Рино Кроу
Кровавый кубок
– Я бы не хотел тревожить Вас лишний раз, миледи… – юный детектив замялся в нерешительности, но, увидев выжидающий взгляд, продолжил. – Это был кубок, а рядом с ним – след ноги, оставленный, по-видимому, случайно.
Леди Гоблетсворт побледнела.
– Прошу, Ваше сиятельство, – поспешил успокоить ее Уайтхол, – не волнуйтесь. Я уже говорил, что постараюсь сделать все возможное, чтобы уберечь Вас от вероятного несчастья.
Немного успокоившись, леди Гоблетсворт с интересом стала наблюдать за тем, как юный сыщик пытался восстановить картину происшествия.
Генри поинтересовался у женщины, где именно она стояла, когда к ней подошел призрак. Затем, опустившись на колени, он осмотрел то место возле тумбочки, где, по словам Роберта, были найдены кубок и след. Не обнаружив ничего, что хоть немного помогло бы в раскрытии дела, сыщик огорченно вздохнул и подошел к окну. Напротив комнаты леди Гоблетсворт, находящейся на втором этаже, качались от легкого ветра ветви раскидистого дуба, а чуть дальше и левее внизу можно было увидеть примыкающую к конюшне пристройку, в которой жили сторожа и конюхи. Еще чуть левее виднелись очертания небольшого строения, в котором сыщик угадал жилище дворецкого. Внимательно оглядев вид из окна, Генри вновь обратился к хозяйке замка с вопросом: – Миледи, почему Ваш дворецкий не живет в доме с остальными слугами?
– Вероятно, об этом он договаривался с прежним лордом Гоблетсворт. Когда я приехала сюда, мистер Ленкс сказал, что живет в отдельном доме. Я не сочла необходимым менять сложившийся порядок.
Генри кивнул, соглашаясь.
Разговаривая с леди Гоблетсворт, он все время делал какие-то пометки в блокноте.
– Благодарю Вас, миледи – сказал он, закрывая блокнот, – и прошу прощения за то, что своими вопросами утомил и потревожил Вас. Надеюсь, скоро все тайны будут разгаданы, и Вашему сиятельству больше нечего будет опасаться. – С этими словами юноша поклонился и вышел из комнаты. Роберт Гоблетсворт последовал за ним.
Генри попросил молодого аристократа показать кубок, который горничная нашла возле лежащей без сознания хозяйки, а Роберт затем отнес в свою комнату. По дороге Гоблетсворт полюбопытствовал, что думает юный детектив обо всем, рассказанном леди Гоблетсворт, и есть ли у него какие-нибудь предположения: кому и зачем понадобилось играть столь мерзкий спектакль.
– К сожалению, мистер Гоблетсворт, рассказ Вашей матери практически не принес пользы, да и осмотр комнаты тоже. Что же касается второй части Вашего вопроса, то я не могу пока сделать каких-либо определенных выводов.
– Жаль, – вздохнул Роберт, – я думал, как только Вы появитесь здесь, все сразу станет понятно.
Генри усмехнулся: – Я уже говорил Вам, сэр, что я не мистер Шерлок Холмс. Хотя я и использую в своей работе дедуктивный метод, но такая быстрая реакция, как у героя Конан-Дойла, возможна только лишь в книгах. Мне же, в данной ситуации, пока не хватает фактов.
Войдя в комнату, Роберт подошел к столу, вынул из ящика кубок и передал его детективу. Вещь и правда была очень стара и очень красива. Внимательно осматривая кубок, Генри заметил несколько высохших бурых пятен. Когда Генри осторожно прикоснулся пальцем к одной из сухих капель, та рассыпалась на мельчайшие крупинки. Порошок, как заметил юноша, издавал резковатый запах, а когда сыщик поднес палец ко рту, то почувствовал горьковатый привкус.
– Мистер Гоблетсворт, – с задумчивым видом поинтересовался детектив, – не знаете ли Вы, кто в вашем доме принимает какие-либо снотворные или успокоительные лекарства?
Тот удивленно поднял брови: – Снотворные или успокоительные?! До сих пор в нашей семье обходились без подобных лекарств. Впрочем, за прислугу поручиться не могу.
– А кто из горничных сообщил Вам о находке?
– Мэри Грег. Кстати, это она сказала Питеру Орму – лакею – об обмороке матушки, а уж потом Питер разбудил этой вестью меня.
По нахмуренному лбу и закушенной верхней губе можно было заметить, как напряженно размышлял сыщик.
