Рекс Стаут
Черные орхидеи
Так я в первый раз услышал голосок Энн, но не ответил и не взглянул на нее, потому что увидел кое-что во мху, покрывавшем камень прямо за головой Гарри. Из-за кустарника и камней я не видел его макушки, поэтому протянул руку и пощупал ее. Кончик моего пальца попал прямо в дырочку и провалился вглубь, вроде того, как если ткнуть пальцем в теплый яблочный пирог. Я отвернулся, стал вытирать палец о траву и вдруг с ужасом осознал, что вот это белое перед моими глазами – босые ноги Энн. Я чуть было не испачкал их кровью.
Глава 3
Я встал и велел Энн:
– Наденьте чулки и туфли.
– Что…
– Делайте, что я говорю. – Я взял охранника за рукав и резко сказал: – Вызывайте копов!
По тому, как у него отвисла челюсть, я понял, что он слишком туп даже для такого простого дела, – без «Бесед у камина»[7] не разберется. Я обернулся, чтобы позвать Хьюитта, но тут увидел Фреда Апдеграфа, который перелез через веревочное ограждение и теперь шел прямо к нам. Его взгляд был прикован к Энн, но, когда я задержал его и велел вызвать полицию, он, не проронив ни слова, развернулся и ушел. Голос Вулфа перекрыл шум толпы:
– Какого дьявола ты там делаешь?
Я пропустил его вопрос мимо ушей и, тоже повысив голос, обратился к присутствующим:
– Леди и джентльмены! На сегодня все. Мистера Гулда хватил удар. Если вы в здравом уме, то идите смотреть цветы. А если не в здравом или у вас зуд, стойте, где стоите, за ограждением.
Слева сверкнула фотовспышка. В толпе раздалось сочувственное бормотание, но зрители оказались на сто процентов не в здравом уме. Справа какой-то парень с фотоаппаратом пролез под веревками, но тут уже в мозгу охранника наконец что-то щелкнуло, и он предпринял нужные действия. Я с удовольствием отметил, что Энн проявила смекалку. Она явно видела, от чего я оттирал пальцы, и, сидя на траве, второпях, но по-деловому обувалась.
– Арчи! – позвал Вулф своим самым грозным голосом.
Я знал, что его гложет. Он хотел, чтобы я вытащил его отсюда и отвез домой, он думал, что я выпендриваюсь, и знал, что я раздражен. Когда он снова меня позвал, я повернулся к нему спиной, чтобы поприветствовать представителя закона. Толстый фараон без шеи протиснулся через толпу и зашагал по траве. Я встал у него на пути возле ног Гарри.
– Что это с ним? – угрюмо спросил полицейский.
Я отодвинулся и дал ему подойти. Он приподнял газету за уголок и сдернул ее.
– Арчи! – взревел Вулф.
Кое-кто из зрителей успел увидеть лицо Гарри, и толпа заволновалась. Веревки натянулись под ее натиском, и туда устремился охранник. Энн была уже на ногах, и тут же Фред Апдеграф возник рядом.
– Черт возьми, он мертв! – сказал полицейский.
– Как видите, – подтвердил я. – Могу я чем-то помочь?
– Давайте.
Не скажу, что я уже понял, в чем дело, но кое-какие мысли появились. А к тому же я вовсе не хотел, чтобы Вулф надрывал легкие, поэтому я пошел туда, где стояли они с Хьюиттом, чуть поодаль от толпы.
– Перестаньте, – буркнул я ему.
– К черту это…
– Я говорю, перестаньте.
Я припустил к телефону у входа, расстался с пятицентовиком, набрал номер, сказал добавочный – 19, назвался и попросил к телефону инспектора Кремера.
– Чего тебе надо? – раздался его голос.
– Мне? Ничего. Обычная поденщина. Мы тут с Вулфом на выставке цветов…
– Я занят!
– Ага. Сейчас вы будете заняты еще больше. Экспозиция Ракера и Дилла, третий этаж, выставка цветов. Убийство. Выстрел в темечко. Лежит там на траве под охраной одного бугая с соответствующей шеей, который никогда не станет инспектором. Это все.
– Погоди минутку…
– Не могу. Я занят.
