Рита Джоджуа
Побег из забвения
Мужчина зашел в квартиру и окинул ее оценивающим взглядом, а затем сел на диван. В квартире царил беспорядок. Казалось, будто здесь кто-то что-то суетливо искал и побросал вещи. Кроме того, из квартиры еще не выветрился запах больного человека и страданий, связанных с этим. Повсюду лежали лекарства, какие-то медицинские пеленки и аппараты вроде тонометра и кислородного баллона. Николас не представлял, что нужно сделать в этой вполне себе хорошей квартире, чтобы стереть все следы многолетних бесцельных и бесполезных страданий. Здесь давно не было ремонта, и это было заметно.
Рядом с ним села Урсула, подогнув под себя ногу.
– Ну, рассказывай.
– Хочешь чай или кофе?
– Нет, – теряя терпение, сказал мужчина. – Выкладывай: что ты узнала?
– Мне принесли адрес этого пансиона. Это действительно в Германии, но, Ник, у меня сейчас нет денег, чтобы ехать в Германию. У меня из сбережений всего пара сотен фунтов, я всё потратила на врачей и операцию Джины, еще и кредит за ее пересадку не до конца выплатила.
– Об этом не беспокойся. Я оплачу, а потом сочтемся. Тебе нужно найти сестру.
– Мне неудобно, Ник…
– Не беспокойся об этом. Расплатишься, когда дела будут получше. Собирайся, я куплю билеты.
– А как же работа?
– Я оформлю нам завтра командировки.
– Спасибо, Ник. Ты всё это время был рядом со мной и поддерживал меня. Я в неоплатном долгу перед тобой. Ты останешься со мной?
– Что? – спросил он.
– Я не могу остаться одна.
– Всё в порядке, я останусь сегодня с тобой, а послезавтра отправимся в этот пансион.
Урсула расчувствовалась и кинулась Николасу на шею. Тот лишь усмехнулся и обнял ее. Конечно, нечестно пользоваться таким растерянным и слабым состоянием желанной женщины, но Николасу казалось, что эта ситуация поможет им стать ближе. Главное – всегда быть рядом.
Правда, ночевать Николасу пришлось в комнате Джины в одиночестве. Спать ему совсем не хотелось, поэтому он зачем-то разглядывал ее учебники, книги, лежавшие на полке, игрушки и расклеенные повсюду открытки со словами поддержки и любви от друзей, фотографии и целые стопки писем. Всё это было настолько трогательно и мило, что сердце Николаса едва не дрогнуло от такого количества излитых чувств.
На стенах висели портреты, нарисованные Джиной, – какая-то незнакомая девушка с короткой стрижкой и грустными голубыми глазами. А в углу на рабочем столе лежал немного потрепанный медведь со следами плохо отстиравшейся крови. И Николас помнил историю этого медведя.
«Зачем это хранить?» – подумал про себя мужчина, задумчиво посмотрев на игрушку. Он всё же лег в кровать. В квартире была тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием холодильника. И в этой тишине он услышал всхлипы Урсулы из соседней комнаты. Он поднялся и постучался в комнату.
– Урсула… мне побыть с тобой?
Она ничего не ответила, лишь всхлипнула и прерывисто вздохнула. Мужчина набрался смелости и зашел к ней, сел на край кровати и взял ее за руку. Она не сопротивлялась.
– Прости, что тебе приходится со мной возиться.
– Друзья и нужны, чтобы быть друг с другом в сложные моменты.
– Этих сложных моментов в моей жизни так много, а я перед ними беспомощна.
– Именно в такие моменты и нужны друзья.
– Мне нужны друзья среди магнатов, врачей, полиции, адвокатов… и куча разных специалистов.
– Тебе просто нужно замуж.
– О, мне всегда казалось, что замужество не решит моих проблем, только прибавит их.
– Смотря, за кого замуж пойдешь, – ответил Николас.
– Только не говори, что предлагаешь свою кандидатуру.
Он не нашел что ответить, и Урсула села на кровати.