Во время завтрака Ричард Гоблетсворт спросил у гостя, чем тот намерен сегодня заняться. Генри ответил, что, с разрешения хозяйки, хочет осмотреть семейный архив. Ричард вызвался помочь "историку"; он также предложил брату и кузине поучаствовать в этом весьма интересном, по его мнению, деле. Но Сесиль отказалась, объяснив это тем, что ей вполне хватит случая с легендой, поселившей в их доме страх.
Притворившись неосведомленным, юный сыщик полюбопытствовал, о каком таком случае говорит мисс Мелиндер. Девушка нехотя ответила, что она имела ввиду обморок леди Гоблетсворт через некоторое время после того, как они прочли легенду о Кровавом Кубке. – Мне бы не хотелось говорить об этом и снова тревожить тетушку, мистер Уайтхол. – С неудовольствием закончила она.
– Разумеется, мисс, – Генри кивнул и перевел разговор в другое русло.
После завтрака Генри и младший Гоблетсворт прошли в зал, называемый здесь музеем. Зал, со своими стенами, покрытыми старинным оружием, доспехами, портретами предков хозяев замка, гобеленами, изображавшими сцены из жизни прежних лордов Гоблетсворт, с дорогой посудой, стоящей в буфетах и шкафах, со старыми книгами, действительно напоминал маленький музей. На небольшом столике с инкрустированным гербом рода кипами лежали бумаги: различные рукописи, письма и документы, принадлежащие тем далеким временам, что и окружающие их вещи.
Внимательно рассматривая портреты, юный сыщик заметил среди них один, изображающий сурового и гордого рыцаря. Генри вспомнил, что видел уже этого человека на картине "Страшный пир".
– Кто это? – поинтересовался юноша у своего спутника.
– О, это тот самый сэр Хэмфри Гоблетсворт, с которого все и началось, – Ответил Ричард.
– Что началось? – удивленно подняв брови, спросил Генри. И вновь услышал легенду о Кровавом Кубке. – И Вы верите в это? – поинтересовался он.
Ричард пожал плечами: – Я не знаю…. Если бы не случай, происшедший с матушкой, может и не поверил бы. – И Ричард рассказал гостю о непонятном обмороке матери то, что знал о нем.
– Значит, вы считаете, что на Вашу мать обрушилось проклятие?
– Другого объяснения я не могу найти. – Младший Гоблетсворт вздохнул и огорчено покачал головой. – Мы же читали эту легенду, а там сказано, что: "…каждый третий владелец замка будет умирать от проклятия…"
Вздохнув, Генри выразил сожаление, что не может увидеть этот любопытный документ.
– Вчера после ужина я еще раз очень внимательно все осмотрел, но рукописи так и не нашел. – С досадой проговорил Ричард.
– Ну, может, она просто затерялась где-нибудь среди других бумаг здесь. – Генри указал рукой на столик.
– Нет. – Гоблетсворт покачал головой. – Все прочитанные бумаги мы складывали в отдельный ящик внизу одного из книжных шкафов. А эти еще не просмотрены. И вообще, – в голосе Ричарда слышались досада и недоумение, – с некоторых пор в этом доме происходят непонятные вещи: то матушка неизвестно из-за чего теряет сознание; то пропадает старая, никому, кроме нашей семьи не нужная бумага. А вчера, когда я ее искал, обнаружил, что пропал и еще один из кубков, стоявший вот тут: – Ричард показал на одну из полок старого буфета. – Я рассказал об этом матушке, брату и кузине и предложил вызвать полицию. Но Роберт ответил, что это совершенно ни к чему.
Сыщик, конечно, ничего не сказал юному аристократу о том, что "пропавший" кубок лежит у его брата в ящике стола. Чтобы отвлечь Ричарда от мысли о пропаже, детектив попросил его рассказать о людях, изображенных на портретах. Гоблетсворт с удовольствием согласился.
Слушая его, юный детектив подумал, что этот человек действительно сильно увлечен историей своего рода и наделен хорошей памятью и весьма богатой фантазией. За этим занятием их и застал гонг к обеду.
После обеда Генри Уайтхол и оба молодых Гоблетсворта вновь направились в "домашний музей". Они занялись изучением еще не прочитанных бумаг. Просматривая пожелтевшие от времени листы, Генри убедился в правоте слов Роберта Гоблетсворта о том, что чтение всех этих старых документов, записок, писем погружает в глубину истории.
