Рея Грей
Вечность и Луна
Хвазад выдыхает внезапно, вытирает глаза, размазывая кровь по лицу. Несколько часов прошло в мгновение ока. Расгарда словно отпускают невидимые тиски силы, он резко вдыхает, едва не заходясь в кашле. Хвазад сгибается пополам.
– Тяжело…
– А ты чего хотел?
Хвазад не отвечает, улыбаясь. А Расгард может лишь гадать, чего тому стоили такие фокусы. Знать точно, а тем более пробовать, он не хочет. Даже ради заходящегося в экстазе от чужой проделки иного мира.
***
Хвазад проспал почти весь следующий день, Расгард не стал его будить, сам перекусил чем пришлось, сам начертил на лбу так и пролежавшего всю ночь на земле Йохана несколько символов крови и снял навет. Йохан подскочил с коротким вскриком, заозирался по сторонам с выражением дичайшего ужаса на лице, пальцами вцепляясь в траву. Расгард молча смотрел.
Наконец, отдышавшись и немного придя в себя, Йохан поднял на своего учителя взгляд. В нем все еще можно было прочесть отголоски поутихшего ужаса, но еще больше там читалось гнева. Расгард не дрогнул.
– Так будет после каждого провала. Тебе лучше бы больше не ошибаться. – Он встал, оставляя Йохана сидеть на земле, и вернулся к разожженному на ночь костру, где еще пылало маленькое пламя. Через какое-то время Йохан опустился рядом.
– Что это было? – В его голосе, умело скрываемые привычной надменностью, прорывались отголоски вечной темной жажды.
– Оборотная сторона твоей души.
Йохан подцепил пальцем какую-то палку и, повертев немного в руках, пошевелил ей угли костра.
– Было слишком реалистично.
Расгард кивнул, вспоминая, как сам впервые по ошибке попал туда. Они с Хвазадом тогда искали ответы, а получили кошмар. Он никогда не забудет испытанный там животный ужас, хотя уже и не помнил, что именно видел.
– Иной мир может многое, но у всего есть цена. И либо ее будешь платить ты, либо кто-то еще.
Глаза Йохана блеснули, давая очевидный ответ. Темные эгоисты. Они не любят страдать.
Расгард поднялся, затаптывая угли.
– Поехали.
Йохан подскочил следом.
– А второй?
– Спит в телеге.
Йохан кивнул, почти бегом направляясь к повозке и отвязывая лошадь. Расгард забрался на козлы, и парень устроился рядом через несколько долгих мгновений. Из его движений исчезла надменность и открытое неповиновение, чему Расгард был рад. Все же идея отправить юнца на ту сторону была великолепной. Он в который раз завидовал чужой сообразительности.
Лошадь медленно тронулась.
Глава 7.
– Выспался? – Расгард сдернул плащ, недовольно хмурясь. В середине ночи Хвазад выглядел так, будто солнце еще не зашло, а ведь ночь – стихия темных, – смотрел заспанным волком, и явно не собирался вставать. Сейчас, после сна длинные темные волосы были спутаны больше обычного, самое настоящее воронье гнездо. – Пошли есть.
Расгард кинул плащ Хвазаду в лицо, тот даже не дернулся, хотя вместе с одеждой можно было кинуть и камень, и выпрыгнул из телеги, впрочем, не отходя далеко. Хвазад показался нескоро, и явно не до конца проснувшийся. Он смотрел на растекшуюся вокруг ночь, на танцующие между стволами деревьев тени костра, не видя ничего из этого, а Расгард терпеливо ждал, изредка поглядывая на чужую растрепанную голову.
– Это отдача?
Хвазад кивнул, так и не сдвинувшись с места. Расгард подавил улыбку. Протянул руку, хватая другого за плечо, потащил вниз.
– Вылезай.
Ударившись о перегородку, каким-то чудом Хвазад все-таки смог спрыгнуть на землю, и Расгард тотчас же повел его к костру.
– Садись. – Хвазад почти что рухнул под чужой уверенной рукой на небольшое бревно, и бездумно уставился на огонь, явно его не видя. Йохан даже отложил в сторону насаженного на палку зайца, недоуменно посмотрел на Расгарда. В его глазах читалось многое, и еще больше было спрятано за бликами пламени. Сегодня он впервые убил живое существо. Расгард праздновал рождение нового темного.
