Рина Грант
Астронавты. Отвергнутые космосом
Глава 4
Транспортер уже возвращался к кораблю, а Электрий все мерил шагами свой отсек. Он искал способ выполнить приказ Общества. Не удалось с капитаном – ну что ж. Значит, нужно найти другое решение. Майер по недальновидности решил укусить руку, которая его кормит? Что ж, именно поэтому он всего лишь капитан, а Электрий уже инспектор.
Неожиданная мысль остановила его шаг. Ну конечно – как он об этом не подумал. Электрий торопливо посмотрел на часы и вышел в коридор. Прислушался к голосам, удовлетворенно кивнул и зашагал к блоку управления.
Но на этот раз он направлялся не на мостик. Инспектор шел на смех и голоса, доносившиеся из брехаловки.
За шаг до распахнутой двери инспектор помедлил, собираясь с мыслями. В общих чертах он уже знал, что им скажет. По телу его пробегала судорога возбуждения: впервые в жизни законопослушный и трусоватый Электрий решился блефовать.
Он переступил порог и огляделся.
Трое из членов экипажа развалились в креслах вокруг столика. Штурман Йос тыкал стилусом в калькулятор, пересчитывал цифры и, шевеля губами, заполнял графы в высвечивающихся на экране планшетки формулярах. Потом открывал таблицы зарплатных ведомостей, обводил в них стилусом суммы, плюсовал, минусовал, вводил в формуляры…
Электрий кивнул всем и без церемоний заглянул в экран через плечо штурмана. Йос поднял на него глаза.
– Даже здесь пенсионный фонд достает, а? – Штурман бросил планшетку на стол и потянулся. – Замучился считать. Никаких денег не захочешь. Сейчас еще страховая начнет теребить – совсем работать некогда будет.
Инспектор внутренне напрягся. Главное, с самого начала взять верную ноту.
– Насчет страховых вы, безусловно, правы! – уверенно начал он. – Я полагаю, вы слышали о новом распоряжении?
Кок с Питером с интересом повернулись на его голос. Инспектор прошел к свободному креслу и уселся рядом с Йосом.
– С этого года все страховые компании переходят в ведомство охраны здоровья и безопасности. Все страховые случаи будут рассматриваться их комиссией, и решение будет приниматься в зависимости от соблюдения пострадавшими их распоряжений. – Инспектор откинулся в кресле и наблюдал за их реакцией.
Астронавты помолчали, переваривая новость.
– Не может этого быть, – выговорил Питер Маленький. – Ведь страховая система… она тем и сильна, что никому не подчиняется. Особенно охране здоровья и безопасности. Разве не так, Кокки? – повернулся он к пожилому бортинженеру.
Тот неуверенно пожал плечами.
– Это решение витало в воздухе, – наконец сказал он, – уже довольно давно.
Йос механически продолжал постукивать углом планшетки о стол, глядя на инспектора.
– Любопытно, – процедил он. – А нас это как-то заденет?
Электрий помедлил. Директор Общества Соцразвития сказал ему: убеждай, как хочешь, говори, что хочешь. Ну что ж. Он поднял голову на астронавтов и заговорил:
– Судя по всему, эта инициатива исходила от самих страховых. Они приняли решение больше не принимать к рассмотрению случаи, произошедшие с нарушением норм охраны здоровья и безопасности граждан. Во избежание злоупотреблений.
В брехаловке воцарилось молчание. Йос покачал головой и презрительно поджал губы.
– Чертовы бюрократы, – наконец процедил Кок. – Собак им было мало, теперь и до нас добрались.
– Собак? Каких собак? – не понял инспектор.
Кок усмехнулся:
– Инспекция по охране здоровья и безопасности издала приказ для полиции, чтобы те перед преследованием преступника с собаками брали с него справку об отсутствии аллергии на собачью шерсть.
Питер неуверенно хихикнул.
