Рейчел Кейн Пепел и перо

У Бека по-прежнему имелся свой пистолет, и теперь он понял, что находится под обстрелом. Он развернулся и увидел Джесса.

Санти ударил мужчину своим здоровым плечом, ударил достаточно сильно, чтобы у Бека земля ушла из-под ног. Санти уложил его на ступеньки новым, более сильным ударом. Бек упал со звуком хрустнувших костей, со всей мочи закричав.

Теперь перед Индирой было двое врагов, Санти и Джесс, и момент раздумий над тем, в кого целиться, дорого ей обошелся. Ни Санти, ни Джесс не успели к ней подобраться.

Вульф же успел.

Он развернулся, высвободившись из хватки своего надсмотрщика с грацией, которая поразила бы любого, кто его не знал, и с такой же легкостью выхватил нож из-за пояса у мужчины. Разворачиваясь, Вульф метнул нож с такой точностью, с которой сам Джесс ни за что бы этот бросок не повторил. Нож пролетел идеальной дугой, от края до края, и угодил точно Индире в грудь.

Она все равно выстрелила, однако шок подвел ее меткость, и пуля, предназначавшаяся Санти, промахнулась, проделав дырку в мраморной стене. Индира в изумлении опустила глаза, затем схватила нож и начала вытаскивать его из груди. Однако ей не удалось вынуть лезвие даже частично до того, как ее колени подкосились и она упала.

Бек кричал, не поднимаясь со своего места на лестнице, и одна его нога изогнулась под страшным углом, но у него теперь не было оружия и он не представлял угрозы, а Джесс, Санти и Вульф окружили стражника, державшего Морган.

Стражник отпустил ее, толкнув, и бросился бежать. Морган пошатнулась и чуть было не упала в объятия Джесса.

– Что это? – прокричала она за жутким воем сирен. – Что происходит?

У Джесса не было времени объяснять. От одной мысли об этом ему становилось дурно. Санти потянулся было к Вульфу, но профессор стряхнул его руку и поспешил вниз по ступенькам, мимо Бека, чтобы склониться над Индирой.

Женщина все еще была жива, Джесс это видел. Вульф наклонился и что-то ей сказал, положив руку Индире на лоб. Ее губы двигались, а глаза закрылись, и Вульф выдернул нож одним резким движением.

Тогда она и умерла, быстро. Быстро и честно, как, видимо, умереть и заслуживала. Индира не была их врагом. Бек, может, и был. Большинство же местных людей… они были просто напуганы и отчаянны, и все внезапно и разрушительно пошло наперекосяк.

– Что мы можем сделать? – крикнул Джесс, обращаясь к Санти. Санти покачал головой, не отводя глаз от Вульфа, который устало поднялся. – Сэр!

– Мы уходим, – сказал Санти. – Больше ничего нельзя сделать.

Морган была недостаточно сильна, чтобы бежать даже с помощью Джесса; он подхватил ее на руки и понес, пока они передвигались по полю, полному грязи, вонючему, мертвому, в сторону зданий на окраине у стены. На полпути у Джесса появилось ощущение, что кто-то их преследует, и он обернулся.

Это был доктор. Аскьюто. Он приближался, поскальзываясь и запинаясь, и вел за собой небольшую группку людей, включая женщину, которую Джесс уже встречал в доме доктора. Его домоправительницу.

– Подождите! – воскликнул Аскьюто. Маленький ребенок оступился и упал, и доктор, не останавливаясь, подхватил его и понес на руках. – Вы знаете, как отсюда выбраться? Пожалуйста!

Джесс посмотрел на них. Судя по внешности, это были потомки коренных жителей американских земель, как и Аскьюто, подумал Джесс, да еще несколько человек, которые решили ему довериться. «Безумие. Из-за них нас всех поймают».

– Да, – сказал Джесс вслух. – Пойдемте с нами. Поспешите.

