Рин Скай
Сын Буйного

Глава 8

Артур Буйный

После отжиманий, весь потный иду в душ. Мне душно в этом доме. Я ненавижу его! И все эти пандусы на ступенях, поручни и прочие приблуды для инвалидов…

Я – Артур Буйный! Я – сила, мощь, я – акула бизнеса. У меня нет врагов, потому я давно уже сожрал их всех с потрохами! И в моей семье не может быть немощного беспомощного, неполноценного!

Мне кажется, что я сам пропитываюсь этим душным запахом безысходности. Тру себя мочалкой, извожу весь гель для душа, намыливаю волосы шампунем раз пять. Мне противно все в этом доме. Включая воздух.

Нужно уехать отсюда. Нужно забыться. В ночной клуб, точно! Свалил бы из родительского дома сразу, вообще бы ни приезжал, но обещал отцу погостить. Такие гости им не нужны!

Выхожу, обернувшись полотенцем вокруг бедер. Удивлен присутствию отца в своей комнате. Тот сидит на кровати, неодобрительно косится на меня.

– Куда-то уходишь?

– Да. По делам. – сухо бросаю я.

Отца я не стесняюсь, начинаю одеваться прямо при нем.

– Костя очень ждал твоего приезда… – заводит старую пластину отец. – Сейчас ему время ложиться спать, но он ждет тебя…

– Сами разбирайтесь! – отрезаю я, напяливая джинсы на влажные икры. Они застревают намокнув, и я бешусь еще больше. – Не нужно было сообщать о моем приезде!

– Он спрашивает про тебя, Артур! Поимей совесть в конце концов!!! Он же твой сын!

Эти слова разрезают мое сердце надвое. Снова морщусь, как от зубной боли.

– Я сразу сказал, что не хочу иметь к нему никакого отношения!

– И тем не менее, Артур, ты дал ему свою фамилию и отчество. Построил большой комфортабельный дом, купил машину, обеспечиваешь нам с мамой достойную жизнь, чтобы мы могли полностью посвятить себя заботе о Константине. Это – тоже отношения, Артур.

– Вот и радуйтесь, что я обеспечиваю вас! – рявкаю я, – И не просите от меня того, что я дать не в состоянии.

– В состоянии Артур. Я же вижу тебя насквозь! Тебе больно смотреть на сына в инвалидном кресле. А это значит, что он тебе не безразличен, как бы сильно ты этого не отрицал.

– Не говори глупостей! – цежу я сквозь зубы.

Застегиваю новую черную рубашку, подхожу к зеркалу.

Константин – моя боль. Мой – крест! Моя – ошибка! А только ли моя?

Как вообще от меня, такого здорового брутального мужика мой родиться немощный инвалид?!

– Это ваша с мамой вина! – рявкаю я на отца. – Беру стайлинг, чтобы оформить свою стрижку. – Слышите! Это вы виноваты в том, что, зная, что можете наплодить уродов, рожали и плодили!!!

Папа вздрагивает и бледнеет. Хватается за сердце.

– Мы хотели детей… И ты родился здоровым.

– А мог бы как Костя в инвалидной коляске всю жизнь! – холодеет у меня в рацоне солнечного сплетения.

– Это все… – тихо произносит отец, – передается через поколение, и то не всем детям. – Мы же с твоей мамой тоже родились здоровыми.

– Зато тетка в инвалидном кресле, а дядька страдает синдромом Дауна! – отбиваюсь я. – Вы-то родились здоровыми, но гены у вас – кривые! И вам пришла в голову потрясающая идея передать их своему потомству! Зачем?! Чтобы я вот так страдал, глядя на своего неполноценного сына?! Нет уж! Два месяца назад я сделал вазектомию. Больше от меня ни одного ненормального не получится!

– Что ты сделал?! – содрогается отец.

– Семенные канаты перетянул! – рявкаю я.

– Ну тогда… Костик – наша единственная надежда на продолжение фамилии, – отец сглатывает ком в горле.

– Константин Буйный. Ага. Если только у себя в воображении! – я возражаю, но у самого так паршиво на душе. Я чувствую гигантскую вину перед сыном, и чтобы пережить все это, ожесточаюсь в своем сердце сильнее.

– Константин, переводится как «стойкий», я уверен, нам удастся поставить его на ноги. Только надо не сдаваться. У парня ведь все хорошо с мозгами.

