Ричард Блэкмор
Лорна Дун

Глава 18
Очарование приводит к колдунье

Несмотря на конец марта, ветер продолжал дуть по-зимнему, когда я направился пешком к матушке Мелдрум. Так было безопаснее, поскольку колдунья могла наслать порчу и на лошадь, как, например, случилось с одной кобылой из конюшни Сноу.

Солнце уже клонилось к горизонту, но раньше я выбраться не смог, поскольку сначала должен был закончить дела на ферме. В долину ложились длинные тени от скал, листья папортоника раскачивались из стороны в сторону и отливали красноватым светом. Между утесов паслись дикие козы. Заметив меня, они насторожились и угрожающе выставили кривые рога. Я услышал рев моря совсем рядом, волны бились о берег, и шум их напоминал тот, который издает большая морская раковина, если ее приложить к уху.

Размышляя о своих заботах и тревогах и не имея при себе даже палки на случай внезапного нападения, я постепенно стал склоняться к мысли, что лучше было бы повернуть назад и вернуться сюда летом, если погода будет этому благоприятствовать. Когда же вдали я увидел мелькающие серые тени, то меня охватил самый настоящий страх, да такой, что рука, которой я держал Библию в кармане куртки (я прихватил ее, чтобы чувствовать себя поспокойнее), невольно разжалась. «Так тебе и надо, — выругал я себя. — Не будешь вступать в сговор с Вельзевулом!» И почему я не послушался пастора!..

Я не стал убегать сразу, а принялся рассматривать долину, изображая из себя путешественника, который уже изучил все в округе и собирается отправиться дальше. План мой был хорош, и я мог бы благополучно свернуть домой, как вдруг на следующем повороте я приметил пожилую женщину. Завидев меня, она подняла вверх посох, и я вынужден был остановиться.

И теперь, отбросив все страхи и сомнения, я зашагал навстречу старухе, понимая, что на то была воля Божья. Втайне я рассчитывал и на поддержку Библии, хотя только что ослушался ее и не обратил внимания на знак свыше. Однако ноги мои перестали повиноваться, и дальше идти я не смог.

Старуха сама подошла ко мне, и я был этому даже рад, поскольку смог присесть на большой камень и успокоиться, так сильно у меня тряслись колени. Я попытался отвлечься, но в голову ничего не приходило, и я стал молиться Господу, чтобы он не бросал меня в такую трудную минуту.

Однако, когда старуха подошла, я увидел, что она совсем не такая страшная, как ее описывают, и в лице ее даже есть что-то приятное и доброе. Казалось, ей пришлось пережить очень многое за долгую жизнь, однако ее сердце еще было способно к состраданию и сопереживанию с другими. Длинные белые волосы спадали до плеч и развевались на ветру, а большие ясные глаза на морщинистом лице внимательно изучали меня. И хотя я мысленно подготовился к этой встрече, все слова разом вылетели у меня из головы, и теперь мне хотелось, чтобы наступившую тишину нарушил хоть какой-нибудь посторонний звук.

— Ты пришел ко мне не за тем, чтобы я благословила твои занятия по стрельбе в амбарную дверь, — сходу заявила старуха, как будто видела меня насквозь. — Дай мне свою руку, Джон Рид, и расскажи, какого совета ты ждешь от меня. Чем помочь тебе?

Но меня так перепугали ее слова, что я не смог протянуть не то что руку, но даже и язык. Оказывается, старуха знала не только мое имя, но и некоторые подробности из моей жизни!

— Не бойся меня, сынок, я не владею силами причинить тебе вред, а если бы и владела, не стала бы их использовать. А теперь, если ты сможешь догадаться, скажи, отчего я так люблю тебя.

— Понятия не имею, матушка, — как можно вежливее ответил я. — Насколько мне известно, мы раньше никогда не встречались.

— И все же я хорошо знаю тебя, как если бы ты был моим родным внуком, Джон. Ты помнишь старый дуб на болоте в Экзмуре? Ты помнишь маленькую девочку, которая могла погибнуть, если бы не твоя забота и доброта? Это была моя единственная внучка, которую я люблю больше себя.