– Ник… прости, я… В другое время я бы ответила на твои чувства с радостью, но сейчас… я не готова обсуждать свою личную жизнь. Пойми, я переживаю за сестру…
– Я всё понимаю. Это ничего не меняет, ты можешь рассчитывать на мою помощь.
– Спасибо. Давай спать. Я так устала, – сказала Урсула и вновь легла в кровать. Николас какое-то время смотрел на нее, сперва добродушно, а потом улыбка и тепло ушли из его взгляда. Он встал и ушел в свою комнату. Желанная женщина была еще и конкуренткой. И Николасу надо было решить для себя, кто она прежде всего: конкурентка или женщина его мечты?
А Урсула легла в кровать и тут же уснула, раздавленная переживаниями.
Прощайте, доктор Вайс
Сквозь сон пробилась музыка, которая стояла на звонке телефона. Кто-то настойчиво и отчаянно пытался дозвониться до Гедеона, а он уже начал сонно подпевать своему телефону, пока наконец к нему не пришло понимание, что ему звонят.
Гедеон, не открывая глаз, нашарил рукой агрессивно трезвонящий телефон и, не смотря в ослепительно светящий экран, автоматически провел пальцем по экрану и ответил на звонок:
– Да, – прохрипел он в трубку.
– Гедеон, дружище, спаси меня! – зарыдал в трубку мужской голос.
– Что? Кто это? – пока еще не понимая, кто рыдает в трубку, спросил мужчина.
– Это я, Сэм. Спаси меня! – Речь человека, кричащего в трубку, была едва различимой, будто он набрал в рот горячей еды и пытался говорить так.
– Сэм? Что случилось? – Сон мгновенно сошел с Гедеона, и он приподнялся на кровати, открыв наконец глаза.
– Не знаю… Не понимаю, что со мной, но мне плохо. Я умираю, – подвывал собеседник.
– У тебя есть болеутоляющее? – спросил Гедеон, протирая глаза.
– Я сожрал всю пачку! Мне не помогает! Спаси меня! – крикнул Сэм и бросил трубку.
Гедеон поднялся с кровати, оделся в первую попавшуюся одежду, прихватил вещи и поехал к другу.
Тот действительно выглядел скверно. Вены и сосуды на его лице и теле вздулись и почему-то казались зеленоватыми. Глаза налиты кровью, а заживший было шов на животе воспалился, хотя со времени операции прошли добрые пять лет и шов вообще не должен был давать о себе знать. Гедеон видел такое впервые.
Взволнованная супруга Сэма – Тильда – сидела возле него и прикладывала ко лбу мужа холодный компресс, потому что Сэма мучила лихорадка.
Гедеон нахмурился, увидев состояние друга.
– Собирайтесь, мы едем в больницу, – сказал он.
Тильда побежала собирать вещи, а Гедеон сел рядом с другом. Такого он никогда не видел. На самом деле за всё время своей врачебной практики он ни разу не видел тех, кто соглашался на пересадку. Все они будто пропадали из поля зрения: лечились в других клиниках и наблюдались у других врачей, а потом и вовсе пропадали куда-то. Гедеон, зная эту особенность, пытался лечить, не прибегая к пересадкам и руководствуясь знаниями о традиционной медицине. Поэтому то, что он увидел, шокировало его.
– И давно это у тебя? – спросил он Сэма.
– Спаси меня, – только и смог прохрипеть мужчина, прежде чем его стошнило чем-то черным прямо на пол. Тильда и Гедеон поморщились. Запах был ужасным.
Гедеон и Тильда взяли его под руки и ноги и понесли к машине. Сэм то терял сознание, то приходил в себя и выл от боли, словно раненый зверь.
Вскоре они уже мчались в госпиталь, а по пути Гедеон звонил медсестре, веля ей подготовить операционную.
Сэма стошнило на пол автомобиля. Гедеон открыл окно, чтобы хоть немного выветрить запах.
