bannerbannerbanner
Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии

Ричард Морган
Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии

Полная версия

Глава двенадцатая

Одеваясь вечером перед зеркалом, я никак не мог избавиться от обострившегося ощущения, что мою оболочку надел кто-то другой, а меня низвели до роли пассажира в туристической кабинке.

Это называется психоцелостным отторжением. Или попросту расслоением. Даже опытного человека, сменившего немало оболочек, порой охватывает неприятная дрожь. Я же мучился так, как не приходилось мучиться много лет. Какое-то время я в буквальном смысле боялся думать, опасаясь, что человек в зеркале обнаружил моё присутствие. Застыв в ужасе, я смотрел, как он закрепил нож «Теббит» в ножнах с нейрозащелкой, взял «Немекс» и «Филипс» и убедился, что оба пистолета заряжены. Огнестрельное оружие продавалось в дешёвых фибергриповых кобурах, при нажатии они приклеивались энзимами к одежде в любом месте. Незнакомец в зеркале закрепил «Немекс» под пиджак, под мышкой левой руки, а «Филипс» убрал сзади за пояс. Он проверил, насколько свободно оружие достаётся из кобуры, целясь в своё отражение в зеркале, хотя в этом и не было необходимости. Клайв не обманул: диски виртуального обучения – то, что нужно. Незнакомец был готов убивать из обоих пистолетов.

Я поёжился от его взгляда.

Неохотно отстегнув ножны и кобуры, он положил оружие на кровать. Затем постоял немного, дожидаясь, когда пройдет необъяснимое ощущение наготы.

Вирджиния Видаура называла это «слабостью к оружию», и с первого дня обучения в Корпусе чрезвычайных посланников считалось смертным грехом подпасть под действие этого недуга.

«Оружие – любое оружие – является лишь инструментом, – говорила наша наставница, ласково поглаживая метатель заряженных частиц „Санджет“, – сконструированным для выполнения определённой работы, как и любой другой инструмент, и пригодным только для неё. Вы назовете дураком человека, таскающего с собой силовой молоток только потому, что он инженер. А то, что справедливо в отношении инженеров, вдвойне справедливо в отношении чрезвычайных посланников».

Джимми де Сото, стоявший в строю, кашлянул, выражая своё веселье. Тогда он высказывался от лица большинства. Девяносто процентов новобранцев Корпуса чрезвычайных посланников поступили из регулярных вооруженных сил Протектората, в которых оружие было чем-то между игрушкой и личным фетишем. Морские пехотинцы ООН не расставались с оружием никогда, даже отправляясь домой на побывку.

Услышав кашель, Вирджиния Видаура остановила взгляд на Джимми.

– Мистер де Сото, кажется, вы не согласны.

Джимми переступил с ноги на ногу, немного смущённый тем, как легко его обнаружили.

– Если быть честным, мэм… мой опыт говорит, чем больше оружия носишь, тем уважительнее к тебе относятся.

По строю пробежала рябь согласия. Вирджиния Видаура дождалась, когда она утихнет.

– Действительно, – сказала она, поднимая метатель обеими руками, – это… устройство способно наносить удары. Будьте добры, подойдите ко мне и возьмите его.

Поколебавшись немного, Джимми вышел из строя и взял метатель. Вирджиния Видаура отступила назад, чтобы Джимми находился в центре внимания выстроившихся новобранцев, и расстегнула форменный китель. В комбинезоне без рукавов и мягких туфлях для палубы космолета она выглядела хрупкой и беззащитной.

– Как вы можете убедиться, – громко произнесла она, – устройство переведено в тестовый режим. Даже если вы в меня попадете, всё окончится небольшим ожогом первой степени, и только. Я нахожусь приблизительно в пяти метрах от вас. Я безоружна. Мистер де Сото, не хотите попытаться попасть в меня? Стреляйте без предупреждения.

Несколько опешив, Джимми тем не менее послушно взял «Санджет» и проверил установку переключателя, опустил метатель и посмотрел на стоящую перед ним женщину.

