Регина Янтарная
Незнакомец. Суровый батя для двойняшек
Пролог
Мирон
Сегодня у малой день рождения, Машке исполняется три года. Огромной семьей Серовых отправляемся в детское кафе, недавно открывшееся недалеко от нашего дома.
– Как называется? – спрашиваю у сестры.
– «У Аленки и Алешки», – отвечает Валя с улыбкой.
– Кто-то решил увековечить имена наследников, – громок смеется Тарас, супруг Валентины.
– Похоже на то, – улыбаюсь я.
Заходим в кафе. Здесь царит дружелюбная обстановка. Дорого-богато. Помпезно.
– Теперь понимаю, почему вы хотели отметить именно здесь. – Глажу Машуню по головке. Горжусь ею. Умная девчонка растет. Красивая. И имя ей я выбирал!
Маша меня сильно любит.
– Милая, давай ручки помоем, – Валя берет девочку за руку, и уводит прочь.
Я бросаю барсетку на стол, снимаю светло-серый праздничный пиджак, бросаю его на стул.
– Вася, присмотри за вещами, – командую другу и направляюсь мыть руки.
Неожиданно мое внимание привлекает чужой детский праздник. А еще женский голос. Знакомы до боли, до тошноты. Он впивается мне в грудь миллионом отравленных стрел, и я резко останавливаюсь, пытаюсь откашляться.
– Какого? Этого не может быть!
Делаю всего четыре шага… и попадаю прямиком в ад. В свое давно забытое прошлое.
В отдельном банкетном зале разношерстная компания празднует день рождения сразу двух детей. Малыши – мальчик и девочка сидят во главе стола и сладко улыбаются гостям.
Я не вижу их лиц, только пышные прически. У мальчишки русые волосы, удлиненные и уложенные как у девчонки! А у девчонки белокурые волосики, пышные, с кудряшками, уложенные аккуратно по плечам.
Детям года по четыре. Впрочем, мог бы не гадать, потому что на стене написано ярко огромными буквами: «Нам четыре!» «Алеша и Алена».
Одеты под стать друг другу – на девчушке белое платье с рюшками и оборками, на мальчишке – белая рубашечка с вычурным воротничком.
И лица у детей до боли знакомые. Настолько, что в груди снова что-то колет. И внутри меня что-то ломается, будто кто мой стальной хребет только что переломил.
– Нет! – рычу так громко, что гости вскидываются и поворачивают головы в мою сторону.
А та самая, которую хотел забыть столько лет, отделяется от гостей и спешит ко мне.
– Вам плохо? – спрашивает и смотрит пустым взглядом.
– Неужели я настолько изменился, что ты меня не узнаешь? Машенька…
Маша в ужасе округляет глаза, а затем начинает грубо выталкивать меня из зала.
– Убирайся. Уходи. Тебе здесь не место.
– Они мои? Только скажи… двойняшки – мои?
– Нет. Мои и моего мужа.
Маше удается выставить меня из зала. Мы стоим у стены в коридоре между залами.
– Ты?! – девушка, сломавшая меня, стоит в пяти сантиметрах от меня, и я скольжу по ней удивленным взглядом.
– Как давно ты в городе?
– Недавно.
– Твое кафе?
– Да. Надо же чем-то зарабатывать на жизнь.
Мария говорит, и я слушаю ее завороженно. От знакомых ноток забытого давно голоса схожу с ума, и меня знобит под прицельным синим взглядом ее глаз. С годами Мария превратилась в настоящую красотку. В нереальную красавицу.
Сейчас ей двадцать четыре? Уже настоящая женщина.
– Ты очень красива, – беру Машу за запястье, смотрю на циферблат дорогих часов. Не выдерживаю, протягиваю руку к ее волосам. Они длинные светлые перламутровые.
Маша вздрагивает, когда мои пальцы случайно касаются ее лица и отдаются в ней миллионами импульсов, тревожат душу, отправляют прямиком в прошлое – ад.
– Я не знал, что кафе твое, – невнятно извиняюсь.
– Ничего, здесь всем места хватит. У кого-то день рождения?
– У Машеньки… ей сегодня три.
– Машей назвал? Надеюсь, не в мою честь.
– Случайность.