Тильда уже не могла скрывать свои страх и беспокойство. Всегда холодная и спокойная, она плакала и молилась. Дорога до госпиталя казалась ей бесконечной. Но наконец они домчались до него. На входе стояли медсестры с каталкой, которые тут же помогли перенести Сэма на нее и увели его в операционную. Гедеон тоже отправился туда. Медсестра, помогавшая ему надеть халат и перчатки, смотрела на доктора ошеломленными глазами поверх маски.
– Что случилось? – спросил он.
– Доктор, это пациент после пересадки. Он не должен был тут оказаться.
– А что мне нужно с ним сейчас делать? Выставить прочь?
– Сэр, это плохо кончится для всех нас. Его нужно было отправить в пансион.
– Извини, дорогая, но сейчас уже поздно об этом думать. Он уже у нас и умирает.
Гедеон отправился в операционную. Медсестра какое-то время помедлила, а потом пошла следом. Ей почему-то стало страшно за себя.
Тильда осталась одна в коридоре, и только тут она дала волю рыданиям. Ребекка – медсестра приемной – подошла к рыдающей женщине, принесла ей воды и усадила на скамейку, а затем оставила ее одну. Другая медсестра принялась кому-то звонить.
Ожидание затянулось. Женщина то вставала и начинала медленно прохаживаться по коридору, то садилась, устремив пустой взгляд в стену, то начинала тихонько плакать. От беспокойства все внутренности будто сжимались, накатила усталость, тогда Тильда подошла к Ребекке и попросила ее проводить в комнату отдыха. По дороге она увидела какую-то девушку, плачущую на скамейке. Та лишь мельком взглянула на Тильду и вновь погрузилась в пучину своего горя, а женщина наконец оказалась в комнате отдыха.
Там, в отличие от всего госпиталя, царила мягкая полутьма. Повсюду были раскиданы цветные кресла-мешки, большой телевизор беззвучно показывал виды аквариумов и горных пейзажей с водопадами. Тильда подошла к одному из кресел-мешков, легла на него, свернувшись в клубок, и тут же погрузилась в сон, укрытая больничным пледом.
Сны были беспокойные и страшные. Стало холодно. Кто-то укрыл ее еще одним пледом, но кошмар от этого не улетучился. Вынырнуть из него самостоятельно не получалось. Но внезапно кто-то стал звать ее.
– Мисс Келли! Мисс Келли, проснитесь!
Это был женский голос. Тильда проснулась и посмотрела на нее. Она была искренне благодарна, потому что самой выбраться из кошмара у нее не получалось.
– Что такое? Операция закончилась? Сэм в порядке?
– Скоро Вы всё узнаете. С Вами хотят поговорить. Пройдите со мной, пожалуйста.
Вид и голос сестры не понравился Тильде, но она всё же последовала за ней. Спросонья она почти забыла обо всех горестях прошедших дней и даже подумала, что не отказалась бы от чашки кофе. Она даже заметила кофейный аппарат в углу коридора недалеко от кабинета, в который ее пригласила Ребекка.
Это оказался конференц-зал. Там сидели двое мужчин. Ее пригласили сесть за стол с противоположной стороны. На столе перед мужчинами лежали какие-то бумаги.
– Миссис Тильда Келли?
– Да.
– Меня зовут Генри Смит, а это мой коллега Дэниэл Рихтер. Мы инспекторы службы безопасности корпорации «Красная линия». Мы хотели бы задать Вам несколько вопросов относительно Вашего мужа.
– Хорошо, – тихо ответила Тильда. Однако вместо вопросов мужчины принялись шуршать бумагами и рыться в папках, лежавших на столе. Они раскладывали документы около минуты. Тильда отвлеклась и стала осматривать кабинет, пока Салерс не произнес:
– Итак, по какой причине Вашему мужу была произведена пересадка универсальных органов? – Голос его звучал так строго, будто Тильда была в чем-то перед ним виновата, не уследила за мужем и с проблемами пришлось разбираться лично Салерсу.
– У него была язва желудка, – сказала Тильда с секундной задержкой. Она тут же почувствовала себя некомфортно от того, что собеседники даже не поднимали на нее глаз.
– Как давно это было? – снова сухо спросил мужчина.