– Стреляйте без предупреждения, – повторила Вирджиния Видаура.

– Стреляю! – резко воскликнул Джимми.

Проследить за движением было практически невозможно. Не успело грозное слово слететь с уст Джимми, как он уже вскинул «Санджет» и, как и полагается мастеру стрельбы, выпустил заряд прежде, чем ствол принял горизонтальное положение. Воздух сердито затрещал от потока заряженных частиц. Сверкнул луч. Но только Вирджинии Видауры на месте не было. Каким-то образом ей удалось точно предсказать направление луча и пригнуться, увернувшись от него. Ей даже удалось сократить более чем вдвое расстояние между ней и Джимми. Куртка, зажатая в правой руке Видауры, пришла в движение. Одежда обернулась вокруг ствола «Санджета» и дёрнула его в сторону. Не успел Джимми сообразить, в чем дело, как Вирджиния набросилась на него и выбила метатель заряженных частиц. Тот с грохотом упал на пол зала. Повалив Джимми, она нежно поднесла кулак к носу новобранца.

Наступило полное оцепенение. Его нарушил мой сосед, вытянувший губы трубочкой и испустивший долгий негромкий свист. Повернувшись на звук, Вирджиния Видаура легко вскочила на ноги и помогла Джимми подняться с пола.

– Оружие является инструментом, – чуть задыхаясь, произнесла она. – Инструментом, предназначенным для того, чтобы убивать и уничтожать. И вам на службе в Корпусе чрезвычайных посланников придётся и убивать, и уничтожать. Тогда вы будете подбирать себе инструмент в соответствии со стоящими перед вами задачами. Но помните о слабости оружия. Оно является лишь приспособлением – на самом деле убиваете и уничтожаете вы сами. Всё зависит именно от вас, вооружены вы или нет.

Натянув куртку, украшенную эскимосским орнаментом, незнакомец ещё раз встретился взглядом с глазами в зеркале. Лицо, смотревшее на него, было таким же безучастным, как и стальное лицо мандроида из оружейного магазина «Ларкин и Грин». Незнакомец некоторое время равнодушно разглядывал его, затем поднял руку и потёр шрам над левым глазом. Последний беглый взгляд сверху донизу, и я вышел из номера, чувствуя, как по нервам холодной волной разливается новообретённое самообладание. Войдя в кабину лифта, я отвернулся от зеркала и с трудом ухмыльнулся.

«Вирджиния, у меня мандраж».

«Дыши ровно, – ответила она. – Двигайся. Держи себя в руках».

И мы вышли на улицу. Когда я шагнул через парадную дверь, «Хендрикс» любезно пожелал приятно провести вечер. «Хвост», выйдя из чайной на противоположной стороне улицы, не спеша побрел за мной. Я прошёл пешком пару кварталов, наслаждаясь вечером и раздумывая, стоит ли отрываться от слежки. Слабое солнце, упорствовавшее большую часть дня, умудрилось разогнать тучи, но по-прежнему было прохладно. Если верить карте, подготовленной отелем, «Город утех» находился в добрых двенадцати с половиной кварталах к югу. Задержавшись на углу, я подал знак, приглашая автотакси спуститься из верхнего эшелона, где оно медленно тащилось в поисках клиента. Забираясь в машину, я отметил, что «хвост» последовал моему примеру.

Он начинал действовать на нервы.

Поднявшись в воздух, автотакси полетело на юг. Подавшись вперед, я нажал на панель рекламной службы.

– Благодарим за то, что вы воспользовались услугами «Урбанлайн», – произнес приятный женский голос. – Вы подключены к центральной базе данных компании. Пожалуйста, сообщите, какую информацию желаете получить.

– В «Городе утех» есть особо опасные места?

– Весь район, именуемый «Городом утех», считается небезопасным, – бесстрастно ответил компьютер. – Однако «Урбанлайн» гарантирует доставку пассажира в любую точку в пределах городской черты Бей-Сити и…

– Хорошо. Вы не могли бы назвать место в «Городе утех», где зафиксирован самый высокий уровень насильственных преступлений?

