспитатели обратили внимание на то, что речь Леночки стала что называется «портиться» очень не скоро.

– Нормально говорила, когда попала к нам, – жаловалась воспитательница младшей группы детдомовскому врачу, – а сейчас чирикает что-то непонятное, как и её подружка.

О проблеме с речью у Дианы врач знала давно. Она даже подумала о том, что девочку было бы неплохо показать логопеду. Но что толку от этого «показывания»? С логопедом нужно заниматься! А такая штатная единица в детдоме не предусмотрена. Так что пусть все будет так, как есть! У многих детдомовских деток проблемы посерьёзнее.

– Приведи ко мне завтра эту новенькую, хорошо? – попросила врач.

– Да какая она новенькая, – усмехнулась воспитательница, – скоро уж полгода, как к нам поступила.

***

– Расскажи мне о чём-нибудь, – попросила Леночку врач, когда на следующий день воспитательница привела девочку в её кабинет.

Леночка молчала, не понимая чего от неё добивается эта пахнущая свежестью женщина в накрахмаленном белом халате и такой же шапочке.

– Хорошо, – вздохнула врач, – стишок расскажи! Ты же учил стишок к новому году? – Леночка кивнула, – Вот его и расскажи. Я слушаю.

«Ну стишок, так стишок», – подумала девочка и оттарабанила требуемое без единой запинки.

– Вот видишь, ты прекрасно умеешь говорить на нормальном языке! – констатировала очевидное врач, – Так почему же ты стала «чирикать» как твоя подружка? Вам так проще общаться?

Леночка снова кивнула. А что тут скажешь? Ведь и так все понятно.

– Ты понимаешь, что оказываешь своей подружке «медвежью услугу»? – начала говорить врач, но тут же сообразила, что девочка не имеет представления о том, что за такая услуга медвежья, и перефразировала:

– То, что вы с Дианой сдружились – это очень хорошо! И пока нет никакого значения, как она говорит. Здесь, в детском доме, её никто не даст в обиду. Но вы через три года покинете эти стены. Вас переведут в интернат! И к этому времени Диана должна говорить, как все. Речевой аппарат, – врач снова подумала, что применяет мудрёные для четырёхлетнего ребенка слова, но «переговаривать» не стала, повторив, – речевой аппарат Дианы в полном порядке! Нужно только чтобы ты обращалась к ней на «нормальном языке» и она мало-помалу станет говорить так же. Иначе, в чужом коллективе интерната у Дианы могут возникнуть проблемы.

– Какие? – поинтересовалась Леночка.

– Её станут обижать и дразнить, – развил мысль врач.

– Не станут, – насупилась Леночка.

– Это еще почему? – удивилась врач.

– Если только попробуют, я их всех убью!

Врач едва не «подавилась» следующей, приготовленной фразой.

Воспитательница испуганно охнула.

Женщины решили не заострять внимание ребенка на только что сказанном, и врач, сглотнув комок, застрявший в горле, переспросила:

– Так ты обещаешь, что будешь учить Диану говорить нормально?

– Обещаю, – Леночка вложила ладошку в руку воспитательнице. Пора было возвращаться в группу. Диана, наверное, заждалась её.

***

Обещание, данное врачу, Леночка сдержала. Правда, прошел не один месяц, прежде чем Диана начала говорить более-менее членораздельно и понятно для окружающих.

К пяти годам Диана уже болтала вовсю! Никто и никогда не мог бы даже предположить, что чуть больше года тому назад её считали если и не немой, то с явной задержкой речевого развития. Впрочем, не исключено, что так и было.

***

Дети играли на поляне позади детского дома, когда однажды, прохладным майским утром, к главному входу в здание, по широкой асфальтированной аллее, подъехал роскошный чёрный автомобиль.

Из машины, дождавшись пока водитель распахнет дверцу, выпорхнула дама.

Она была в узком чёрном, как и машина, платье. В шляпе и кружевных перчатках. Солнцезащитных очках, закрывающих пол-лица. Туфли на шпильке такой высоты, что было непонятно, как дама вообще может в них просто стоять, завершали образ.

Дама высокомерно поджала губы, ярко накрашенные красной помадой, оглянулась, явно недовольная тем, что её не встречают с оркестром.

Но из детского дома уже бежал навстречу даме пухленький немолодой директор.

– Вы собрали детей, как я просила? – поинтересовалась дама.

– Да-да! – закивал директор, – Старшая группа на прогулке позади здания!

– Идёмте, – дама, не дожидаясь пока за ней последует директор, зашагала вперед. Было ясно, что здесь она не впервые.

– Дети, встаньте! – дама протянула вперед руки, повёрнутые ладонями верх, и сделала движение, словно приподнимала невидимое облако.