– Пять лет назад. – В ее голосе появилось удивление. Она не понимала, почему ей задают эти вопросы и что за этим последует.
– Вы наблюдались в поликлиниках? – наконец посмотрел на нее Салерс.
– Да, каждые полгода, как и было рекомендовано.
– Когда начались проблемы? – Голос инспектора звучал так, будто он был полицейским, а хрупкая Тильда была подозреваемой в страшном преступлении. Он вновь опустил глаза на бумаги и принялся что-то записывать.
– Три месяца назад. Ему резко стало плохо. – Тильда вытянула шею и попыталась посмотреть, что написал мужчина. Тот поднял на нее глаза с осуждением, будто она была поймана на непростительном хулиганстве.
– Вы обращались в службу медицинской поддержки? – спросил он у нее.
– Нет.
– Почему же?
– Сэм был против. Он…
– Очень жаль, – прервал ее инспектор Салерс, – обратись Вы в службу медицинской поддержки, Ваш муж, вероятно, был бы сейчас жив.
– Что? Сэм умер? – тихо спросила Тильда.
– Да. К сожалению, нам не удалось его спасти. Ваш муж скончался на операционном столе.
Инспектор еще что-то говорил, но Тильда уже не слышала. Весь мир померк для нее и потерял все краски и звуки. Будто подернулся серой пленкой. И сквозь эту пленку дребезжал голос инспектора Салерса. Он произносил слова, но они были пустыми и ничего не значащими.
– Это всё вы… – медленно и тихо произнесла она. Инспектор замолчал и непонимающе уставился на нее.
– Что? – спросил он недоуменно.
– Это всё вы! Ваша контора. Вы убили моего мужа! Если бы он не согласился на операцию, возможно, остался бы жить! Да, ему пришлось бы сидеть на диете, но он явно прожил бы больше пяти лет! А ваша гнилая контора уговорила его на операцию!
– Думайте, о чем говорите! – сказал холодно Генри. – Ваш муж сам подписал документы и оплатил счет!
– Он подписал себе смертный приговор! – сказала Тильда и разрыдалась.
Рихтер подал воду и салфетки рыдающей женщине, хотя делать этого, видимо, не хотел. После всего произнесенного он явно не испытывал к женщине сочувствия. Тильда послушно выпила воду. А когда наконец успокоилась, Салерс заговорил:
– Миссис Келли, мы вынуждены попросить Вас подписать заявление о неразглашении причины смерти.
Эти слова казались Тильде настолько абсурдными и нелепыми, что она не сразу нашла что ответить инспектору.
– А что мне говорить?
– Можете говорить, что он поранился, подавился, отравился, упал с лестницы… Всё что угодно. Тело Вашего супруга отправлено на экспертизу, после ее окончания мы отправим его Вам. А сейчас мистер Рихтер проводит Вас домой.
– Я могу поговорить с доктором Вайсом?
– Доктор Вайс на другой операции.
– Мне нужно поговорить с ним, – настойчиво произнесла она.
– Это невозможно, мисс. Настоятельно рекомендуем Вам не упрямиться и следовать нашим указаниям, – произнес инспектор холодно и строго. Теперь окончательно стало понятно, что Тильда для них – проблема. «Не станет ли она проблемой для Гедеона?» – скользнула у нее мысль, но быстро улетучилась под гнетом скорби и усталости.
Разбитая и уставшая Тильда тяжело поднялась со стула, почувствовав себя тяжелой и очень старой, и поплелась прочь из кабинета. Про кофейный аппарат она и думать забыла. Как она попала домой, Тильда не вспомнила бы и под дулом пистолета. К счастью, дом был не пуст. Туда пришла горничная. Но говорить с ней о чем-то Тильда была не в силах. Впереди ждали испытания похуже.
***
– Доктор Вайс! Доктор! – звала Ребекка, но его будто и след простыл. В это время Гедеон просто сидел на лавочке в парке напротив входа в госпиталь, ел пончик и запивал его кофе. Он видел, как совершенно разбитая Тильда садилась в машину инспектора Красной линии и уезжала. Он дал себе обещание позвонить ей и помочь с похоронами. Но как только машина компании уехала, показалась Ребекка и побежала к нему.