Последовала короткая пауза. Считывающая головка спустилась к областям информации, которую запрашивали крайне редко.

– В течение прошлого года на Девятнадцатой улице, в квартале между улицами Миссури и Висконсин, зарегистрировано пятьдесят три случая нанесения органических повреждений. Сто семьдесят семь задержаний за незаконное владение собственностью, сто двадцать два случая мелких органических повреждений, двести…

– Замечательно. Как далеко от этого места до «Закутка Джерри», пересечение Марипозы и Сан-Бруно?

– Расстояние по прямой составляет приблизительно один километр.

– Карта есть?

Консоль зажглась, покрывшись сеткой улиц. Красный крест обозначил заведение Джерри, названия улиц были надписаны зелёным. Я пару секунд внимательно изучал карту.

– Хорошо. Высадите меня там. На пересечении Девятнадцатой и Миссури.

– В соответствии с кодексом обслуживания клиентов я должна предупредить вас о том, что посещение района не рекомендуется.

Откинувшись назад, я позволил усмешке вернуться на лицо. На этот раз без какого-либо насилия.

– Благодарю.

Автотакси высадило меня на пересечении Девятнадцатой улицы и Миссури. Выбираясь из машины, я огляделся по сторонам и снова усмехнулся. Как всегда, электронный мозг выразился слишком мягко.

В то время как улицы, по которым я вчера ночью гонялся за монголом, были пустынны, в этой части «Города утех» жизнь била ключом. Если сравнивать здешних обитателей с завсегдатаями Джерри, то вторые казались чуть ли не образцом здорового образа жизни. Когда я расплачивался с автотакси, в мою сторону обернулось не менее дюжины голов, ни одна из которых не была полностью человеческой. Я чувствовал взгляд механических фотоумножительных глаз, цепко ухватившихся за пачку банкнот в моих руках; видел шевелящиеся ноздри с вживленными собачьими рецепторами, унюхивающие запах геля для душа. Сброд, толпившийся на улице, улавливал модифицированными органами чувств сигналы богатства, как видит отмель на экране сонара штурман судна, приближающегося к Миллспорту. За спиной плавно спустилось на землю второе автотакси. Впереди, меньше чем в десяти метрах, был манящий тёмный переулок.

Но не успел я сделать и двух шагов, как здешние аборигены вступили в игру.

– Эй, турист, ты что-то потерял?

Их было трое. Солистом выступил гигант двух с половиной метров роста, голый по пояс. Его обнаженный торс дыбился искусственно нарощенными мышцами. Кожа была покрыта красной светящейся татуировкой, так что казалось, будто на груди тлеет костер, а на упругих мышцах живота, начиная от талии, поднималась разъярённая кобра. Руки гиганта заканчивались острыми когтями, заточенными напильником. Лицо покрывали рубцы шрамов, полученных в бесчисленных драках, в которых ему не пришлось торжествовать победу, а в один глаз была вкручена дешёвая увеличительная линза. Но голос гиганта прозвучал на удивление мягко и печально.

 

– Наверное, он хочет поглазеть на трущобы, – злобно произнесла фигура, стоявшая справа от гиганта.

Это был молодой парень, щуплый и бледный, с длинными густыми волосами, закрывающими лицо. В его движениях сквозила беспокойная резкость, выдававшая дешёвую нейрохимию. Он окажется самым расторопным.

Третий член комитета, решившего устроить торжественную встречу гостю, промолчал, но приоткрыл рот, обнажая в пасти трансплантированные зубы хищника и длинный омерзительный язык. Увеличенная хирургическим путем голова венчала мужское человеческое тело, затянутое в чёрную кожу.

Времени было в обрез. Сейчас «хвост» расплатится с такси и сориентируется. Если у него хватит духу последовать за мной.

Я кашлянул.

– Я просто прохожу мимо. Если у вас хватит ума, вы меня пропустите. Следом приземляется ещё один гражданин, разобраться с ним будет гораздо проще.