Я выскользнул из телефонной будки и, петляя в толпе, двинулся обратно. Толпа, окружавшая место происшествия, успела вырасти раза в два. Охранник с полицейским получили подкрепление. Энн и Фреда Апдеграфа нигде не было видно, а Вулф и Хьюитт стояли с другой стороны розария, поближе к двери. С ними был и У. Дж. Дилл. Вулф свирепо взглянул на меня, когда я подошел. Руки его по-прежнему были заняты этими никчемными горшками, и от злости он, казалось, утратил дар речи.
– …Я чувствую некоторую ответственность, – говорил между тем Хьюитт. – Как почетный председатель комитета. Не люблю уклоняться от ответственности, но что я могу сделать? Вы только посмотрите на них…
– Этот полицейский – идиот, – сказал Дилл. – Он не пускает меня к моей собственной экспозиции. И похоже, сломал мне плечо. – Поморщившись, он подвигал плечом вверх и вниз. – Есть здесь врач?
– Врач тут не поможет. Он мертв…
Они посмотрели на меня. Дилл перестал двигать плечом:
– Мертв?! Мертв!
Он бросился вперед и исчез в толпе.
– Вы говорили, его хватил удар. – Хьюитт осуждающе уставился на меня. – Как это – он мертв? От чего он умер?
– Оттого, что перестал дышать.
– Арчи, – произнес Вулф своим самым отвратительным тоном, – прекрати! Я уже час назад просил тебя взять эти растения. Возьми их и отвези меня домой.
– Да, сэр. – Я взял горшки. – Но я пока не могу уехать. Я ищу…
– Господи боже! – воскликнул Хьюитт. – Вот же несчастье… Бедный Дилл… Я должен увидеть… Извините… – И он прошествовал к главной лестнице.
В этот момент я увидел некий объект, который отчасти и ожидал увидеть. Краем глаза я заметил серое пальто с беличьим воротником, его обладательница явилась откуда-то с другой стороны и тут же растворилась в толпе. Поставив горшки на пол возле розария, я ринулся за ней, прежде чем Вулф успел хоть что-то сказать. Мне было все равно, если это его задело. Так ему и надо после его унизительного выступления перед Хьюиттом! Однако я все-таки оглянулся посмотреть, не метнул ли он в меня чем-нибудь. Его лицо было багрового цвета. Держу пари, он уже сбросил сегодня не меньше десяти фунтов.
Я обошел толпу и ввинтился в нее с другой стороны. Через минуту я увидел, как та девушка протискивается вперед. Я не хотел привлекать к себе внимание, поэтому непринужденно последовал за ней и скоро оказался прямо у нее за спиной. Голубую кожаную сумочку она держала под мышкой, прижимая ее правой рукой. Перекинув пальто Вулфа через свою правую руку, я под его прикрытием ухватился за край сумочки и легонько потянул. Сумочка поддалась, а ее хозяйка была так увлечена высматриванием чего-то или кого-то в толпе, что не заметила, как ее сумочка выскользнула у нее из-под руки и укрылась под пальто Вулфа. Я держал девушку в поле зрения, отступая назад и по дороге рассыпаясь в извинениях перед любителями цветов. Оказавшись наконец вне поля зрения любопытных, я повернул к лестнице.
Желанное уединение я обрел за пять центов в мужском туалете на втором этаже, уселся там и открыл сумочку. На ней была монограмма «РЛ». Внутри, как обычно, носовой платок, пудреница, кошелек и прочая ерунда. Нашлось и то, ради чего я старался: ее имя и адрес, они были написаны на конверте: Мисс Роуз Лэшер, Морроу-стрит, 326, Нью-Йорк. Это совпадало с инициалами «РЛ» на сумке. Я переписал все в свой блокнот. Письмо было от какой-то Элли, которая объясняла, почему не вернула два доллара. Следующая находка превысила все мои ожидания. Это была аккуратно вырезанная из газеты сложенная заметка с фотографией Энн и Гарри, играющих в ножички.
Я убрал все обратно в сумочку, опять поднялся на третий этаж, проложил себе путь в толпе, что оказалось непросто, и нашел Роуз Лэшер возле самого веревочного ограждения. Я положил руку ей на плечо. Она резко обернулась и сердито спросила:
– В чем дело?
– Все отлично, сестренка. Это я. А это ваша сумочка.
– Моя сумочка!
– Вы уронили ее, а я подобрал, рискуя жизнью и конечностями. Она ведь ваша?
– Разумеется, моя! – Она схватила сумочку.
– Ну так скажите спасибо.