– Доктор, инспектор Салерс искал Вас, – сказала она обеспокоенно. – Это, скорее всего, из-за утреннего происшествия.
– Я не сомневаюсь, это точно из-за него, – сказал Вайс и откусил пончик. – Всё, что сегодня произошло, не пройдет даром. Сэм не должен был умереть в нашей клинике. Эх, а я так хотел на море! На пляж… Вместо этого мне придется разбираться с этой гнилой конторой, – произнес он и отпил кофе.
– Разве мистер Келли не должен был отправиться в пансион?
– Должен был. Но мистер Келли всегда был разгильдяем. Он даже пересадил себе орган просто потому, что ему было лень соблюдать диету и пить назначенные лекарства, он хотел жить и не изменять своей привычке закидывать в свой желудок всякую гадость. И вот к чему это привело. Помянем! – сказал он, поднял чашку кофе и отпил. Затем вздохнул и посмотрел на Ребекку.
– Мне очень жаль, – сказала она и села рядом с ним.
– Кого тебе жаль? Меня, влипшего из-за него в неприятности, или его, умершего по своей глупости? – Он внимательно посмотрел на медсестру, которая попыталась взять его за руку. Гедеон не особо хотел сейчас жалостливых речей. Он просто хотел побыть один.
– Вас мне жаль. Вы мне ближе этого парня.
– Спасибо, дорогуша, – сказал Гедеон, ухмыльнувшись.
– Но Салерс ждет, – добавила она.
– Да знаю я! – Он встал и пошел в госпиталь. Всё было, как и прежде. Жизнь, неправильная, искалеченная, продолжалась в стенах больницы. Врачи и медсестры деловито ходили по кабинетам и палатам, больные либо уходили, либо прибывали. Вокруг ничего не изменилось, это просто у Гедеона перевернулся весь мир. Он не знал, к чему всё это приведет.
Он пришел в кабинет инспектора и уселся на стул, положив ногу на ногу.
– Привет, Генри! – сказал он. Генри сидел всё так же за столом и перебирал бумаги. Когда в кабинет ворвался доктор, он посмотрел на него, сцепил руки и положил их на стол.
– Привет, Гедеон. Слушай, я разговаривал с женой твоего пациента.
– Я знаю. Кажется, ты отправил ее с Рихтером.
– Да. А тело мы отправили в главный офис компании. Жалко, что они всё так запустили, – сказал он и вновь углубился в документы.
– Сэм был легкомысленным.
– Понимаю. Но и ты поступил очень легкомысленно. Не надо было тащить его в госпиталь. Нужно было вызвать врачей компании. Красная линия этого так не оставит, Гедеон.
– Ты об этом хотел со мной поговорить?
– Ну, в общем-то да. Компания просит подписать тебя и тех ребят, которые оперировали того парня, заявление о неразглашении. Твои коллеги уже сделали это. Осталось дело за тобой.
Гедеон о чем-то задумался на мгновение, а затем усмехнулся.
– Ну ладно, где подписать? – спросил он.
Салерс придвинул ему документ. Гедеон взял его со стола и начал читать.
– Что завис? Подписывай! – грубо произнес инспектор.
– Я читаю, дружище. Нынче каждую бумажку читать нужно, – усмехнувшись сказал Гедеон и снова вчитался в документ.
– Ты что, не доверяешь мне?
Причем здесь ты? Это твоя замечательная контора.
«Да и ты не слишком вызываешь доверие», – хотел сказать Гедеон, но промолчал. Генри хмыкнул и продолжил шелестеть какими-то бумагами, а Гедеон документ всё же подписал, не увидев в нем ничего подозрительного. Затем встал и направился к выходу.
– Не надо было тащить его в госпиталь, Гедеон, – снова повторил Генри. Доктор обернулся к нему и удивленно уставился.