Внимательно вглядываясь в полустертые буквы письма одного из лордов своему сыну, юный детектив услышал тихий возглас удивления. Он обернулся. Роберт Гоблетсворт, который подошел к шкафу, чтобы положить туда очередную порцию прочитанных документов, стоял возле портрета сэра Хэмфри Гоблетсворта; в руках у него был лист бумаги.
– Знаете ли Вы, мистер Уайтхол, что это? – вид у молодого человека был обескураженный. Казалось, он не мог поверить в то, что произошло. – Мистер Уайтхол, это же и есть та самая легенда!
Генри резко поднялся с кресла и подошел к Роберту: – Где Вы нашли это, сэр?
Оказалось, что, проходя мимо картины, Роберт заметил, что она висит слегка покосившись, и решил ее поправить: – Когда я двигал картину, раздался легкий шелест, и из-за рамы выпал листок бумаги. Мистер Уайтхол, я уже держал этот листок в руках, когда читал легенду в тот злополучный вечер. Но как рукопись могла попасть за портрет!? – Гоблетсворт передал сыщику сложенный пополам документ.
Тот взял рукопись и внимательно оглядел ее: – Я бы хотел, сэр, более основательно изучить этот документ и кубок в своей комнате.
Получив разрешение, Генри опять сложил листок и положил в карман. – Очень прошу Вас, мистер Гоблетсворт, никому не говорите о Вашей находке.
Роберт удивлено посмотрел на детектива, но согласно кивнул. По счастливой случайности Ричард вышел за пару минут до происшествия, и молодым людям не составило труда сохранить свою находку в секрете.
Ужин прошел в рассказах юных джентльменов дамам о новых историях, вычитанных в старых бумагах. Как бы между прочим, Генри завел разговор о картине "Страшный пир», сказав, что удивился, найдя в картине столь точное повторение черт сэра Хэмфри Гоблетсворта.
– Миледи, как давно в Вашем замке эта картина? – поинтересовался юноша. – Судя по качеству и расцветке красок, она была написана значительно позже портрета. Признаться, она так заинтересовала меня, что я специально искал хоть какое-то упоминание о ней в бумагах. Но увы, не нашел ничего, что бы говорило о полотне.
– Вы правы, мистер Уайтхол, – хозяйка кивнула, – картина, вероятно, появилась здесь не так давно.
– Вероятно?! – удивленно воскликнул Ричард.
Леди с ласковым упреком покачала головой, улыбнувшись всегдашней горячности младшего сына. Но, увидев в глазах остальных то же удивление, объяснила: – Дело в том, что я не помню, чтобы эта картина висела в коридоре. Раньше меня не интересовали подобные вещи. Возможно, она находилась в какой-либо комнате, куда мне не разрешалось ходить. Так что, этот холст оказался для меня таким же открытием, как и для всех вас.
Придя в отведенную ему комнату, Генри застал там Роджера и рыжего садовника. Они беседовали о цветах, причем садовник устанавливал в вазе букет из только что сорванных цветов. Увидев, вошедшего юношу, рыжеволосый великан неизвестно отчего смутился и резко прервал разговор. Пробормотав извинения, он быстро вышел из комнаты.
Уайтхол с удивлением поглядел ему вслед и покачал головой: – Это становится весьма интересным, Вы не находите, друг мой. Уже второй раз подряд мистер О’ Нарк изменяет своим привычкам: находиться в усадьбе не позже, чем до четырех вечера. Что ему здесь было нужно?
Тот пожал плечами: – Когда я пришел, этот малый уже был здесь. Он извинился за свое присутствие. Сказал, что его обязанность – ставить букеты во всех комнатах, а поскольку сюда поселили гостя, он решил украсить комнату лучшими цветами. Весьма странное оправдание, надо признать. Потом он вспомнил, что помогал мне нести багаж. Поинтересовался, что это за гость у хозяев. Разумеется, в своем ответе я придерживался твоей версии о молодом историке. Парень сказал, что его прежний хозяин не слишком любил принимать гостей из-за своей скупости. Я сделал вид, что удивился: неужели прежний лорд был настолько жаден, что даже выгнал свою племянницу (эту версию я, якобы, слышал, когда Роберт Гоблетсворт рассказывал тебе при встрече). Мистер О’ Нарк усмехнулся: – Да нет, прежде я работал у одного полковника в отставке. Он прямо обожал цветы; единственное, на что он не жалел денег. А тут я работаю всего с месяц и прежних хозяев не знал. – Тут вошел ты, Генри, и садовник ушел, сказав, что слишком задержался.
