В арбузном сахаре. Рыбалка в Америке (сборник) – Ричард Бротиган

Вот уж правда, писать рецензии на книги, которые запали в душу гораздо сложнее, чем о тех, которые оставили равнодушной. Особенно, если это сюр. И тем более, если это Бротиган. Для меня он почти как Керуак, его нужно не понимать, а чувствовать.

Еще до прочтения была практически полностью уверена, что мне очень понравится, и надо же, в кои-то веки интуиция меня не подвела.

Я прочитала эту арбузную сказку вечером, перед сном, всего за пару часов, и, тк я была под невероятным впечатлением, мне очень нужно было выплеснуть ̶а̶р̶б̶у̶з̶н̶ы̶й̶ ̶с̶а̶х̶а̶р̶ свои эмоции. Под раздачу попал мой мч, к тому моменту уже практически спавший. «О Господи, там есть фонари в форме лиц, Старая Мудрая Форель, статуи овощам, потому что тот, кто жил в Смертидее прежде, очень любил овощи, мосты покрыты арбузным сахаром, еще там тигры помогают с арифметикой, попутно поедая родителей, и еще там из забытых вещей делают виски! И ходят на балы после беззвучных похорон. А еще у главного героя нет имени: зови его тем, о чем ты сейчас думаешь, и каждый день растут арбузы разных цветов: голубые, белые, черные беззвучные. Это просто волшебно!!» Естественно, меня сочли умалишенной. Именно поэтому мне и сложно сейчас более-менее связно объяснить, за что же книга получила 10/10. Человек, который ее не читал, все равно не сможет понять.

Это волшебный мир, маленький и уютный, в котором даже смерть (иногда массовая) не может надолго пошатнуть эмоциональное состояние его жителей. И все это настолько приятно читать, все это настолько душевно, чувственно, что хочется перечитывать снова и снова (серьезно, у меня был порыв взять и перечитать ее тут же, после прочтения).

Что касается «Рыбалке в Америке», то пока что мимо. На фоне фееричного арбузного сахара она потерялась, к сожалению. Обязательно перечитаю ее отдельно.

Бротигана однозначно в любимые <3

Сборник с двумя повестями, такими похожими и в тоже время разными.В арбузном сахаре. Интересная повесть, где обстановка не имеет значение, а значение имеет только то, что происходит между людьми, все остальное наносное. Даже то, что повесть рассказывается как бы задом наперед и с движением по стреле времени дальше, это все не имеет значения. Значение имеет обида человека, как он не в состоянии поговорить с человеком, как он не в состоянии его понять, как непонимание, приводит к страшному исходу. Как одиночество к этому приводит. Как то, что ты оказываешься не в своей стае доводит тебя до того, что ты не хочешь существовать, как твоя не способность понять, что человек не твой делает тебя слабым и глупым и приводит потом к тому, что ты берешь шарф и идешь к дереву…Тут не надо думать о тиграх, хоть и в их словах есть доля интересной правды. Не надо думать об устройстве мира и о том, что произошло с миром, если столько вещей есть, значения которых были потеряны, если больше нет писателей, а книги жгут. Ты просто должен понять, общее, какое общество стало, что в них переменилось и к чему они стремятся и автор об этом говорит, так же как говорит о не согласных работать сообща, отделяющихся и кричащих, что все должно быть иначе, что тигры, пожирающие людей важны. Ты должен прежде понять отношение людей – это важно. Только через это ты увидишь, что и кто прячется под шкурой тигра, под одиночеством, под теми, кто объединяется и живет там, за мостом, что это за ненужные старые вещи.Эта повесть, которую нужно разгадывать с самого простого, не надо в нее врезаться головой, не надо говорить о ней сразу после прочтения, ее надо в себе носить, на нее надо смотреть, и тогда, она заиграет своим внутренним содержанием.Рыбалка в Америке. Здесь все и проще и сложнее. Проще, потому что автор не прячется, путает, создает иллюзии и раскидывает крючки, но тебе не сложно очень много увидеть в том, что он описывает и года, и события, но беда в том, что читателю нужно знать историю Америки очень хорошо, чтобы понимать каждый выпад, каждую аллюзию или иллюзию, какую автор создает в этой повести.Это уже отношение власти и людей. Это уже история и куски самой страны. Тут есть все, но тут не все видно читателю, а переводчик не позаботился дать исторических ссылок, чтобы было проще, страшнее и прекраснее, когда читаешь и понимаешь, о чем идет речь. Ведь в самом начале, ты путаешь, не знаешь за что ухватиться, куда смотреть, что является важным, пока не находишь точку опоры, то знание, которое ты наконец-то обнаружил в круговерти блестящей форели, про которую тебе так радостно, а порой и не очень рассказывает автор.Печально, что такое простое, что могло бы помочь читателю увидеть книгу лучше и больше, не сделано ни переводчиком, ни издательством.Сборник сам по себе и прост и сложен. Его с разгона не одолеешь, не поймешь, не примешь. Книга, которую вроде бы стоит советовать, она культурное достояние и в тоже время, ее не посоветуешь, потому что она сплошной ребус, она сама на себя аллюзия. Наверное, с таким стоит знакомиться, хоть такое не обязательно любить. Я люблю, когда от меня ничего не прячут, когда не мутят воду и рассказывают, и показывают открыто, тут нет такого, хоть при этом автор ведет откровенный разговор, просто он словно не умеет говорить так, чтобы это не была загадочная картинка, словно без этого он чувствует себя слабым и беззащитным…