– Ну все, – проворчал Йос. – Пропал космос. Теперь будут летать по одобренным маршрутам, и чтоб не дай бог у грузового андроида чирей на заднице не вскочил, а то до конца дней ему из своего кармана платить будешь. – Помолчал. – Надеюсь, хоть обратной силы этому закону не дадут? А то всех нас по миру пустят. Может, затем все это и затевается.
– Насчет обратной силы мне ничего не известно, – буркнул инспектор, поднялся и подошел к иллюминатору. Приложился лбом к холодному стеклу и уставился в темноту. Выдержав паузу, добавил веско:
– Но это, безусловно, возможно.
Времени было в обрез: транспортер вернется с минуты на минуту. Но надо дать экипажу время усвоить новость и сделать выводы. Понять, что спасение зараженных поселенцев может обернуться для них потерей работы, страховки и пенсии. И что они сами могут превратиться в таких же безработных и кончить жизнь на базах в дальнем космосе.
Астронавты сидели и молчали. Первым подал голос Питер:
– Господин инспектор?
Электрий с готовностью поднял голову.
Питер помялся:
– Я тут думаю, о чем вы сказали… вот это новое распоряжение… как по-вашему, оно может иметь отношение к нашим сегодняшним событиям?
Внутренне торжествуя, Электрий помотал головой: не понимаю. Питер продолжил:
– Господин медик сегодня уже говорил, что спасение пострадавших с базы противоречит требованиям этой самой инспекции по охране здоровья и безопасности. Разве не так? – он оглянулся на Кока.
Тот кивнул. Повернулся к Электрию.
– Не значит ли это, что они могут нас лишить всего, если мы в пику их распоряжениям доставим пораженных на большую землю?
Инспектор осклабился. Этих не придется долго убеждать. Он наклонил голову:
– Они обладают широкими полномочиями… Могут конфисковать жилье за неуплату… могут даже арестовать ваш пенсионный фонд.
Йос зло хлопнул ладонью по тощему колену.
– Кок, а ведь ты прав! Вот сволочи! Мы тут сидим, а они уже делят наши денежки! – Он поднялся. – С их миллионными бонусами они наших кровных даже не почувствуют… а вот мы останемся без гроша и без будущего…
– Ты куда? – спросил Кок.
Йос поджал губы:
– Пойду говорить с Майером. Я из-за горстки бездомных неудачников все в жизни терять не намерен. Своя рубашка ближе к телу!
* * *
– Я не допущу самоуправства! – В коридоре ближнего дока Кок переводил взгляд с Бой-Бабы на дядю Фиму и Живых, который тащил к транспортеру баллоны с кислородом.
Охранник помотал головой:
– Приказ Майера. Готовим транспортеры и едем вывозить поселенцев. Позаботьтесь, чтобы к нашему возвращению их можно было сразу же изолировать…
– Изолировать! – Кок всплеснул руками. – У нас нет таких мощностей. Этот корабль не рассчитан на эвакуацию людей. Сколько их там? Куда вы их хотите грузить?
– В дальнем доке разместим, – сквозь зубы сказала Бой-Баба и усмехнулась. – Лежачих на багажные полки штабелями положим. Как-нибудь складируем всех.
– Я не могу этого допустить! – не понявший иронии Кок встал у нее на дороге, но Бой-Баба отмела его легким движением локтя, заодно принимая от охранника коробку с антисептиками. Бортинженер продолжал:
– Я немедленно поставлю Землю в известность о вашем самоуправстве. Посмотрим, что скажет инспекция по охране здоровья и безопасности! Вы ставите под удар весь экипаж!
Дядя Фима сделал шаг вперед и красной пятерней припечатал Кока к стенке.
– Инспекция по охране здоровья? Чьего здоровья – твоего? Или ихнего?
Кок побелел. Питер бегал вокруг охранника, хватал его за руки и заикался. Бой-Баба усмехнулась.