Она пробормотала что-то невнятное и тем ограничилась. Я взглянул на сцену. Актеров прибавилось. Две полицейские машины выгрузили четверых полицейских в форме, и те уже толклись на полянке. Один из них, стоя в ногах Гарри, наблюдал за врачом, который, опустившись на колени, прикладывал стетоскоп к мертвому телу. У. Дж. Дилл, руки в карманах, стоял рядом с этим полицейским и хмурился. Не было никаких признаков того, что кто-то интересуется мхом на камнях. Я отступил назад, никому не нанеся особого урона, и побродил вокруг розария, высматривая Вулфа.
Его не было.
Он пропал. Два горшка стояли на полу, а его нигде не было.
Чертов бегемот! – подумал я. Он заблудится. Его похитят. Он упадет в какую-нибудь яму. Или подхватит простуду.
Я снова спустился на второй этаж, зашел в мужской туалет и громко позвал его, стоя перед закрытыми кабинками. Безрезультатно. Я поднялся на четвертый этаж к стендам с орхидеями. Его не было и там. Я спустился на первый этаж к главному входу и вышел на Сорок шестую улицу, где была припаркована наша машина, но она была пуста. Пробиваясь сквозь мартовскую метель, я пшикнул на пролетающую мимо снежинку. Наш маленький Ниро, подумал я. В такой вечер на улице – и без пальто. Мешок с салом. Он у меня дождется. Было уже четверть шестого.
Я остановился и попробовал рассуждать логически. Он взял такси? Не может быть, ведь он ненавидит такси. Каково было его самое горячее желание, когда я оставил его? Это просто: застрелить меня, сесть где-нибудь и выпить пива. Застрелить меня он не мог, потому что меня уже там не было. А где он мог найти стул, чтобы сесть?
Я вернулся, заплатил четыре монеты за вход, поднялся на один лестничный пролет и направился поперек основного потока посетителей к двери с табличкой «Офис» в углу зала. Вокруг стояли люди, и кто-то вцепился в мой рукав, когда я взялся за ручку двери. Я опознал его – это был тот самый чудной старикан, что в предыдущие дни издали глазел на Энн так, будто молился. Теперь он встревоженно глядел на меня из-под своей старой фетровой шляпы, а его пальцы, сжимавшие мой рукав, дрожали.
– Прошу вас, – сказал он, – если вы идете туда, не смогли бы вы передать это мисс Энн Трейси?
– Разве она здесь?
– Да, она пошла… Я видел, как она вошла…
Я взял у него сложенный листок бумаги и, пообещав передать это мисс Трейси, открыл дверь в приемную, где за столом сидела женщина с усталым лицом. Я неотразимо улыбнулся ей, чтобы она не возмущалась, развернул записку и прочел.
Дорогая дочка,
надеюсь, ничего серьезного не случилось. Я здесь рядом. Если могу чем-то помочь, сообщи.
Твой отец
Написано было карандашом на дешевой бумаге. Я сложил записку, подумав, что прежде всего надо будет купить моему тестю новую шляпу.
– Вам что-то нужно? – скорбно и недоверчиво спросила женщина за столом.
Я сказал, что у меня записка для мисс Энн Трейси. Она открыла было рот, но потом решила, что это лишнее, и указала на одну из трех дверей. Я открыл ее и вошел. Первым, кого я там обнаружил, был Ниро Вулф. Стул под ним почти соответствовал размеру его седалища. На столе перед ним стояли четыре бутылки с пивом, а в руке он держал стакан.
Логика непобедима!
Справа, лицом к нему, сидела Энн, а слева, опершись на стол, – Льюис Хьюитт. За другим столом быстро писал какой-то незнакомый тип. Еще один стоял у окна с Фредом Апдеграфом.
Вулф видел, как я вошел, но продолжал беседовать с Энн как ни в чем не бывало:
– …По причине нервов, да. Однако прежде всего это зависит от содержания кислорода в крови. Самый замечательный пример самообладания я наблюдал в Албании в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Его продемонстрировал осел. Я имею в виду четвероногого осла, который упал с обрыва…
Я встал прямо перед ним.
– Простите, – произнес я ледяным тоном. – Это вам, мисс Трейси. – И протянул записку.
Она взглянула на меня, потом на записку, взяла ее, развернула и прочла.
– О-о, – произнесла Энн и посмотрела по сторонам, а потом опять на меня. – Где же он?
– Там, снаружи.
– Но я… – Ее брови подскочили. – Не передадите ли вы ему… Нет… Я сама пойду.