– Ты не первый, кто мне сегодня об этом говорит. Но что сделано, то сделано, время не вернешь. Да и куда я должен был его отвести?
– Всё это будет иметь последствия. Боюсь, для тебя это дело добром не закончится.
– Я подозреваю, – угрюмо произнес Гедеон. – Что дальше?
– Жди особых распоряжений из нашей замечательной конторы, – криво ухмыльнулся инспектор.
– Чудесно. Я, пожалуй, дождусь их дома перед телевизором. У меня сегодня вообще-то выходной, – сказал Гедеон и вышел из кабинета.
В машине пахло отвратительно. Пришлось везти ее на мойку, а потом уже ехать домой.
В простой однокомнатной квартире он жил в одиночестве. У него даже питомца не было. Зато в его жилище было всё, чтобы не нуждаться в помощи в быту.
После первой женитьбы, которая закончилась смертью супруги, Гедеон не стремился прекратить свое одиночество и привести в дом новую жену. Анна была настоящим другом и поддержкой для него. Он чувствовал себя с ней прекрасно, и ему казалось, что не было дня, когда бы он не жил с ней. Но всё изменилось в один день, когда ей поставили диагноз «цирроз печени». Откуда и почему – мужчина не понял. Но он понимал, что ситуацию могла спасти пересадка, и супруги согласились на нее. Вдобавок ко всему ей сделали гемотрансфузию, влили донорскую кровь после операции.
После операции в течение целого года всё было хорошо, Анна даже будто помолодела. Они успели отправиться в путешествие и даже начали задумываться о ребенке… Но потом стал замечать изменения в характере супруги. Видел, как она стала раздражительна и вспыльчива. Она всё говорила, что в голове слышит голос какого-то юноши, который говорит ей ужасные вещи и не дает покоя. Она порой творила странные и дикие вещи, которые потом оправдывала тем, что ей сказал это сделать Лиам, как она назвала голос в голове. Однажды она выкинула всю свою одежду из гардероба и купила какие-то нелепые и странные наряды, в которых ходила даже на работу и по улице. Конечно, он удивился ее причудливым нарядам, но раз ей нравилось, он не смел осуждать. Анна начала пить, объедаться сладостями, готовить странные блюда и накрывала на стол для троих, говоря, что Лиам тоже будет с ними за столом. А в один из дней он пришел и увидел ее мертвой в их спальне. А на прикроватной тумбочке лежала записка: «Прости меня, но я больше не могла терпеть боль сама и причинять ее тебе».
Анна даже не понимала, что причинила ему невыносимую боль. После этого Гедеон решил больше не связывать жизнь ни с кем.
Окончательно убедился он в правильности своего решения, когда вскрыл Сэмвелла Келли. С каждым надрезом из тела сочились гной и какая-то темно-бурая жидкость. На органах будто был слой темно-зеленой пленки, но зато вживленный универсальный орган был как новенький. Как Сэм прожил с этим внутри себя? Через полминуты после вскрытия друг перестал подавать признаки жизни, и Гедеон понял, что не может ему помочь. Гедеон пожалел, что вообще взялся за операцию, но понимал, что по-другому не мог поступить. И несмотря на упреки коллег из госпиталя, он был уверен в своей правоте. Он надеялся помочь, хотя и понимал, что надежды больше нет.
Он переоделся в пижаму, достал мороженое, включил какой-то идиотский сериал и попытался забыть обо всем, как всегда. Закончив с мороженым, он лег на диван, и усталость тут же утянула его в сон. Ему снился странный сон. Там была какая-то огромная пещера, объятая пламенем. Из него показывались чьи-то руки и силуэты, а на фоне этого огромного пламени танцевал с бубном и мечом в руках какой-то очень высокий и стройный мужчина с длинными черными волосами. Затем он перестал танцевать и посмотрел на Гедеона и произнес: «Я жду тебя!»
Его разбудил звонок в дверь. Мужчина завернулся в плед и пошел открывать дверь. Вайс увидел перед собой высокого широкоплечего мужчину в строгом костюме.