– Когда пройдет?
– Завтра, я думаю?
Расгард пошевелил потрескивающие ветки.
– А кто еще вчера говорил, что великие вне правил?
Хвазад закатил ничего не видящие глаза, и демонстративно отвернулся, как он думал, от Расгарда. Не в ту сторону. Расгард за плечи отвернул его сам.
Не все великие стоят вне правил. Расгард это знал по себе. И уж никакие маги не смогли избежать платы за свои заклинания. Чем сложнее песнь, тем большую плату необходимо внести. У светлых за все платила вера и Аюм. Темные платили кровью. Либо же за них платил кто-то другой. Как Расгард принес гуся в жертву, чтобы навести мор на деревню. Видимо что-то намудрил. Хвазад же почти всегда платил цену сам. Отдавал свою кровь, и это равнялось сотням человеческих жертв. Расгард знал лишь один раз, когда он отступился от своего же правила. И тогда сгинул не один густонаселенный город. Расгард ценил эти воспоминания, а Хвазад принимал как данность. Ведь тогда он был истинным темным.
Они сидели молча, только Йохан осторожно жевал и хлюпал стекавшим с зайца жиром. Беспардонный засранец. Расгард любовался им. Будущим творением своих рук. Великая жажда и величайшее проклятие. Все темные хотят чего-то недостижимого. Йохан – силы. Он – той мощи, что есть у иного мира и Хвазада. Хвазад…
Расгард протянул ему готового зайца, всунул прямо в руки и отвернулся к огню, откусывая от своего. Несчастные животинки, пойманные ранее, оказались и правда сочными, но пресными без приправ. Он отломил большой кусок и кинул его в траву. София тут же хищницей подхватила его и снова скрылась в ветвях нависающего над головой дерева.
До места назначения оставалась еще два дня пути.
***
– Стоять! –Расгард вздрагивает, скидывая с себя полудрему. Хвазад рядом тоже дергается, тут же садиться, настороженный, призвавший силу. Лошадь за пологом испуганно кричит, Йохана не слышно, но они оба чувствуют его неумелые попытки, готовые, но пока не способные убивать. Переглядываются. Секунда, и Хвазад подскакивает на ноги, с разворота попадая каблуком сапога в глаз первого заглянувшего внутрь. Расгард разворачивается в другую сторону. Ткань вскидывается, отодвинутая чужой рукой с зажатым кинжалом, ее то он и ловит, за запястье затягивает наглеца внутрь, оставляя ноги болтаться в воздухе, второй рукой хватает за волосы и бьет, лицом в дерево, несколько раз, с силой, припечатывающей грабителя сверху кузнечным молотом. Расгард слышит, как Хвазад спрыгивает на землю, оглядывается, видя только заливающую пол телеги кровь из перерезанного горла и чужие застывшие глаза. Он смотрит на второго в своей руке и тянется к спрятанному в сапоге кинжалу. Секунда – крови становится вдвое больше.
Расгард вылезает, слыша по ту сторону телеги звуки борьбы, но не ощущает силы. На плечо садится слегка взъерошенная София. Она здесь, а значит Хвазад решил выплеснуть злость – солнце на небе едва взошло, а его уже разбудили. Темные ненавидят рано вставать. Расгард задирает голову к небу, посылает яркому диску пару проклятий и обходит телегу, застывая за спиной у одного из бандитов. Йохан сидит у его ног, скрюченный и с кинжалом у шеи. Расгард тихо цокает.
– Стой! Или я убью его!
Хвазад оборачивается, когда на землю падают первые красные капли, на его лице нельзя прочесть ни одной эмоции. Он кивает.
– Режь. – Нелепый взмах рукой, и Хвазад снова возвращается к избиению одного из бандитов. Йохан бледнеет вместе с держащим его мужчиной. Расгард за их спинами улыбается.
– Остановись! – Нож почти впивается в горло, но Хвазад не слушает. Ему плевать на Йохана. Да, он станет сильным темным, но кандидатов на замену немало. А еще он видел Расгарда за чужим плечом. Знает, чего тот ждет, поэтому не торопится спасать парня.
Кровь стекает по шее, прячется за воротником, пропитывает рубашку. Нож все сильнее прижимается к коже. Йохан опускает глаза в землю, его трясет, он понимает, что Хвазаду плевать, что Расгард тоже не придет, что он никому не нужен… Что….