Вульф и Санти были чуть впереди, и хотя Вульф одарил Джесса суровым взглядом, когда увидел преследующих их мучеников, ничего не сказал. Санти распахнул дверь здания – амбара, предположительно построенного для хранения зерна, – и сделал жест рукой, поторапливая всех внутрь. Когда все вошли, Санти захлопнул дверь.

С мягким шипением пламени зажглась лампа, пролив свой золотистый свет на лицо Халилы Сеиф. При виде их она глубоко, с облегчением выдохнула.

– Как вам удалось освободиться? – спросила она. – Я думала…

– Это не имеет значения, – сказал Вульф. – Пошли.Пошли. Как только сирены стихнут…

И, точно по команде, сирены резко умолкли. Из-за далеких стен послышался треск эха, но все равно тишина воцарилась пугающая. Даже гром больше не нарушал покой. Все посмотрели наверх, будто бы могли что-то увидеть в темной крыше над головой.

Гипнотизирующая тишина исчезла, когда Джесс услышал первый тоненький, пронзительный свист баллистического снаряда. Он помнил этот адский звук слишком хорошо. Слышал его в Оксфорде, в Англии, и видел, что библиотечный натиск, сопровождаемый сообщением в стиле «никакой пощады», на самом деле означает.

– Уходим! – закричал Джесс, и все бросились на другой конец здания, где Халила распахнула дверцу размером с тележку для сена. Они оказались недалеко от стены.

И стена была цела.

Томаса рядом не было.

– Где они?

Джесс повернулся к Халиле.

– Они не свами? – испугалась она в ответ. – Томас с Глен так и не появились! Дарио отправился их искать, я думала… – Она сделала сдавленный, болезненный вдох. – Они у Бека?

– Нет, – сказал Джесс. – Он бы ткнул ими нам в лица, если б они были с ним. – «Томас, дурачина, что ты делаешь?» – Вы с Глен и Дарио ходили за книгами?

– Да! Они здесь! – Она указала на гору сумок и авосек рядом с дверью. Знакомых сумок. Они утащили их из Александрии в Лондон, а потом сюда. – Дарио отправился за чем-то еще, а Глен пошла за ним. Томаса я не видела!

Но Томас, подумал Джесс, увидел остальных и решил, что им нужна помощь. А без Томаса, без устройства, предназначенного для того, чтобы расплавить стену…

– Я должен их найти, – сказал Джесс, проигнорировав возражения Морган, Санти и Вульфа. Халила ничего не сказала, поэтому Джесс продолжил смотреть на нее. – Если в здание попадут, спрячьтесь. Держитесь рядом со стеной. Снаряды от баллисты не падают вертикально, так что тут должно быть безопасно.

Халила кивнула, хотя они оба знали, что, если Библиотека объявила о своих намерениях не оставлять никого в живых, тот объем греческого огня, который запустят на город, и правда не оставит в живых никого. Безопасных мест не было.

– В какую сторону они ушли? – спросил у Халилы Джесс, и она указала обратно на городскую ратушу.

– Джесс! – воскликнул Вульф, но Джесс не слушал.

Он уже бежал обратно.

Джессу показалось, что волна, встряхнувшая землю от первой запущенной баллистической бомбы, пророкотала у него прямо в груди, и чуть было не упал; он видел, как одно из зданий на улице на другой стороне от полей развалилось на части, дерево и металл полетели в воздух, очертив странно красивую арку, поблескивая друг над другом… а затем греческий огонь, содержащийся в снаряде, взорвался. Это был страшно красивый фонтан дикой зеленой жидкости, который вспыхнул пламенем, точно вздохнув и плюнув, перекидываясь на соседние здания, покрывая улицу.

Все загорелось.

Джесс побежал быстрее, сердце в груди застучало громче, когда он услышал новый высокий вой сирены над головой. Посыпались новые бомбы, теперь уже полетев со всех сторон. «Самоубийство!» Однако Джесс не знал, что еще делать. Он не мог бросить друзей. Лучше уж умереть с чистой совестью.