– Доктор Вайс, добрый вечер! – сказал верзила басовитым голосом.
– Добрый. Вы кто?
– Я – инспектор Дольф Тарсон. Я должен сопроводить Вас в офис компании «Красная линия». Сейчас.
– Я должен идти туда в пижаме? – спросил немного помятый и сонный Гедеон.
– Вас ждут в срочном порядке. Прошу Вас следовать за мной.
– Подождите, я хотя бы обувь надену, – сказал доктор и пошел надевать кроссовки, кинул одеяло на диван, надел ветровку и отправился за инспектором.
Наконец они спустились к автомобилю и Гедеон сел на заднее сиденье. Всю дорогу доктор молча смотрел в окно на проплывающие мимо магазины и заведения, на деловито снующих туда-сюда людей и не мог понять, как они могут так спокойно жить, когда вокруг творится какое-то безобразие? Наверное, всё дело в том, что каждый человек формирует вокруг себя свой собственный мир, в котором ему комфортно и хорошо жить. И они погружены в этот мир и порой совсем не знают и не интересуются, что там за его границами. Человек может объездить кучу стран и континентов, но так и не выходить за границы своего мира. В конце концов, даже у Гедеона есть свой мир, в котором не происходит ничего примечательного.
– Приехали, сэр, – сказал Дольф.
Главный офис «Красной линии» представлял собой стеклянное круглое здание, больше похожее на аэропорт. Гедеон вошел в него в сопровождении двух инспекторов. Из широкой проходной, украшенной растительной изгородью и небольшим водопадом, они прошли в широкий коридор с серым ковролином и адски-яркими лампами.
По стенам светлого коридора были развешаны портреты директоров и фотографии больниц, врачей и лабораторий компании. Да, есть чем гордиться.
В главном офисе Гедеон был впервые. Его особо сюда не звали, и он не очень-то сюда стремился. Дом-работа, иногда в этот маршрут приходило разнообразие в виде визита в торговый центр или кафе. Вот, в общем-то, и вся жизнь Гедеона после смерти супруги.
Они зашли в переговорную, где сидели Генри и еще один мужчина в дорогом костюме. Гедеон сразу догадался, что это и есть Бальтазар Крейн. В конце концов, его физиономия частенько мелькала в буклетах компании. А еще его фото висело в кабинете Генри. Дольф вышел из кабинета, за ним последовал и Салерс. Гедеон и генеральный директор Красной линии остались в кабинете вдвоем. Тот пригласил подчиненного сесть за стол. Доктор же приглашением воспользовался и уселся на стул напротив шефа.
За спиной Бальтазара висел большой портрет мужчины в старинной золоченой раме. У него были длинные золотистые волосы, которые были рассыпаны по спине и плечам, он был одет в красивый, расшитый узорами пиджак явно из дорогой ткани, руки у него были скрещены. Он стоял вполоборота, его задумчивый мечтательный взгляд был устремлен куда-то за панорамное окно офиса. Из пышных локонов выглядывали кончики острых ушей. Гедеон не мог оторвать взгляда от этого мужчины. Может, это просто красивая картинка?
Бальтазар заметил живой интерес к портрету на стене и усмехнулся, подошел к нему и спросил:
– Ты знаешь, кто это?
– Не имею ни малейшего понятия, сэр.
– Это Ильмин, первый эльф-донор. С него и началась история Красной линии. Вы знаете эту историю, доктор Вайс? Конечно же, Вы не знаете. Наша компания постаралась сделать так, чтобы история эльфов вообще была стерта с лица земли. Эльфы остались только в сказках. И в наших лабораториях. Ильмин был убит, чтобы спасти одного умирающего от цирроза печени и язвы желудка немецкого генерала, обожравшегося и упившегося до черта. И с тех пор Первая мировая война свернула на другой путь. Всё человечество ополчилось против тех, кто когда-то учил его жить, создавал цивилизации. Стал для человечества родителем. И они потерпели поражение. Теперь их многовековая история уничтожена в угоду нам. А мы можем жить и пользоваться их благами.
