Рина Оре
Три
Сороковой день
Отныне я после работы шла на крышу, по пути покупая Эдуарду спички и пачку сигарет, тратя всего-то пятнадцать купонов. Он чаще был неразговорчив, грубоват, говорил, что я его раздражаю, – и тогда мы молчали, сидя на крыше. Иногда болтали о всяческом: о том, что фараоны дураками не были, раз тянули на тот свет побольше золота, или о том, что в древности с покойниками всегда хоронили ценную монетку…
Кто подумал, что я влюбилась, ошибается. Просто мне было некуда пойти, а «Эдиот» был интересным. Он тоже не влюбился в меня. В терминале С нас не посещали страсть, влечение, желания. Не разговаривали мы и о личном, сохраняя свою прежнюю жизнь в тайне. Да и тем для бесед, как оказалось, у нас было немного, общих увлечений тоже. Даже музыка нам нравилась разная. Я, к примеру, русскую музыку не слушала, а он обожал всякое «старьё» – Цой там и прочее под названием «русский рок».
Так и прошли сорок дней. Джейн Доу радостно сообщила мне, что я – хорошистка, и завтра с утра отправлюсь в терминал В, где меня ждет счастье. Я же перед отбоем сообщила это Эдуарду – он только что-то гукнул.
– Купить тебе запас спичек и сигарет? – спросила я его напоследок.
– Нет. Больше не хочу курить.
– Ну тогда… до свидания, что ли…
– Угу.
В своем номере я зарядила смартфон на все купоны. Не знаю, сколько их потратила, но аккумулятор показал аж двадцать процентов. Я прослушала песню Леры Линн, с какой начался для меня полет рейса 3М-321, после чего вдруг позвонила маме – гудки и голос Джейн Доу «зе сабскайбер ю а коллин…», но я вновь и вновь набирала – зачем не знаю, просто хотела истратить заряд гаджета и успокоиться. Набирала даже тогда, когда из будильника прозвучал сигнал отбоя.
И вдруг!
– Света, Светочка?! – звала меня из «трубы» мама. – Светик…
– Мама! – закричала я, но проклятый закон подлости – через миг экран погас, смартфон разрядился!
Тем не менее я побежала из своего номера на крышу, сказать Эдуарду. В коридоре путь мне преградила Джейн Доу.
– Куда же вы, Клээр? Нарушаете распорядок дня? Ай-ай-ай! Как жаль, но хорошисткой вам уже не быть, зато…
– Пошла на… – не договаривая ругательства, бросилась я на нее.
Она пыталась меня остановить, но я, мелкая, сумела просочиться. Джейн Доу завопила, и на лестнице меня встретили с десяток Джонов Доу и новых Джейн Доу. Помню меня хватали их руки, тащили вниз, а я всё лезла по ступеням наверх; с меня сорвали тапки, медицинский халат, бирюзовые штаны и топ, – я не успокаивалась. На крышу я выбежала в одних трусах и лифчике, схватила Эдуарда за руку и сказала ему:
– Давай!
И мы вместе спрыгнули в туман. Часть меня ожидала мягкого падения на батут, оттого было не страшно. Вместо этого я ударилась оземь и разбилась!
И открыла глаза, тихо стоная от боли. В реанимации.
Хеппи енд
Итак, вы уже поняли, что я ожила, что в прямом смысле слова вернулась с того света. Осталось подвести итоги.
Оказалось, что я отлично помню, как при подлете к Адлеру самолет потерял в грозу управление и садился на пахотном поле, как погас в салоне свет, как ревели дети и как я сама кричала от ужаса, молясь всем богам сразу. Почти все пассажиры рейса 3М-З21 погибли. Я была в реанимации лишь четыре дня, мне переломало ребра и позвоночник, шарахнуло по голове так, что пробило череп. Меня считали безнадежной. Мама молилась в тот миг, когда я открыла глаза, звала меня. Звонков от меня ей не было. Эдуард же не ожил – при аварии ему сразу сломало шею.
Оправляясь от травм, я год лежала с ноутбуком и искала сведения о пассажирах рейса 3М-З21. Тогда же узнала, что «Джейн Доу» и «Джон Доу» – это имена для неопознанных трупов. Честное слово, до того не знала. В годовщину аварии я пошла на то кладбище, где похоронили останки Эдуарда, – там встретила его вдову Лену и годовалого сына Игоря. Когда разбился лайнер, Лена еще не родила.
Она, Ленка, сейчас моя лучшая подруга – всё у нее и у Игорька хорошо. А лучший друг Эдуарда, Сергей, стал моим женихом – мы готовимся к свадьбе. Ни Сереже, ни Ленке, я и словом не обмолвилась о терминале С. Может, когда-нибудь, но пока не время.
