Ричард Руссо
Дураков нет
– Десять.
– Не видишь связи? – поинтересовался Салли.
– Черт. – Руб повернулся, оглядел парковку. – Ее здесь нет.
– Тогда давай возьмем эту, – предложил Салли, поскольку они стояли возле старенького “понтиака” Руба и Бутси. – Уже собственную машину не узнаёшь?
Руб отпер “понтиак”, сел за руль, потянулся к пассажирской двери, чтобы открыть замок для Салли.
– Зато я узнаю моего лучшего друга, когда он стоит рядом со мной, – сказал он, выезжая с парковки.
До места они добрались за десять минут. Все это время Салли раздумывал, с чего Руб взял, будто они лучшие друзья.
* * *
– Знаешь, чего мне хотелось бы?
С тех пор как они с Салли вышли из букмекерской конторы, Руб уже успел пожелать новую машину, прибавку себе, прибавку Бутси – она работала кассиршей в “Вулворте”, и ей больше года не повышали зарплату. Еще он пожелал, чтобы классная огроменная компания выстроила близ Бата классный огроменный завод и взяла Руба бригадиром долларов за пятнадцать в час. Он пожелал, чтобы уже была весна, а не День благодарения, чтобы Калифорния свалилась уже наконец в океан, коль скоро все к тому идет, чтобы климат на севере штата Нью-Йорк сделался тропическим, чтобы кто-нибудь умер и оставил Рубу в наследство классную огроменную лодку и он уплыл бы в Мексику, чтобы компания “Ройал Пам” вновь начала выпускать ту классную крем-соду. Еще он пожелал, чтобы классная Тоби Робак хоть раз в жизни села ему на лицо.
Все это Руб пожелал от силы за час, не смущаясь вероятностью, и одно желание плавно перетекало в другое. С сентября Салли подзабыл, насколько жизнь Руба полна желаний. Руб желал, чтобы нечто возникло, так же стремительно, как преподаватель Салли отрицал существование вещей. Эту фразу – “Знаешь, чего мне хотелось бы?” – Рубу случалось произносить и полсотни раз на дню, но хуже всего, что он повторял вопрос, пока Салли не отвечал: “Чего? Чего бы тебе хотелось, господи боже мой?” Больше всего в этих желаниях Салли удивляла их скромность. Пожелав, чтобы возникла целая компания, Руб соглашался на сорокачасовую рабочую неделю с минимальной зарплатой по условиям профсоюза, точно боялся космического возмездия за дерзость воображения. Время от времени Салли пытался ему объяснить, что раз уж он желает, чтобы появилась целая корпорация, почему бы не пожелать, чтобы она принадлежала ему, а работал кто-то другой. Но Руб считал иначе. Он предпочитал желать понемногу и не все сразу. Но вслух.
– Мне хотелось бы, чтобы мы с тобой уже закончили эту работу, сидели в “Лошади” и ели классный огроменный чизбургер. – Вот чего Рубу хотелось в эту минуту. Он был весь в грязи, как и Салли, и желание поесть и согреться представлялось ему таким же невыполнимым, как и вероятность, что некто умрет и оставит ему классную огроменную лодку. – Мне хотелось бы, чтобы в следующий раз, как ты найдешь нам работу, ты сперва дал мне пообедать, – добавил он.
Они грузили вторую партию бетонных блоков и теперь складывали их правильно – предварительно постелили в кузов фанеру. Из двух нижних рядов первой партии блоков половина разбилась. Без труда отыскав Руба, Салли решил, что обязательно переложит блоки, но судьба обернулась против них. Когда они добрались до места, похолодало, грязь подмерзла и пикап, часом ранее безнадежно завязший, без труда выбрался из колеи. Салли счел это знаком и сказал Рубу: ну его к черту, не будем ничего перекладывать, поехали так. Он подумал, что даже вдвоем они управятся дай бог к семи, то есть последние две партии придется грузить в темноте. Когда еще было видно землю, Салли постарался как мог предотвратить неприятности.