Ребятишки, еще недавно играющие кто во что горазд, словно завороженные подчинились приказу.

– Постройте их по росту! – отдала следующую команду дама воспитательнице, и повернулась к полянке спиной, не желая смотреть на то, как перепуганные непонятностью происходящего дети, станут «сортироваться» согласно чужому велению.

Выждав несколько минут, будучи полностью уверенной, что её команда выполнена, дама обернулась и уставилась на шеренгу ребятишек, на которых были надеты только трусики, не смотря на довольно прохладное майское утро.

Дама трижды прошла вдоль шеренги, не говоря ни слова. Потом остановилась. Ткнула пальцем:

– Ты, ты и ты! Подойдите ко мне!

… каждый ребенок, живущий в детском доме, мечтает о том, что однажды найдутся его мама и папа. Ну а если нет, то обязательно приедет тот, кто захочет усыновить его! Каждый ребенок живёт этим ожиданием и не теряет надежды! А потому, девочка и мальчик, двое из троих на кого указала дама, радостно бросились к ней, замерли рядом, заглядывая в очки, под чернотой которых глаз было не видно.

Третьей, на кого указала дама, была Диана.

Она схватила за руку Леночку и испугано замерла рядом с подружкой.

– Девочка! Подойди! – дама явно не понимала, как её можно ослушаться.

Диана замотала головой:

– Мы вместе! – и крепко сжала руку Леночки, – если вы хотите меня усыновить, то вместе с ней!

Дама расхохоталась:

– Во-первых, не усыновить, а удочерить! А во-вторых, я приехала сюда совсем с другой целью, – еще раз внимательно посмотрела на Леночку, убедилась в том, что девочка маленького роста и худенькая, приняла решение, – идите сюда обе!

Дети, возглавляемые директором и его гостьей, отправились в игровую комнату, провожаемые завистливыми взглядами тех, кто остался на поляне.

Дама мяла и выворачивала ноги ребятишек, ощупывала их руки, гнула спины. Вобщем, вела себя так, словно выбирала курицу для супа на Привозе. Дети безропотно терпели эту экзекуцию. Детдомовская ребятня не приучена к капризам.

– Вот эта может идти! – дама ткнула пальчиком в третью девочку, – толку с неё не будет! – и «приступила» к мальчику.

В начале, она заставила его сделать мостик, потом сесть на шпагат, который ребенку не очень-то удался. Дама подошла к мальчишке и с силой надавила ему на плечи. Мальчик заорал от боли.

– Терпи! – велела дама, и начала выворачивать мальчишке стопы, пытаясь поставить его в первую позицию.

Но из этой затеи у дамы ничего не вышло. Стопы мальчишки совершенно не хотели становиться в прямую линию. Ноги непроизвольно изгибались «колесом». Дама покачала головой:

– Жаль. Очень жаль. Такой великолепный экземпляр! Но с такими ногами разве что гопак отплясывать с доярками на сельской вечеринке, – дама вздохнула, – можешь идти.

– Этих двоих оденьте и ко мне в машину! – велела директору, – и отправьте с нами кого-то из воспитателей. Мне некогда будет их отвозить обратно.

Девочки испугано жались друг к другу на заднем сидении чёрной волги. Им даже не хотелось посмотреть в окно, так внезапно все произошло. Куда их везут? Кто эта тётенька? Впрочем, вместе с ними едет давно знакомая воспитательница! Уж она-то их в обиду не даст.

***

Автомобиль, проехав несколько десятков метров по узкой дороге, вьющейся между высокими соснами, притормозил у выгнутого подковой белоснежного одноэтажного здания.

Где-то невдалеке шумело и благоухало море, но девочкам некогда было прислушиваться и принюхиваться. Воспитательница, крепко державшая малышек за руки, вошла вслед за дамой в дубовую резную дверь и, чуть ли не бегом, припустила по коридору, удивляясь, как можно так быстро ходить на таких высоченных каблучищах?

Дама стучала каблуками по коридору. У девочек появилась возможность хоть немного осмотреться. Стены коридора были увешаны портретами и фотографиями прекрасных женщин в балетных пачках и сценических костюмах. Рядом с ними соседствовали не мене великолепные мужчины, но в сравнении с прекрасным полом сильная половина человечества явно проигрывала.

Дама толкнула одну из дверей.

– Войдите и обождите меня тут! – и чуть ли не втолкнула девочек и воспитательницу в комнату.

Прямо напротив двери искрились чистотой и прозрачностью французские окна в пол. К левой стене была прибита какая-то непонятная палка, а вместо правой – сверкало зеркало, занимающее всю стену.