Тёмная сила прорывает русло. Стремиться вперед. Только вперед. Мощным неудержимым потоком.
– Клизио. – Йохан шепчет вычитанное в гримуаре заклятье. Шелест на грани слышимости, он смотрит на Хвазада, который замирает на мгновение, прежде чем воткнуть нож в чужое тело. Их взгляды сталкиваются: презрение, ненависть, чувство предательства, мощный неудержимый поток. Новое рождение. Хвазад выпрямляется, смотрит прямо на Йохана, мир вокруг замирает, а потом рука держащая у шеи нож скручивается. Затягивается в петлю, заливает все вокруг кровью и ошметками плоти. Бьющееся в агонии тело падает рядом. Хвазад удивленно приподнимает брови, Расгард улыбается, Йохан встает с колен.
Новое. Новое рождение. Оно всегда сопровождается бурей, несущей смерть и хаос.
Расгард делает шаг назад, все еще не замеченный никем, кроме Хвазада и мертвых тел. Йохан вскидывает руку. Его новая буря направлена на Хвазада. И он бьет. Не зная заклинаний, имея под рукой только те, что вычитал в гримуаре принявшего его Расгарда. Он с самого начала видел только силу.
– Апок. Тайно.
Хвазад улыбается, широко. Новая буря словно врезается в барьер прямо перед ним, сталкивается со стеной и рассеивается разрушительным ветром. Темные волосы Хвазада крыльями взмывают у него за спиной, пока сила впереди сдерживает обиду, обращенную в ярость.
– Ты пока еще не достоин, мальчишка. – Хвазад смеется, делает шаг навстречу, но смотрит только на Расгарда. Йохан его мало интересует. – Не поучишь своего щенка манерам, Рас? – В его голос пробираются затаенные нотки. – Иначе он недолго проживет.
Расгард подступает, хватает Йохана за запястье, выдерживает взметнувшуюся еще бесконтрольную бурю, и опускает чужую руку, не давая и шанса поднять ее вновь.
– За все надо платить. – Он обходит замершего в негодовании Йохана, встает рядом с Хвазадом и разворачивается. – Теперь ты темный. Решай, станешь ли ты врагом нам сейчас или позже.
По телу Йохана проходит заметная дрожь, и он еще сильнее хмурится. Делает шаг вперед, презрительно оглядываясь на стонущее из-за вывернутой руки тело. К нему подходит Хвазад, опускается на колени перед полумертвым разбойником, что-то спрашивает, иногда проходясь вдоль нервов лезвием, а Расгард с Йоханом смотрят. Ждут ответов. Наконец кинжал обрывает чужое страдание. Хвазад оборачивается, утирая брызнувшую на лицо кровь.
– Разве рядом с Йольском был город?
Расгард хмурится, пока Йохан смотрит на тело у чужих ног.
– Нет. Только если мы заехали не туда.
Хвазад хмыкает, вытирает кинжал о рубаху мертвого неудачника.
– То-то. А они оттуда. Из Йольбургсга. Полдня езды от Йольска.
Расгард недоумевающе смотрит на тела. После встречи с Хвазадом он восстановил магию на телеге, так что добраться до Йольска они должны были в несколько раз быстрее обычного хода, но еще оставались целые сутки с небольшим пути.
– Что люди Йольбургсга делают так далеко от города? – А еще он никогда не слышал о таком городе. – Откуда они?
– Вот и мне это интересно. – Хвазад встает и тянет спину, сладко постанывая. – Либо мы с тобой пропустили постройку целого города, либо дело тут нечисто.
Он смотрит на Расгарда, выжидая ответа, но тому просто нечего сказать. Он жил в обществе долгие столетия, и почти сотню лет был слугой церкви. Но о городе с таким названием он слышал впервые. Поэтому Расгард просто пожимает плечами.
– Отправь Софию на разведку.
Сипуха, словно услышав зов, появилась из пространства и плавно опустилась на плечо создателя. Хвазад почесал ее пальцем, и снова повернулся к Расгарду.
– Почему не отправишь ее сам? Ты же ее хозяин. – В его голосе слышится очевидная усмешка, но Расгард просто не может не купиться.
– Эта тварь, как и ее создатель, своенравна.