Блоки, разбившиеся, когда Салли угодил в яму, они так и оставили в кузове. Прочие с крайней осторожностью выгрузили на новом месте, рядом с неглубокой ямой, над которой через неделю, если позволит погода, вырастет очередной незатейливый дом на две спальни, выстроенный Карлом Робаком на государственные субсидии. Карл уже сорвал сроки, как срывал сроки каждой стройки, и его парням придется работать в Рождество или пока земля не промерзнет. Возвращаясь за следующей партией, Руб и Салли остановились и выбросили разбитые блоки за рекламным щитом с клоуном.
– А если их тут найдут? – допытывался Руб.
– Ты ведь не написал на них свое имя? – ответил Салли.
Они почти погрузили вторую партию, когда послышался шум мотора и вдали показался “эль камино” Карла Робака с эмблемой “Тип-Топ. Строительная компания К. И. Робака” на двери. Машина летела с бешеной скоростью, и это значило только одно: за рулем Карл Робак. Карл старался не ездить на стройку на “эль камино”, однако считал, что начальству позволено раздолбать минимум одну служебную машину в год, скача по ухабам проселков на скорости пятьдесят миль в час.
– Ого, – сказал Руб. – Спорим, он нашел блоки.
Салли смерил его взглядом:
– Посмотри на меня.
Руб смотрел, но не на Салли. Он с ужасом таращился на приближающийся “камино”.
Салли высунулся из кузова пикапа, наклонился и дал подзатыльник Рубу, стоявшему в грязи.
– Ни слова, понял? Если ты хотя бы откроешь рот, я расшибу тебе башку этим блоком и закопаю тебя в лесу. А сверху навалю кучу разбитых блоков.
– Мне хотелось бы, чтобы ты не говорил такого, – ответил Руб. – Ты всегда говоришь это как будто всерьез.
– Говоришь что? – спросил Карл Робак, вылезая из “эль камино”.
Руб хотел было ответить, но Салли опять дал ему подзатыльник. Руб закрыл рот, громко клацнув зубами.
Карл обозрел груду оставшихся блоков – казалось, она не уменьшилась.
– Надо будет подать документы на федеральную субсидию, – сказал он. – Тот, кто берет на работу умственно отсталых, имеет на это полное право.
Салли уселся в кузове пикапа, снял рабочие перчатки, закурил сигарету.
– А ты помоги. И процесс пойдет живее. Правда, тогда ты вспотеешь и все твои подружки наморщат носы.
– Давай не будем о женщинах, – попросил Карл, от одного лишь упоминания этой темы помрачневший еще больше. – Знаешь, как расшифровываются буквы “К. И.” в моем имени?
– Как? – с искренним любопытством спросил Руб.
– Coitus interruptus[9], – печально ответил Карл.
– Что? – нахмурился Руб.
– Это латынь, Руб, – пояснил Карл. – Не парься. Выучи сначала английский.
– Если бы ты тратил обеденный перерыв на обед, этого не случилось бы, – заметил Салли. – А ведь когда-то это был тихий милый город. Теперь всем приходится между двенадцатью и часом дня ехать домой, чтобы проверить, не стоит ли на подъездной дорожке твоя машина.
– Если б они проверяли только с полудня до часу, было бы проще, – сказал Карл. – Я-то могу поехать обедать когда захочу.
– Так езжай домой к Тоби, – предложил Салли, гадая, знает ли Карл про новые замки. – Ты женат на самой красивой женщине в городе, идиот.
Карл задумчиво потер подбородок.
– Нам подобает к недоступному стремиться[10], – парировал он. – Помнишь, кто это сказал?
Салли не помнил.
– А где говорят на латыни? – допытывался Руб.
С минуту все молчали, но Карл ухмылялся. Общение с Рубом явно его развеселило. Салли знал это чувство. Трудно жалеть себя, когда рядом Руб.
– Я подумываю учредить стипендию для студентов колледжа, – сообщил ему Карл. – Можешь подать заявление, чтобы ее получить.
– Я и школу-то не окончил, – отчасти с сожалением, отчасти припомнив досаду, ответил Руб.
– Тогда с чего ты взял, что имеешь право на стипендию? – спросил его Карл.
Этот вопрос так смутил Руба, что он беспомощно уставился на Салли.
– Да не слушай ты его, и все, – посоветовал Салли.
– Даже не верится, что вы так мало успели. – Карл обозрел высокую пирамиду оставшихся блоков.
– Даже не верится, что кто-то додумался выгрузить их здесь, – парировал Салли. – У готового фундамента.