Кок потряс пальцем в ее сторону.
– Вот к чему приводит брать в команду посторонних! Вот источник наших проблем! Какое вопиющее несоблюдение субординации! Она за всех уже все решила – поставить под удар экипаж и судно, занести заразу на Землю!
Бой-Баба молчала. В тюрьме она здорово научилась молчать.
А Кок все не унимался:
– Спросите у кого хотите – на ее корабле была анархия и разложение, и она принесла их сюда! Кого вы слушаете? На ее совести смерть целого экипажа!
Бой-Баба вздрогнула.
– Пошли, дядь Фим, – она кинула коробку в транспортер и захлопнула дверцу. – Ну их на хер. Давайте, ребята, там люди ждут.
Они уже заканчивали перетаскивать костюмы, воду и кислород во все пять транспортеров, когда в переговорниках раздался голос капитана.
– Экипажу и техперсоналу собраться на мостике. Повторяю. Экипажу и техперсоналу – собраться на мостике.
Майер и штурман не смотрели друг на друга. Йос сцепил длинные пальцы и молча уставился перед собой.
– Ситуация, – начал Майер, – очень серьезная.
Охранник кивнул:
– Мы обследовали медблок базы, – сказал он. – Он полностью выведен из строя. Поселенцы, как мне кажется, использовали лабораторию для изготовления наркотиков. Я обнаружил их среди вещей поселенцев. В общем, – продолжил он, – от их медблока нам никакого проку.
– Позволяют ли наши возможности осуществить эвакуацию? – Майер поднял глаза на Рашида. Тот убежденно замотал головой:
– Если бы мы прибыли сюда на одном из Троянцев – вероятно. Но только не на этой, – Рашид обвел рукой чашу мостика, – посудине! Какая эвакуация? Вы предлагаете полторы сотни человек класть в коридорах? Сажать на унитазы в гигиенблоках? Хотите до конца полета носить гермокостюмы во избежание заражения?
– А что, и будем носить, – не выдержал Живых.
Рашид набычился.
– Отсек консервации рассчитан на десять человек. Изолятор – еще десять. Больничка – на двадцать.
– Видно, придется проводить среди них лотерею, – кому лететь, а кому подыхать, – саркастически сказал Йос.
Инспектор поднял голову. Его губы тряслись от деланного возмущения.
– То есть вы предлагаете перенести источник заразы на обитаемые планеты? Разнести ее по всему Космосу? – Он фыркнул и отвернул голову.
Майер обвел всех глазами. Помолчал.
– Я понимаю, что принятое решение повлияет на судьбу всего экипажа, – наконец сказал он. – Но моя задача как капитана – спасти людей и сохранить честь корабля. Я объявляю эвакуацию.
Капитан встал.
– Ответственным назначаю господина охранника, – дядя Фима свел мощные руки на груди и кивнул. – Всем готовиться. Через пять минут выходим.
Майер направился к трапу. Но там, пригнув голову, уже стоял штурман.
– Йос, не валяй дурака, пропусти, – велел капитан.
Штурман не тронулся с места. Он потянулся к выключателю, и сверху опустился стальной щит двери, перекрывая проход. Вынув из замка магнитную карту, Йос положил ее в карман.
Майер огляделся. Питер, Рашид и Кок стояли, не двигаясь, глядя на своего капитана.
– Прости, Тео, – негромко сказал Йос. На техперсонал и охранника он даже не посмотрел.
Капитан помолчал.
– Ну что ж. Если это бунт…
– Это не бунт, – быстро сказал Питер. – Это… самозащита.
Бой-Баба напряглась, ожидая команды капитана. Рядом с ней выпрямился дядя Фима, и рука его небрежно скользнула в карман. Инспектор вскочил и, как терьер, повис на руке охранника, мотая головой Йосу. Тот сделал шаг вперед. В руках у него был излучатель.
Штурман целился в Майера.