Хвазад хохочет, трепля Софию по ушастой голове. Расгард сплевывает и отворачивается. Йохан злится молча.
***
София вернулась к обеду, и за это время Йохан успел стащить все трупы к обочине дороги, пока Расгард с Хвазадом разглядывали карту местности. На ней не бы отмечен Йольбургсг, только пара деревень в окрестностях Йольска. Но город стоял. Расгард видел это сам, глазами пролетавшей над ним Софии. И стоял давно. Иллюзия – душу нельзя обмануть навешенной поверх реальности пеленой, – ловко устроенная, почти осязаемая. Явно поставлена если не великим, то близким к этому магом.
– Думаю, нам стоит туда завернуть. – Хвазад сложил карту, поглядывая на испачканного с ног до головы в крови Йохана. – Особенно если моя догадка подтвердиться.
Расгард прикидывает в уме маршрут и примерный план отчета на будущее. Кивает.
– Согласен. Если об этом месте не знает церковь, значит ее там нет, и никто не доложит, что я прибыл раньше срока.
Хвазад соглашается.
– Тогда поехали. – Он обходит телегу и запрыгивает на козлы. Йохан нехотя пристраивается рядом. Расгард смотрит на трупы.
– Кави. – Он забирается в телегу последним, и, когда лошадь трогается, направляемая твёрдой рукой что-то насвистывающего Хвазада, гору трупов окутывает взявшееся из ниоткуда белое пламя. Секунда, и на дороге не остается ни следа прошедшего кровопролитья.
Глава 8.
Старый, старй сон. Из мрака, фонари бегут, куда? Там – лишь черная вода. Там – забвенье навсегда.
Дорога до неизвестного города заняла чуть меньше, чем обещали бандиты – к вечеру на горизонте, за небольшим холмом уже маячили огни. Непривычно. Йохан высунулся из телеги, пристраиваясь рядом с Хвазадом, и не отрываясь смотрел вперед, словно его что-то манило туда, в даль, словно иной мир звал. Расгард несколько раз отпихивал от себя его голову, чтобы не мешал править, но парня это нисколько не волновало. В конец, когда ему надоело получать тычки, он полностью перелез на козлы, отчего теперь все три мага теснились хуже куриц на жердочке. Расгард заявил об этом открыто, Йохану было плевать, что он едва не спихнул своего учителя на землю, а Хвазад предпочел угрюмо промолчать.
Телега медленно тащилась вперед на холм, лошадь подустала, идя почти весь день без остановок, не считая того нелепого нападения, и все вокруг текло медленно, спрятанное в после закатных тенях. Наконец последний цвет скрылся в сером мраке, Расгард вытянул вперед руку, передавая Йохану поводья.
– Кайва. – Над его ладонью вспыхнуло небольшое пламя, которое тут же отразилось в оранжевых глазах, подчеркивая их неестественный ночной цвет. Хвазад едва повернул в его сторону голову, лошадь встрепенулась тут же ступая увереннее, Йохан расслабился – ночь еще не стала его любимой стихией, Расгард это знал, поэтому и зажег пламя. Ему и Хвазаду оно было ненужно, и даже бы помешало в случае чего: тени скрывают лучше. Особенно, когда они повсюду. Расползлись длинными рваными кусками пространства, прятали в себе предметы: небольшие камни и выбоинки дороги, темные деревья, от которых в реальности остался только едва уловимый шелест крон. Тени умели скрывать, но сейчас расступались перед небольшим пламенем над ладонью, убегали и прятались в более густых тенях, оставляя после себя только черные обиженные полосы. Иной мир скулил верным псом, семеня рядом, где-то под колёсами телеги, его стихию отняли, разрезали на части светом, погубили, поэтому он обиженно подвывал вместе с решившим нагнать повозку ветром.
Расгард поежился, когда первый порыв ударил в лицо, натянул капюшон. Йохан тоже сразу сжался, кутаясь глубже в плащ, только Хвазад встретил ночного всадника с раскинутыми в стороны руками, по которым чуть ползли мягкие перья. Расгард заметил их почти сразу, только цокнул.
– Вали уже. Встретимся в городе.
Хвазад кивнул, обращаясь, и уже через секунду вместе с едва уснувшей Софией взмыл в небо, исчезая где-то в высоте. Две бесшумные ночные твари. Йохан смотрел на чужое обращение с искренним недоумением.