Троица опешила. Затем гигант, опомнившись, шагнул ко мне. Отбив его руку, я отступил назад и обозначил в воздухе серию стремительных смертоносных ударов. Громилы застыли на месте. Из собачьей пасти донеслось злобное рычание. Я шумно выдохнул.

– Как я уже сказал, будет лучше, если вы меня пропустите.

На изуродованном лице гиганта я прочитал, что он согласен. Ему явно довелось участвовать во многих драках, и он сразу же понял – перед ним опытный боец. Опыт всей жизни подсказывал, куда склонится чаша весов. Однако его приятели были моложе и ещё не привыкли к поражениям. Прежде чем гигант успел что-либо сказать, бледный парень, накачанный нейрохимией, выбросил вперед что-то острое, а Псиная морда попытался схватить меня за правую руку. Моя собственная нейрохимия, судя по всему, гораздо более дорогая и уже на боевом взводе, оказалась расторопнее. Перехватив руку юнца, я сломал её в локте, и, развернув взвывшего от боли парня, швырнул прямо в его дружков. Псиная морда увернулся, но я со всей силы ударил ногой, попав ему в нос и рот. Громкий крик – и он повалился на землю. Юнец упал на колени, причитая и ощупывая искалеченную руку. Гигант ринулся было вперед и застыл как вкопанный, увидев распрямлённые пальцы моей правой руки в сантиметре от своих глаз.

– Не надо, – тихо промолвил я.

Юнец стонал на земле. Псиная морда валялся там, куда его отбросил пинок, слабо вздрагивая. Гигант присел между приятелями, пытаясь их подбодрить. Он поднял на меня взгляд, и на его лице появилось выражение немого осуждения.

Пятясь, я отступил в переулок, развернулся и припустил что есть сил. Пусть «хвост» разберется с тем, что я оставил после себя, и попытается меня догнать.

Пустынный переулок изогнулся под прямым углом и упёрся в другую многолюдную улицу. Завернув за угол, я сбавил скорость и пошел быстрым шагом. Повернув налево, я затесался в толпу и стал искать взглядом дорожные указатели.

Голографическая женщина перед заведением Джерри по-прежнему танцевала, запертая в высоком стакане. Вывеска горела, и дела в клубе, похоже, шли ещё оживленнее, чем вчера вечером. Группки клиентов сновали туда-сюда под извивающимися руками робота у дверей, а на смену торговцам, которых я покалечил во время драки с монголом, пришли новые.

Я пересёк улицу и остановился перед роботом, пока тот ощупывал меня. Синтезированный голос произнес:

– Порядок. Вы хотите посетить кабинки или бар?

– А что может предложить бар?

– Ха-ха-ха, – последовал полагающийся по протоколу смешок. – В баре смотрят, но не трогают. Денег нет – не распускай руки. Правило заведения. Это относится ко всем посетителям.

– Кабинки.

– Вниз по лестнице и налево. Возьмите полотенце из стопки.

Вниз по лестнице, по коридору, освещённому вращающимися красными лампочками, мимо полочки с полотенцами и четырёх кабинок с закрытыми дверьми. В воздухе давящий на нервы размеренный ритм. Закрыв за собой дверь пятой кабинки, я для вида скормил кассе несколько банкнот и подошел к заиндевевшей стеклянной перегородке.

– Луиза!

Тело прислонилось к стеклу, прижимаясь грудью. Вращающаяся вишнёвая лампочка отбрасывала на него полоски багрового света.

– Луиза, это я, Ирена. Мать Лиззи.

Сквозь мутное стекло я разглядел на груди какой-то тёмный подтек. Встрепенувшись, ожила нейрохимия. Но слишком поздно. Стеклянная дверца скользнула в сторону, и тело девушки, лишенное опоры, сползло мне в руки. Из-за её плеча появилось большое дуло, нацеленное точно в голову.

– Ни с места, долбаный козёл, – произнёс зловещий голос. – Это хорошая горелка. Один неверный шаг – и она снесет твою голову с плеч, превратив память полушарий в горстку пепла.

Я застыл как вкопанный. В голосе прозвучала настойчивость, граничащая с паникой. Очень опасно.