Все замерли.
– Тео, – тихо сказал Йос, – не заставляй нас идти на крайности. Отпусти техперсонал. Им никто слова не давал. Решать будем мы.
Капитан стоял молча, с серым лицом. Он ничего не сказал и не шевельнулся. Наконец он разлепил сухие губы и выговорил:
– Техперсоналу покинуть мостик.
Бортинженер Кок положил руку на рычаг управления. Нагнулся к микрофону:
– Автоматам готовить корабль ко взлету.
– Ну что ж, – проговорил Майер, – значит, бунт. – Кивнул сам себе. – Я знал, что однажды до этого дойдет. Так, Йос?
– Это не бунт, Майер, – повторил Йос слова Питера. – Это самозащита.
– От кого? – громко поинтересовалась Бой-Баба. – От умирающих баб с детьми?
Штурман прошагал ней и впился глазами в ее лицо.
– Вот от таких вот дур, которые жалеют наркоманов и не думают о своих товарищах! Кок, – повернулся он к инженеру, – бери управление на себя. Всем пристегнуться. – Бросил быстрый, незаметный, ненавидящий взгляд на капитана. – Кто-то должен подумать о том, как нам выбраться отсюда… пока еще есть надежда.
* * *
Проржавевшая туша корабля затряслась мелкой дрожью. Бой-Баба закрыла глаз, чтоб не видеть остальных. Ремни врезались в тело. Пальцы впились в подлокотники – не расцепить. За мутным, в черных разводах, стеклом иллюминатора обледеневшая поверхность планеты качнулась и поехала в сторону. Всплыл и исчез гребень Троянца. Ночное небо осталось внизу, засияло солнце, затем не стало видно ничего, кроме обгоревших клякс на стекле.
«Голландец» вышел на орбиту, и шум моторов стих. Включилась гравитация. Вплыли в сознание тихие разговоры на мостике. Йос засмеялся. Как он может смеяться?
На кресле Бой-Бабы замигал огонечек. Мостик требует кофе. Она вздохнула и отстегнулась. Здесь ей никто не даст забыть ее место.
Когда Бой-Баба поднялась по трапу с подносом, на мостике стояла натянутая тишина. Майер сидел в запасном кресле, не глядя ни на кого. На капитанском месте хмуро сидел Кок, уставившись на панель управления. Капитанское кресло казалось выше, чем обычно: Кок уже успел отрегулировать под собственный рост. Йос стоял возле иллюминатора, засунув руки в карманы, и смотрел на блистающий бок планеты над головой.
Бой-Баба вошла и стала разносить им кофе. Майер не поднял головы, не посмотрел на нее. Сомкнувшиеся вокруг стаканчика морщинистые пальцы источали ледяной холод.
Йос тоже ее не заметил. Он всматривался в поверхность планеты.
– Вот он, смотрите, – негромко произнес он, указывая пальцем. Питер поднял голову от экрана. Бой-Баба не удержалась и тоже посмотрела.
Далеко на каменистом плато оставленной планеты Троянец устремил к залитому солнцем небу свой километровый гребешок. Его можно было различить даже отсюда: малюсенькая изогнутая тень поперек ледниковых разломов.
Йос вздохнул:
– Сердце кровью обливается его там оставлять. Когда так не хватает кораблей…
Планета медленно поворачивалась в иллюминаторе. Сейчас и Троянец скроется из виду. Штурман ударил кулаком по метровому огнеупорному стеклу:
– Ну до чего несправедливо, а?! Почему им – все: и планета, и Троянец, и живут на всем готовом? А тут паришься всю жизнь в этой жестянке, и никто даже не оценит!