– Только ноги недоразвиты. Из-за отсутствия хромосом! Как ты ему их в днк приделаешь, папа, я хз!

– Вот поэтому, Артур, он очень в тебе нуждается. Ему только восемь, а у него ни матери, по сути, ни отца…

– Вы ему как мать и отец. От меня отцепитесь только!

– Мы – все же бабушка и дедушка. А это немного другое. Ты его кумир, Артур! Я же не прошу тебя взвалить на себя все заботы о нем, но пообщаться с ним, как отец с сыном, провести время, поговорить по-мужски, это все ты дать своему ребенку в состоянии!

– О чем мне с ним говорить? – надоедает мне весь этот спор.

– У него скоро начнется пубертатный период, – воспрянывает духом отец. Он думает, что продавил меня своими россказнями. – Вот и поговори с ним о бритье, гигиене, о девочках, о том, как берутся дети, об охоте, рыбалке, автомобилях, расспроси его об интересах, увлечениях, да миллион тем, Артур!

– Зачем я буду объяснять ему за баб, если он ни до одной из них не дотронется?! – в сердцах выкрикиваю я.

– Слушай, у него только ноги не работают! Остальные-то органы в полном порядке! И если ты думаешь, что инвалиды не живут половой жизнью, то зря. Открою тебе глаза хоть на это!

– Ладно па, не сношай мне мозг! Не в восемь же все это пацану рассказывать! Вот усы начнут расти, тогда и поговорю.

– Я и не прошу прямо сейчас! Я тебе подсказываю, какие могут быть темы разговоров между отцом и сыном. Да их миллион! Только бы у тебя было желание уделить ребенку хоть немного внимания.

– У меня его нет.

– В этом вся проблема, Артур!

***

Кира

Сижу в расстроенных чувствах, пью чай. Надо бы спать идти, но вот сил нет от слова совсем.

И снова звонок. Что они все сегодня, сговорились что ли?! Смотрю на время – одиннадцать. Надеюсь, что это не уволенные сотрудники, снова требующие компенсации.

Но нет, выдыхаю спокойно и даже улыбаюсь: Карина!

– Привет, Кирюшка! – весело щебечет лучшая подруга.

– Привет, дорогая! Как хорошо, что ты позвонила!

– Что случилось? – настораживается Карина, – обычно ты не так радуешься нашим созвонам!

– Дурная что ли!? – удивляюсь я ей, – Всегда рада с тобой потрепаться!

Мы с Кариной познакомились в университете. Вместе грызли гранит науки, начиная с первого курса. Сблизились, сдружились, у нас оказалось много общего. Мы вдвоем были из более чем обеспеченных семей, не зная горя, голодных студенческих лет и ужасов общежития. У нас даже имена и фамилии созвучны – я – Птицына, она – Синицына, я – Кира, она – Карина, я – Владимировна, она – Владленовна. Вот такое родство душ.

И после универа мы остались дружны, хотя каждая начала работать в компании своих родителей.

А потом произошла встреча с Буйным… Карина здорово поддержала меня тогда. Ходила со мной по врачам, приносила мне фрукты, когда я лежала на сохранении… От Гоши ведь зимой и снега не дождешься… Она же стала крестной мамой моему сынишке. Несмотря на расстояние – я в Питере, она – в Москве, мы часто созваниваемся, делимся друг с другом, а уж в соцсетях и подавно на постоянном общении.

– Выкладывай, что случилось? – требует Карина.

Я рассказываю ей. Как на духу вываливаю все. И про Буйного. И про его непристойное условие. И про то, что я не смогла пойти на это. И про телефон, и про то, как мчала как сама не своя домой, потому что думала, что с Арсением беда… И про звонок Гоше, и про требуемую Валентиной Андреевной сумму компенсации, и про ее угрозу подать на меня в суд… На последнем все же плАчу. Не могу сдержаться, заново переживая боль и обиду за сегодняшний день.

– Так, подруга, стопэ! – обрывает меня Карина. – Буйный, конечно, мразота последняя! Это – не новость. Твой братец – ушлепок, каких поискать. Больше на него не надейся и не звони ему. Он скатывается на дно. Игрок, кутила, бабник. Почему-то Буйный оприходовал тебя, а повлияло это каким-то образом на Гошеньку. Как-то не справедливо выходит, не находишь? Другое дело, если бы он его поимел вместо тебя, тогда я хоть как-то могла бы объяснить поведение твоего братца, а так нет ему оправдания. Он закончит плохо. Вот увидишь.