Теперь, когда она напомнила мне про дуб и девочку, я сразу понял, в чем было дело. А случилось это в августе. Какой же я был дурак, что ни о чем не расспросил ту девчонку. Она свалилась в яму на болоте с целой корзиной черники и утонула бы, если бы ее собачонка не приметила меня и не подняла лай. Я принес ее домой, мать переодела ее в сухое платье, и я отнес девочку туда, куда она попросила. При этом она назвала только свое имя и сказала, что ей восемь лет. Мы накормили ее сладким картофелем, но ни о чем не расспрашивали. Впрочем, у нас это не принято, и гость говорит только то, что он сочтет нужным.

Теперь я смотрел на матушку Мелдрум без страха. Ведь я спас ее внучку, и она должна понять, что я вполне приличный человек и, может быть, она действительно сможет мне помочь. Поэтому я выпрямился, чувствуя себя намного увереннее.

— Добрая женщина, один башмак она потеряла на болоте, мы его себе не брали, а наоборот, обули ее в башмаки Лиззи, — словно оправдываясь, заговорил я.

— Сын мой, ты очень прост и наивен. Какое мне дело до ее башмаков? Но я вижу, что ты не умеешь лгать, поэтому скажи мне прямо: зачем ты пришел сюда?

Я смутился и хотел сказать первое, что придет в голову, но матушка Мелдрум знала, что врать я не умею, поэтому я продолжал молчать еще некоторое время, собираясь с духом, и наконец заговорил:

— Я пришел узнать, когда мне можно будет увидеться с Лорной Дун. — Голос мой дрожал, и я продолжал смотреть на скалы, упорно избегая взгляда колдуньи.

Больше я ничего не сказал, хотя в голове завертелось еще с полсотни вопросов, на которые мне тоже захотелось узнать ответы. И, хотя я глядел в сторону, было ясно, что я сгораю от нетерпения услышать свой приговор. Старуха смотрела на меня с сожалением и осуждением, и я уже разозлился на себя за то, что позволил себе говорить о Лорне в таком легком тоне.

— Джон Рид, — обратилась ко мне матушка Мелдрум. — Кого ты имеешь в виду? Не ту ли миловидную девушку из рода тех, кто убил твоего отца?

— Этого я не могу сказать. Откуда я знаю? И потом, ведь это не имеет отношения к моей просьбе.

— Зато это имеет отношение к твоей матери, Джон, а также и к тебе самому, как я полагаю. Ничто хуже этого не могло выпасть на твою долю.

Она замолчала, но голос ее прозвучал так грустно, что я понял всю безысход-ность своего положения, но ждал, что старуха добавит еще что-нибудь.

— Джон Рид, если тебе дорога твоя душа и тело, если ты любишь мать и чтишь память об отце, никогда не имей дела с Дунами.

Она смотрела на меня в упор и говорила так резко, что вскоре мне стало казаться, что слово «Дун» как проклятье доносил до меня злой ветер, будто деревья зловеще зашелестели листьями, повторяя «Ду-у-ун!». В отчаяниии я посмотрел на скалы и загадал, что если оттуда появится знак Божий, значит, нам не суждено быть вместе. Но никакого знамения не было, и тогда я рассердился на колдунью и пожалел, что она женщина и я не смогу дать ей отпор.

— Несчастное существо! Ты проводишь целые дни с костями, ведрами воды и ключами, а что тебе известно о судьбе такой девушки как Лорна? Ты можешь гадать и колдовать, но все это в лучшем случае поможет вылечить хромого ягненка или исцелить домашнюю птицу. Посмотри на меня, матушка Мелдрум, неужели ты считаешь меня полным идиотом?

— Именно так, Джон Рид, но самое главное, что это несчастье постигло именно тебя, хотя ты достоин гораздо лучшей доли. Забудь о ней, пока еще не слишком поздно. Забудь! А теперь смотри вон туда.

Она указала на узкую скалу на фоне темного звездного неба, где вот-вот должен был разгореться бой. Большой толстый белый баран забрался на самую вершину, чтобы полакомиться сочной травой, на которую уже выпала роса. Но к нему навстречу уже спешил черный дикий козел, угрожающе выставив вперед острые рога и злобно фырча. Видимо, козел облюбовал это место первым, и, хотя травы хватило бы на двоих, тем не менее козел вознамерился выгнать со своей земли непрошенного гостя.

Безобидный домашний баран не собирался драться, он с удовольствием ушел бы с пастбища, но отступать уже было некуда. Оставалось одно — сражаться, иначе ему грозило быть сброшенным с обрыва.