Затем Паркер начал рассказывать, что он узнал, общаясь с прислугой. Так как Роджер присутствовал здесь в качестве слуги гостя, ему было не сложно найти общий язык с людьми, служащими в Гоблетсворт-холле. А, поскольку обморок леди Гоблетсворт, случившийся не так давно, еще тревожил обитателей замка, Роджеру ничего не стоило без особых подозрений узнать мнение слуг об этом. Всех очень удивил и обеспокоил обморок хозяйки, и слуги гадают о его причинах, но никто и словом не обмолвился ни о каких проклятиях и призраках. Одна из горничных – Мэри Грег, кажется, что-то знает об этом обмороке, но ничего не говорит.
– Это она нашла кубок возле лежащей на полу леди, – пояснил старику Генри, – а Роберт запретил ей говорить об этом кому-либо.
Роджер кивнул: – Понятно. Кстати, один из сторожей – Джон Этлис рассказал мне по секрету, будто он видел в ночь происшествия свет в замке.
– Когда это было? – торопливо спросил детектив.
– Часа в три. Сначала Этлис забеспокоился, но собаки вели себя тихо, и он решил, что это ходит кто-то из слуг или хозяев.
– А почему он потом не сообщил о том, что видел ночью?
Роджер хмыкнул: – Он сказал, что его дело – охранять замок, если в него полезет кто с улицы; а что там происходит внутри – забота домашних слуг. Сторож просил меня не говорить о его оплошности дворецкому: "А то этот шакал изведет меня своими придирками"
– Вот как, "шакал"? – удивленно покачал головой юноша.
Роджер кивнул: – Вообще-то слуги недолюбливают мистера Ленкса. По словам повара: "…может он и неплохой малый, да только больно гордый и большой зануда. Всюду сует свой нос – следит, чтоб везде были тишина и порядок. И не дай бог, что не так сделать, будет полдня отчитывать, пока у тебя голова не опухнет.
Генри позабавила такая оценка слугами дворецкого. Сыщик поинтересовался, не говорили ли слуги, куда делся прежний дворецкий. Ведь Роберт Гоблетсворт говорил, что Ленкс появился в доме незадолго до смерти прежнего лорда.
– Я поинтересовался этим, конечно, как можно аккуратнее, но… – Паркер пожал плечами, – ничего определенного. Говорят, старый лорд выгнал прежнего дворецкого вместе с женой, но за что, никто не знает. Несколько лет после этого лорд занимался хозяйством сам, (что вызвало удивление и скрытое недовольство слуг), а потом появился Ленкс.
– А что старожилы говорят о других новичках – горничных и садовнике?
– Горничные сразу понравились остальным и их приняли, как своих. А вот о садовнике тоже говорят с неодобрением: избегает компании, угрюм, молчалив. Хотя насчет последнего я готов поспорить; – Роджер усмехнулся, – некоторое время назад он был весьма разговорчив. Вообще, эти люди показались мне вполне дружелюбными, объединенными любовью к нынешним хозяевам; хотя каждый здесь заботится только о выполнении своей службы.
Генри благодарно улыбнулся старику: – Спасибо за помощь, Роджер. Пожалуйста, узнайте завтра еще одну вещь: где прежде висела картина "Страшный пир"? Наверное, это может знать лакей.
– М-да. – Генри вздохнул. – Чем глубже я забираюсь в это дело, тем больше нахожу в нем загадок. Когда я ехал сюда, у меня была одна версия. Признаюсь, несколько странная, но не более странная, чем то, что я увидел и услышал, прибыв на место. Теперь же приходится все начинать сызнова.
Паркер поинтересовался, что это была за версия. Услышав ответ, старик с удивлением поглядел на сыщика: – Неужели ты поехал из-за этого?
Генри пожал плечами: – Я должен был проверить даже такую версию. – Юноша рассказал и о своих нынешних подозрениях. – Беда в том, что я не могу пока доказать виновность этого человека. У меня нет улик, которым поверили бы в суде.
Минуту сыщик стоял нахмурившись, о чем-то размышляя, затем покачал головой, не соглашаясь с какой-то своей мыслью. – Что ж, попробуем решить этот вопрос другим способом. А пока что… Роджер, пожалуйста, исполните еще одну мою просьбу. Узнайте об этом человеке вот по этому адресу. – Генри подошел к столу и, вырвав из блокнота листок, написал несколько строчек. – Это пока наша единственная зацепка.