Вот за что я люблю Карину, так это за ее умение все факты разложить по полочкам и сделать верные прогнозы на будущее.

– А своего главбуха, – продолжает подруга, – шли подальше! Или, еще лучше, к Буйному.

– Шутишь что ли? – удивляюсь я.

– Абсолютно серьезно. Ты, когда фирму ему передавала, подписывала приказы об увольнениях сотрудников?

– Н-нет… ничего не подписывала.

– Пау! Пау! – ртом стреляет Карина. – Бинго! Тогда, получается, что их уволил Буйный! Пусть он им компенсацию и выплачивает. А эта твоя Валентина Андреевна пусть на него в суд подает. А мы посмотрим на этот цирк, даже попкорну закажем, чтоб повеселее было!

– Что, правда?

– Вот тебе крест! – заверяет меня Карина. – Еще раз Валюша позвонит, смело посылай ее к Артурику. Все, выдыхай. Этой проблемы у тебя не существует! А на счет работы тоже не парься. У меня дядя тут. Любимый, между прочим. А я его любимая племянница. Я позвоню ему завтра, уверенна, что он найдет тебе местечко.

– Ох, Карин, спасибо тебе конечно, но у меня ипотека такая что… не знаю, какую зарплату надо иметь, сотку не меньше, а еще зарплату няне платить, бензин оплачивать, подгузники и еду Арсюше покупать…

– Кирюш, ты хоть в курсе, какую компанию мой дядя держит? Сотку у него рядовые сотрудники получают, а менеджеры и вовсе, под две! Так что на все тебе хватит. Говорю же – выдыхай. Тетя Карина все сделает чики-брики!

Глава 9

Артур Буйный

Не хочу встречаться с Костей. Иду мимо гостиной, сразу в коридор и на выход из особняка. На сердце паршиво. Но если сейчас увижу сына, то будет еще хуже. Нам обоим. Нахрен ему такой отец как я не сдался!

– Папа… па-ап… – зовет меня мальчик.

Видимо увидел меня промелькнувшим у двери.

– Пап, зайди ко мне, я тебе кое-что покажу! – а мой сын настойчивый. Весь в меня! Я тоже если чего захочу, добьюсь любыми способами.

Так, а вот сейчас у меня есть выбор. Я уже в дверях. Могу претвориться глухим и свалить из дома в ночной клуб. Или могу уделить время ребенку, как умолял отец.

– Твою мать! – тихо матерюсь сквозь зубы, разворачиваясь на зов.

Перед дверью делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

Вхожу.

С трудом удерживаю веки, чтобы крепко не зажмуриться.

Это – твой сын, мужик! Соберись!

Костя. Моя боль. Мой крест. Моя ошибка.

Костя радостно улыбается мне. Подъезжает на инвалидном кресле. Оно уже почти как взрослый. Костя растет рослым парнем. У него нет лишнего веса, родители заботятся о его правильном питании. У него диета в соответствии с его малоподвижным образом жизни. Ведь от вечного сидения развиваются многие неприятные штуки, из которых «запор» – самая безобидная.

Так вот, Костя – высокий. И развитый не по годам. Или я его давно не видел, и он очень подрос тех времен. Костя улыбается. Протягивает руку. Совсем, как взрослый мужик.

Пожимаю его совсем недетскую ладонь. А ведь отец прав, на счет пубертата. Еще немного, и все, Костя войдет в подростковый период. Бедный пацан… На всю жизнь прикован к этой чертовой коляске! И в отличие от папы, я в его чудесное восстановление не верю.

Он вообще не должен был родиться. Я всегда пользуюсь презервативами! Даже сейчас, после вазектомии. Потому что мало ли какую «венеру» можно словить, а еще даже перетягивание семенных канатов не дает стопроцентной гарантии в плане предохранения. Так вот. У меня порвалась резина. Вообще она рвалась у меня дважды в жизни. С матерью Кости и со Снежной Королевой (до сих пор рад, что последняя не забеременела в ту ночь! Второго инвалида я бы точно не пережил).

Так вот, Полина, так звали мою бывшую, уверяла меня, что у нее «безопасные» дни, и вообще она пьет оральные контрацептивы.