Карл Робак словно этого и не слышал, сегодняшние глупости заботили его больше вчерашних.
– Такими темпами вы не управитесь и к Рождеству.
– Значит, ты будешь знать, куда отправить рождественские подарки, – ответил Салли. – И не заморачивайся. Просто пришли те деньги, которые ты мне должен.
Карл и этого словно не слышал, он внимательно разглядывал грязь у себя под ногами. Там белели два блока, которые Салли тремя часами ранее подложил под задние колеса пикапа. Казалось, блоки просто лежат, наклонись и подними, но когда Карл Робак попытался это проделать, выяснилось, что они вмерзли в землю, и сдвинуть их с места было не проще, чем те блоки, из которых накануне сложили фундамент, видневшийся поодаль. Карл посмотрел на Салли, тот ухмыльнулся.
– Давай, – сказал Салли. – Подними.
– Хочешь, чтобы я схлопотал очередной сердечный приступ?
Салли фыркнул:
– Не боись. Скончаться в трудах тебе не суждено.
Карл явно был согласен с этим замечанием (или просто не чувствовал особой охоты спорить), хотя и пытался выковырять блоки каблуком полуботинка, для устойчивости прислонившись к своей машине. С площадки, на которой они стояли, был виден край рекламного щита, торчавшего на противоположной стороне шоссе, на четверть мили ближе к городу.
– Мне станет гораздо спокойнее, когда эту срань наконец начнут строить, – признался Карл.
Салли проследил за его взглядом и тоже посмотрел на участок, готовый к застройке, по ту сторону от четырехполосного шоссе, а с него перевел взгляд на голову клоуна.
– Ты мне лучше вот что скажи, – произнес Салли. – Кому придет в голову купить дом через дорогу от луна-парка? Тебе бы молиться, чтобы стройку не начали никогда.
– Салли, Салли, Салли, – покачал головой Карл. – Ты ничего не смыслишь в жизни.
Салли вынужден был признать, что, пожалуй, так и есть.
– Как только начнут строить, им понадобится участок под парковку с этой стороны. И они дорого за него заплатят.
– Тогда зачем ты строишь здесь дома?
– Чтобы они заплатили дороже.
Салли задумался над его словами. Классическая логика Карла Робака, ничего не скажешь, Салли буквально чувствовал, как отец Карла переворачивается в гробу. Кенни Робак построил компанию неустанным трудом, честной работой по восемнадцать часов в сутки – и все для того, чтобы отдать построенное жулику, склонному к риску.
– А если парк вообще не станут строить?
– Прикуси язык, – ответил Карл.
– Окей, – сказал Салли. – Думаю, тебе повезет, как обычно.
Дорого бы я дал за такую уверенность, читалось на лице Карла.
– Клайв Пиплз клянется, что дело на мази, – произнес он с видом человека, которого успокаивает звук собственного голоса.
– И ты веришь Клайву Пиплзу?
– Он в это ввязался активнее прочих. Очередь из инвесторов к нему стоит до самого Техаса, – сказал Карл. – У кого дела плохи, так это у “Сан-Суси”. Та скважина, которую они пробурили прошлой весной, уже высыхает. Надо было им назваться “Сан-Мозги”.
Руб нахмурился.
– Это по-французски, Руб, – пояснил Карл. – Можешь выучить его сразу после английского и латыни. – И добавил, обращаясь к Салли: – Не хочешь завтра обшить гипсокартоном один дом на Нельсон? Если возьмешься, я скажу Рэнди, чтобы утром отвез туда всю эту хрень.
– Завтра День благодарения, – сказал Руб.
– Не к тебе обращаются, – отрезал Салли.
Вообще-то он сомневался, стоит ли соглашаться завтра поработать. Если согласится, у него появится предлог не ходить к Вере, где ему явно не обрадуются. И деньги тоже не помешают. И праздник за работой пройдет быстрее. С другой стороны, он терпеть не мог обшивать стены гипсокартоном и вдобавок не знал, как поведет себя колено после сегодняшних трудов.
– Я всего лишь говорю, что в праздник работать не буду, – не унимался Руб.
– Тебя и не просили, – напомнил ему Салли. – Вот когда попросят, тогда и откажешься. – Он повернулся к Карлу: – Двойная ставка?
– Размечтался.