– Привыкай. – Расгард вытянул перед его лицом руку, заставляя чешую ползти по ней причудливым узором. – И решай, кем будешь сам.
Йохан хотел дотронуться до змеиной кожи, но Расгард не дал. Чешуя опала так же быстро, как появилась, едва заметным дымом исчезла где-то под колесами телеги. Йохан даже не повернул головы, все еще смотря только вперед, но Расгард заметил, как блестят, отражая пламя в его руке, глаза. Надменно и уверенно.
– Волком. – Видимо он давно об этом думал. Может с момента, как впервые увидел обращение темного, а может еще раньше, когда впервые узнал, что такое возможно.
Расгард кивнул, не осуждая, но и не поддерживая чужой выбор. Каждый решает сам. И каждый потом в одиночестве жалеет о своем решении. Расгард жалел не раз. Хвазад, наверное, тоже, они не обсуждали, но он не знал ни одного абсолютно довольного темного: всегда было мало. Всего было мало.
Телега медленно катила вперед, застучали о каменную брусчатку копыта. Едва заметная лесная дорога превратилась в выложенный темным камнем путь. Иной мир встрепенулся, ощущая родство с новым местом, и Расгард огляделся. Рядом вздрогнул Йохан. Откуда не возьмись появились фонари, через одинаковое расстояние выставленные немыми стражами вдоль дороги. Их свет приглушал неестественный туман, легкая живая дымка, клубившаяся только у обочины, не заступавшая на каменный путь. Лошадь, бредшая впереди, осторожно перебирала ногами, каждый глухой стук собственных копыт пугал ее – она нервно водила головой, шевелила ушами. Расгард не мог не заметить, не мог не понять, прекрасная, но не сильно вписывающаяся в реальность иллюзия – навес над чем-то, искажение пространства. Морок. Самый обычный. Расгард натянул поводья, лошадь встала. Он спрыгнул на землю, ощущая, но не видя, как тонут в грязи сапоги, хлюпанья не раздавалось. Он подошёл к краю дороги, чувствуя на себе чужой пронзительный взгляд. Обернулся. Йохан так и не слез с козлов, но наблюдал, ждал, он тоже понял, что они угодили куда-то за границу привычного, просто не мог облечь смутную подсказку иного мира в цельную мысль. Его влекло сюда – Расгарда отталкивало прочь.
Расгард притронулся к невидимой стене морока – она пошла рябью под его пальцами, фонарь всколыхнулся, словно встревоженная гладь воды, взметнулся защитный туман, даже звезды над головой двинулись в обратную сторону. Иной мир обиженно взвился, скрутился в тугой узел где-то под пальцами, а потом укусил, как верный пес вцепляется в хозяйского врага. На месте фонаря тут же прорезалась реальность: пустующее поле, убегающее вдаль, гряда синеватых окутанных ночью холмов, ровная гладь бездонного неба. Туман взметнулся следом, потек к трещине в иллюзии, другой верный страж хозяйского приказа. Расгард оскалился, убирая руку – туман тут же залатал дыру.
– Видел? – Он повернулся к Йохану, и тот кивнул, хмурясь. Поводья в его руках скрипнули, и лошадь испуганно повела ушами.
Расгард вернулся на козлы, снова застучали копыта.
– Этот город – пристанище темных. Как дерзко. – Он не скрывал своего интереса, иной мир внутри бушевал не хуже ночного неспокойного ветра, гулявшего где-то за завесой. – Тебя влечет, ты чувствуешь.
Йохан решил не кивать, знал, что сказанное не вопрос – констатация. А Расгард не стал ничего больше объяснять. Городские ворота приближались темной громадой, высвеченные блеском магических фонарей и красных всполохов огня. Рядом с ними не было никого – оно и не нужно, иной мир сам отбирает достойных: светлый никогда не найдет это место, слабых темных влечет сюда – естественное притяжение силы к силе, – а великих… Барьер не остановит, как бы он не пытался. Будь Расгард чуть послабее, наверняка пришлось бы прорываться с боем, но краденная судьба великого – весомый аргумент для силы. Хвазад же пролетел сквозь завесу без проблем.
Расгард задрал голову к небу, пытаясь различить в вышине чужой маленький силуэт, но там только медленно кружились звезды. Пустота завесы.