Я был молодым и глупым. Мне даже в голову не пришло что бывает экстренная контрацепция. Это потом я изучил всю тему, на случай вот такого прокола, и когда это произошло с Королевой, я отправил водителя в аптеку. Заставил ее принять таблетку прямо при мне. Кира выпила. Я даже заставил ее открыть рот, чтобы убедиться на сто процентов, что экстренная контрацепция попала в ее организм. И вот результат: с Кирой меня пронесло. Больше проколов не случалось, но занятия сексом приносили мне стресс, нежели удовольствие. Из-за моего немалого размера и напора, резина могла снова не выдержать. Поэтому я принял решение пройти через процедуру вазектомии. Да, у меня не будет больше детей. Ну и хорошо. Плодить таких – не мой путь.

Полина обманула меня. Облапошила, развела как лоха. Я уже в те годы начал сколачивать свой первый капитал. К двадцати четырем годам я заработал на собственный пентхаус, разъезжал на крутой тачке, сорил деньгами в ночных клубах и прочее прочее. Вот она и решила залететь от меня по-быстрому, чтобы женить на себе. Ага. Я был глуп только в плане экстренной контрацепции, но по другим сферам жизни мои мозги шарили за будь здоров!

Полина принесла мне полосатый тест, и радостно заявила, что скоро я стану папой. Я чуть не поседел тогда. Погнал эту идиотку на аборт. Рассказал о проклятии своей семьи, о «кривых» генах и неполноценных родственников.

Дурочка уже смотрела на мир через розовые очки моего богатства. Не хотела меня даже слушать. Вот сейчас бы я забрюхатившую от меня бабу просто взвалил на плечо и понес в ближайший абортарий! И лично бы следил за процедурой. Я чудовище? Да. Но не большее чудовище, чем женщина, заведомо обрекающая свое чадо на жизнь как у моего Кости!

Но тогда я просто послал ее в задницу! Выгнал из пентхауса, отобрал кредитку. Поставил условие: возвратиться ко мне она сможет только после аборта. Но она выбрала другой путь. Думала, что родит здорового малыша, предъявит его мне, и я приму ее с ребенком обратно.

Но она сама себя обманула. Костя родился с отклонениями. Она пришла ко мне вся в слезах, тыкала в лицо больным ребенком. Думала хоть так разжалобить меня. Я снова послал ее подальше. Выставил за дверь вместе с ребенком и приказал охране больше не пускать ее ни в мой дом, ни в мой офис.

Я – чудовище? Да. Я предупреждал ее? Да. Она меня не послушала? Да. Чьи теперь проблемы? Мои? Нет. По-моему, все логично. Но Полина посчитала иначе. Приперла к моим родителям, рассказала все. Пожаловалась на меня. Те, дураки старые, пожалели ее, согласились приютить с малышом на некоторое время. А эта тварь свалила на утро. Яко бы пошла за смесью, а сама рванула в другой город, бросив Костю на маму и папу. Правильно, для чего ей проблемный ребенок? Он был лишь пропуском к моим деньгам. А когда она въехала, что ничего ей не светит – бросила малыша. Потом она порывалась несколько раз повидать сына, но никто ей такую возможность не дал.

Я сразу понял, что не буду предъявлять Костю миру. Я вообще хотел сразу же сдать его в дом младенца. Ведь я не давал никакого согласия на его рождение! Но мама с папой чуть ли не на коленях просили меня оставить внука. Они поклялись воспитывать его сами, никогда не напрягая меня им. Я согласился. Отстроил им особняк в тридцати километрах от Питера, содержу их с сыном, оплачиваю его дорогостоящее лечение, реабилитацию, педагогов, тренеров, обслуживающий персонал… в общем, обеспечиваю полностью. Но полюбить и принять навязанного мне сына, не могу.

И тщательно слежу, чтобы информация о том, что у меня есть сын-инвалид не появилась в прессе. Ведь это – удар по моей репутации всемогущего Буйного, у которого все получается в этой жизни!

Глава 10

Кира

Ночью я не сплю, и на утро, конечно же чувствую себя разбитой… Арсюша спит, а вот няня приходит вовремя.

Я встречаю ее в халате, бледная и не выспавшаяся, с пучком из волос на голове.

– Вы плохо себя чувствуете? – заботливо интересуется Нина Григорьевна. – Решили уйти на больничный?