– Тогда проваливай и не стой над душой, – ответил Салли. – Сам обшивай эту халупу.
Карл потер виски.
– Почему ты каждый раз ставишь мне ультиматум? И почему я должен платить тебе двойную ставку?
– Что у нас завтра, Руб? – спросил Салли.
Руб опешил еще больше. Он-то считал, что они давно это выяснили.
– День благодарения, мать его, – ответил он.
– Заткнись, Руб, – сказал Карл. – Тебя никто не спрашивал.
– Салли спросил.
– Когда? – уточнил Карл.
– Только что.
– Когда именно?
Казалось, Руб сейчас расплачется.
– Салли, ты даже и не заметил бы, что завтра День благодарения, вот что меня бесит сильнее всего, – сказал Карл. – У тебя и семьи-то нет. Я предлагаю тебе пожить спокойно хотя бы двадцать четыре часа, а ты только и думаешь, как бы выманить у меня деньги.
Не сказать ли ему кое-что? – подумал Салли. Например, что сегодня приехал мой сын и, как ни странно, назавтра меня пригласили в гости (пусть даже все причастные надеются, что я не приду). Не сказать ли ему о том, чего он еще не знает, – это как раз ему будет некуда пойти в праздник, поскольку ни один ключ на связке, которая висит в замке зажигания “эль камино”, уже не подходит к дверям его дома.
Карл вернулся к машине, завел мотор.
– Черт, – сказал он. – Ладно, полторы ставки. Назовем это премией к Рождеству.
– Заплати мне, что должен, и назови это честностью, – предложил Салли.
Карл пропустил его слова мимо ушей.
– Полторы?
– Я подумаю, – ответил Салли, хотя уже знал, что согласится, и знал, что Карл тоже это знает.
– Для такой работы нужны двое. – Карл еле заметно кивнул на Руба.
– Я не буду работать в праздник, – уперся Руб, и, глядя на него, беспристрастный наблюдатель решил бы, что переубедить Руба не удастся.
– Будет, если я попрошу, – заверил Салли Карла Робака. – Правда, Руб?
– Ладно, – ответил Руб.
Карл грустно покачал головой, точно хотел сказать, что жизнь в несовершенном мире – непрерывное испытание.
– Я смотрю, вы все-таки подложили фанеру, – заметил он, включив передачу в “эль камино”. – Зная вас двоих, я готов был поклясться, что вам это в голову не придет. Я подумал, что вы перебьете всю первую партию. И приехал, чтобы спасти остальное.
Салли не стал смотреть на Руба. Он и без этого слишком часто видел, какое лицо бывает у Руба, когда тот готов описаться от страха. К счастью, Карл не обратил на это внимания. Салли и Руб проводили взглядом “эль камино”, тот развернулся и, подпрыгивая на ухабах, направился к шоссе, где все это время стоял темный седан. Салли давно уже его приметил, но не знал, кто это. Когда “эль камино” выскочил на шоссе и устремился по направлению к городку, седан последовал за ним.
– Как думаешь, кто в той машине? – спросил Руб.
– Наверное, чей-то муж.
Они вернулись к работе и молча загрузили блоки в кузов, можно было ехать. Руб плюхнулся на сиденье рядом с Салли, и тот опустил стекло, невзирая на холод. От Руба пованивало, как всегда в холодную погоду.
– Хотел бы я, чтобы он все-таки дал мне эту стипендию, – сказал Руб.
* * *
Закончили они почти в семь. Последние две партии отвезли уже в темноте, только месяц мелькал между туч, для света и для компании. Руб продолжал желать, чтобы как-то себя развлечь. С пяти часов вечера он желал, чтобы было светло. Он пожелал, чтобы они прервались на ужин, тем более что так и не пообедали. Он пожелал съесть классный огроменный двойной чизбургер, который подают в “Лошади”, с кучей лука, классным огроменным куском сыра, латуком и помидором, – такой огроменный, что приходится открывать рот во всю ширь, чтобы откусить от него. К чизбургеру он пожелал капустный салат, который тоже подавали в “Лошади”, и картошку, только что из фритюра, чтобы соль прилипала как следует. Еще ему хотелось бы не работать в праздник. Смысл имело разве что это последнее желание. Руб желал бы вернуть машину Бутси на парковку “Вулворта” до того, как жена выйдет с работы и вынуждена будет отправиться домой пешком, ее это всегда так бесило, что она готова была врезать ему по яйцам.