Год спустя после аварии я немного подросла и уже больше, чем «фай фит», у меня испортилось зрение, я полюбила читать, а также полюбила творчество Виктора Цоя и прочее «старье» типа русский рок. Да, всему есть разумные объяснения: выше я стала из-за сломанного позвоночника, зрение упало из-за удара в голову и из-за него же изменились мои вкусы. Но как объяснить то, что мои волосы стали виться? Более я их не крашу, мне нравится быть медно-рыжей. А еще, когда мы целуемся с Сережей, «Эдиот» возмущается в моей голове: «Фу, нет, Серега, отвали!». Потом Эд уходит. Живем мы с ним в одном теле мирно, он стал частью меня и из благодарности не беспокоит. Кстати, когда я выписывалась из больницы, в заднем кармане моих джинсов нашелся посадочный талон – именно такой, маленький, какой дала мне в Раю Джейн Доу. Не знаю, что и думать…
И еще одно скажу для тех, кто не верит в мой рассказ. Другой мой сосед, «дядька» с добрым лицом, оказался маньячеллой, убившим пять девчонок и находившимся в уголовном розыске. Он купил другой паспорт, пропал для семьи; опознали его изувеченный трупп по отпечаткам пальцев.
Работу я сменила. Больше на самолетах не летаю вообще. Не потому что боюсь смерти. Умереть, как оказалось, не страшно. Просто не хочу больше попадать в терминал С к Джейн Доу и Джону Доу. Посадочный талон подсказывает мне, что не надо…
История третья
Экстрасенс
Комната 41
– Аристарх Назарий – не потомственный колдун, не целитель и не знахарь. Ведающий человек, экстрасенс, если желаете, но мне больше нравится «христианский маг». Мои силы – Божий дар, взращенный на ночных молитвах и тайных знаниях одного из самых закрытых орденов британских алхимиков, Ордена Золотой Зари. Ныне я достиг шестой ступени, и умею брать шесть имен архангелов из семи, перечисленных в Книге Еноха. Гавриил – ангел смерти, – это имя служит для общения с мертвыми. Сариил – страж ада, – это имя служит для снятия проклятий, Рагуил – подвергающий наказаниям мир, – это имя для торжества справедливости. Рафаил – целитель людских недугов, – это имя для лечения болезней. Уриил – просветитель, – это имя есть ключ к любым знаниям. Люцифер – пояснять не надо, – это архангел, пошедший против Бога. Его именем я пользуюсь в исключительных случаях, и деньги здесь отнюдь не главное!
Впечатляет, не правда ли? Вот так я, Аристарх Назарий, представляюсь. И ага, как же, деньги не главное – главное! Перепробовав пять архангельских имен, я неизбежно «именуюсь» Люцифером – и ломлю за это цену в пять раз больше обычного. Но, конечно, еще меня надо долго-предолго уговаривать. А вообще, я не верю ни в Бога, ни в Дьявола, ни в ангелов с демонами, рай или ад. Близкий к церкви человек, услыхав «христианский маг», не стал бы иметь со мной дел. Колдовство и вера несовместимы в христианстве, зато в реальной жизни творят чудеса. Для моего кошелька чудеса.
Откровенно говоря, настоящая фамилия мне досталась тривиальная – Назаров, имя – простонародное, никуда не годное для моего рода занятий, – Егор. С таким именем в магическом бизнесе только знахарем и быть, обкуриваясь дымом и наяривая в бубен, одновременно отплясывая дикарский «танец Велеса» (только что такой сам выдумал). Нет – бубны, ситцы и деревенское волхование, – это стриптиз для бедных. Я же помогаю клиенту раздеться с изыском, припудривая его напиток самым настоящим диацетилморфином. Не сразу, разумеется, – героиновая мера лишь для эффекта призвания Люцифера. О, заткнитесь моралисты, умоляю! От одного разочка никто из моих клиентов наркошей не станет – побалдеет немного, и рад-радёшенек, – ничего в итоге не поймет. Моя же задача в том, чтобы выяснить, имел ли клиент дело с опиатами ранее. Если да, то никого Люцифера, – репутация дороже.