– Вот и отлично.

Дверь открылась, впустив в кабинку порыв пульсирующей в коридоре музыки, и мне в спину упёрлось второе дуло.

– А теперь опусти её на пол. Медленно и бережно. И стой спокойно.

Я осторожно положил обмякшее тело на покрытый атласом пол и выпрямился. В кабинке вспыхнул яркий белый свет, а вращающаяся вишенка, моргнув пару раз, погасла. Дверь захлопнулась, отрезая музыку, и мне навстречу шагнул высокий светловолосый мужчина в облегающей чёрной одежде. Он с такой силой сжимал бластер, что от напряжения побелели костяшки пальцев.

Рот был стиснут в узкую полоску, а белки глаз горели, подчеркивая расширенные от стимуляторов зрачки. Уткнувшийся в спину пистолет подтолкнул меня вперёд, и блондин тоже продолжал надвигаться – до тех пор, пока дуло его бластера не прижало мои губы к зубам.

– Кто ты такой, мать твою? – прошипел он.

Я чуть повернул голову в сторону, чтобы иметь возможность открыть рот.

– Я Ирена Элиотт. В свое время моя дочь работала здесь.

Блондин шагнул вперёд, прочертив дулом бластера линию мне по щеке и вниз – под подбородок.

– Ты лжешь, – тихо произнес он. – У меня есть друг в управлении правосудия Бей-Сити, и он сказал, что Ирена Элиотт по-прежнему на хранении. Как видишь, мы проверили лапшу, что ты навешал на уши этой шлюхе.

Он пнул безжизненное тело, распростёртое на полу. Я краем глаза взглянул на несчастную девушку. В резком белом свете были отчётливо видны следы истязаний.

– А теперь я хочу, чтобы ты очень хорошо подумал, перед тем как ответить на следующий вопрос. Кем бы ты ни был, почему тебя интересует Лиззи Элиотт?

Я скользнул взглядом вдоль ствола бластера и упёрся в суровое лицо. Лицо человека, который вынужден заниматься неприятным делом. И очень испуганного.

– Лиззи Элиотт – моя дочь, кусок дерьма. А если твой дружок в городском хранилище действительно имеет доступ к информации, ты поймешь, почему в архивах значится, что я до сих пор на хранении.

Пистолет, уткнувшийся в спину, резко подтолкнул меня вперед, но блондин, как это ни странно, несколько успокоился. Покорно усмехнувшись, он опустил бластер.

– Ну хорошо. Дийк, сходи пригласи Октая.

Один из стоявших за спиной выскользнул из кабинки. Блондин махнул бластером.

– Садись в угол.

Он произнес это рассеянно, словно через силу.

Почувствовав, что пистолет сзади исчез, я послушно сел в угол. Опускаясь на застеленный атласом пол, я взвесил все «за» и «против». Даже после ухода Дийка их осталось трое. Блондин. Женщина, как мне показалось, в синтетической оболочке азиатского типа, сжимающая в руке второй бластер, чей отпечаток я до сих пор ощущал на спине. Чёрнокожий верзила с единственным оружием – обрезком стальной трубы. Безнадёжно. Мне противостояли не уличные громилы, как на Девятнадцатой улице. Здесь чувствовалась хладнокровная сила, эдакая дешёвая версии Кадмина, с которым я столкнулся в «Хендриксе».

Я внимательно посмотрел на синтетическую женщину, но в конце концов отбросил внезапно пришедшую в голову мысль. Даже если Кадмину и удалось каким-то образом избежать обвинений, о которых упоминала Кристина Ортега, он знал, что к чему. Ему было известно, кто его нанял, и кто я. На лицах, разглядывавших меня сейчас, красноречиво написано полное неведение.

Пусть так и будет дальше.