Прошло около четверти часа, прежде чем дверь снова распахнулась.

Девочки с трудом узнали даму, которая привезла их сюда. Она, сняв туфли на каблуках, переобувшись в какие-то непонятные тапки с тупыми носами, стала намного ниже ростом. Шляпу сменила повязка на голове, каштановые волосы дама собрала в «конский хвост». Поверх черного трико и купальника, на бёдра ниспадала юбочка-шопенка. Толстые вязаные гетры облегали щиколотки и икры дамы. Вместе с нею в комнату вошла одетая точно так же незнакомка, которая с любопытством уставилась на девочек:

– Вот это твоя сегодняшняя «добыча»? – улыбнулась даме спутница.

– Неплохи, правда? – дама продолжала рассматривать девочек, словно увидела их в первый раз, – а вон ту, чернявенькую, я чуть не пропустила. Какой-то неказистой она мне показалась.

– Да она и есть неказистая, расхохоталась спутница, – особенно в сравнении с блондиночкой!

– Зато данные неплохие. Если я не ошиблась, – пробормотала дама.

– Ты, Славочка, никогда не ошибаешься, – льстиво улыбнулась даме спутница, – но все же, давай их еще раз посмотрим.

– Разденьтесь до трусиков! – велела девочкам дама, – и подойдите к станку!

Если первую половину приказа девочки выполнили быстро, то, что такое станок и с какой стороны к нему подходить – не имели ни малейшего понятия.

– Мила, покажи им, – благосклонно улыбнулась та, которую назвали Славочкой.

Мила, взяв девочек за руки, подвела их к перекладине, повернулась к ним лицом:

– Делайте все в точности, как я! – велела Мила, положила одну руку на перекладину, слегка округлила вторую, стала в первую позицию и присела в плие.

Славочка и Мила крутили девочек, ставили в позиции, выгибали руки, выпрямляли спины, выворачивали ноги, переговаривались на одном им понятном языке.

– На сегодня – все! – наконец-то угомонилась Славочка, взглянула на Милу, – что скажешь?

– Годные! – кивнула Мила, – если только не разожрутся годам к десяти, толк будет.

– На детдомовских харчах не шибко разожрёшся, – проворчала себе под нос Славочка. Подошла к девочкам:

– Давайте знакомиться! Меня зовут Мстислава Борисовна. А мою коллегу – Людмила Марковна! Повторите!

Девочки, запинаясь, повторили незнакомые и довольно-таки сложные для них имена.

– Хорошо! – было видно, что Мстислава осталась довольна их послушанием, – скажите мне, хотите ли вы стать балеринами? Хотите ли посвятить жизнь самому прекрасному из искусств?!

Девочки недоумённо хлопали глазами. Сообразив, что они не понимают о чем говорит Славочка, её подруга поспешила на помощь:

– Вам понравились балерины на картинах? Вы хотите научиться танцевать так же? Прославиться и прославить свою страну?

Девочки дружно закивали головами.

Конечно, они хотят! А кто же не захочет танцевать в таком красивом пышном платьице?! Да они согласны даже на такой обтягивающий костюм и тонкую юбочку! И даже на тупоносые тапки согласны!

– Значит, – голос Мстиславы стал строгим и торжественным, – вам предстоит работать по много часов в день до седьмого пота! Готовы ли вы к этому?!

Девочки снова замерли, не зная, что ответить, не понимая, чего хочет от них эта Славочка.

– Не пугай их, – рассмеялась Мила, – они и так в себя не скоро придут.

– Хорошо, – Славочка сменила гнев на милость, – одевайтесь и поезжайте в детский дом.

«Как в детский дом?! – затрепетали два маленьких сердечка, – а когда же они начнут становиться балеринами? Когда будут прославлять страну?!»

– Раз в неделю воспитатель будет привозить вас сюда, – Мстислава словно и не заметила растерянности девочек, – вы начнёте заниматься с «домашними» девочками вашего возраста, и, если вы будете достойны, если оправдаете мои надежды, то через два года вы переберётесь жить в интернат для одарённых детей, который находится под патронатом нашего губернатора! Вы меня поняли?

Девочки дружно закивали головами. Вместе с ними кивала и воспитательница.

– Вот и хорошо, – удовлетворилась реакцией малышек Мстислава, – можете идти!

***

– Мы даже не спросили их имён, – задумчиво пробормотала Мила, когда за девочками и их воспитательницей закрылась дверь.

– Успеется, – пробормотала Славочка, – пока у них нет имён. Они никто и зовут их никак. Можешь, если тебе нужно, называть их никакачка беленькая и никакачка черненькая! – и весело расхохоталась, довольная своей шуткой.