Йос оседлал любимого конька. О несправедливости он мог говорить часами, особенно после того, как лет десять назад капитан Тео Майер полез качать права перед дирекцией Общества Соцразвития. Их обращение с поселенцами ему, видите ли, не понравилось. Тогда и сняли нынешнюю команду «Голландца» с Троянца и перебросили на ближние рейсы между базами. А дружба между Майером и Йосом дала трещину. Служить на земных аналоговых кораблях было далеко не так почетно, но Майер этого, казалось, не понимал. Их капитан был напрочь лишен честолюбия: как и Бой-Бабе, Тео Майеру неважно было, на чем выйти в космос, лишь бы видеть в иллюминаторе звезды.
Но даже среди аналоговых развалюх их «Летучий голландец» уже отжил свой век: оборудование еле тянуло, проводка пятидесятилетней давности, обшивка вот-вот поедет по сварочным швам. Один Майер за него держался. Благодаря ему корабль держали на коротких, в год-полтора, рейсах между базами и Сумитрой: доставка-поставка, почтовые сообщения. Но вот сейчас капитан уйдет на пенсию, и «Голландца» тут же отправят на кладбище кораблей.
Казалось, Йос думал о том же. Он повернулся к капитану, но ничего не сказал. Только вздохнул.
Зато заговорил Питер:
– Йос, послушай… Тебе не кажется, что мы все погорячились? – Он повернулся к бортинженеру Коку. – Кокки, разве не так? Просто мы все устали, перенервничали… но Тео – наш капитан. Разве не так?
Кок мрачно кивнул. Исподлобья посмотрел на Майера и бочком начал вылезать из кресла.
– Тео, – сказал он. – Ты это… не обижайся. Просто не было у нас другого способа тебя убедить…
Капитан не ответил. Он смотрел в другую сторону. Кок повысил голос:
– Тео, послушай же! Я сознаю свою ошибку. Я не имел права так с тобой разговаривать. Но ты же сам…
Майер в своем кресле еле заметно махнул рукой. Кок подождал, но капитан молчал. Тогда бортинженер заговорил опять:
– Ты знаешь, как я на все это смотрю – на поселенцев на этих, наркоманов несчастных, на базы эти проклятые. Поделом чума их поражает одну за другой. Но, – он размашистым шагом пересек отсек и встал перед креслом Майера, – ты мне капитан. И нам всем. – Кок оглядел остальных. – Правда, ребята?
Питер кивнул.
– Я никогда не пойду против нашего Майера, – хрипло сказал он.
В стороне от них Йос прирос к месту, недоверчиво переводя взгляд с одного на другого. Костлявая рука штурмана смяла пустой пластиковый стаканчик, но Йос тут же овладел собой. Бой-Баба никогда раньше не видела, чтобы человек мог так быстро скрыть свои чувства.
Йос широкими шагами пересек мостик и протянул капитану длинную жилистую руку.
– Майер, прости, – сказал он, глядя капитану в глаза. – Я раскаиваюсь в том, что произошло. Я все понимаю… Я не прошу, чтобы ты все забыл, но…
Голос штурмана упал. Он опустил голову.
– Майер, пожалуйста, будь нашим капитаном. Будто ничего не было. Ведь мы раскаиваемся, – посмотрел веско на остальных, – правда, ребята?
«Ребята» горячо поддакнули.
Майер посмотрел на протянутую ему руку. Поднял глаза на Йоса. Тот стоял перед ним, понурив голову. Ждал.
Медленно капитан протянул руку.
Питер с Коком зааплодировали. Капитан поднялся и обнял Йоса. Затем отстранил и всмотрелся в маленькие, глубоко посаженные глаза штурмана.
– Не горюй, – сказал капитан Йосу. – Будет и у тебя Троянец.
Тот вздохнул. Кок спешно вылез из капитанского кресла и нажал кнопку, восстанавливая габариты Майера. Бой-Баба попятилась к выходу – и налетела железной спиной на кого-то. Обернулась.
Позади нее согнулся, тряся отдавленной ногой, инспектор – этот, как его, Электрий. От него разило дорогим одеколоном. За гримасой боли инспектор пытался спрятать разлитое по его гладковыбритому лицу торжество.