Она встала и направилась к выходу из комнаты. Я шагнул, чтобы открыть дверь, и, увидев, что у Хьюитта такое же намерение, опередил его у самой цели. Однако в тот же миг в комнату ворвался мужчина, едва не сбив Энн с ног. Я опять оказался проворнее Хьюитта и поддержал ее под локоть.
– Виноват, – буркнул вошедший, быстро осмотрел помещение и уперся взглядом в Энн. – Это вы Энн Трейси?
– Это мисс Энн Трейси, – сказал Хьюитт, – и вряд ли надо…
Энн сделала попытку выйти. Мужчина протянул руку, чтобы задержать ее:
– Куда вы идете?
– Мне надо увидеться с отцом.
– Где он?
Тут в дело вступила еще одна рука – Фред Апдеграф ринулся на вошедшего и весьма неслабо пихнул его под ребра.
– Держитесь-ка повежливее, – грубовато сказал он. – Какое вам дело…
– Позвольте мне, – вмешался я. – Это инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств. – Я указал на другого человека, возникшего в дверном проеме. – И сержант Пэрли Стеббинс.
– Даже если так, – в голосе Хьюитта звучало недовольство, – вряд ли обязательно удерживать мисс Трейси силой. Она хочет всего лишь поговорить с отцом. Я Льюис Хьюитт, инспектор, могу я спросить вас…
– Где ваш отец?
– Он снаружи, за дверью, – ответил я.
– Иди с ней, Пэрли. Ладно, мисс Трейси. Потом возвращайтесь сюда, пожалуйста.
Пэрли вышел за Энн, чуть не наступая ей на пятки. В освободившемся дверном проеме появился У. Дж. Дилл. Его губы казались еще более тонкими, чем всегда. Ни на кого не глядя и ни слова не говоря, он пересек комнату и уселся на стул у противоположной стены.
– Привет, Вулф, – сказал Кремер.
– Здравствуйте, инспектор. – С недовольным хрюканьем Вулф поднялся и двинулся к выходу. – Пошли, Арчи. Мы будем только мешать.
– Нет, – многозначительно произнес Кремер.
– Нет? – переспросил Вулф. – Что – нет?
– Гудвин мне не помешает. Наоборот. По крайней мере, пока я не разберусь с ним.
– Он отвезет меня домой.
– Сейчас – нет.
– Могу я спросить, что все это значит? – Хьюитт все еще был недоволен. – Это преследование мисс Трейси… И эти ваши манеры…
– Без сомнения, можете, мистер Хьюитт. Присаживайтесь. – Кремер махнул рукой, указывая на стулья, которых здесь было предостаточно. – Все садитесь. Сейчас мы… А-а, мисс Трейси, вы нашли отца? Хорошо. Пэрли, подвинь стул для мисс Трейси. Садись, Гудвин.
Я сам придвинул стул для Энн и затем повернулся к инспектору:
– Нет, спасибо. Я нервничаю.
– Это ты-то? – прорычал Кремер. – В день, когда ты занервничаешь, я побреюсь столовым ножом. Откуда ты узнал, что этому человеку стреляли в голову, когда звонил мне?
Некоторые присутствующие издали какие-то звуки, но не Энн. Она только вскинула голову, и ноздри ее раздулись – вот и все. Я восхищался ею все больше.
– Стреляли! – воскликнул Хьюитт.
А Фред Апдеграф требовательно спросил:
– Что за человек?
– Гарри Гулд, – сказал я им и усмехнулся Кремеру. – Как видите, я не стал болтать. Приберег это для вас.
– Откуда ты знал?
– О господи! – произнес Хьюитт, привстал со стула и тут же опустился обратно.
– Тут много ума не надо, – ответил я. – Я посмотрел на его лицо и увидел, что он мертв. Почувствовал запах пороха. Увидел дырку во мху возле его затылка, и мох там вспучился. Лежал он так, что мне не видна была его макушка, но я пощупал, и мой палец попал в отверстие. Кстати, не вздумайте строить версию на том, что на траве возле его коленей кровь. Это я вытер руку.
Энн судорожно сглотнула.
– Черт тебя побери! – сердито сказал Вулф. – Я мог бы и догадаться.
– Почему ты сразу пошел к нему? – строго спросил Кремер. – Ты перелез через веревки и бросился к нему. Почему ты это сделал?