Репутация в магическом бизнесе – это всё. Жирный клиент редко приходит по объявлению, вернее, почти никогда. Экстрасенсы, по сути, делятся на три сорта. Первые сосут бабло из бедных и высасывают их так, что любой вампир удавился бы от зависти. Эти мошенники вам с порога скажут, что на всей семье порча, что дети погибнут, муж уйдет и сопьется, дом сгорит, проклятье ляжет на внуков, тюрьма и сума… Нет улучшений? Ох, какая же сильная порча! Необходимы новые сеансы магии, новые и новые! Работают такие «маги» по одной схеме. Зачем выдумывать что-то новое или менять, когда старый добрый прием исправно работает веками, если не тысячелетиями? Вторые «ведающие» – полоумные деревенские бабки. Эти плутовки скромны в запросах – продукты и та денежка, что не жалко. Да и зачем им капиталы? Соседи по деревне прознают, убьют, перед этим пытать станут… Третьи ясновидящие, как я, работают с богачами, а именно – с богатыми бабами средних и более лет.
Многим моим коллегам слово «экстрасенс» не нравится – так затаскали его по телеку, показывая чудиков, что из него исчезла вся магия. Но вот мне слово нравится – просто и емко, как всё у англосаксов. «Экстрасенс» переводится «сверхчувствительный», однако доподлинный смысл при переводе потерялся. «Экстра» – это с латыни «вне», «наружный»; то есть «экстрасенс» – это «вневосприимчивый» или, если угодно, «наружевосприимчивый», – тот, кто воздействует на предметы без помощи рук, видит без помощи глаз, слышит без помощи ушей. Экстрасенс, как по мне, это тот, кто умеет кожей читать ваши мысли по тонким, даже тонюсеньким, нюансам мимики, голоса, глаз.
Успешный экстрасенс – всегда хороший актер. Мой сценический костюм – это лучшие брендовые шмотки, чем дороже, тем лучше. Дорогая вещь вне моды, так что в итоге получается даже дешевле. Пиджаки и галстуки тоже не внушают моим клиенткам доверия. Пиджаки и галстуки – для охранников, клерков и финансовых разводил. Мне же требуется интим, так сказать. Мои клиентки должны видеть во мне близкого друга, равного себе по социальному статусу, – и тогда они охотно выболтают всё о себе сами. Естественно, пара загадочных аксессуаров нужна. Я ничего не понимаю в толковании Корана и в мусульманство не лезу. Честно говоря, далек и от Библии, и от каббалы, и от любых учений Будды. Тем не менее я заказал себе такой амулет на шею: католический крестик, за ним – Печать Соломона (она же Звезда Давида,) вместо распятого Христа – блаженный Будда в позе лотоса, – вышло броско. Также перед клиентами я появляюсь с якобы старинной книгой тайных знаний, какую называю «Ономикон» – книга имен. Эту книгу я сам написал.
Начался мой тернистый путь христианского мага в студенчестве, в начале девяностых, с покупки дешевейшей самиздатовской книжонки «Всё о Некрономиконах». Ее автор нудно перечислял разные книги мертвых, от выдуманных до вполне реальных, как, например, древнеегипетская Книга Мертвых. Читать было скучно, но меня зацепил так называемый «енохианский язык» или ангельский. Создали его в конце XVI века англичане Джон Ди и Эдуард Келли для спиритических сеансов. Енохианский язык – это адаптированная смесь латыни, арабского и древнееврейского языков, но главное – его легко читать, если знаешь английский. Ди и Келли утверждали, что этому языку их учили сами ангелы, но я-то понял сразу, что они просто мошенники экстра-класса – экстрасенсы. Впоследствии я прочитал об ордене «Золотая Заря», посмотрел на их крест, где какие только символы не смешались, узнал о теургии (алхимическая практика с привлечением таких помощников, как божества, ангелы, архангелы и демоны), расклеил объявления по подъездам – и как-то пошло-поехало. Сам не ожидал, что ко мне в съемную однушку в Алтуфьево толпами повалят тетки. Одним надо замуж, другим – здоровья, третьим – чтоб муж не пил, и всем надо денег. За свои пять копеек они хотели получить пять миллионов. Еще тогда я понял, что сия «клиентелла» не для меня, хотя получил бесценный опыт, отшлифовал на «тетках» свой «Божий дар», поднаторел в искусстве «как обещать, не обещая». Приходилось часто переезжать с квартиры на квартиру, менять один район на другой. Свой «Ономикон» я написал так: купил разных книжонок о всяком таинственно-научном, перевел это на енохианский язык, добавил странных рисунков, состарил страницы, заказал псевдодревнюю обложку из кожи и собственноручно всё подшил. Получилось аутентично, а «аутентично» намного убедительнее, чем «броско». И в довершение всего в Италии мне на глаза попался настоящий старинный саквояж, как у викторианских докторов. Ну, может, никакой и не старинный, и меня развели, не важно – важно, что саквояж великолепно дополнил мой загадочный образ. Во внешности моей, кстати говоря, загадочного-то маловато: средний рост, среднее сложение, голубые глаза и русые волосы, черты лица – приятные. Я за последнее время сильно похудел, зато живот подвисает, у лба намечаются залысины…
Три года, с две тысячи девятого по две тысячи двенадцатый, стали для меня воистину золотыми годами. Я мог бы купить трешку в спальном районе, но предпочитал снимать квартиру на Арбате, поистратился на «сценические костюмы», дорогущие рестораны, путешествия, ни в чем себе не отказывая в поездках. Так и не приобрел машину, даже водить не научился, зато сам пристрастился к «белому». Казалось, золотой дождь не иссякнет… Мои клиентки ходили ко мне скорее как к психоаналитику, попутно советуясь с «архангелами», брать ли кредит, новую тачку, оборудование. Все они владели каким-нибудь бизнесом (салон красоты, магазин одежды, стоматология), хотели одного – бабла. Тогда в стране экономика шла в гору, особенно в Москве, – и новые клиенты шли и шли к моим клиентам. Они были счастливы, я же поверил в то, что на самом деле я – уникальнейший маг, великий экстрасенс, непревзойденный ясновидец.