* * *
Люди внутри Троянца почувствовали вибрацию взлетающего корабля и подняли головы. Паутинные завесы высоко под сводами зала трепетали. Мягкий, пружинящий пол под ногами на мгновение замер и разошелся волной. Вода в бутылках и стаканах закачалась, выплескиваясь на подстеленные тряпки.
Несколько уже готовых к выходу человек в гермокостюмах кое-как поднялись на ноги и, придерживая друг друга, потащились к выходу. Все смотрели им вслед, выжидая.
Полуседая умирающая Мойра куталась в одеяло. Она сидела на коленях, одна в своем с мужем углу, под безмолвными, осуждающими взглядами соседей. В горле у нее саднило – и от болезни, и от криков. Казалось, Мойра только что пыталась поднять остальных, заставить помочь тяжелобольным. Уверяла всех, что «началась эвакуация», что астронавты «сейчас вернутся и всех-всех заберут».
Она ниже опустила голову, встряхнула лохмами, чтоб упали ей на лицо, чтоб никто не видел ее глаз. Ее обманывали часто, но никогда еще она не обманывала других. Грудь ей жгло – и от стыда, и от болезни.
Ушедшие наконец вернулись, качая головами. По толпе пронесся вздох. Чей-то голос тоненько заныл и тут же смолк, оборванный ударом кулака. Остальные сидели, глядя перед собой, и молчали. Никто не смотрел на Мойру – а некоторые специально подвинулись так, чтобы сесть к ней спиной. Она ничего не сказала.
Плеча коснулась рука. Она обернулась. Муж.
Опираясь о плечо Мойры, лаборант тяжело опустился на колени и сел рядом с ней на расстеленные тряпки. Провел трясущейся рукой по засаленному тарполину.
– Грязь какая, – прохрипел он. – Сидим тут, как свиньи, в собственном дерьме…
– Где ты был? – не оборачиваясь, спросила она.
Профессор облизнул слипшиеся губы.
– Улетели, а? Господи, – он обхватил руками длинную, яйцеобразную голову, – вот счастье-то какое, сами улетели… – Потом внимательно всмотрелся в лицо жены. – А они ничего… – он окинул взглядом больных, ища, высматривая, – ничего не оставили?
Мойра горько усмехнулась и покачала головой:
– Как прилетели, так и улетели… пяти минут не пробыли. Но их можно понять: умирать никому не хочется… А все-таки обидно. Бросила нас Земля… – вздохнула она.
Лаборант возбужденно помотал головой.
– Земля не может нас бросить, – быстро сказал он. – Почему – этого я тебе пока объяснить не могу… настанет час, и ты все узнаешь. – Он лихорадочно оглядел толпу. – Челнок не возвращался?
Мойра безразлично повела плечом:
– Я не видела.
– Не возвращался! – захрипел старческий голос справа от них. На своей подстилке пошевелился морщинистый, иссохший человечек в дырявом свитере, к которому пристали выпавшие волосы. Потрясая костлявым пальцем, он повернулся к лаборанту. – Куда ты его дел?
Мойре хотелось схватить мужа и бежать в один из тайных закоулков Троянца. Именно так здесь и начинались кровавые, с выдавливанием глаз и изгнанием на мороз, ссоры. Но лаборант словно не понимал и охотно ответил на вопрос старика:
– Я его не видел. Я в медблоке был.
– Я не про Челнока! Мне его делишки без разницы! Куда товар дел, спрашиваю? – старик, которому, если верить вживленному чипу индивидуальной идентификации, еще не исполнилось двадцати лет, с подозрением оглядел посеревшее дырявое банное полотенце, на котором сидела Мойра. Та вздрогнула.
– Нам нет дела до вашего товара, – сказала она. – Хоть бы сгинул ваш Челнок, всем нам легче бы жилось!