– Потому что он не шевельнулся, когда мисс Трейси брызнула на него водой, и еще потому, что я уже прежде заметил, что его нога была неестественно вывернута.
– Почему ты это заметил?
– О! – воскликнул я. – Тут вы меня поймали. Сдаюсь. Попался-таки в ловушку. Почему вообще кто-то что-то замечает?
– Особенно такие нервные, как ты, – сказал Кремер с сарказмом. – Что ты тут делал? Зачем пришел сюда?
– Я привез мистера Вулфа.
– Он приехал по делу?
– Вы отлично знаете, что нет. Он никогда и никуда по делам не ездит. Он приехал посмотреть цветы.
– Почему вы оказались именно у этой экспозиции?
– По той же причине, что и все остальные. Посмотреть, как мисс Трейси болтает ногами в пруду.
– Ты знал мисс Трейси? Или Гулда?
– Нет.
– А вы, Вулф?
– Нет, – ответил он.
Кремер вновь занялся мной:
– Значит, ты почувствовал запах пороха, нашел дырку во мху и еще одну у него в голове. И каким же образом, по-твоему, его застрелили? Лежа в кустах и целясь между камнями?
– Побойтесь Бога, инспектор! – усмехнулся я. – Если вы не будете осторожны, то снова поймаете меня. В тот момент мне было не до рассуждений, но теперь прошло больше часа, а вы знаете, на что способен мой мозг, когда включается в работу. Гулд ложился вздремнуть каждый день в одно и то же время, и голова его каждый раз находилась на одном и том же месте…
– Откуда ты знаешь?
– Мистер Вулф посылал меня сюда смотреть на орхидеи. Но это к делу не относится. Груда камней всего в восьми или девяти дюймах от головы Гулда. Укрепите оружие в щели между камнями на нужной высоте, нацельте куда надо и прикройте мхом. Камни и мох приглушат звук выстрела, и в большом шумном зале его никто не услышит. А если и услышит, что из того? Привяжите к спусковому крючку шнурок – зеленый, чтоб не видно было в траве. И в нужное время – где-то между четырьмя и половиной пятого – дерните за шнурок.
– Как – дернуть? Откуда?
– О, на ваш выбор, – успокоил я его. – Можно спрятаться в кустах, дернуть, а потом выскользнуть в коридор через дверь позади экспозиции. Или, если шнур достаточно длинный, пропустите его под дверью, тогда можно дергать из коридора – еще безопаснее. Или, если хотите проявить фантазию, привяжите шнур к дверной ручке, тогда его дернет первый, кто откроет дверь со стороны коридора. А еще более экстравагантно – обмотать шнур вокруг куста, сделать на конце петлю и опустить этот конец в пруд, а потом снять туфли и чулки и зацепить его пальцами, болтая ногами в воде, и кто тогда догадается…
– Ложь!
Это выпалил Фред Апдеграф. Он стоял напротив меня, и его подбородок выглядел не просто большим, но прямо-таки угрожающим. Можно было подумать, что я гусеница, поедающая его лучший пион.
– Чепуха! – выпалил теперь уже У. Дж. Дилл, не вставая, правда, со стула.
– Мне кажется… – с сарказмом в голосе начал Льюис Хьюитт.
– Фу! – сказал я. – Тоже мне рыцари. Да я бы не тронул и волоска на ее голове. Неужели вы думаете, что инспектор в это поверит? Я могу себе представить ход его мыслей.
– Можешь! – прорычал Кремер. – Так же, как и я – твоих. – Он прищурился на меня. – Мы обсудим это позже, когда я закончу с мисс Трейси. Оружие действительно было укреплено в камнях и прикрыто мхом, и к спусковому крючку был привязан шнур, и он был зеленый, так что ты и впрямь весьма догадливый…
– Какой длины шнур?
– Вполне достаточной. Что ты еще знаешь?
Я покачал головой:
– Если вы не можете построить умозаключения, исходя из логики…
– Что ты еще знаешь?
– На настоящий момент ничего.
– Ну посмотрим. – Кремер огляделся вокруг. – Найдется здесь комната, где я мог бы побеседовать с мисс Трейси?
Человек, писавший за столом, встал:
– Разумеется, инспектор. Там есть дверь…
– Кто вы?