Джесс как раз подбежал к полосе грязи и травы, где была до этого толпа, когда два снаряда угодили в городскую ратушу. Одна бомба ударила прямо в башню, разбив ее, точно камень яичную скорлупу.

Второй снаряд опустился на широкое, белоснежное крыльцо, где Бек недавно угрожал своим заложникам. Прямо перед Джессом. Он как раз в этот момент увидел Уиллингера Бека с его жуткой переломанной ногой, который перекатился, закрыв голову руками. Джесс только и успел, что подумать: «Мне жаль», – и бомба взорвалась.

Джесс не понял, когда упал. Весь мир будто бы пошатнулся, утонув во тьме, а в следующий миг Джесс уже был на спине. Странный, шипящий стон жужжал у его ушей, и Джесс замахал руками, пытаясь отогнать его, как назойливую осу, но звук оказался у негов ушах, внутри головы, и когда Джесс медленно перекатился на бок, то вспомнил о баллистах, о взрывах. Тоненький, кричащий звук смерти приближался с неба.

А потом Джесс увидел огонь.

Тот был живым, дышащим, рычащим, словно зверь, зеленым по краям, бесконтрольным и кроваво-красным в центре, плавящим каменные ступеньки. Само здание уже пылало, а башня рухнула, развалившись. Джесс увидел золотистую статую Бенджамина Франклина, летящую вниз, обращающуюся в золотые потоки на лету.

Трава вокруг Джесса взорвалась ядовитыми зелеными лоскутами, которые расползались все шире, а земля под ними обращалась в труху, точно стекло. Деревья на углу превратились в горящие спички, испускающие ленивые, кружевные языки пламени.

В воздухе вокруг закружились пепел и горький дым, причем такой густой, что Джесс, кажется, мог укусить его, пережевать и выплюнуть целиком. От ядовитого вкуса во рту его вырвало. Джесс сплюнул густую, бесцветную массу с губ и поднялся на трясущиеся ноги. Горящие деревья начинали шипеть и скукоживаться, точно люди, привязанные к столбам на костре; всего лишь древесный сок, который закипал и потрескивал сквозь кору с громкими щелчками, но звук казался таким живым.

Джесс слышал, как разрывались другие снаряды, и слышал высокие, слабые вопли, которые принадлежали вовсе не бомбам; это были люди, которым некуда было бежать, негде скрываться. «Я горю?» Мысль только теперь посетила Джесса, в момент слепой паники о том, что он мог тоже поймать на себя огонь, что если он опустит глаза, то увидит свою кожу, тлеющую и слезающую с мышц, и паника чуть не захлестнула с головой, но Джесс сумел взять себя в руки. «Нет. Я не горю».

Внезапно окно на другом конце здания взорвалось белым дождем стеклянных осколков, и на землю рухнуло огромное кресло.

Глен выпрыгнула и перекатилась по земле, смягчая удар, первая. Дарио выбрался и неуклюже прыгнул следом.

Томас показался последним. В одной руке у него было толстенное, грубое оружие, а на другом плече висела здоровенная, наполненная чем-то сумка. Он прыгнул и упал на щиколотки в густую грязь, закачавшись. Все трое были перепачканы сажей и плевались.

Джесс услышал свист нового приближающегося снаряда – теперь разом летело еще больше бомб. Это было похоже на вой разъяренных призраков, и становилось еще страшнее от густого облака дыма, уже расползающегося по небу. Филадельфия – непокорный город из руин – горела и полыхала, как никогда прежде.