– Давай заедем в “Лошадь”, – предложил Руб, когда они выгрузили последнюю партию бетонных блоков и Салли дал ему денег.
Руб не любил, чтобы деньги лежали без дела. Он любил, чтобы они работали. Чтобы на них можно было купить классный огроменный двойной чизбургер и разливное пиво. Он любил тратить, пока жена не узнала, что у него есть деньги.
– Без меня, – сказал Салли. – Я устал, весь испачкался и воняю почти как ты.
– И что? – спросил Руб. Указанием на то, что он воняет, его было не пронять. – Это всего лишь “Лошадь”. Ты разве не проголодался?
– Я так умотался, что жевать сил не хватит. – Былая радость от возвращения к работе пала жертвой усталости. Салли уже не понимал того оптимизма, с каким решил, будто справится без помощи Руба.
– Жевать всем хватит сил, – заметил Руб.
– Может, заеду попозже, – сказал Салли. – Передай Бутси привет. И мои соболезнования, что она вышла замуж за такого придурка.
– Хотел бы я, чтобы мне не надо было ехать домой и видеть ее, – признался Руб, садясь в женин “понтиак”. – Она мне врежет по яйцам.
– А ты увернись, – посоветовал Салли. – Цель-то невелика.
* * *
Планировка комнат Салли была такая же, как и у мисс Берил этажом ниже. Впрочем, совпадение ограничивалось лишь планировкой. Комнаты мисс Берил были уставлены тяжелой дубовой мебелью, терракотовыми горшками, плетеными слониками, на стенах новые обои, застекленные афиши выставок, репродукции в рамках, на столах изящные вазы и призрачные кораблики этрусков, многочисленные сувениры из путешествий – у Салли же было пусто, как в чистом поле. Комнаты его не сильно изменились с того самого утра, когда он, много лет назад, перебрался сюда со всей своей мебелью. Переезд не занял и часа; скудные пожитки, которые Салли привез с собой, лишь подчеркивали высоту потолков и простор комнат, и эхо разносилось по ним, когда Салли ходил туда-сюда по деревянному полу. Салли тогда было сорок восемь, и почти всю свою взрослую жизнь он провел в темных, тесных, заставленных мебелью комнатушках – впрочем, ему это нравилось. Рут давно убеждала его найти жилье поприличнее, уверяя, что его угнетает именно нездоровая обстановка. Салли не спорил, но и не переезжал. Он понятия не имел – и тогда, и сейчас, – что именно его угнетает, но подозревал, что все же не обстановка. Словом, заставить его переехать сумело разве что случившееся. Как-то раз он вышел из старой квартиры купить сигарет. Последняя сигарета из его последней пачки дымилась в пепельнице на подлокотнике потрепанного дивана.
До магазинчика было всего два квартала, и Салли пошел пешком. Он никуда не спешил: работы у него не было. Встретил знакомых, остановился потрепаться о том о сем. В магазине купил сигареты, поболтал с копом, околачивавшимся у кассы. Когда завыла сирена, коп ушел, а Салли, воспользовавшись случаем, сделал ежедневную экспресс-ставку у Рэя, хозяина магазина, печального фаталиста (шел последний год его конкуренции с супермаркетом). Букмекерская контора открылась лишь через год и фактически похоронила все три бакалейные лавки Бата.
– Похоже, где-то веселуха, – сказал Рэй, когда мимо с ревом промчалась пожарная машина.
– Нам это не помешает, – рассеянно ответил Салли и закурил сигарету, пытаясь понять, откуда взялось смутное, холодное беспокойство, почти предчувствие беды, на котором он вдруг поймал себя. Салли попрощался с Рэем и пошел домой. Пожарная машина свернула на улицу Салли и почему-то выключила сирену. По перекрестку бежали люди, в небо над крышами валил черный дым. Вдалеке вновь послышались сирены. Мимо Салли пролетел полицейский автомобиль.
К приходу Салли вокруг дома уже собралась большая толпа. Из окон полыхало пламя, рвалось в низкое небо. Пожарные уже отчаялись справиться с огнем и поливали из шлангов соседние дома с обеих сторон, чтобы те не занялись из сочувствия. Одно дело – потерять дом, но они не хотели потерять целый квартал. Делать было нечего, разве что присоединиться к толпе; Салли так и поступил.