– Джим Хоули, работаю на выставке. Не думаю, что там кто-то есть, но сейчас посмотрю…
Тут, однако, произошла заминка. Дверь, ведущая в приемную, отворилась, и к нам вошла целая делегация из четырех человек. Впереди – сыщик из отдела по расследованию убийств, за ним дама, следом мой приятель Пит с косящими глазами, замыкал шествие полицейский в форме. На даме было серое пальто, под мышкой она держала голубую кожаную сумочку. Но я не стал обнаруживать наше старое знакомство и не заговорил с ней.
Глава 4
Кремер переключился на вошедших.
– Раскопали что-нибудь, Мерфи? – осведомился он.
– Да, сэр. – Сыщик распрямил плечи, демонстрируя военную выправку. – Примерно в половине пятого видели, как эта женщина открывала дверь из коридора к экспозиции Ракера и Дилла.
– Кто видел?
– Я, – вступил в разговор Пит.
– Ваше имя?
– Пит Аранго. Я работаю в «Питомниках Апдеграфа». Вот он, мой босс, мистер Апдеграф. Я вышел в коридор через дверь позади нашей экспозиции, чтобы взять печенья, и…
– Чтобы взять что?
– Печенье. Я всегда ем печенье. В моем шкафчике в коридоре.
– Хорошо. Вы едите печенье. И что же вы видели?
– Видел, как она открыла ту дверь, что ведет к экспозиции Ракера и Дилла. Потом, когда все это случилось, я вспомнил и сказал полицейскому.
– Она вошла туда?
Пит покачал головой:
– Она увидела меня и захлопнула дверь.
– Она что-нибудь сказала?
– Нет, а что ей было говорить?
– А вы?
– Нет, я прошел к своему шкафчику и взял печенье. А она, верно, ушла, потому что, когда я возвращался назад, ее уже не было. А потом, когда я увидел в зале…
Кремер повернулся к молодой женщине:
– Как вас зовут?
– Не ваше дело! – отрезала она.
– Да, сэр, – вставил полицейский сыщик, – она не желает сотрудничать.
– Что это вы хотите сказать? – Она была возмущена, но, на мой взгляд, не казалась испуганной. – Это правда, я открыла дверь из коридора и заглянула туда. Я попала туда по ошибке и искала выход. И зачем это я должна называть свое имя? Чтобы оно попало в газеты?
– А почему вы не вышли тем же путем, что вошли?
– Потому что я пришла с другой стороны и подумала… Эй, привет!
Все посмотрели в ту же сторону, что и она, в результате чего мы все увидели Фреда Апдеграфа. Встретившись с ней взглядом, он покраснел как рак.
– Ну, – произнес он.
Похоже, он считал, будто сказал нечто существенное.
– Это были вы, – сказала она. – Стояли там и заглядывали в дверь, когда услышали мои шаги.
– Конечно, – признался Фред. – Конечно, это был я.
– Дверь к Ракеру и Диллу? – жестко спросил Кремер.
– Да.
– Вы тоже искали выход?
– Нет.
– Тогда что вы там искали?
– Я… – Фред сглотнул. Он выглядел растерянным, лицо его пылало, но вдруг на нем отразилось облегчение. Неизвестно, какая мысль пришла ему в голову и так взбодрила его, но он стал говорить громко, словно хотел, чтобы никто, упаси бог, не пропустил его слова мимо ушей. – Я смотрел на мисс Трейси. Я занимался этим всю неделю. Меня зовут Фред Апдеграф, и я участник выставки. Я смотрел на мисс Трейси. – Его слова звучали как гимн.
Однако на Кремера это не произвело впечатления.
– Мы поговорим позже, мистер Апдеграф. – Он повернулся к сержанту. – Пэрли, оставайся здесь с мистером Апдеграфом, Гудвином, этой молодой особой и Питом. Мерфи, пошли со мной и мисс Трейси. Остальные, если хотят, могут уйти.
– Минуту… – Хьюитт сделал шаг вперед. – Я Льюис Хьюитт.
– Я уже понял, – буркнул Кремер.
– Я почетный председатель комитета и отвечаю за все происходящее. Ни в коей мере не желая вмешиваться в ваши служебные обязанности, я все же считаю, что мисс Трейси, которая еще очень молода, должна быть ограждена от излишнего беспокойства и неприятностей.
– Позвольте мне, Хьюитт. – У. Дж. Дилл поднялся и шагнул вперед, встав прямо перед Кремером. – Я работодатель мисс Трейси. И полагаю, должен оберегать ее. Если не возражаете, я пойду с вами.