Отдав бумагу с адресом Паркеру, юноша достал из ящика стола рукопись и кубок, взятые у Роберта Гоблетсворта еще утром. Обследуя кубок при помощи лупы, Генри неопределенно хмыкнул. – Смотрите, Роджер, наш "призрак" весьма осторожен – он не оставил своих следов на кубке. Здесь только одни отпечатки пальцев, принадлежащие, наверняка, служанке
– Почему ты в этом уверен? – недоверчиво спросил Паркер.
– Все очень просто. – Откликнулся сыщик. – И Роберт Гоблетсворт и я брали кубок очень аккуратно – за дно и верхний край, так же, как я держу его сейчас. (Кстати, Роберт сказал мне, что сразу держал кубок очень осторожно) Если бы преступник брал кубок голой рукой, то на предмете было бы два отпечатка, а здесь – только один. Значит, преступник был в перчатках. Поэтому я и говорю, что он – очень осторожный тип. И опасный. – Прибавил юный детектив, изучая высохшие бурые пятна на дне сосуда. – Боюсь, Роджер, что это дело гораздо серьезнее, чем я ожидал.
Окончив исследование кубка, Генри разложил на столе рукопись и углубился в ее изучение, время от времени делая пометки в блокноте. Какое-то время он занимался с пожелтевшим листом бумаги, а потом подошел к окну.
Вглядываясь в не по-летнему темную ночь, юноша заметил неподалеку освещенные окна небольшого домика. Внизу прошуршали шаги, и Генри увидел сначала две большие черные фигуры, быстро мелькнувшие в темной траве, а затем человека с фонарем. Вот в кроне дерева чирикнула потревоженная чем-то птица, одна из больших фигур подскочила к дереву, и… послышался негромкий, но грозный отрывистый лай. Генри тихо рассмеялся: насторожившие его существа оказались всего-навсего собаками, а человек с фонарем – сторожем, охранявшим дом. Может быть, даже тем, который видел в замке свет в ночь преступления. Сторож негромко свистнул, собаки подбежали к нему, и обход продолжился.
Уже лежа в постели, Генри долго еще размышлял о деле, казавшемся ему сложно запутанным клубком с ниточкой-зацепкой, спрятанной где-то в глубине этого клубка.
Часть четвертая
Утром неутомимый Ричард поинтересовался у гостя, чем тот планирует заняться сегодня.
Уайтхол ответил, что хотел сначала закончить с архивом, а потом:
– Вы, кажется, предлагали совершить прогулку в соседнюю деревню, мистер Гоблетсворт?
Услышав это, юный аристократ пришел в восторг. – Право, мистер Уайтхол, Вы не пожалеете, что согласились на эту прогулку. Деревенская церковь просто великолепна. Кстати, – продолжал он, понизив голос так, чтобы его слов не слышали мать и кузина, – рядом с церковью есть небольшое старое кладбище. Можно сказать, музей итогов человеческой жизни. Там есть фамильный склеп Гоблетсвортов. Вам, как историку, это место может показаться интересным.
Сыщик поблагодарил Ричарда за помощь "в подборке материала для летнего задания"
Сесиль предложила отправиться в деревню сразу же после завтрака: – Сегодня такая чудесная погода; грех сидеть дома в такой погожий день.
Ричард горячо заспорил: он считал, что прежде нужно закончить начатое дело. Его поддержали брат и гость.
Затем, рассказывая о виденных вчера вечером из окна и напугавших его своим внезапным появлением собаках, Уайтхол, будто невзначай пожаловался на плохой сон, переведя таким образом разговор на интересующую его тему снотворных. Юному сыщику важно было увидеть, какую реакцию вызовут его слова. Но никакого признака, что упоминание о снотворном потревожило чью-нибудь нечистую совесть, он не заметил. Только леди Гоблетсворт, вздохнув, сказала, что после той ужасной ночи она сама подумывает о том, что ей нужно было бы попринимать что-нибудь успокаивающее, да еще Ричард заявил, что ничего удивительного в том, что гость плохо спал, нет: ведь он вчера весь день провел "в этом темном угрюмом замке".
– Ну ничего, мистер Уайтхол, сегодня мы хорошенько прогуляемся, и ночью вы будете спать, как убитый. – Весело пообещал младший Гоблетсворт.