— Ложись, ложись! — закричал я барану, как будто это была пастушья собака. Мне уже доводилось наблюдать подобную схватку, и я знал, что у барана не оставалось шансов выжить, если он только не ляжет, а тогда из-за его большой массы козлу просто не удастся скинуть его в море.

— Ложись, ложись, Джон Рид, — передразнила меня матушка Мелдрум, однако на лице ее не было и тени усмешки.

Несчастный баран, услышав мой голос, так жалобно посмотрел на меня, что я не смог этого вынести и рванулся в сторону скалы. Я бежал во весь опор, стараясь предотвратить эту схватку. Но баран понял, что я не успею прийти на помощь, а козел уже начал наступление. Баран нагнул голову, но рога его были непригодны для борьбы, а козел взвился на задних ногах и прыжками поскакал вперед, намереваясь сбить противника в один момент.

Пока я карабкался наверх, я не видел, что там происходит, но знал, что баран будет держаться до конца, и я почти что поверил, что успею спасти его. Но, когда я делал последний шаг, взбираясь наверх, то увидел, как он, жалобно заблеяв, летит вниз. Эхо его голоса еще несколько секунд висело в воздухе, и я так и не понял, попал он в воду или нет. Я задыхался от быстрого бега и плохо соображал, что произошло, но этот козел вывел меня из себя, так что я не дал ему насладиться победой. Я схватил его за заднюю ногу, поднял в воздух и с силой швырнул в пропасть вслед за бараном.

Глава 19
Еще одна опасная встреча

Я не стал больше задавать вопросов колдунье и твердо решил не наведываться к ней, хотя она сказала, что всегда будет рада видеть такого гостя. Всю дорогу домой я бежал, и все равно вернулся на ферму уже затемно. Мать начала расспрашивать меня о матушке Мелдрум, но я лишь отмалчивался, чтобы не запугать ее. Я не смог спать, но твердо решил, что буду поступать только так, как подскажет мне сердце. Мысли о старухе не выходили у меня из головы, и поэтому я решил отвлечься тяжелым трудом, работая на ферме буквально на износ, и когда приходил домой, то едва добирался до постели. Так прошло две недели, и душевная боль стала понемногу проходить, правда, теперь от боли ныли мои руки.

Но вскоре холода прошли, подул теплый юго-западный ветер, зацвели луга и ягнята весело запрыгали по зеленой траве. Теперь я снова думал только о Лорне. Солнце согрело землю, весело журчали ручьи, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Горные склоны казались зелеными, рыжими и серебряными — в зависимости от того, какой вид деревьев преобладал в лесу. Как-то я подошел к могучему вязу и, вырезав на нем инициалы Л.Д., долго смотрел на ствол, не в силах отвести взгляда от заветных букв.

Но хуже всего было то, что Лорна являлась ко мне только во сне, а я не мыслил себе жизни без нее. Итак, существование мое теряло всяческий смысл, и поэтому я решился еще раз испытать судьбу с твердым намерением рассказать девушке о своих чувствах. Итак, не ожидая следующей весны, я собрался с духом, оделся по возможности представительнее и красивее и, обогнув дом (чтобы острые глаза Лиззи не заметили меня), твердым шагом направился к заветной цели.

Иногда я ругал себя за то, что не доверил секрета Энни. Ведь она искренне любила меня и никогда никому бы не рассказала о моей тайне. Несколько раз я начинал издалека, но когда дело доходило до главного, во рту у меня внезапно пересыхало, слова путались, и я замолкал. Наверное, из-за того, что начинал боготворить Лорну, и говорить о ней простыми словами было для меня недопустимо.

Сперва я хотел взять с собой ружье, поскольку мне было бы чертовски обидно, если бы в меня начали стрелять, и я не смог бы ответить тем же. Но, поразмыслив немного, я отказался от этой затеи, вспомнив, что, пробираясь по скользкому водяному каскаду я все равно размочу порох, и толку от ружья уже не будет. Поэтому я ограничился огромной дубовой палкой, которой мы несколько лет прочищали трубу.

Сердце мое трепетало в ожидании встречи с Лорной, душа жаждала приключе-ний, тем не менее, я был рад, что день выдался солнечный, погода стояла тихая и ничто в пути меня не останавливало. Бывает такое время, когда кажется, что все вокруг начинает помогать и сопутствовать удаче — и солнце, и вода, и даже ветер. Будто в воздухе витает надежда на будущее, а под ногами сминается прошлое, и заботы уходят вдаль вместе с прошлогодней листвой. И тогда мы ускоряем шаг, спеша на встречу тайне и неизвестнос-ти.