От нашей близости не понимаю, что говорю, кому, зачем. Мне кажется, что сейчас мы снова в особняке Угрюмого, что не принадлежим себе. И как тогда растворяемся друг в друге и мозг отключается.
Меня топит в эмоциях, неподвластных разуму, телу.
Хватаю Машу за талию, прижимаю к себе крепко-крепко.
– Мне нечем дышать! Пусти. Седой!..
Давно меня не звали «Седым», поэтому от неожиданности вздрагиваю и на мгновение теряю контроль над Машей.
– Пожалуйста, пусти…
Снова сжимаю добычу в руках. Мои руки скользят по стройной женской спине, мои губы вцепляются в длинную шею, кожа которой по-прежнему дурманит.
– Ты спятил! – Мария толкает меня в грудь. – Я замужем за Кутузовым.
– За Кутузовым?.. – тихий стон вползает мне в душу.
– Да. И дети – его, – добивает меня Маша. Она вся дрожит и зябко ведет плечами.
Я тоже дрожу от негодования.
Мария будто пощечину мне влепила.
Отстраняюсь, выпускаю свое прошлое из цепкий объятий, мрачнею.
– Пойду к своим, – разворачиваюсь, ухожу к столику, где меня давно ждет моя Маша…
А первая Маша стоит, не уходит. Смотрит мне вслед, также как тогда, пять лет назад.
Глава 1
Седой
Встревоженное выражение лица Угрюмого с раннего утра не сулит никому ничего хорошего.
– Что-то не так? – удивляюсь деланно. Прекрасно осведомлен, что у этого человека всегда всё не так, всё не по плану.
– Помолчи-ка, Седой, – перебивает он меня и смотрит на дверь. Кричит: – Маша, иди сюда!
Я осекаюсь.
Какая к чертовой матери «Маша»?
В этом особняке баб сроду не водилось, а теперь целая Маша материализовалась. Я конечно, в курсе, что Угрюмый – волшебник, умеет воздух превращать в тучу бабла. Но не знал, что его способности распространяются и на женщин.
В комнату входит молоденькая девушка. Блондинка. Хрупкая. Вся в розовом. Похожа то ли на цветочек, то ли на Барби, только что купленную в магазине.
Чем ближе девушка подходит к нам, тем сильнее колотится мое сердце.
Хозяин особняка скашивает на меня глаза и качает одобрительно головой.
– Я знал, что Маша тебе понравится!
– Чего???
– Доброе утро, папа, – тихо произносит малышка с синими глазами и у меня дергается кадык.
«Папа»?
Разве это чудище, которое сидит передо мной может быть чьим-то отцом?
Не верю!!!
– Папа, я пришла, как только мне сказали, что ты меня ждешь, – продолжает говорить грудным голосом девушка и я удивленно наблюдаю за ней.
Как за тигренком на арене цирка. На арене, запертой в одну большую клетку.
Чем больше я пялюсь на нее, тем сильнее девушка отводит глаза в сторону.
А я стою столбом, и всё что могу сделать, только бровь потереть.
Могу только догадываться откуда здесь это прелестное творение, и как ему удалось родиться у такого чудовища.
– Дочка, – выдыхает отец, касаясь руки девушки. Поворачивается в мою сторону, усмехается:
– Седой, гадаешь, откуда это чудо у меня?
Киваю.
Более того, мне майору полиции Серову Мирону Михайловичу, не известен данный факт. Надо заметить, что я знаю о своем «подопечном» всё, что нужно. Ну или почти всё! Если бы знал все его схемы давно бы повязал. А я застрял здесь надолго, потому что Угрюмый самый аккуратный человек на свете. На него работают самые верные люди. Его охраняют цепные псы в шкуре людей. И он не пользуется телефонами и интернетом для передачи заданий своим людям.
Все эти факты осложняют мою жизнь. И сулят мне месяцы затворничества.
Тяжело выдыхаю.
– Был у меня роман с ее матерью – моделью. Забеременела девушка, я подумал, что к добру. Купил ей домик на берегу моря, содержал все эти годы. И вот. Выросла моя красавица.
– Папа, спасибо, – Маша смотрит с благодарностью на отца, а я понимаю, что она его немного сторонится.