Я перевел взгляд на изуродованную оболочку Луизы. Судя по всему, ей сделали надрезы на бедрах, а затем растянули раны так, чтобы они лопнули. Просто, жестоко и очень действенно. Наверняка заставили смотреть на то, что делают, усугубив боль страхом. Ничто не сравнится с ужасом, который испытываешь, наблюдая, как уродуют твоё тело. На Шарии это широко практиковалось религиозной полицией. Для того чтобы оправиться от душевной травмы, Луизе потребуется пройти курс психохирургии.

Перехватив мой взгляд, блондин мрачно кивнул, словно я был его соучастником.

– Не хочешь узнать, почему у неё до сих пор голова на месте, а?

Я угрюмо посмотрел на него.

– Нет. Ты производишь впечатление человека занятого, но, полагаю, ещё займёшься этим.

– Нет необходимости, – медленно произнёс блондин, с наслаждением растягивая слова. – Старушка Анемона у нас католичка. В третьем или четвертом поколении, как мне сказали девочки. У нас есть диск с её заявлением под присягой. Клятва полного воздержания, заверенная Ватиканом. Мы охотно берём таких. Порой это очень полезно.

– Ты говоришь слишком много, Джерри, – заметила женщина.

Сверкнув белками глаз, блондин посмотрел на неё. Какая бы отповедь ни зарождалась под изгибом его губ, она затихла, потому что в крошечную комнату под новую волну дешёвого ритма втиснулись ещё двое мужчин из коридора. Предположительно Дийк и Октай. Смерив взглядом Дийка, я отнес его к той же категории, что и сварщика труб – мускулы. Затем я посмотрел на спутника, который пристально меня разглядывал. И тут моё сердце ёкнуло. Октаем оказался вчерашний монгол.

Джерри указал на меня кивком.

– Это он?

Октай тоже кивнул, и его плоское лицо растянулось в злобной торжествующей ухмылке. Он принялся сжимать и разжимать огромные лапищи, разжигая в душе такую испепеляющую ненависть, что она грозила задушить его самого. Я разглядел у Октая на лице бугор в том месте, где кто-то пытался исправить сломанный нос сваркой живых тканей, и это не оправдывало ту ярость, что я сейчас наблюдал.

– Ладно, Райкер. – Блондин подался вперед. – Не пора ли сменить пластинку? Не хочешь рассказать, какого черта тебе нужно в моем заведении?

Он обращался ко мне. Дийк сплюнул в угол.

– Понятия не имею, – отчётливо произнес я, – о чем вы говорите, мать вашу. Вы сделали из моей дочери проститутку, а затем убили. И за это я убью вас всех до одного.

– Сомневаюсь, чтобы тебе представилась такая возможность, – сказал Джерри, присаживаясь на корточки рядом. Он уставился в пол. – Твоя дочь была глупой шлюшкой, одержимой мыслью о богатом покровителе. Ей вздумалось ставить свои условия и…

Осекшись, он удивленно покачал головой.

– О чем это я, мать твою? Своими глазами вижу тебя перед собой и всё равно принимаю дерьмо, которым ты пытаешься нас кормить. Должен признаться, Райкер, у тебя получается очень неплохо. – Блондин шмыгнул носом. – А сейчас я в последний раз спрошу по-хорошему. Посмотрим, быть может, нам удастся о чем-нибудь договориться. До того, как я отправлю тебя в гости к своим опытным друзьям. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Я медленно кивнул.

– Хорошо. Итак, вот мой вопрос, Райкер. Что ты делаешь в «Городе утех»?

Я посмотрел ему прямо в глаза. Мелкая сошка, мнящая себя человеком с большими связями. Тут я ничего не узнаю.

– Кто такой Райкер?

Блондин снова опустил голову и уставился в пол. Казалось, он очень переживал из-за того, что произойдет дальше. Наконец, облизнув губы, он тряхнул головой, будто споря с собой, и, проведя ладонью по колену, встал.

– Ну хорошо. Раз ты упрямишься… Но хочу, чтобы ты запомнил: выбор у тебя был. – Он повернулся к синтетической женщине. – Забери его отсюда. Я хочу, чтобы не осталось никаких следов. И передай нашим друзьям – он до самых ушей накачан нейрохимией. Поэтому пока он в этой оболочке, они ничего не вытянут.