Правда, никакой особенной неизвестности меня не ожидало. Я шел по хорошо знакомому пути и вскоре оказался на вершине водяной лестницы, обозревая долину Дунов. Поток несся лавиной, поскольку ночью прошел сильный дождь, и вода выходила из берегов. Мне пришлось немного потрудиться, чтобы добраться до верха, и там я уселся на камень, чтобы дать отдохнуть уставшим мышцам.

Я был так счастлив от того, что скоро увижу свою Лорну, что незаметно для себя растянулся на мху и заснул, положив перед собой дубовую палку и скинув плащ в лишайник. Может быть, я бы и не задремал, но перед выходом из дома я приял изрядную дозу сидра. Надо заметить, что я стал прикладываться к нему после того, как навестил матушку Мелдрум в ее колдовской обители.

Рядом со мной протекал небольшой ручей. Он совсем не журчал, потому что вода проходила через массу водорослей и мох, и ручей этот навевал сон. Мне даже показалось, что ручеек иногда замирает, как бы боясь наделать шума и разбудить меня. А за поворотом, где течение становилось быстрее, ручеек начинал сердиться и ворчать. Это показалось мне забавным. Я просыпался, смотрел на сверкающую воду полуприкрытыми глазами и снова погружался в дремоту. Неожиданно сон мой был прерван. На меня упала тень, я открыл глаза и увидел, что солнце мне застилает сама Лорна Дун.

— Господин Рид, вы что, с ума сошли? — нахмурилась девушка и потрясла меня за плечо.

— Не совсем. Я заснул, по-моему, — сразу же ответил я, стараясь не обращать внимания на ее руку, только бы она ее не убирала.

— Уходите отсюда, если вам дорога жизнь. Сейчас сюда придут охранники. Господин Рид, позвольте мне спрятать вас.

— Я и шагу отсюда не ступлю, — поклялся я, хотя внутри уже весь дрожал от страха, — пока вы не будете называть меня просто Джон.

— Хорошо, Джон… Господин Джон Рид, пойдемте скорее, если вы не хотите погибнуть.

— Я буду вам повиноваться, но только без спешки. Я думаю, что вашим охранни-кам тоже не поздоровится, если они наткнутся на меня, — важно ответил я, стараясь дать ей понять, что я не робкого десятка.

Лорна повела меня по верхней долине, время от времени тревожно оглядываясь по сторонам, и мы пришли к беседке, вход в которую был прорублен прямо в скале. Я уже говорил раньше, что еще тогда, в детстве, чуть было не погиб в яме, куда направила меня Лорна и даже сердился на нее из-за того, что она показала мне такой страшный выход. Теперь же я понял, что она была права, и что даже опытным взглядом различить это отверстие в скале было практически невозможно. Внутри этой каменной ниши была лестница, ведущая наверх в горы, по которой я тогда и выбрался в лес. Направо зияла черная дыра, откуда доносился шум воды. Я вздрогнул, вспомнив тот давний вечер, но Лорна только посмеялась над моими страхами. Зато с левой стороны находился уютный грот, вход в который был искусно замаскирован плющом, и если незнакомец зашел бы сюда днем, то после яркого солнечного света никогда бы и не догадался, что тут скрывается весьма уютная беседка.

Лорна приподняла ветви плюща, пропуская меня вперед, и я очень неловко начал протискиваться внутрь. Из-за своих габаритов я передвигался довольно неуклюже, чем постоянно вызывал смех Лорны. Я был готов сквозь землю провалиться, но все же, прижав локти к бокам и наклонившись как можно ниже, я просочился через узенькое отверстие и оказался внутри беседки, там, где Лорна любила уединяться, чтобы помечтать или пофилософствовать.

Комната оказалась почти круглой, метров шесть в диаметре и пестрела разного рода лишайниками, папоротником и мхом. Папоротник был еще прошлогодним, зато мох зеленел вовсю, напоминая пушистую ткань. Крыши тут не было, и наверху плыли веселые апрельские облачка. Роль пола выполняла трава, вместо стульев громоздились валуны, а посреди комнатки пробивался источник, веселым журчанием напоминающий смех младенца. Вода струилась по полу, а потом, превращаясь в тонкий ручеек, исчезала за пределами беседки.