Чуть погодя его заметил какой-то мужчина и поздоровался.
– Вы ведь живете поблизости? – уточнил он.
– Вот здесь. – Салли указал на бушующее пламя. – То есть жил раньше.
Его слова привлекли всеобщее внимание.
– Эй! – выкрикнул кто-то. – Да это же Салли. Он не погиб, он здесь.
Толпа с подозрением уставилась на Салли. Прошел слух, будто он сгорел, и люди быстро примирились с мыслью о большой человеческой трагедии. Расставаться с ней им явно не хотелось, Салли это видел. Он виновато улыбнулся толпе.
Наконец прибыл Кенни Робак, отец Карла, хозяин дома, и подошел к Салли.
– Я слышал, ты погиб, – сказал он. – Сгорел заживо.
– Надеюсь, об этом не напишут в газетах, – ответил Салли.
Кенни Робак кивнул.
– Интересно, черт побери, из-за чего все началось.
– Слухи или пожар?
– Пожар.
– Видимо, из-за меня, – признался Салли. Он рассказал своему квартирному хозяину, а иногда и работодателю, о том, как забыл потушить сигарету и пошел купить еще сигарет. – Я очень надеюсь, что в доме никого не было, – добавил он. Дом был разделен на три квартиры. Среди бела дня дома, скорее всего, никого не было, но Салли не знал этого наверняка.
– Вряд ли там кто-то был, – согласился Кенни, – я только что разговаривал с копом, он сказал, погиб только ты.
Тут рухнула крыша, взметнула алые искры высоко в небо, осыпала ими толпу.
– А ты хорошо держишься, – заметил Салли.
Кенни Робак доверительно наклонился к нему и прошептал:
– Между нами, я и сам подумывал спалить этот гадюшник. Я каждый месяц трачу на его ремонт больше, чем получаю с жильцов. Не создан я для роли владельца трущоб.
Кенни и Салли смотрели на пепелище, пока не перестали дымить последние угли.
– Ну вот и все, – сказал Кенни Робак. – А мне пора возвращаться к работе. Не знаю, как тебя благодарить.
Салли же раздумывал над словами домовладельца – в свете постоянных понуканий Рут найти себе достойное жилье.
– Я никогда не считал этот дом трущобой, – признался он.
– Тогда ты единственный, кто так не считал, – ответил Кенни Робак. – Говорят, старая Берил Пиплз сдает комнаты на Верхней Главной.
Так и оказалось. И Кенни Робак не шутил, когда говорил, что благодарен Салли. На следующий день он дал Салли пятьсот долларов на новую одежду и какую-никакую мебель, потому что мисс Берил сдавала комнаты без мебели. В общем, для Салли случившееся обернулось большой удачей. Две сотни он потратил на нижнее белье, носки, рубашки, брюки и ботинки. Еще две сотни отнес на другой конец города, в магазин военных товаров, – на заднем его дворе торговали ношеной одеждой. Еще две сотни потратил на видавшую виды мебель: двуспальную кровать, хлипкую тумбочку, лампу в виде обнаженной женщины, комодик, металлический кухонный стол и стулья с пластмассовыми сиденьями, огромный диван в гостиную и журнальный столик, у которого остались всего три ножки. Четвертая куда-то делась, сказал Салли продавец магазина подержанной мебели. И из симпатии подарил Салли старый тостер. Расставив все эти земные блага в комнатах мисс Берил, Салли без особой надежды включил тостер в розетку – проверить, работает ли. Спираль тотчас раскалилась докрасна, словно от гнева, и Салли его выключил. С тех пор он ни разу не нашел повода воспользоваться тостером. Гренки Салли ел разве что у Хэтти, они входили в комплексный завтрак.
В квартире, отличавшейся таким простором, Салли умудрялся тесниться на кухне – казалось бы, парадокс, но так оно и было. Кухонька была крохотная, как в большинстве старинных домов с парадными столовыми, стол и стулья ставить было некуда. Но Салли все-таки ухитрился впихнуть стол в угол, чтобы было на что наткнуться и выругаться. Поначалу-то Салли поставил его в столовой, но там он смотрелся смешно – маленький железный столик посередине огромной комнаты. Салли и в голову не пришло бы усесться в столовой и что-нибудь съесть, пусть даже тарелку хлопьев. Так что в конце концов он закрыл вентиляционную заслонку, чтобы сэкономить на отоплении, и запер столовую. То же самое Салли проделал и со второй спальней, та тоже стояла пустой.