В тринадцатом году золотой ливень уже превращался в моросящий дождик, и я жил на сбережения. Конкуренция в магическом бизнесе высока, клиентура с баблом резко молодеет, соцсети заменяют народу реальность. Мои соперники теперь консультируют онлайн, роботы гадают, доморощенные любители, просмотрев пару голливудских фильмчиков об экзорцизме, валом «полезли в телевизор» на известные битвы. В четырнадцатом году, вообще, грянул кризис – санкции там, рост доллара и прочее. Одни мои клиентки разорились, другим я (то под кайфом, то заторможенный, то мятый) не внушал доверия.
В пятнадцатом году, валяясь на диване в съемной однушке в Алтуфьево, я твердо решил взяться за ум, начать в буквальном смысле всё с начала: создал сайт (не сам, разумеется, в свои сорок лет я безнадежно отстал от нашего цифрового века). И надо же – мне сразу позвонила девчонка-секретарша из Питера. Требовалось изгнать нечистую силу из старого дома. Я запросил предоплату – перечислили. Третьего июля я прибыл на вечернем «Сапсане» в культурную столицу, поужинал у Московского вокзала, затем в десятом часу сел, согласно инструкции, на электричку, вышел на второй остановке – ну и глохомань! Хмурое предсумеречное небо, неказистый пейзаж дикой северной природы, песочная пыль, замусоренный перрон. Я был единственным, кто вышел из электрички на той остановке, будто оставшейся в семидесятых прошлого века, если не в сороковых.
Меня встречал крепкий, седоватый мужик лет пятидесяти на черном «крузаке», с вида – конкретный дядька. Такие к ясновидящим обычно не ходят, и не потому что несуеверны. Все суеверны. Не верите, так послушайте байки дальнобоев, моряков, охотников, или вспомните ритуалы знаменитых спортсменов – кто-то носки перед игрой не меняет, кто-то монетку под пятку подкладывает… Раз случалось мне ехать в машине с самыми настоящими братками – так те крестились на каждую церковь, что проезжали. Но вот к ясновидящим мужики не ходят, максимум – к деревенской бабке пойдут, если уж совсем приспичит. Мое мнение – это они от жадности. А ко мне лично приходили только те юнцы или дядьки, какие тоже считали себя экстрасенсами, просто пока не развившими свои уникальные силища, – все они желали стать учениками «великого христианского мага», не больше. Понятно, что я им всем отказал.
Мужик смерил меня взглядом и сказал:
– Твое имя знать не хочу и что за муть ты там чудотворишь тоже. Поехали.
Дорогой он тоже не разговаривал, огрызался, когда я задавал вопросы, а в конце концов так и вовсе посоветовал мне «добрым советом» заткнуться. Я же с сожалением думал о том, что столь стоящий гонорар, похоже, уплывает из моих рук. Ничего не выяснил о заказчике – значит, «архангелы» помочь бессильны.
Через четверть часа езды по разбитым грунтовкам «крузак» остановился возле добротного трехэтажного особняка в три этажа, из красного, точнее, темно-красного, как грех, кирпича. Высокие потолки, длинные окна; где-то побиты стекла, где-то пустые рамы, где-то «ставни» из досок… Глядя на треугольный выступ над входом с прямоугольным углублением, я понял, что там когда-то находилась икона.