Придя с молодыми аристократами в уже знакомый зал-"музей", детектив вновь принялся просматривать старые бумаги. Теперь он примерно знал, что ему следует искать, но не догадывался: в каком именно виде явится подсказка. Надежды юного сыщика вскоре оправдались, и на столе образовалась небольшая стопка будто случайно отложенных в сторону писем. Затем в эту же стопку легла и толстая тетрадь в темно-коричневой обложке. Роберт Гоблетсворт обратил внимание на манипуляции гостя, но ничего не сказал и даже постарался, чтобы его младший брат не заметил, как бумаги перекочевали со стола в карман Уайтхола.
Через некоторое время с разбором архива было покончено. На инкрустированном столике не осталось ни одного, даже самого маленького, клочка бумаги. До обеда оставалось еще около часа, и Роберт предложил гостю осмотреть замок: – Ведь Вы, мистер Уайтхол, хорошо узнали только небольшую часть дома – гостиную, столовую, "музей" и свою комнату, и совершенно не видели сад.
– Верно, – согласился Генри, – в день приезда я очень плохо разглядел, как выглядит замок снаружи.
Ричард взял с камина старинный бронзовый колокольчик и позвонил. В зал вошел слуга, старик лет семидесяти на вид. Он поклонился молодым хозяевам и бросил любопытствующий взгляд на гостя.
– Пожалуйста, Питер, – обратился Ричард к лакею, – скажите матушке, что мы с братом и мистером Уайтхолом решили до обеда пойти в сад.
– Слушаюсь, сэр, – поклонился старик и, получив разрешение, покинул зал.
Забежав на минуту в свою комнату, чтобы положить свою "добычу" в ящик стола, где уже лежала легенда и, до второго посещения "музея", кубок, Генри увидел на столе записку от Роджера. Тот писал, что уезжает в Лондон и сообщал об ответе лакея по поводу картины. Прочитав донесение Паркера, сыщик вернулся к ждавшим его братьям Гоблетсворт.
Молодые люди вышли на улицу. Стоял чудесный летний день. Легкий ветерок шелестел листвой и покачивал кусты молочно-белого жасмина. В кронах деревьев задорными голосами перекликались птицы. Генри с наслаждением вдохнул теплый свежий воздух и подумал, что все же доктор Гордон был в какой-то степени прав: атмосфера старого замка казалась душной по сравнению с уличным воздухом и ароматами летнего сада, и могла сама по себе вызвать любое недомогание.
Откуда-то со стороны хозяйственных построек послышался громкий собачий лай.
– Это те самые ужасные звери, что напугали меня прошлой ночью? – улыбнувшись, поинтересовался Уайтхол.
Роберт Гоблетсворт утвердительно кивнул.
– Да. Собаки ночью бегают по усадьбе, охраняя ее, а день проводят в вольере возле конюшни. Если хотите, мистер Уайтхол, можете познакомиться с ними поближе. Правда, это довольно злобные псы, но, во-первых, сейчас они уже заперты, а во-вторых, Вы, кажется, уже имеете опыт с подобными животными. – Роберт было усмехнулся, но тут же замолчал, сообразив, что возможно сказал лишнее. Молодые люди направились к конюшне. Почуяв близко чужого человека, собаки – два огромных темно-коричневых дога – заметались по вольеру, оглашая воздух злобным лаем. Но, увидев молодых хозяев, псы успокоились.
– Да, – с уважением покачав головой, проговорил детектив, – с такими охранниками замку не страшны никакие грабители.
– Вы совершенно правы, сэр. – Подтвердил подошедший к юношам высокий худощавый мужчина. Роберт Гоблетсворт представил его сыщику как Алана Финча – одного из сторожей. – Да, сэр, – продолжил прерванную речь сторож, – с этими малышами замок в безопасности. Они услышат даже мышиный шорох в другом конце усадьбы, и любому воришке не поздоровится. Но Вам нечего бояться. Эти ребята очень умны: они уже поняли, что вы – друг хозяев. Ну конечно, выйди Вы из дома один, да еще ночью, я бы Вам не позавидовал. – Финч усмехнулся.
– Скажите пожалуйста, мистер Финч, – полюбопытствовал Уайтхол, – а если, допустим, кому-то понадобится ночью выйти из дома или, скажем, пройти в замок из конюшни, сторожу как-то дают знать, чтобы он отозвал собак в клетку?
Тот покачал головой. – Что вы, сэр. – В голосе Финча звучала обида за своих питомцев. – Собаки же знают всех обитателей усадьбы. И потом, они никогда не нападут без команды, а если и почуют чужого, то только дадут знать голосом.