– Замечательно! Просто прекрасно! Немного цинично вешать его портрет в этом кабинете, – произнес Гедеон.
– Да. Но какое это теперь имеет значение? – самодовольно произнес Крейн и уселся в кресло. А Гедеон понял, почему чувствовал себя так мерзко.
– Кстати, а благами мы пользуемся так же, как мой друг Сэм? Или моя жена?– спросил он.
– Так бывает, что универсальные органы не приживаются. – Бальтазар откинулся на спинку кресла и сложил сцепленные руки на животе. Гедеон присмотрелся к нему и увидел, что цвет лица у директора какой-то зеленовато-землистый. Это удивило его.
– Универсальные органы? Мы что, в духовке их печем? – спросил он.
– Вы всё узнаете, мистер Вайс. Вы и сейчас знаете слишком много. Поэтому мне придется спрятать Вас от мира. Или убить. Что Вы выберете? Жить и узнать всю правду или умереть?
– Пожалуй, узнать всю правду, – ответил Вайс прежде, чем успел сообразить.
– Замечательно. Тогда завтра утром за Вами заедет Дольф и Вы отправитесь в Непал. Там находится одна из наших лабораторий. Надеюсь, Вам там понравится и Вы узнаете правду, как и хотели. Прощайте, доктор Вайс. Мы вряд ли с Вами когда-нибудь увидимся.
В голосе Бальтазара явно слышалась насмешка. Он откровенно подшучивал над подчиненным, которого притащили в огромный офис в пижаме. Да и Гедеон чувствовал себя нелепо. Хорошо, что он додумался взять с собой телефон и деньги и смог поймать такси, потому что обратно его везти никто не собирался. Замечательно!
Приехав домой, он долго сидел на диване. Снова поворот судьбы? Почему его не оставят в покое? У него и так нет сил ни на что! Впрочем, его никто не спрашивал.
Впервые за долгое время он наконец-то включил свет не только на блекло светящем старом торшере, который зачем-то купила Анна, но и на люстре. Он решил устроить уборку в квартире и заодно собрать вещи. Мужчина оставил продукты под дверью соседа и вычистил все документы, выбрал для себя книги… Единственное, что он не мог понять, – так это то, куда девать одежду Анны? Он вряд ли вернется сюда.
Гедеон решил. Он написал Ребекке о том, что оставляет квартиру и ключи от нее будут в особом месте. Она может прийти и жить в ней, заодно – взять вещи Анны до его возвращения.
После этого он лег спать. Ждать своей участи лучше в комфорте.
Ему приснился портрет Ильмина. Эльф вдруг ожил и пытался выбраться из портрета, но мир был заслонен от него портретным стеклом. В глазах у эльфа был настоящий и неприкрытый ужас. Он стучался, барабанил, звал на помощь всё отчаяннее. Гедеон пытался разбить его, а эльф будто обезумел, кричал и звал на помощь. Дорогая ткань его одежды пропиталась кровью, на руках появились порезы, он бледнел. Но Гедеон, который швырял в стекло стулья, кресла, молотил в стекло, ничего не смог с этим поделать. В итоге портрет упал и стекло разбилось само, из него полилась кровь. И тут откуда-то послышалась музыка. Именно эта музыка вывела его из странного сна. Проснувшись, он увидел, что звонит Ребекка.
– Доктор Вайс, я увидела Ваше сообщение. Куда Вы уезжаете? Вас переводят в другую клинику? – Девушка была явно расстроена.
– Не совсем в клинику. Меня переводят в колонию.
– О, Боже мой, только не это! Доктор Вайс, бегите куда-нибудь! Это ужасное место! Не поезжайте туда, это испортит вам жизнь!
– Ребекка, милая, моя жизнь уже и без того испорчена. Куда уж хуже?
– Здесь у Вас есть надежда ее исправить. Там надежды уже не будет. Это билет в один конец. Бегите, доктор Вайс.
– Мне некуда бежать и терять больше нечего. А тебе я желаю удачи. Пусть тебе повезет больше, чем мне. Прощай, Ребекка.