Я пристально следил за Энн, зная по опыту, что истинный характер женщины лучше всего раскрывается в стрессовой ситуации. Мне казалось, Энн в полном порядке. После четырех дней на публике в качестве звезды выставки цветов, после позирования для фотографии с Билли Роузом и обеда с Льюисом Хьюиттом, она, оказавшись замешанной в расследование убийства, угодила прямо в зловонное болото, подвергаясь риску быть забрызганной грязью с головы до ног. Однако до сих пор она не сделала ничего, что поколебало бы мое уважение к ней, даже когда я объяснял, как можно нажать на спусковой крючок пальцами ног. Но сейчас она смотрелась так себе. Она вполне могла бы сказать что-нибудь подходящее в том смысле, что защищена броней своей невиновности и не нуждается в покровительстве своего зануды-работодателя или помешанного на орхидеях миллионера. Но она невозмутимо смотрела на У. Дж. Дилла, не открывая рта. Я начал подозревать, что либо не сумел проникнуть в тайные глубины ее души, либо ум ее несколько ограничен, но не поймите меня превратно – я все еще был предан ей. Даже с этим каменным лицом она была прекрасна. А за пищей для ума я могу сходить и в библиотеку.
Кремер заверил Хьюитта и Дилла, что нет никакой надобности защищать Энн, и уже направился с ней и Мерфи к двери, когда произошла новая заминка.
– Мистер Кремер! С вашего позволения… – Это был голос Вулфа.
Я скрыл улыбку. Разумеется, он будет просить или требовать, смотря по тому, что сочтет более действенным, чтобы мне разрешили отвезти его домой. Я надеялся, что Кремер согласится. И когда мы сядем в наш седан и Вулф начнет буйствовать, я не буду вмешиваться, пока он не закончит, а потом воткну ему под ребро припасенный мною маленький кинжал и еще поверну его раз-другой. Не каждый день выпадает такой шанс.
Кремер обернулся:
– Чего вы хотите?
– Я бы хотел, – сказал Вулф, – закончить нашу с мистером Хьюиттом дискуссию об орхидеях.
– Ну и на здоровье.
– Но не в этом зверинце. А в приемлемом уединенном месте. Мы могли бы найти где-нибудь свободную комнату.
– На здоровье. Я же сказал, что все остальные свободны.
– И мистер Гудвин должен присутствовать, чтобы делать записи. Он придет, как только понадобится вам. Вы не можете задерживать его без соответствующих документов…
Кремер раздраженно фыркнул:
– Ради бога, обсуждайте свои орхидеи! Мне нужно только, чтобы Гудвин появился, когда он понадобится.
Он и двое его спутников переступили порог, и дверь за ними закрылась. Я смотрел на Вулфа, и, не думая скрывать свою злость, Пэрли Стеббинс тоже уставился на него с подозрением. Но мы не произвели на него никакого впечатления. Вулф встал со стула, о чем-то беседуя вполголоса с Льюисом Хьюиттом. Тот, нахмурившись, кивнул без энтузиазма и направился к двери, а Вулф последовал за ним.
– Идем, Арчи, – сказал он.
Пэрли попытался меня задержать:
– Куда это вы?
– С другой стороны приемной есть комната, – ответил Хьюитт.
Пэрли это определенно не понравилось. Он даже не улыбнулся, когда я, проходя в дверь, в шутку ткнул его пальцем под ребро.
Комната, куда мы пришли, оказалась небольшой каморкой с одним окном. В ней только и было что два маленьких столика да четыре деревянных стула. Печальная женщина из приемной включила нам свет и удалилась. Вулф с сомнением взглянул на хрупкий стул и перевел взгляд на меня, но я сделал вид, будто не заметил, потому что вовсе не собирался хлопотать, устраивая ему сиденье поудобнее. Вулф поджал губы и сел, стараясь, чтобы стул пришелся по центру его зада.
– Присаживайтесь, мистер Хьюитт, – пригласил он.
Хьюитт продолжал стоять.
– Что за дурацкий спектакль? – Он посмотрел на меня, потом на Вулфа. – О чем это столь секретном вы можете мне сообщить?
– Есть о чем, – сухо произнес Вулф, – уверяю вас.
– Об орхидеях? Это едва ли сейчас повод…
– Не орхидеи. Убийство. Я знаю, кто застрелил этого человека.
Хьюитт вытаращил глаза:
– Вы знаете, кто его застрелил?