Телега замерла перед воротами. Расгард пихнул Йохана в бок, почти скидывая того с сиденья. В ответ на дерзкий взгляд, он только кивнул на ворота.
– Открывай.
Йохан разинул было рот, чтобы поспорить, но тут же захлопнул его обратно. Мрачно слез. Расгард следил за каждым его шагом, за каждым неуверенным взмахом руки, чувствовал, как неумело поднимается чужая сила, как течет куда-то вперед, сталкивается с вырисованным на створках заклятьем. Силы танцуют за пределами понятной реальности, ходят вокруг друг друга, как звери, присматриваются, сцепляются, сливаясь воедино, одна подавляет другую, и Йохана чуть заметно отталкивает прочь. Он оступается, и Расгард нетерпеливо цокает. Может легче было убить его тогда в навеянном Хвазадом мороке вместе с остальными? Стоило чуть-чуть заморочиться с отчетом? Он ощущает щекочущее раздражение, подпитываемое недовольством иного мира. Еще не поздно, но отчего-то Расгард решает проявить столь несвойственное ему милосердие. Наверняка он просто постарел. За столько лет.
Йохан смотрит прямо на него, хмурится, как всегда, когда что-то идет не по его задумке, и ждет. Силится понять, отчего не вышло. Расгард тяжело выдыхает.
– Ты больше не светлый. – Очевидная истина, которую, видимо, тот не до конца осознал. До сих пор. – Не их методы. Хочешь на изнанку?
Йохан мрачнеет и отворачивается, снова выставляя вперед руку. Ждет. Расгард ждет вместе с ним. Не понимает, что могло опять пойти не так, и не ощущает движений иного мира. Йохан оборачивается.
– Я не знаю слов.
Расгард не скрывает своего удивления.
– Анойго. – Йохан тут же разворачивается. Его слово – набор ничего не значащих звуков, – Йохан сам вплетает в них силу, интонации, подсознательно ведет за собой поток, правя и направляя его. Только вперед. В самое сердце чужого заклятья. Универсальный ключ, растворяющий все двери. Если хватит сил.
Йохан вскрикивает, отдергивая обожжённую руку, на ладони остается выгравированные символы, они въедаются в кожу ядом, проникают в кости, остаются там. Расгард наблюдает с интересом, ждет, пока символы не обретут своего истинного вида. Йохан возвращается к нему со стиснутыми намертво зубами. Его ладонь все еще дымится.
– Это печать. Доказательство, что ты имеешь право войти.
Йохан кивает, так и не разжимая зубов. Залезает молча, терпит. Расгард трогает, пока тяжелые ворота медленно отворяются. Запертый город встречает их непривычной тишиной узкой улицы без света. Она ведет прямо, у домов нет окон, только мёртвые проемы, ведущие из ниоткуда в никуда. Печать на ладони разгорается красным огнем. Расгард улыбается, когда город приветствует его по-своему, отлично от остальных: чуть склоняет крыши, выравнивает дорогу под копытами лошади. сомневается, кого из двоих вести вперед. Расгард скашивает глаза на молчащего Йохана. Тот бледен, зажимает руку, ожоги – всегда больно, даже если их нанесла сила, поэтому Расгард отдает городу короткий приказ. Стены расступаются, улица расширяется, становится светлее, блеск десятка фонарей непривычен, создает день из ночи, из пустоты появляются люди, площадь, снующие фигуры, торговые ларьки. Расгард жмурится, слыша стрёкот сотен протоков в иной мир. Сотни темных магов живут здесь. И живут давно. Они все недостаточно сильны, чтобы конкурировать с ним или Хвазадом, но их мощи достаточно, чтобы держать в страхе империю. Прекрасное место.
Йохан с интересом смотрит по сторонам, вглядывается в лица, недоумевает, и Расгард отчасти понимает его, но не хочет ничего объяснять, он ищет в толпе Хвазада, считывает отголоски сил, здесь не скрываемых, и наконец замечает. Тормозит лошадь, не въезжая на площадь, видит несколько одинаковых темных фигур, так же отметивших их прибытие, они направляются прямиком к ним, скользят по теням, и наконец вырастают рядом. Первая тень хватает лошадь за узду, Расгард не сопротивляется, остальные замирают вокруг. Йохан напрягается, и внимание черных фигур приковано именно к нему. Они расходятся почти спустя мгновения, тени исчезают, проверив выжженный знак на чужой руке, но словно не заметив Расгарда. Тот смеется им вслед и оборачивается.