Не думаю, что боится. Ни одна мать не расскажет правду о том, что отец – бандит.
Значит, между отцом и дочерью не такие уж доверительные отношения, поэтому Маша холодна с предком. Явно между ними стена из недопонимания.
Ясное дело, девушка всю жизнь прожила заграницей, а отец – в другой стране. Им не понять друг друга от слова совсем.
– Маша, я вот зачем тебя позвал! – хриплый мужской голос выдергивает меня из моих мыслей и бойких рассуждений.
– Седой, – на меня показывают пальцем, – толковый мужик. Молодой. Здоровый.
Так… К чему он ведет?
– Находка для любой бабы!
В ужасе смотрю на побледневшую девушку. Похоже, она умнее меня, потому что до нее уже дошло на что намекает отец, а вот до меня никак не доходит!
Становится невыносимо душно, и я расстегиваю ворот черной шелковой рубашки, до самой груди, на которой висит мощный золотой крест на толстой цепи шириной в мизинец.
Машин взгляд невольно следует за моими движениями, и девушка нервно сглатывает слюну, глядя на очертания моей мощной груди, спрятанной за тонкой тканью рубахи.
О чем она подумала?
Кадык дергается на моей шее.
Я ей понравился?
Задаю себе дурацкий вопрос.
– Маша, ты хочешь замуж? – неожиданно спрашивает у дочери Угрюмый.
Теряю дар речи.
Какой к черту «замуж»? И при чем здесь я?
Громко кашляю, не выдержав потрясения.
– Папочка, – отвечает дрожащим голосом хрупкая девушка. – Мне еще рано. Мне девятнадцать только исполнится через неделю. Учиться еще три года. Я…
– Маша! – Угрюмый поджимает губы, и я понимаю, что это не к добру.
– Ты не вернешься туда. Остаешься здесь.
– Нет! – девушка впервые повышает голос. – У меня там друзья, мама, учеба, парень! Там мой дом.
– Нет! – обрезает Угрюмый. – Твой дом теперь здесь.
– Па-па! – девушка бросается на колени. – Не поступай так со мной. Молю тебя. Отпусти меня домой, – рыдает Машенька, и горькие слезы текут по ее загорелому милому личику.
– Седой! – хозяин особняка бросает на меня угрюмый взгляд. – Унеси свою будущую жену в ее комнату. Запри, чтобы до свадьбы не сбежала!
Что??? Что??? Что???
Сюр.
Крыша совсем потекла?
Поскорее бы это шоу закончилось!
Взять вас всех и рассажать по клеткам, как зверей!
Мысленно считаю до пяти, беру себя в руки. Рисую на лице самую обворожительную улыбку на свете, и уверенной походкой подхожу к девушке.
Машенька всё еще сидит на полу. В розовых брючках, блестящем розовом топе. Длинные светлые волосы ниспадают на тонкую спину, и грудь. Твердую двоечку.
Лицо заревано, что совсем не портит его, не умаляет милоты. Глаза синие блестящие от слез, темные длинные реснички, на которых зависли капли слез, как капель на ветках деревьев весной.
– Не трогай меня! – выставляет вперед руку.
Но я наклоняюсь, и подхватываю ее как перышко. При моей комплекции и спортивной фигуре – это легко сделать.
Осматриваю «папкино» сокровище. Сложена Маша на редкость гармонично – тонкая талия, плоский живот, модельная внешность, с красивыми ножками и фотогеничным личиком.
Всё в ней хорошо.
Только с отцом не повезло малышке.
Два дня назад
Маша
– Дочка, нужно поговорить! – говорит жестко мама, и просит меня присесть напротив нее.
– Мама, я очень тороплюсь, меня друзья ждут.
– Долго им придется ждать, – грустно смотрит в окно, и я понимаю, что она хочет сообщить мне что-то очень неприятное.
– Почему? – с грохотом падаю на стул, и зажимаю одну руку в другой, чтобы унять дрожь.
– Твой отец. Он болен… – мама не смотрит мне в глаза. – Просит, чтобы ты приехала к нему.
Смотрю на родительницу с ужасом:
– Серьезно болен? Просит? Но раньше он просил об обратном, чтобы я никогда-никогда не приезжала в Россию.