Женщина фыркнула и отвернулась. В голове забегали обыденные мысли: сколько у них двоих осталось еды и можно ли попросить Троянца синтезировать чего-нибудь – сами поселенцы друг с другом никогда и ничем не делились. Главное – постараться не думать о том, – взгляд ее упал на тот угол, куда они стаскивали для переработки трупы, – из чего Троянец синтезирует пресные брикетики биомассы…
Старик приподнялся и повернулся к остальным.
– Им все равно! – прошамкал он, силясь перекрыть гул голосов. – А нам что теперь делать? Они улетели… – он осекся, обвел всех испуганными глазами, – улетели и ничего нам не оставили!
Гул усилился, перешел в ропот. Мойра отодвинулась в угол, наблюдая, как поселенцы роются в своих вещах, перетряхивают истлевшие в ядовитой атмосфере сумки и разорванные пластиковые мешки. Все качают головами. Нету, ни у кого нету!
Старик поднял на нее слезящиеся глаза.
– Это вы виноваты! – потряс он тощим пальцем у Мойры перед глазами. – Они улетели из-за вас! – и обернулся к остальным. – Они нас испугались!
Мойра сжалась под враждебными взглядами. Муж обхватил ее за плечи, прижал к себе. Но что он может? Первые фигуры двинулись к ним. В истощенных руках блеснула сталь.
Она закрыла голову мужа руками. Тот оттолкнул ее, полез за чем-то в карман. Троянчик, миленький, спаси, помоги! – билось у нее в мозгу. Но ничего не менялось. Даже Троянец их оставил.
Первые из ненавидящих уже подошли так близко, что она слышала их прерывистое, натужное дыхание. Вот и все, подумала она.
Ненавидящие остановились. В их глазах появилось сомнение. Все разом, как по команде, сделали шаг назад. На тот угол, где она сидела, упала длинная тень человека.
– Сгинул бы Челнок, говоришь? – прошелестел еле слышный голос. – Ну что ж, твои молитвы, да богу в уши!
Стоявшие прямо перед Мойрой отстранились. Не сводя глаз с человека, появившегося за ее спиной, они опустили головы и сжались. А потом медленно попятились обратно.
Лаборант обернулся, вскинул голову на говорящего и заерзал на тарполине, загаженном коричневыми пятнами биомассы. Жена высвободилась из его рук и тоже повернулась.
Над ними стоял, расставив ноги в дорогих сапогах, курчавый человек с мягким, добродушным лицом. Глаза его – хитрые, мальчишеские глаза – смеялись. Уголки губ были приподняты, как будто в улыбке. Он поднял руку – Мойре бросилась в глаза легкость движений, как будто он был совершенно здоров – и пригладил отросшие волосы. Позади него стояло трое поселенцев помоложе, чем он, и покрепче.
До этого Мойра видела его только мельком, в массе остальных поселенцев, и удивленно оглядела вжавшихся в коврики соседей. Человек стоял и смотрел на нее и на мужа.
– Ну, Профессор, – прошелестел его голос, – слышал глас народа?
Муж торопливо закивал и попытался отползти назад. Человек улыбнулся:
– Что ж… Земля нас бросила, твоя мадам правильно сказала. Придется полагаться на самих себя. То есть, – он кивнул стоящим позади, и те шагнули вперед, – на тебя, Профессор. Пора показать, чему тебя в академиях учили.
Его люди нагнулись, подхватили лаборанта под мышки и поставили его на ноги. Тот растерянно смотрел на жену.
– Отведите его в медблок, – негромко приказал человек в сапогах.
Мойра вскочила, попыталась оттолкнуть их от мужа, но ее пихнули в больную грудь, и женщина упала на коврик, заходясь кашлем. Даже кричать не могла, когда человек мотнул головой своим людям, и те потащили упирающегося мужа в глубь багровых колышущихся проходов.