– Ну как тебе тут?
Хвазад отталкивается от стены, выпрямляется, улыбаясь, чуть прищуривается и подходит к лошади, поглаживая ее по шее.
– Необычайное место. Не бывал в таких уже как пару столетий. – В его голосе поет другой мир, мягкий и податливый, спокойный. – Не думал, что нас осталось так много.
Он отворачивается, отчего и без того сказанные шепотом слова кажутся не громче шелеста ветра в ветвях, но Расгард их слышит. И он согласен.
– Не думаю, что нам здесь место. – Хвазад снова смотрит на них, улыбаясь, и Расгард в очередной раз согласно кивает.
– Уйдем. – Он спрыгивает на землю и берет лошадь под уздцы, Хвазад пристраивается рядом, тоже берет поводья. Вдвоем они ведут лошадь в город, мерный стук копыт угасает в здешней спокойной суете. Сероватые здания, по которым пляшут тени, служащие некоторым магам и домом, и порталом, магические фонари, выстроенные рядами вдоль бегущих куда надо магу улиц, где-то на границе слышимости журчит вода.
Расгард замечает, как вспыхивают желтым глаза Хвазада, и щурится. Ждет. Радужка принимает привычный цвет, и тот чуть тянет поводья на себя, уводя лошадь влево.
– Что там? – Йохан высовывается из телеги, вглядывается в дорогу, и не понимает, почему они что-то обходят.
– Тебе не понравится. – Хвазад смотрит на него с лукавым прищуром, а потом смеется. – Было бы слишком муторно вытаскивать тебя из слоев реальности.
– Так что там было?
Хвазад пожимает плечами.
– Дерево.
– Где? – Йохан оборачивается, пытаясь разглядеть проросшее сквозь ровную брусчатку дерево, но лишь недоуменно хмурит брови.
– Ты и не увидишь. – Расгард тянет гласные, и на секунду его сила вспыхивает темным силуэтом дерева позади. Йохан едва не вскрикивает, вцепляясь пальцами в деревянный борт телеги. Хвазад смеётся.
Они ведут телегу дальше, становятся частью толпы, нежась в чужой силе и скрывая собственную. Темная жизнь, слившаяся с другим миром кажется столь непривычной, что почти ломает разум, заставляя его сомневаться, а не иллюзия ли все это? Очередная засада, обман…
Хвазад рядом оглушительно чихает, и трет нос рукавом, Расгард с Йоханом почти одновременно вздрагивают.
– Ты чего? – Расгард выглядывает из-за лошади, отчего приходится тянуть шею вверх.
– Болотом пахнет. – Хвазад морщится, недовольно пряча лицо в воротнике. – Почему надо обязательно строить город на болоте?
Расгард вспоминает и хмыкает, отворачиваясь.
– Точно. Ты же не переносишь вахту. – Расгард замечает, как Йохан изумленно вскидывает брови. Оглядывается вокруг. – Твое счастье что темные ее почти не используют.
Хвазад хмурится, отшатываясь от чего-то видимого только ему. Расгард с упоением наблюдает, как горят оранжевым его глаза.
– Не тебе говорить.
Он пожимает плечами и ведет лошадь дальше.
– Я не умру, если мне в чай подсыпать иссохшую траву.
Хвазад выдыхает, опуская ворот – видимо вахтовые полянки остались позади.
– Смотря какую. Вот подсыплю тебе наперстянки, и что тогда?
Расгард хмыкает.
– Уж от одной чашечки такого чая не умру, только взбодрит да все.
– Ну-ну. Ты даже не смог меня под маскировкой узнать, как узнаешь о яде?
Расгард кривится, не желая признавать, что Хвазад отчасти прав. Реши он его отравить, Расгард вряд ли бы среагировал вовремя.
Хвазад отводит рукой преграждавшие дорогу ветки невидимых деревьев. Говорит абсолютно серьезно.
– Вот. А ведь я давал тебе подсказки.
– Я в курсе. Просто не хотел ломать твой план.
Хвазад смотрит на него.
– И как? Понравилось? – Он щурится и отчего-то улыбается. Расгард на секунду закатывает глаза.