– Так надо было, – отрезает жестко мама, и я замечаю, как углубляются морщинки возле ее рта.
– Папа умирает?..
Меня бьет нервная дрожь. Я потрясена до глубины души.
Мне почти девятнадцать, а я совсем не знаю отца. И даже то фото, которое висит у меня в комнате, оно очень старое, уверена, что не имеет ничего общего с оригиналом.
– То фото… – спрашиваю очень тихо. – Это не мой отец…
– Нет, – отвечает мама и склоняет голову очень низко, чтобы я не видела ее глаз. Крупные слезы капают ей на колени, и я порываюсь подойти, но она делает знак рукой, чтобы я оставалась на своем месте. – Собери вещи, я отвезу тебя в аэропорт.
На моем лице расцветают алые пятна.
– Вещи. Рейс сегодня?
Понимание того, что сегодня моя жизнь берет какой-то крутой поворот приходит не сразу.
Поднимаюсь к себе в комнату, открываю чемодан, и понимаю, что не знаю, какая там погода в этой России. Я всю жизнь прожила в Испании у моря.
Там, наверное, холодно. По улицам бродят белые и бурые медведи, как минимум выходят из леса к селениям, чтобы поживиться едой… или людьми?
Начинаю дрожать от страха и неизвестности.
Папа…
Уже завтра я встречу своего родного отца. Если он захотел увидеть меня, значит любит! Сердце ликует. Надо будет отправить эсэмэс всем друзьям. Засовываю пальцы в задний карман джинсов и не обнаруживаю в нем телефона.
Спускаюсь в гостиную.
Мама по-прежнему сидит в той самой позе, в которой я ее оставила десять минут назад. По ее загорелым щекам текут бесконечные слезы.
– Может поедешь со мной?
– Нельзя….
– Папа не разрешил?
– Нельзя…
– Понятно, – осматриваюсь по сторонам. – Не видела мой мобильный?
– Нет.
– Странно. – Поискав трубку во всех возможным местах – за диваном, в кресле, удаляюсь в комнату без него.
Не смогу никому сообщить об отъезде! Дэвид будет думать, что я его бросила. Это ужасно.
В груди царапаются какие-то новые чувства. Я привыкла жить по накатанной, у нас с мамой всегда водились деньги, мы ни в чем себе не отказывали, жили у моря, я училась, мама работала моделью. Мы были счастливы и беззаботны.
Я не знала, что можно испытывать подобные эмоции, как сейчас.
Чувствую, как рвется живая ткань, и мне бесконечно больно. Только надежда заставляет меня успокоиться. Надежда на то, что разлука с другом, с мамой не навсегда. Это временно. Как только папа поправится, я вернусь домой. В Испанию.
– Машенька, – в комнату заходит мама. – Возьми вещи из того синего пакета, – показывает дрожащей рукой на огромный пузатый пакет в моем шкафу.
– Что это? – достаю, открываю. – Шуба, куртка? Зачем? – округляю глаза.
– Вдруг папа будет долго болеть, – отвечает спокойно и смотрит мне в глаза.
Я вижу ее стеклянный взгляд, и как на дне зрачков плещется отчаяние, но не понимаю, к чему это относится.
Похоже, она любила папу и сейчас жутко переживает за него.
Бросаюсь к матери, обнимаю ее, и она меня в ответ обнимает очень крепко.
– Машенька. Девочка моя. Прости. У меня не было выбора…
Глава 2
Седой
Светлые волосы девушки касаются моей щеки. Шелковистые. Вкусно пахнущие.
Но мне сейчас не до нюхательных упражнений.
Похоже, эта Маша становится моей обузой и преградой. Хотя, надо подумать, как использовать ее, чтобы заставать Угрюмого сотрудничать с нами.
По всему видно, что шибко любит он эту девчонку.
Всю жизнь скрывал ее от людских глаз, а когда жареным запахло, тут же взял под крыло и дал ей телохранителя в моем лице.
Вечно дружелюбная и доброжелательная Машенька, сейчас не кажется мне такой.
– Пусти, – лупит меня кулачком по спине.
Спина у меня широкая, сплетена из жгутов мышц, поэтому физически ничего не ощущаю. Так только что-то человеческое отзывается внутри на писклявый голосок девушки с нотками обиды и злости.