К счастью, диван он купил огромный, и тот занимал хоть какое-то место в пещерообразной гостиной. Салли поставил диван и шаткий трехногий столик возле длинной стены, напротив телевизора, купить который планировал, как только появятся на это деньги. Телевизор непременно будет большой, решил Салли, чтобы экран было видно с другого конца комнаты. Еще Салли решил при случае что-нибудь сделать с розовыми обоями в цветочек. И нужно обзавестись ковром-другим, чтобы внизу был не так слышен его топот по половицам. От денег Кенни Робака оставалась сотня, и Салли отправился на поиски дешевых ковров.
Но вместо ковров, к счастью или к несчастью, Салли нашел Кенни Робака, а тот как раз ехал на скачки. И вынудил Салли поехать с ним – точнее, спросил, хочет Салли этого или нет. На обратном пути Салли решил, что не так уж ему и нужны эти ковры. Они завернули к Рэю, купили шесть банок пива и пошли к Салли на новую квартиру, показать Кенни, как тот обустроился. Салли поставил пиво в холодильник; Кенни Робак хохотал. Стоял посреди гостиной и выл от смеха. Не мог остановиться. Ходил из комнаты в комнату, и каждая следующая смешила его больше предыдущей. В двух пустых закрытых комнатах он хохотал так, что по щекам потекли слезы. Наконец, побагровев от натуги, вышел на кухоньку к Салли и рухнул на пластмассовый стул.
– Как думаешь, быстро ты здесь все обставишь?
Салли достал из холодильника две банки пива. Пощупал металлическую оболочку, протянул банку Кенни Робаку.
– Боюсь, холодильник работает не очень хорошо, – сказал он, и Кенни снова зашелся от смеха.
Салли не верилось, что Кенни Робака нет на свете большую часть двенадцати лет, минувших с того дня, как он приехал взглянуть на новую квартиру Салли. Ясно было одно. Будь Кенни сейчас здесь, он точно так же смеялся бы. Квартира выглядела в точности как в тот день, когда Салли сюда въехал, разве что появился коврик и большой белый консольный телевизор с маленьким экраном. А с обоями в цветочек Салли поступил вот как: решил, что они и сами облезут.
Сегодня, как почти каждый вечер, он так устал, что ему не было до этого дела. Салли включил воду погорячее – так, чтобы еле-еле вытерпеть, – разделся, встал под душ и подставил плечи и спину под струи воды. Чуть погодя клубящийся пар напомнил ему случай из детства, о котором Салли не думал вот уже лет сорок. Однажды в субботу отец взял Салли и его старшего брата Патрика в новый бассейн при Ассоциации молодых христиан в Шуйлер-Спрингс – раз месяц в бассейн пускали бесплатно, чтобы привлечь новых участников. Вступить в ассоциацию Салли и Патрику отец не разрешил бы, но раз уж можно бесплатно поплавать, так почему бы не съездить… К тому же он узнал, что по субботам в задней комнате того же здания играли в покер. И когда Салли с братом позвали вниз, в бассейн, отец остался наверху играть в карты. В раздевалке стоял холод, ковриков не было, спасатели велели всем мальчишкам принять душ и выстроиться вдоль бассейна; трясущихся мальчишек осматривали, нет ли вшей, вдобавок каждый должен был прочесть правила поведения – не бегать, не толкаться, не нырять на мелководье. Нескольких мальчишек сочли грязными и отправили мыться заново. Чистым, в том числе Салли и его брату, пришлось их ждать.