– Да.
– Но мой дорогой мистер Вулф… – Хьюитт был недоволен, но говорил вежливо. – Вряд ли следует обсуждать это со мной. Вам надо обратиться в соответствующие органы…
– Я предпочитаю сначала переговорить с вами. И предлагаю говорить как можно тише. Весьма вероятно, что полицейский подслушивает у двери.
– Вздор! Эта мелодрама…
– Прошу вас, мистер Хьюитт! Не стоит глумиться, это всего лишь точка зрения, а не мелодрама. Я хочу предложить вам новую точку зрения на смерть Гарри Гулда. Выстрел произвел мой помощник мистер Гудвин… Пожалуйста, позвольте мне закончить. Прежде всего установим факты. Арчи?
Я сел. Мой маленький кинжал… Этот толстый бездельник обезоружил меня. Я только сказал с досадой:
– Ну а если я вас подведу?
– Не подведешь. В любом случае не сможешь. Я видел обрывок шнура, который ты выбросил. Должен заметить, что свой спектакль ты разыграл приемлемо. Весьма приемлемо во всех отношениях. Мне недостает единственной детали: был ли рывок, когда ты ее поднимал?
– Что за чертовщина здесь происходит?! – спросил Хьюитт, уже не стараясь быть вежливым. – Вы что, в самом деле?..
– Прошу вас, мистер Хьюитт, не кричите так. Я изложу ситуацию предельно кратко. Должен ли я сообщить мистеру Кремеру…
– Да, рывок был, – ответил я. – Но очень слабый. Я почти не ощутил его, потому что был зол как черт.
– Я знал, что ты злишься, – кивнул Вулф. – Я доложил бы мистеру Кремеру следующее: Льюис Хьюитт сказал, что потерял трость. Чуть позже в коридоре на третьем этаже мы обнаружили эту трость. Она лежала на полу, рукояткой к щели под той дверью, которая ведет к экспозиции Ракера и Дилла. Это было в четыре часа двадцать минут. Мистер Гудвин поднял трость и ощутил при этом рывок. Он назвал его слабым, но мистер Гудвин исключительно силен и к тому же находился в крайне возбужденном состоянии. К рукояти трости был привязан кусок зеленого шнура, который мистер Гудвин сбросил, прежде чем передать трость владельцу.
– Я не заметил никакого шнура, – огрызнулся Хьюитт.
– Возможно, – допустил Вулф. – Люди, получившие свое состояние по наследству, редко берут на себя труд замечать что-либо. Но шнур видел мистер Гудвин, его видел я, и мистер Гудвин ощутил рывок. В тот момент, несомненно, и произошел выстрел, а шнурок порвался. Вот что я доложил бы мистеру Кремеру, ибо таковы факты.
– Говорю вам, что не видел никакого шнура!
– Но мы-то видели. Не кричите, мистер Хьюитт. Мистер Гудвин даже трогал его. Не думаете же вы, что мы все это сочинили?
– Да нет. – Хьюитт взглянул на дверь, на меня, потом снова на Вулфа. – Нет, я не подозреваю вас. Но это непостижимо… – Он вдруг замер. – Что это?
– Обрывок шнура, – сказал Вулф.
Этот сукин сын вытащил его из кармана жилета. Я привстал, чтобы посмотреть. Это был тот самый шнур.
– Ну и дела, – сказал я и сел.
Хьюитт тоже сел. Очевидно, он размышлял, что бы ему предпринять.
– Вы, мистер Дилл и мистер Гудвин, – начал Вулф, – оставили меня там. Бросили меня одного. Арчи поставил горшки с растениями на полу – кстати, у меня есть C. hassellis и получше, много лучше, я сам вырастил их. В какой-то момент я стал рассуждать, что, учитывая ситуацию, весьма примечательно. Не могу утверждать, что предвидел абсолютно все, но кое-какие соображения заставили меня отправиться в коридор, найти там этот кусок шнура и забрать его. Это, вне всякого сомнения, тот самый шнурок, что был привязан к вашей трости. Сравнив ее со шнуром, привязанным к спусковому крючку, мистер Кремер легко превратит наши догадки в несомненный факт. Точнее, он сможет сделать это, если я предоставлю ему такую возможность. Вы полагаете, я должен так и поступить?
– О господи! – пробормотал Хьюитт. – Моя трость. Боже, да вы отдаете себе отчет – моя трость!