Бедная няня даже не знает, что я теперь безработная. Но вот, что я решила во время бессонной ночи: няню не уволю в любом случае. Все равно мне нужно где-нибудь работать и нужен человек, который будет в это время заботиться об Арсюше.

– Да. Поеду в клинику, сердце что-то шалит. – принимаю я решение.

– Вот и правильно, езжайте. А я за Арсением пригляжу, когда он встанет.

Ну и отлично. На обследование мне попасть жизненно необходимо. Мало ли что стряслось с моим здоровьем? А мне ведь рисковать нельзя, я у Арсюши одна. Поэтому обязана следить за собой.

Разодеваться в клинику в пух и прах у меня нет никакого смысла. Нет, офисные брюки и юбки мне пригодятся, но в будущем. Все же надеюсь, что Карина поговорит со своим дядей и меня возьмут, но пока еще утро, и навряд ли подруга успела ему сообщить. Так что самое время уделить себе немного внимания.

Надеваю широкие джинсы, кеды, волосы оставляю в пучке – слишком классным он получился. Надеваю футболку и короткую дутую куртку. Ну чисто подросток! Но мне такой стиль нравится. И мне он к лицу.

Целую спящего малыша, отмечаю, что температуры у него нет. Хоть одно хорошее событие за последнее время! Беру сумку и спускаюсь на подземный паркинг. Моя новенькая красненькая букашечка приветствует меня, подмигивая фарами. Будет очень жаль, если по итогу мне придется ее продать, коли денег уж совсем ни на что хватать не будет…

Выезжаю из гаража и вот уж сюрприз-сюрпризом: Дождь! Да не просто дождь, а целый ливень! Низкие тучи полностью скрыли за собой холодное осеннее солнце. Видимость сократилась в разы. Включаю ближний свет. Ох, плохая это идея, сегодня садиться за руль. Надо было такси вызвать. Ну да уже поздно. До клиники добираюсь без происшествий. Мне остается лишь свернуть в проулок, чтобы заехать в ворота больницы…

Я еду по главной, ничего не нарушаю. Но видимость практически на нуле.

Удар!

Скрежет гнущегося багажника моей малышки.

В грудь выстреливает подушка безопасности, но перед этим я успеваю встретиться носом с лобовым стеклом. Жму на тормоз со всей силой. Машина визжит колодками. У меня ужасно кружится голова. В сердце точно раскаленный болт всадили.

– Чтобтвою мать!!! – рычит знакомый до боли голос.

Он мне мерещиться что ли?

Мое окно разбито вдребезги. Мужская рука, заросшая и с фрагментами татуировок, выглядывающими из-под лацкана пальто тянется разблокировать двери.

Я зажата ремнем и этой чертовой подушкой безопасности. Пострадали лишь мой нос, да сердце, среагировавшее на опасность.

– Кира! Живая?! – тот самый голос. Который я узнаю из тысячи.

Артур открывает дверь, убирает подушку, нависает надо мной, на мгновение, а я на секунду ощущаю себя снова беспомощной под ним… Он расстегивает мой ремень, а низ моего живота простреливает жарким низменным спазмом.

– Выходи! Идти сможешь?!

– Да… – меня всю трясет и колотит. От его близости в первую очередь.

– У тебя кровь. Вот возьми. – протягивает мне новый носовой платок. Прикладываю его к носу. Ткань тут же окрашивается красным.

Меня тошнит, ужасно кружится голова.

– Так дело не пойдет! – рычит Буйный. – Ты вся белая. А ну иди сюда.

– Н-нет… не трогайте меня! Пожалуйста! – отступаю я на трясущихся ногах.

– Не идиотничай! – рявкает Буйный, перекрикивая дождь.

Поднимает меня на руки. Смотрит на меня с нескрываемой тревогой. Мы оба промокаем. Его волосы блестят от влаги. Так же, как и глаза. Арсюшины глаза. У меня внутри все холодеет. Несмотря на то, что от Артура пышет жаром – видать адреналин шарашит из его надпочечников на полную мощность.

– Моя машина не пострадала, – объясняет Артур. – Хрен знает, как ты возникла на моем пути. Тебе надо в больницу. Вот она, в трех шагах. Я отвезу.

Он не слышит возражений. Открывает дверь гелика. Осторожно кладет меня на заднее сидение.