Салли – ему тогда было восемь – дрожал не переставая, даже когда наконец разрешили прыгнуть в бассейн. Вода была холодная, он был здесь одним из самых младших. Правила пугали его, он боялся, что нечаянно нарушит какое-нибудь из них, его выгонят, а его брату, четырьмя годами старше, позволят остаться. В подземных коридорах бассейна было легко заблудиться, Салли сомневался, что сумеет отыскать раздевалку, а отца и подавно. Еще вместе с мальчиками поплавать разрешили двум старикам, они жили в этом же здании и купались без плавок, это тоже пугало Салли, хотя брат и объяснил ему, что бояться тут нечего, мы все мужчины, девчонок тут нет, никто не увидит твой приборчик. У Салли приборчик от холода едва не втянулся в пах. Получать удовольствие от плавания не получалось: губы посинели, Салли неудержимо трясло. Наконец один из спасателей заметил это и велел ему идти в душ греться.
В душевой, мощенной плиткой, Салли стоял под сильной горячей струей, лившейся на него, пока вода не начинала остывать, и тогда он переходил в другую кабинку. И так каждый раз, когда вода остывала. Вскоре в душевой уютно клубился пар, Салли погрузился в его влажное тепло, потеряв счет времени, он выходил из забытья, лишь когда вода остывала и нужно было снова менять место. Он провел в душевой все два часа бесплатного сеанса, слушая далекие визги мальчишек в бассейне, ему не хотелось ни выходить из пара, ни возвращаться в холодную воду бассейна, ни идти в раздевалку по ледяному бетонному полу и искать шкафчик, где они с братом оставили одежду.
– Чтобы я еще хоть раз взял вас с собой! – позже, когда Патрик наябедничал на Салли, сказал отец, сидевший за рулем машины, которую одолжил специально для этой поездки; изо рта у него пахло выпивкой. На обратном пути Салли дрожал на заднем сиденье. И всю следующую неделю проболел. – Чтобы еще хоть раз!
В доме мисс Берил горячая вода кончалась быстрее, и, выйдя из душа, Салли подумал, уж не заболевает ли он, раз вдруг вспомнил про ту поездку, столько лет пребывавшую в лимбе его памяти. Вряд ли ему понадобилась лишняя причина таить злость на отца, чей призрак отчего-то в последнее время – с того самого дня, как Салли свалился с лестницы, – являлся ему живее и чаще.
Хорошая новость заключалась в том, что колено болело не так уж сильно; Салли в который раз подивился нелогичности собственного тела. После тяжелой работы колено вело себя почти как здоровое. Но завтра утром – Салли знал это по опыту – он поплатится за все.
А это значит, что первым делом придется наведаться к Джоко. У Салли почти закончился тайленол-3, или что он там принимает. Джоко не всегда раздавал облегчение в пузырьках с этикетками. По крайней мере, когда Салли требовалось что-то от боли, Джоко не утруждал себя такими формальностями, как рецепт врача. Если у него было то, что, по его мнению, могло заинтересовать Салли, Джоко просто совал в карман его куртки яркую пластмассовую баночку с таблетками и шептал ему инструкцию по применению: “На. Прими эти”.
Внизу, в прихожей, Салли дожидалась мисс Берил в халате и тапочках. В дверях своих комнат она всегда казалась еще более крохотной и похожей на гнома. В руках у нее была пачка писем, Салли с первого взгляда определил, что не меньше половины точно можно смело выбрасывать. Порой он неделями не проверял почтовый ящик, а достав накопившееся, бегло просматривал и отправлял в мусор. Те, кому нужно с ним связаться, оставляли ему весточку в “Лошади”. А с теми, кто не додумался так поступить, поскольку плохо его знал, скорее всего, и общаться не стоило. Кредитных карт у него не было, коммунальные услуги входили в арендную плату, которую он отдавал мисс Берил, так что из-за счетов ему беспокоиться не приходилось. По мнению Салли, почтовая служба не имела к нему ни малейшего отношения. Его фамилия даже не значилась на почтовом ящике, он специально не стал писать ее там, чтобы не поощрять почтальона. Мисс Берил время от времени собирала почту и совала ему, вот как сейчас, причем письма, которые считала важными, обязательно клала сверху. Конверт, лежавший сверху этой конкретной стопки, смахивал на уведомление от налоговой службы Норт-Бата, несомненно напоминавшей Салли об обязанностях, касавшихся недвижимости, которая отошла к нему после смерти отца. Салли даже не удосужился открыть конверт, чтобы проверить, так ли это. Остальные просмотрел, чтобы убедиться, что среди них нет пособия по нетрудоспособности. Один раз он уже выкинул чек в мусор, поспешив избавиться от ненужных писем.