– Я не выйду за тебя замуж! Не надейся! – плачет бессильно.
– Почему? – спрашиваю безразличным тоном. – Недостаточно хорош для тебя? – усмехаюсь.
– Ты старый!
– Мне всего двадцать семь!
– У тебя уже есть седые волосы, – показывает глазами на прядь седых волос на моей голове.
– Прядь седых волос – это еще не старость!
– Ты – плохой! – выдает следующий аргумент девушка.
– Почему?
– Потому что используешь моего отца. Тебе нужны только его деньги.
– Вот как? А я думал, это ты всю жизнь жила за его счет.
Странный разговор между нами заканчивается, как только останавливаюсь около комнаты, отведенной для Маши отцом.
– Я всё равно сбегу! – говорит запинаясь.
– Это вряд ли! – толкаю дверь ногой и заношу девчонку в комнату. Осматриваюсь. Здесь всё абсолютно нелепое – розовое с рюшечками. – Похоже, твой отец ни черта не разбирается в интерьере для женщин. Придется тебе жить в этом розовом кошмаре.
Подхожу к широкой кровати и сбрасываю Машу.
– Ты… ты… – девушка тяжело дышит и отползает от меня подальше, на всякий случай.
– Что я?! – наклоняюсь, угрожающе гляжу в огромные, обезумевшие от страха и гнева синие глазищи.
– Еще пожалеешь, что не дал мне уйти.
– Это точно. Еще сто раз пожалею, что ты приехала так невовремя, – бубню себе под нос. – Шестое чувство подсказывает, что я огребу проблем от присутствия дочери Угрюмого в доме.
Блондинка с упрямым характером… прямо перед началом операции.
Всё может пойти не по плану. Потому что она – лишняя фигура в этой игре.
До прилета Марии в Москву у меня была туча планов – закончить дело и гулять смело. Вернуться к невесте, жениться, улететь в свадебное путешествие на море.
Что теперь?
Машенька перечеркнула всё своим появлением!
Из-за этой маленькой дряни, дочери своего отца – негодяя, я должен превратиться в няньку и опекать девушку до тех пор, пока не получу сигнал «брать всех».
Девушка фыркает, чем злит меня окончательно. Ловлю ее за лодыжку и подтаскиваю к себе.
– Послушай! – склоняюсь очень низко, нависаю над ее хрупким телом своим огромным, так, что наши грудные клетки соприкасаются, и я на мгновение замираю, почувствовав женскую упругую грудь.
Внутри меня распрямляется какая-то пружина, и вместо того, чтобы наехать на малышку, как полагается, я делаю это совсем странным образом.
Касаюсь пальцами чуть пухлых розовых губ девушки.
– Маша, не зли меня. Не перечь. Слушайся. И мы с тобой выберемся из этой ситуации целыми и невредимыми. – Скольжу изучающим взглядом по тонкой шее, на которой бьется венка.
– Буду делать и говорить, что хочу. Пусти меня, – слышу жалобный голосок.
– Провоцируешь?
– Нет.
– Играешь?
– Нет.
Нежный грудной голос девушки тревожит всё моё естество, задевает каждую струну в теле. Не знаю, с чем это связано. Может, давно женщины не было. Может, именно этак влияет таким странным образом.
Но внутри моего тела и сознания нарастает желание. И я с большим интересом рассматриваю редкую зверушку.
Конечно, я не подписывался на защиту молоденьких женщин и не собирался удовлетворять собственные порочные желания, не понимаю, почему произошла эта провокация.
Сердце ускоряется, бешено бьется, едва до меня доходит в какой пикантной ситуации нахожусь.
Застываю и удивленно смотрю на Машу. Она старательно упирается ладошками в мою грудь и смотрит на меня с ужасом. На ее щеках алые пятна. А из глаз выкатываются одинокие слезинки.
Загорелое лицо девушки очень красивое и немного по-детски наивное.
Копец! Что я творю?
Поднимаюсь. Застываю по стойке смирно.
Сам не понимаю, как так случилось, что я начал угрожать девчонке.
Какова бы не была причина, но точно знаю, мне сорвало башню.