Я приподнимаюсь. Бедная моя раскуроченная букашечка… Теперь у меня нет и машины! И снова благодаря Буйному.

– Лежи, Кира! – приказывает Буйный. – У тебя могут быть переломы!

Глава 11

Артур Буйный

– Просто завези эти анализы в клинику, – просит мама, протягивая мне папку с медицинскими снимками Константина и прочей лабудой. – Все равно же в город уедешь, а папе под таким ливнем не стоит за руль садиться.

– Хорошо.

Закидываю папку на торпеду. Выезжаю. Погода – просто охренеть. Пока доехал, все на свете проклял, но в городе у меня дела, так что ливень-не ливень, а быть на месте надо.

Уже почти доезжаю до клиники, видимость на нуле. Глазом моргнуть не успеваю, как впереди оказывается краснозадая бабская букашка. Со всей дури луплю по тормозам. Машина визжит, чудом не переворачивается на мокрой скользкой дороге.

Хрясь! Въезжаю в зад. Не на поной скорости, но снес полмашины прилично.

– А чтоб тебя, баба сранная! – матерюсь сквозь зубы. – Откуда взялась на мою голову?!

Господи, хоть бы на заднем сидении никого не было, иначе всё! Жмурики на моей совести. Водитель-то скорее всего выжил, но может и ему хана! Выскакиваю из своего гелика! Да уж, моя машина – «камаз» по сравнению с этой игрушкой. Неудивительно, что я даже не заметил ее.

Дождь льет как из ведра. Открываю водительскую дверцу. И сердце начинает биться еще быстрее!

Снежная Королева! Охренеть! Вот это я ее поимел! Впрочем, скидываю с себя весь свой вайп к этой женщине. Не к месту сейчас пускать на нее слюни.

Она еле живая. Белая, как молоко. И нос разбитый. Интересно, не сломанный? Меня бросает в жар. Вытаскиваю ее. Легкая такая. Она вообще, чем питается? Святым воздухом?

Ее трясет. Слышу, как быстро бьется ее сердце. И это очень волнует меня. И возбуждает. Несмотря на всю эту ситуацию. Я просто запихиваю ее несопротивляющуюся в свой гелик и везу в клинику.

С ее машиной потом разберусь. Никуда тачка не денется.

В клинику заношу ее на руках. Ее все знают. Частая пациентка, что ли?

Меня, впрочем, тоже узнают. Вокруг нас развивается бурная суета. Киру кладут на каталку. Она даже не может ответить, сломано у нее что-то или нет, поэтому врачи не рискуют и сразу везут ее на рентген.

Меня не пускают. Я возвращаюсь за анализами сына, передаю их на рецепшен.

Вытаскиваю мобильник.

– Жирный, ты? – обращаюсь к подчиненному, – Давайте с Лысым дуйте в Клинику по улице… я там машинку кокнул, надо в сервис отогнать. И там им по яйцам надавайте, чтобы как новенькую сделали! Сроку три дня даю! Ни секундой больше. Не справятся – сервис отожму. Так и передайте.

Ну вот вроде бы и все. За машину Снежной Королевы больше не парюсь. Восстановлю, а если нет, то новую куплю. Красная цена ее букашки – полляма в базарный день. Надо бы ехать по делам, но что-то гложет меня. Не могу вот так бросить ее и просто уйти. А может это мой шанс подкатить к ней? Меня же тянет к ней, как кобеля к течной самке! Позабочусь о ней. Бабы текут, когда о них проявляют заботу. Вот и Снежная Королева потечет, никуда не денется!

– Слышь, ты! – останавливаю бегущую мимо рыжеволосую девку в белом халате.

Пятитысячная купюра тут же оседает на дне кармана ее халатика.

– Слушаю вас! – хлопает она ресницами на меня.

– Птицына Кира! Узнай где она, в каком кабинете, проведи меня туда и врача удали куда-нить, мне нужно поговорить с девушкой. Ясно?

– Сейчас все будет! – отчаянно строит мне глазки медсестричка.

Она исполняет свое обещание, и уже через пять минут ведет меня на второй этаж. Оставляет перед процедурным кабинетом.

– Девушка там одна – кардиолог вышла. Только вы это, потише, ладно? – воровато озирается сестричка-лисичка.