– Мог бы подготовиться получше.
– Куда уж лучше? – Хвазад недоумевает, а Йохан настораживается. – Я ради тебя привел целый отряд светлых, разоблачил тебя, и ты недоволен?
– Не знаю, как ты смог привести лишь отряд, не сообщив при этом инквизиции, но благодарности не дождешься.
Хвазад смеется.
– Они сообщили инквизиции, прежде чем отправится на облаву.
Расгард хмурится, и останавливается. Лошадь замирает, Йохан вздрагивает. Повисает тишина.
– Так ты и был той инквизицией, которой все сообщили. – Хвазад улыбается, подтверждая предположение. – И не только, еще подделал указ Микеля, чтобы тебя, вернее Леса, взяли с нами?
– Да.
Расгард кривится.
– С каких пор ты проник к светлым?
Хвазад снова смеется, и ведет дергающую ушами лошадь вперед.
– Если ты думаешь, что я все эти столетия тихо мирно где-то сидел, ни во что не вмешиваясь и ни о чем не зная, то я в тебе разочарован, Рас. Не ты один меняешь личины.
– Но… – Расгард хмурится, пытаясь понять. – Ты же не умеешь?
Хвазад смотрит куда-то в сторону, чуть щурясь. На лице – привычная темная улыбка.
– За сотню лет и не такому научишься. Особенно когда даже после твоей смерти за тобой следят.
Расгард устало трет лоб. Йохан, казалось, вообще слился с пространством вокруг, стараясь по максимуму не влезать в важный разговор.
– Только не говори, что Микель – это ты.
На них оборачиваются из-за громкого хохота. Хвазад закрывает лицо рукавом, пытаясь сдержаться, его глаза горят хитрым пламенем. Наконец он выдыхает.
– Нет. К поведению твоего начальства я не имею никакого отношения. И могу морочить только низеньких светлых. – Он пожимает плечами, возвращается вся та привычная собранность и серьезность, за которую не один маг называл Хвазада мрачным. – Все же ты прав, лица я менять не умею. Я же не сбрасывающая шкуры змея.
Расгард шипит, почуяв выпущенную вместе с подколкой силу, но свою держит. Пока.
– А я не великий, которого убили сразу же.
Они замирают, взгляды схлестываются друг с другом над крупом лошади, как отточенные клинки. Хвазад ухает.
– Не я воткнул тебе кинжал в спину.
– Ты идиот, если веришь в светлые чувства темных.
Хвазад качает головой с неестественно оранжевыми глазами – верный признак готовой сорваться бури, – но лишь выдыхает. Радужка медленно темнеет. Привычно.
Хвазад улыбается.
– Что спорить о делах минувших дней? Благодаря той моей смерти ты и достиг уровня великих. Потому что кое-что украл. – Он растягивает слова, щекочущие Расгарда своей силой. Тот не отстает. Шипит.
– И правда. Оказался достаточно силен, чтобы не умереть, как третьесортный маг.
Они оба улыбаются, почти по-человечески дружелюбно. Йохану не по себе от их направленных друг против друга сил, но он молчит, лишь отчаяннее вцепляясь пальцами в деревянный борт – в ладонях заседает пара заноз. Ссора великих – не то, во что он может вмешаться. Дальше они идут в тишине, лишь цокот копыт раздается между ними.
Они не разговаривают вплоть до самого постоялого двора, к которому их отправили сторожевые тени. Молчат и дальше, заходя внутрь – Йохан сам берет три комнаты, расплачиваясь протянутым Расгардом золотом, – поднимаются наверх, Хвазад хлопает дверью. Расгард шипит, хлопая своей не тише. Йохан замирает в одиночестве. Иной мир тянет его наружу, и раз так повелось, он следует его воле, натягивает поглубже капюшон и осторожно, словно вор, спускается обратно в общую залу, выскальзывает на улицу, теряясь в сотнях неслышимых голосов. Они опьяняют, и ему хочется броситься в этот омут с головой, захлебнуться, попробовать недостижимый плод. Йохан вздрагивает, унимая трясущиеся руки, оглядывается по сторонам, словно крыса, и юркает в темный переулок. Он уже знает, как пахнет пролитая темным кровь, и оттуда ей разит больше всего. Тени смыкаются за его спиной, любезно приглашая на сцену. Занавес.