Rina Mi
Гниль
Не то, чтобы я собиралась взять что-либо оттуда, но возвращалась в свою комнату я уже с небольшой книгой в руках. Ее название меня уж как-то сильно привлекло. Может, я немного ассоциировала его с собой?
В общем, в промежутках между учебой я, пусть и достаточно медленно, но читала это произведение. И в один из весенних дней, когда я сидела в одном из коридоров нашего детского дома и уже осилила четверть истории, ко мне подошел Никита.
– Тебе нравится эта книга? – спросил он.
– Да, – вздрогнув от неожиданности, тихо отозвалась я.
– Мне тоже, – улыбнувшись, произнес Никита. – Я все искал ее в библиотеке, а оказалось, что она у тебя.
– Она нужна тебе?
– Я просто хотел перечитать ее, – он присел рядом со мной. – Тебя ведь Кира зовут?
– Да, – мне стало неловко, ведь я не часто разговаривала с остальными детьми и просто не знала, как поддержать диалог.
– Меня Никита. Ты, наверное, знаешь об этом. Что тебя привлекло в этой книге?
– Ну, сначала название… А сейчас… Сейчас мне кажется, что я немного похожа на главного героя, – как-то скомкано и неуверенно проговорила я. – А тебе? Она тоже тебе интересна?
– Мой старший брат любил ее и иногда читал мне, – его глаза на минуту сделались очень печальными. – Может, прочтем вместе? Ничего ведь, если начнем сначала?
– Ничего, но у меня плохо получается…
– Я могу читать тебе вслух, – не растерялся он.
Так мы и продолжили читать вместе. Я иногда не понимала некоторые моменты в истории, но он никогда не злился и спокойно все объяснял. Потом он стал советовать мне больше практиковаться в чтении, я слушалась, так что к началу второго класса в этом деле я была гораздо лучше своих сверстников. Вот так, благодаря какой-то книжке мы и стали друзьями.
***
Я поднимаюсь на ноги и смотрю на край крыши. Прямо сейчас я могу покончить со всем этим, не так ли? Я уже собираюсь сделать шаг в пустоту, но вдруг чувствую, как что-то мягкое и теплое касается моей ноги. Я отступаю, а это нечто становится между мной и краем, смотря на меня большими голубыми и, кажется, осознанными глазами. Кошка? Что она тут делает? Я замираю, и мы просто смотрим друг на друга с полминуты.
– Эй, что ты… – говорю я сдавленным хриплым голосом и захожусь кашлем.
Чувствую, как ноги подкашиваются, и я вновь сажусь. Кошка подходит ко мне, по-прежнему глядя прямо в глаза, от чего пробегают мурашки. Ее серебристая шерсть светится в лучах солнца. Или дело не в солнце? А ведь она только что буквально спасла меня.
Кошка кажется мне очень знакомой. Где же я ее видела? Память в последнее время часто подводит меня. Сейчас я даже не могу сказать, сколько мне лет. Я уже выпустилась из детского дома, значит, мне явно больше восемнадцати. Может, мне двадцать? Или двадцать пять? Я совсем не помню…
2
Я не знаю, как упустил тот момент, когда она оборвала со мной все связи. Это произошло слишком быстро, а на меня тогда так много всего навалилось.
Сейчас у меня на работе испытательный срок, который должен закончиться в конце октября, как раз тогда, когда ей исполнится двадцать. Осталась всего неделя, а я уже около месяца не могу с ней связаться, хотя раньше мы общались довольно часто.
Помнится, за пару недель до исчезновения она говорила, что с ней происходит что-то странное и что иногда она не может себя контролировать. Так и не поняв, о чем конкретно она говорит, я посоветовал ей пойти к врачу, но она не слушалась, и я даже понятия не имею, почему. В итоге эта тема стала подниматься все реже, а в нашу последнюю встречу она вообще больше молчала и слушала меня, а я, дурак, только и говорил, что о своей работе, хотя видел по ее глазам: Киру что-то очень сильно тревожило.
***
– Не убегай так далеко! – крикнула мне мама, но я был уже одной ногой на тротуаре.
Вдруг послышались какие-то возгласы, затем звук, который бывает при попытке резко остановить машину, удар. Что там произошло? Я повернул голову, даже не успев испугаться. Лежащая на боку "газель" и… Непроглядная тьма, как занавес, отгородившая меня от всего того ужаса, что был за ней. Я больше не мог видеть что-либо, из-за чего мой слух обострился, и до меня стали доносится душераздирающие крики, визг сирены, скрип колес, сигналы машин. И с каждым мигом они становились все громче. Мои попытки хоть как-то приглушить эту какофонию, затыкая себе уши, были бесполезны. И тут я услышал свой собственный крик, далекий, но до того пронзительный, что он, видимо, добил меня. Мои руки перестали сжимать голову, ноги подкосились, и я почувствовал, что падаю в бездну, как будто лечу в огромную пасть чудовища и знаю, что это мое финальное путешествие в жизни.
Я проснулся весь в холодном поту, лихорадочно хватая ртом воздух. Сердце, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку.
– Давненько мне не снился этот сон, – еле слышно прохрипел я.
Отдышавшись, я огляделся. На улице было темно, лишь тусклый свет фонарей пробивался через жалюзи, а мой сосед по комнате спал, как убитый. "Значит, я кричал не по-настоящему. Отлично," – пронеслось у меня в голове.
Я лег и вновь попытался уснуть, но ничего не выходило. Привстав, я посмотрел на тумбочку рядом со своей кроватью. На ней лежала книга. Та, что читал мне брат и что теперь я сам читаю Кире. Может, это воспоминания о брате спровоцировали недавнее сновидение?
Я посидел так немного, а потом взял книжку и стал бездумно листать страницы. В темноте было почти невозможно разглядеть хотя бы одну букву, но я и не собирался читать. В тот роковой день мы решили наконец собраться всей семьей, что удавалось нам очень редко, и просто погулять по городу. Я уже не мог вспомнить той картины, что предстала предо мной, когда я обернулся посмотреть, что же произошло на дороге тогда. Да и все последующее было как в тумане.
После смерти моей семьи внутри стало так пусто. Я начал вспоминать, как они провожали меня в первый класс, как летом мы поехали в другой город и сходили в зоопарк, как мой старший брат гулял со мной, помогал делать уроки и читал мне книжки. Мы никогда не отличались богатством, у нас была самая обычная семья, но мы любили друг друга. А теперь…
На открытой странице появилось небольшое мокрое пятно. Затем еще одно. И еще. Я закрыл лицо руками и сделал глубокий вдох. Нет, я не должен плакать. Все говорят, что мальчики не плачут. Но я никак не мог успокоится. Я зарылся лицом в подушку и так и лежал, пока не уснул.
На утро мои глаза были опухшими, а я – разбитым и невыспавшимся. Весь день я проходил как зомби, на автомате выполняя распорядок дня, и только к вечеру, как раз тогда, когда у нас появилось свободное время, смог полностью проснуться.