Кивнув, женщина бластером приказала мне встать. Она пнула носком труп Луизы.

– А что делать с этим?

– Избавьтесь. Мило, Дийк, отправляйтесь с ней.

Сварщик, засунув оружие за пояс, нагнулся и подхватил тело с такой лёгкостью, будто это был мешок тряпья. Дийк, подойдя сзади, любовно похлопал по обнаженной ягодице, покрытой шрамами.

Монгол издал гортанный звук. Джерри посмотрел на него с плохо скрытым отвращением.

 

– Нет, без тебя обойдутся. Ребята отправятся в такое место, которое тебе лучше не видеть. Не беспокойся, всё запишут на диск.

– Точно, дружище, – оглянувшись, оскалился Дийк. – Как только вернёмся с того берега, мы все тебе покажем.

– Хватит болтать, – грубо оборвала его женщина, поворачиваясь ко мне. – Давай уясним следующее. Райкер. У тебя нейрохимия, и у меня тоже. Но у меня отличная противоударная оболочка. Такой пользуются пилоты-испытатели «Локхид-Митомы». Ты со мной ни хрена не сделаешь. А я с радостью спалю тебе кишки, если только косо посмотришь. Там, куда мы направляемся, никого не волнует, в каком состоянии тебя доставят. Это понятно, Райкер?

– Моя фамилия не Райкер, – раздражённо заметил я.

– Вот и договорились.

Мы шагнули через дверь из заиндевевшего стекла в крошечную комнатку, где стоял небольшой гримёрный столик перед зеркалом и душевая кабинка, и прошли по коридору, параллельному тому, что для гостей. Освещение здесь было непритязательным, и музыка не звучала. В коридор выходили гримёрные комнаты, загороженные занавесками. В них сидели, бессильно обмякнув, молодые мужчины и женщины. Они рассеянно курили или просто тупо смотрели перед собой, словно незагруженные синтетические оболочки. Если кто-либо из них и увидел проходившую мимо процессию, то не подал виду. Первым шёл Мило с трупом Луизы. Дийк занял место у меня за спиной, а синтетическая женщина замыкала шествие, небрежно сжимая в руке бластер. Я успел мельком увидеть Джерри, сложившего руки на бёдра, в коридоре у нас за спиной. Затем Дийк ткнул мне кулаком в лицо, и я снова был вынужден смотреть прямо перед собой. Следуя за болтающимися, изуродованными ногами Луизы, я вышел на тускло освещённую стоянку, где нас ждал чёрный ромбовидный воздушный транспорт.

Открыв багажник, синтетическая женщина махнула бластером.

– Места достаточно. Устраивайся поудобнее.

Я забрался в багажник и обнаружил, что она права. Сюда же Мило швырнул труп Луизы и захлопнул крышку, оставив нас вдвоём в кромешной темноте. Послышался глухой стук закрывающихся дверей, мягко зашептали двигатели транспорта, и мы с едва ощутимым толчком оторвались от земли.

Путешествие оказалось быстрым и гораздо более плавным, чем по наземной дороге. Приятели Джерри вели транспорт аккуратно – не очень-то приятно совершить вынужденную посадку за неправильное перестроение из одного эшелона в другой по требованию скучающего дорожного полицейского, когда у тебя в багажнике пассажиры. Быть может, я бы даже нашёл темноту, похожую на материнскую утробу, приятной, если бы не слабое зловоние испражнений, исходящее от трупа. Судя по всему, во время пытки Луиза рассталась с содержимым мочевого пузыря и кишечника.

Большую часть пути я переживал по поводу несчастной девушки, обсасывая католическое безумие подобно собаке, нянчащейся с костью. Память полушарий Луизы совершенно нетронута. Если отбросить финансовые соображения, девушку можно вернуть к жизни, лишь крутанув диск. На Харлане Луизу обязательно загрузили бы для судебного разбирательства во временную оболочку, хотя бы и в синтетическую. А после вынесения приговора к той страховке, что имелась в её семье, добавилась бы государственная выплата от фонда поддержки жертв преступлений. В девяти случаях из десяти денег хватило бы на новую оболочку. Смерть, ну где же твое жало?