– А ну рот свой закрыла! – цыкаю я на шмакодявку и решительно врываюсь в кабинет.

Вот это пейзаж мне открывается! Вот это что называется, вовремя зашел! В общем, прифигел знатно!

Снежная королева, обнаженная по пояс, лежит на кушетке. Ее маленькая аккуратная грудь с темные ареолами облеплена датчиками на присосках. Залипаю на нее, как и любой нормальный мужик. Аж дух захватывает, а все мысли тут же улетучиваются, кроме одной. Все понимают, какой.

– Уйдите отсюда!!! – требует Королева закрывая тонкими ручками свою красоту.

Ну зачем?! Не прячь! Дай насладиться, будь человеком, а! У тебя такое тело, которое только туда-сюда, с утра до ночи, а ты морозишься!

– Дайте мне футболку! – требует Кира.

Я моргаю несколько секунд, прежде чем прийти в себя и воспринять ее слова. Тянусь к вешалке, снимаю ее футболку. Нюхаю, зачем-то. Обалденный запах духов и ее личный дает по башке не хуже бокала коньяка. Она вся, как дурман для меня!

– Дайте сюда! – злится Королева.

Я протягиваю ей футболку, она тут же скрывает свое главное достоинство, а я точно от гипноза просыпаюсь.

– Что ты тут делаешь? – осматриваюсь только сейчас. От ее датчиков отходят трубки и провода. Прибор выводит непостоянные кривые линии.

– ЭКГ. – произносит Королева. – Не видите, что ли?! Уходите! Вы мне все результаты попортили!

– Вообще, я пришел узнать, как ты себя чувствуешь после аварии, – мирно признаюсь я. Сам же разглядываю девушку. Нет, вру. Пожираю ее глазами!

Кира закрыла футболкой грудь, но впалый, живот и трогательный пупок обнажены, и снова приманивают меня, точно Кира – серена, а я моряк, клюнувший на ее смертельную песню. Не хило баба эта меня цепанула, не хило… А это что за хрень?

Кира ерзает на кушетке, и ее джинсы, которые ей явно велики спустились ниже пупка. Прямо вот совсем низко. Прямо вот под самое мое «хочу», и в этом самом месте белеет тонкой полоской шрам. Это что за …? Шрама в ту ночь у нее точно не было, уж я бы запомнил. Ей делали операцию? Прямо там? Но какую?!

– Убирайтесь отсюда! – холодно произносит Королева.

Даже в таком положении, с еле прикрытой грудью, под датчиками, она умудряется сохранить свое королевское достоинство и превосходство надо мной!

– На твоем месте, я был бы повежливее и посговорчивее, – напоминаю ей, кто именно является хозяином положения.

– Вы ломаете все, до чего дотрагиваетесь, – холодным тоном произносит Кира. – Я не хочу вас видеть. Теперь мне придется заново ЭКГ снимать. А у меня времени на это нет!

Мля… ну и баба! Я хренею с нее каждый раз! Вот это характер! Вот это – контроль эмоций! Любая другая уже давно бы смекнула, что может поиметь с меня и моральную и материальную компенсацию. Но не эта Ледяная Дама. Ей от меня вообще ничего не нужно. Но нужно мне. А я своего не упущу!

***

Артур Буйный

Направляюсь к гелику. В кармане звонит телефон.

– Да, Жирный! ЧТО?! Детское креслице на заднем сидении было?! Боже, мелочи никакой там не было, надеюсь? Нет? Ну слава тебе Господи. Ага. Сказали к вечеру забирать? Отлично, заедешь, заберешь. Креслице? Ну купи новое, похожее. Давай, Жирдяй, не тупи! До связи!

Нажимаю отбой. Откуда в машине у Снежной Королевы детское автокресло?! Да еще этот странный шрам внизу живота… Тут же гуглю это дело. На меня выпрыгивают тысячи фото подобных тонких шрамиков… И кто бы мог подумать, что все они от операции кесарева, мать его, сечения!!!

Это что получается, у Снежной Королевы есть ребенок?! Похоже, что есть, ведь не просто так у нее этот шрам и детское автокресло в автомобиле… Но, какого хрена, можно поинтересоваться?! Мне так не по себе! Я в таком афиге с этой новости, что передать трудно. Это что же получается? Меня ее сраное величество морозило и динамило, а перед кем-то свои белые стройные ноженьки раздвинула?!