Пока я с восторгом и удивлением рассматривал этот потайной уголок моей возлюбленной, Лорна обратилась ко мне:

— А где же обещанные яйца, господин Рид? Может быть, с вашей пеструшкой что-то случилось и она перестала нестись?

Мне не понравилось, как она это все произнесла, словно насмехаясь надо мной, простым крестьянином.

— Вот они, — невозмутимо ответил я, не обращая внимания на ее обидные слова. — Я бы принес гораздо больше, только я боялся, что половину разобью по дороге к вам, господжа Лорна.

И я начал доставать из карманов яйца, переложенные сеном, одно за другим и складывать их на мох перед ней. Так я выложил две дюжины яиц. Лорна смотрела на меня в изумлении, а когда я достал последнее яйцо, она ни с того ни с сего разрыдалась.

— Что я такого натворил? — перепугался я, не зная, что делать. Когда плакала Энни, я не сильно волновался, поскольку знал, что всегда смогу ее утешить. — Чем я вас расстроил?

— Дело не в вас, господин Рид, — гордо ответила Лорна, будто я вообще ничего не значил для нее, и слезы ее тут же просохли, — просто я сильно переживаю, когда чувствую запах свежескошенного сена. К тому же, вы ко мне очень добры, и от этого я расчувствовалась. Дело в том, что я не привыкла к доброте.

Я не знал, что сказать, чтобы не испортить все впечатление, и поэтому предпочел отмолчаться. И так получилось, что мое молчание Лорна расценила по-своему и начала рассказывать сама. Я не любопытен от природы, но слушать Лорну доставляло мне истинное удовольствие. Я только боялся, что она закончит свой рассказ и замолчит, да и глаза поднимать на нее мне тоже было немного боязно, поэтому я стоял и не шевелился, словно боясь спугнуть с цветка прекрасную бабочку.

Лорна отошла в угол беседки, и я невольно шагнул вслед за ней. Мне хотелось ходить за ней по пятам, как верный пес, все время ощущать ее присутствие. Но она внезапно остановилась, я услышал легкий вздох, и когда Лорна повернулась ко мне, я увидел глубокую печаль в ее задумчивых глазах. Она уже не вскидывала голову с прежней гордостью, я увидел самую обыкновенную девушку, погруженную в свои тревоги и волнения, готовую поделиться со мной всем, что накопилось за долгие годы одиночества в ее израненной душе.

— Господин Рид, — тихо произнесла она, — я не обидела вас?

Я бросился вперед, чтобы прижать ее к себе и поцеловать, но вовремя спохватил-ся. Ведь это могло оскорбить ее. Нет, пользоваться ее беззащитностью и доверчивостью я не имел права. Я отвернулся, стараясь думать о чем-нибудь постороннем, потому что чувствовал, как жгучее желание овладевает мною. Я тяжело вздохнул и, стиснув зубы, медленно проговорил про себя: «Джон Рид, ты забываешься. Напряги всю свою силу воли и веди себя так, как подобает молодому человеку в присутствии одинокой благородной девушки. Следи, в конце концов, за своими манерами и не забывайся!»

Лорна оценила мою выдержку и самообладание. Ведь тогда она еще не любила меня, да и вряд ли задумывалась над этим. В глазах ее светилась доброта и нежность, но одновременно с этим и решимость. И я понял, что у этой девушки сильный характер, и она никогда не совершит поступка вопреки своим желаниям.

Но теперь она осознала, что я действительно достоин ее уважения, что мне можно довериться, и тогда, сидя рядом со мной в беседке, Лорна поведала мне свою историю. Она говорила долго, ничего не скрывая и не утаивая, а глаза ее казались мне путеводными огнями, потому что каждый раз, когда она описывала события своей жизни, они загорались то гневом, то состраданием, то нежностью, то обидой и болью.

Но, возможно, те, кто не видел Лорну, сочли бы ее повествование довольно долгим, поэтому я решил изложить его вкратце для того, чтобы вы лучше поняли эту девушку, то есть рассказать все услышанное своими словами.

Но нет! Я обещал невозможное. Я не смогу сделать этого. Я начну путаться в прошлом и настоящем, а иногда и отождествлять себя с Лорной. Поэтому я поступлю иначе. Пусть Лорна сама расскажет вам все то, что услышал я в беседке. И если вам ее история покажется утомительной, обратитесь лучше сами к себе — может быть, усталость уже давно залегла в вашем сердце?