Думаю, все началось с того, как один человек, зарабатывая на продаже рождественских елей, купил золотое перо и вручил его автору, который мечтал написать роман, заканчивающийся словом «майонез». Если открыть последнюю страницу «Рыбалки в Америке», то увидишь, что последнее слово в нем – «маёнез». Ну, допустим, перо оказалось не настолько золотым. Как и сама форель – скорей серебряная. И продавец рождественских елей (а может и сосен) не подбирал экземпляр, который подошел бы к гробу умершей, последней волей которой оказалась такая просьба…Но в этом романе все именно так. Вернее – в обоих. События происходят в стране множества ручьев, в которых плещется форель и плавают сосновые иглы. В «В арбузном сахаре» реки могут быть и в дюйм шириной, и через нее уже прокладывают мост, а в «Рыбалке в Америке» существует магазин, где эту самую рыбалку можно купить, а форельные ручьи измеряются только длиной при ширине, определенно находящейся между пятью и одиннадцатью футами. Но в первом романе не везде водилась форель – везде росли разноцветные арбузы. И был акведук, хотя вокруг было достаточно воды. Во втором романе ты покупаешь рыбалку в Америке в виде форельного ручья, добавляешь к ней птиц и животных, а бонусом получаешь насекомых. Их ты тоже посмотришь в магазинных рядах среди рубероида и унитазов, только на них не окажется ценника.Рыбалка в Америке – это еще и твой друг, с которым ты ведешь регулярную переписку. И безногий мужик, пускающий ветры под памятником Бенджамина Франклина. В объявлении о его поисках сказано, что его специальность алкаш. Рыбалка в Америке – это коммунистические лозунги, люди с которыми захватывают мир: «КОРОЛЕВСКИМ ЧЕРВЯМ – ДА! МБР – НЕТ». Можно одеться в костюм рыбалки в Америке, и никто не узнает, что ты головорез. А еще можно написать в апреле надпись мелом на каждом первоклашке «Рыбалка в Америке». И когда надпись наконец сотрется с формы тех, чью одежду решили просто отряхнуть, наступит осень. Однажды увидев парад Рыбалке в Америке, ты заметишь транспарант «ИСААК УОЛТОН НЕНАВИДЕЛ БОМБЫ» и одновременно вспомнишь те пасторали, которые он описывал под песни молочниц автор 17 века, и те антипасторали, выслеженные по кучам овечьего дерьма, пока тебя не накроет взрыв овец, погоняемых пастухом, похожим на Гитлера. Рыбалка в Америке – это истории людей, живущих у ручьев своими жизнями, сложенными из недавнего прошлого, вытянувшего чуть более давнее прошлое в современность. Среди рыбацких снастей в одном из домов ты найдешь целую эпитафию Рыбалке в Америке. Это тетрадь, в которой в течение семи лет велась статистика упущенных форелей и ни одной пойманной. Эпитафию автор передает тебе. Ну, ты же такой же рыбак, верно?Впрочем, если ты оказался в мире романа «В арбузном сахаре», это не пригодится. Пригодится умение лепить из этого самого сахара всё, что возможно, смешивать его в правильных пропорциях с форельным маслом и специями для освещения, или вспоминать искусство производства арбузносахарного стекла и древесины… Арбузы бывают разных цветов, и сахар, соответственно, разный. Например, черный – тихий, и часы, сделанные из него не тикают, потому показывают одно время. Если «Рыбалка в Америке» начиналась с описания обложки, а заканчивалась «маёнезом», то «В арбузном сахаре» тоже затрагивает личность автора с чудным именем:

"Если ты вспомнишь о том, что произошло очень давно: кто-то задал тебе вопрос, а ты не знал ответа. Это мое имя.

Или кто-то попросил тебя что-то сделать. Ты сделал. Тогда оно сказало, что ты сделал все неправильно. – «Прости ошибся», – и тебе пришлось делать что-то другое. Это мое имя.

Или ты ел что-то вкусное и на секунду забыл что, но продолжал жевать, потому что знал, как это вкусно. Это мое имя.

Или тебе было плохо, когда она тебе все это рассказала. Неужели она не могла поговорить с кем-то другим – с тем, кто лучше понимает в таких делах. Это мое имя."Роман своей символикой полностью напоминает имя автора, ведь оно – сиюминутное ощущение при полном забвении. Серый сахар в описываемом мире может оказаться пеплом, золотой – опилками, сахар для стекла – песок… В этом мире сожгли книги, но существует место, названное Забытыми Делами (в отличие от Арбузных Дел), где из забытых вещей гонят виски и напиваются им. Девушка, с которой у автора были отношения, зависла в Забытых Делах, оставляла ему записки и всегда напоминала о себе, наступая на скрипучую доску моста. Автор не хоте вспоминать и наслаждался любовью той, которая не водится в Забытых Делах… История ясно и откровенно читается сквозь довольно странные описания арбузного мира.Жители Смертидеи забыли о смерти, несмотря на знание названия места своего обитания. Когда-то их врагами были тигры, но их истребили. Родителей автора тигры съедали на его глазах и параллельно помогали с арифметикой – родители не нужны, не нужна память о прошлом. «Америка социализируется», – сказано в «Рыбалке в Америке». И это про ту же страну ручьев и рек. В этой стране стоят памятники овощам – картофелина, фасолина, морковка… Знающий читатель вспомнит еще с десяток огромных предметов, располагаемых вдоль американских трасс. А еще здесь есть акведук, в стране рек и ручьев. А автор, занимаясь написанием книги, пытается колокол слепить. Мне показалось, или «акведук» – забытая колокольня? Колокол, кстати, у него так и не вышел. А в параллельном романе Бротигана умирает Хэмингуей. Даже его друг, Рыбалка в Америке, не упомянул об этом, хотя наверняка знал.В результате получаешь очень интересный портрет страны пролетариев, верящих в коммунизм больше властей, официально объявляющим им войну. Они проходят в школе Кубу и ожидают, что на предупреждениях будут надписи на русском, но там – только английский и испанский. Рыбалка – «гандийский ненасильственный троянский конь». «Арбузный сахар» дополняет портрет современности отсутствием в ней настоящей традиции и похоронами настоящего христианства, которое гротескно изображено в «Рыбалке» гробом с рождественской елкой. А Смертидея в другом романе Бротигана сравнивалась с рождественской игрушкой. Рождество сопутствует очень неприятная смерть. И как будто это правда была христианская идея, и как будто это было обращение к языческому зимнему карнавалу, и как будто это было про американскую традицию, которой все равно чем быть прямо сейчас: в любом виде она – сегодняшняя.Одни персонажи страны ручьев придумывают лимонадный ритуал, другие – оставляют сортир памятником хорошему мужику, который его поставил для единственно собственной задницы. В стране рек и ручьев в Забытые Дела уходят напиваться и быть злыми на тех, кто уже не может слепить памятник. Забыто все. Но на обложке – Бенджамин Франклин. Помнит ли кто-нибудь, что на стодолларовой купюре не изображен президент США?