Я не знал, есть ли что-нибудь похожее на Земле. Если судить по сердитому монологу, произнесенному Кристиной Ортегой два дня назад, то нет. Но возможность оживить бедную девушку, по крайней мере, существовала. Вот только на этой долбаной планете какой-то гуру распорядился так не делать, и Луиза, она же Анемона, пополнит длинный список тех, кто поддался на это безумие.

Человеческие существа. Их никогда не понять.

Транспорт накренился, заходя на посадку, и труп уткнулся в мои ноги. Одна штанина намокла. Я поймал себя на том, что начинаю потеть от страха. Меня выгрузят в какую-нибудь плоть, не могущую сопротивляться боли, как моя нынешняя оболочка. И пока я буду находиться в ней, со мной можно будет делать всё, что угодно. Можно даже физически убить.

А потом начать сначала. Но только со свежей оболочкой.

Или, если приятели Джерри действительно люди опытные, моё сознание можно загрузить в виртуальную матрицу, подобную тем, что используются в психохирургии. И проделать всё то же самое с помощью электроники. По большому счету, никакой разницы нет. Только то, на что в реальной жизни потребуются дни, электроника сделает за считаные минуты.

С трудом сглотнув комок в горле, я с помощью нейрохимии – пока она ещё оставалась – попытался подавить страх. Как можно осторожнее освободился от ледяных объятий Луизы и постарался не думать о том, почему она умерла.

Коснувшись земли, транспорт немного прокатился и встал. Когда багажник открылся, я увидел лишь крышу другой стоянки, унизанную осветительными полосками.

Мои похитители действовали с профессиональной осторожностью: женщина стояла на безопасном отдалении, Дийк и Мило держались в стороне, не перекрывая линию огня. Неуклюже перебравшись через тело Луизы, я спрыгнул на чёрный бетонный пол. Исподтишка оглядевшись вокруг, я увидел ещё с десяток машин, ничем не примечательных с виду. Разобрать с такого расстояния регистрационные штрих-коды невозможно. Короткий пандус в дальнем углу стоянки поднимался, судя по всему, к взлётно-посадочной площадке. Место, неотличимое от миллиона подобных. Вздохнув, я выпрямился и снова почувствовал ногой мокрое. Осмотрев штаны, я нашел на бедре какое-то тёмное пятно.

– Ну и куда мы прибыли? – спросил я.

– Для тебя это конечная остановка, – проворчал Мило, вытаскивая Луизу из багажника. Он посмотрел на синтетическую женщину. – Её туда же, куда обычно?

Та кивнула, и Мило, кряхтя, направился через стоянку к двустворчатым дверям. Я собрался последовать за ним, но меня остановил бластер в руке женщины.

– Тебе не туда. Это мусороприемник – простой выход. Перед тем, как сбросить тебя туда, мы поговорим. Давай вот сюда.

Ухмыльнувшись, Дийк достал из заднего кармана брюк маленький пистолет.

– Совершенно точно, легавый. Тебе сюда.

Меня провели через другие двери в большой грузовой лифт, опустившийся, если верить мигающему светодиодному индикатору, на двенадцать этажей ниже. Всю дорогу Дийк и синтетическая женщина стояли в противоположных углах кабины, держа оружие наготове.

Не обращая на них внимания, я следил за цифровым индикатором.

Когда двери лифта открылись, нас уже ждала команда санитаров с каталкой, оборудованной ремнями. Мои инстинкты завопили, требуя, чтобы я бросился на них. Но я остался неподвижен, позволив двоим мужчинам в бледно-голубых халатах взять меня за руки. Женщина-врач брызнула в шею гипноспреем. Ледяной укус, по телу стремительно разлился холод, и перед глазами всё заволокло серой паутиной.

Напоследок я отчётливо увидел лицо врача, внимательно следившего за тем, как я теряю сознание.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104 
Рейтинг@Mail.ru