Пошатываясь, Джесс поспешил к своим друзьям, крича:

– Бегите! – Ему хотелось спросить, что оказалось столь чертовски важным, что они решили рискнуть всем, даже шансами на выживание, однако дыхания на разговор не хватило бы ни у Джесса, ни у друзей. Воздух вокруг них стал горячим, и с каждым новым вдохом становилось больно от наполняющего легкие дыма. Джесс теперь ощущал вкус греческого огня на языке, все больше и больше снарядов с огнем разрывались вокруг, образуя густой, непроглядный туман. «Все вот-вот вспыхнет». Когда пелена греческого огня в воздухе станет настолько густой, что готова будет загореться, дышать будет нечем вообще.

Они понеслись по гниющим, мертвым полям. Растения все еще были слишком слабы, чтобы гореть, однако туман поднимался от грязи, точно фантомы, пока жар нарастал. У Томаса было преимущество в виде его длинных ног, а вот Дарио с Глен с трудом за ними поспевали. Джесс бежал так, словно его жизнь зависела от каждого его шага, потому что она и правда зависела.

Он замедлил темп, когда они приблизились к амбару, и обернулся. Казалось, он смотрит на ад. Филадельфия превратилась в пылающее озеро из огня, а баллисты все свистели и свистели, и новые бомбы продолжали взрываться. Парк, где Джесс целовал Морган, горел, и каждое деревце пылало, точно свеча. Ни одного целого здания уже не осталось. Скоро ничего не останется.

– Джесс! – крикнул Томас и толкнул его в грязь в тот самый момент, когда баллистический снаряд взревел низко над их головами и пронзил крышу амбара перед ними. «Мы умрем, мы все умрем к чертям», – подумал Джесс, потому что ведь взрыв перекинется и на них, перекинется и на тех, кто прятался у стены…

Однако ничего не произошло. Томас встал, и Джесс бросился к двери амбара. Стеклянный снаряд с греческим огнем угодил на стог сена и не разбился… однако фитилек тлел, так что когда он подожжет содержимое…

Джесс не думал. Он действовал. Он едва ли почувствовал боль от ожога на пальцах, потому что все остальное не имело значения, когда схватил фитиль и дернул. Важно было лишь то, что эта бомбане должна взорваться.

Он уронил шипящий фитиль на землю и затоптал пеплом на подошвах, а затем уже разрешил себе выбраться наружу, прильнуть спиной к стене и закричать. Крик вышел полным страха, гнева и ужаса… звук измученный, как те, что он слышал в городе, как те плачущие голоса.

Он не мог ничем им помочь.

– Джесс, – сказал Томас, и Джесс поднял на него глаза. Лицо немца перемазали сажа и грязь, но слезы оставили чистые полоски на щеках. – Пошли. Надо идти.

Они отправились за Глен с Дарио на другую сторону амбара, где остальные их друзья вместе с перепуганной компанией спасшихся с Аскьюто прятались у городской стены. Вульф подскочил на ноги, когда увидел их, и боль, смешавшаяся с облегчением, на лице профессора чуть не заставили Джесса разрыдаться.

Томас сказал:

– Отойдите все от стены.

Все так и поступили, хотя по-прежнему продолжали нагибаться, всматриваясь во вьющиеся черные тучи. Бомбы завывали в воздухе где-то над их головами, и это был невидимый, но очень реальный страх.

Томас уже нашел время собрать Луч Аполлона из подготовленных заранее деталей. Выглядела эта штука тяжело, грубо и так уродливо, как ничто другое из того, что когда-либо на глазах у Джесса мастерил Томас, – длинные прутья устройства торчали и загибались на концах. «Мы его так и не протестировали, – подумал Джесс, и им овладело жуткое ощущение обреченности. – Мы его так и не протестировали, а теперь у нас нет времени».

Однако Томас был прав. Герон построил такое же приспособление в смутные времена Античности. Создал нечто, чего не видели до времен Архимеда, огромные зеркала, выстроенные таким образом, что они были способны спалить корабли в море. Как Томас и сказал, инструменты у Герона вряд ли были лучше, чем те, какими они сами располагали в мастерской Бека.

Томас нажал на кнопку, и из трубки появился толстый красный луч, распространяясь, но в то же время и будто оставаясьтвердым в воздухе. «Зеркала, – подумал Джесс и вспомнил все те мучительные часы, потраченные на шлифовку и полировку. – Работает». Свет ударил в стену, и та начала шипеть и светиться, плавясь жидкими слоями. Сконцентрированный свет прожигал себе путь сквозь поверхность стены, которая истончилась благодаря усилиям Морган.

Вот почему Морган была так слаба. Она предоставила всем им эту возможность на выживание.

Потребовался долгий, мучительный момент, чтобы полностью прожечь дырку насквозь, и, когда Томас отключил свое оружие, в стене образовалась брешь достаточно больших размеров, чтобы через нее можно было выбраться. Края бреши угрюмо поблескивали, но уже начинали остывать.

Томас охнул, бросил инструмент и отшатнулся – и Джесс в следующую секунду осознал, что ладони у его друга обожжены до яркой красноты.

– У меня не было времени установить защиту, – сказал Томас, когда Джесс подошел к нему. – Я не думал… Нет, нет, я в порядке. Иди, Джесс,выводи всех отсюда! У нас нет времени!

– Он прав, – сказал Санти. Он уже толкал Вульфа к выходу. – Тут скоро все запылает. Вперед!

– Книги! – воскликнул Дарио и схватил сумки. Все разобрали авоськи, а оставшиеся Джесс быстро кинул через дырку, а Вульф и другие, кто уже был на той стороне, их собрали. «Библиотекари до последнего вздоха», – подумал Джесс, и это должно было быть смешно. Однако теперь ничего не казалось смешным.

Санти был следующим, затем Морган. Халила подтолкнула Аскьюто и других спасшихся перед собой, когда пришел ее черед, и никто не стал спорить, хотя Джесс и продолжал нервно наблюдать за сгущающимся туманом. Он начался как гнилая, бледная пелена, однако теперь явно приобрел зеленоватый оттенок. Пламя же, горящее у городской ратуши и по всему городу, совсем не стихало. Оно, наоборот, обратилось в извивающиеся, зеленые, злые языки. Джесс ощущал жар, исходящий оттуда. Любой, оказавшийся ближе, уже был бы мертв.

Выжившие жители Филадельфии выбрались через стену, а затем перебралась и Халила. И Дарио. И Глен.

Остались лишь Томас и Джесс.

– Иди, – сказал Джесс, и Томас как-то странно, неуверенно ему улыбнулся.

– Нет, – сказал он. – Ты первый.

И это был тот самый момент, когда Джесс с ужасом осознал, что дырка в стене была просто-напросто недостаточно большой. Томас выронил устройство до того, как успел прожечь щель достаточно большую для своих широких плеч.

Эта улыбка означала то, что он знает, что ему суждено умереть. Что он принял эту мысль и смирился с ней.

– Нет, – сказал Джесс. И он говорил от чистого сердца.

Джесс наклонился и поднял все еще горячий инструмент, включил и начал увеличивать пробоину в стене.

Сложно было понять, как Томас вообще умудрялся держать эту штуковину в руках; ладони обожгло и пронзило болью в первые же секунды, и Джесс ощутил, как все его тело напрягается, бунтуя против нарастающей агонии. «Много времени не понадобится. Тридцать секунд. Может, чуть больше. Ты сможешь». Джесс считал, слушая свое дыхание. Начал уверенно, но под конец в легких уже не хватало воздуха. Джесс не мог даже вздохнуть от боли. «Держись». Каким-то неведомым образом ему удалось выдержать, хотя боль с мучительным, гнусным напряжением нарастала такая сильная, какую Джесс никогда прежде не испытывал. Ему казалось, его вскипятили заживо. Он с трудом осознавал, что Томас кричит, прося Джесса остановиться. Потому что он не останавливался. Пробоина была еще недостаточно большой для Томаса.

Примечания