А причину я обязательно выясню.
– Сейчас придут окна задраивать, так что ты пока ничего такого не делай.
– Что?
– А ты думала отец оставит тебе хоть одну лазейку, чтобы ты выбралась наружу? – усмехаюсь я.
– Я пленница?
– Почему же, нет. Под моим конвоем сможешь выходить на улицу.
– А если я не согласна? – выкрикивает Машенька.
– Тогда придется сидеть в комнате до самого конца…
– Конца???
Понимаю, что сболтнул лишнего. Разворачиваюсь, иду на выход. За порогом бросаю охране: – Плотника пригласите.
– Я никогда вас всех не прощу! Вы меня обманули. Если бы я знала…
Не дослушав тираду ненависти, спускаюсь на первый этаж. Нужно срочно вырваться из душного дома и вдохнуть свежий воздух.
Глава 3
Маша
Едва плотник уходит, задраив наглухо два больших окна, и приколотив огромный замок на дверь, как я падаю на кровать и горько плачу, услышав шум закрывающегося окна.
– Мама! Зачем ты так жестоко поступила со мной? – спрашиваю у пустоты, и не получаю ответа.
Телефон у меня забрали, и я не могу позвонить даже матери.
Снова и снова вспоминаю тот день, когда я была так рада, что лечу в Россию, где увижу родного отца.
Омрачало мою радость одно – его болезнь. И я ругала себя за то, что даже не спросила, чем он болен и сколько ему еще осталось.
* * *
Два дня назад
Рейс из Мадрида приземлился в аэропорту Шереметьево в пять утра. С ужасом взглянув на свое заспанное лицо, я как полагается попыталась его оживить – плеснула ледяной воды, пощипала щеки, похлопала глазами.
У транспортера проторчала битых полчаса ругая всех туристов разом.
Не сидится людям дома. Обязательно нужно достопримечательности столицы России посмотреть.
С огромным пузатым чемоданом и сумкой наперевес я вышла в зону, где встречают прилетевших и сразу увидела табличку:
«Мария Маркина»
Маркина— фамилия моей матери, которую я ношу с рождения. Фамилию отца не знаю. Звучит глупо. Понимаю. Девушке девятнадцать, а она не знает своих корней.
Кроме таблички, высоко поднятой и загораживающей лицо встречающего, ничего не вижу. Ну еще мощную грудь, облаченную в темную футболку.
Поверх футболки на мужчине черная кожаная куртка.
– Привет! – подхожу к встречающему и говорю с радостью в голосе. Несмотря на плачевную ситуацию, из-за которой я была вынуждена приехать сюда, я действительно счастлива. Увижу страну, город, познакомлюсь с новыми людьми. Будет о чем рассказать друзьям, когда вернусь.
– Мария? – мужчина медленно опустил магнитную доску, на которой начертано мое имя и уставился на меня с интересом.
– Да. Мария Маркина, – подтвердила и закрепила слова улыбкой. Самой обворожительной.
Это я умею. С четырнадцати лет занималась моделлингом. Только недавно завязала, потому что решила, что это не моё!
– Неожиданно!
Встречающий мужчина посмотрел на меня так, что меня бросило в дрожь. А в груди возникло странное чувство, названия которому я не сумела дать.
Всё что я понимала – мужчина взрослый, ему больше двадцати пяти, но меньше тридцати. Он высокий, широкоплечий, самоуверенный. Лицо у него красивое. Очень. Лощеное, загорелое немного. Заметно, что только что вернулся с моря.
Глаза серые, теплые. Большие и выразительные.
Аккуратно подстриженная щетина обрамила щеки с красивой линией скул и аристократический подбородок.
Конечно же, всё это у меня в голове промелькнуло одной фразой.
Надо же! Какие крутые парни работают у моего отца!
А еще я пожалела о том, что мое сердечко уже занято, а мужчина слишком стар для меня.
Но я стояла и смотрела в его глаза, не в силах оторвать взгляда.
– Вы не сказали, что именно «неожиданно»?
– Не думал, что у Угрюмого может быть такая дочь…
Спрашивать о том, что значит «такая» я не стала, потому что собеседник всучил мне в руки табличку с моим именем, а у меня забрал чемодан и сумку.
– Отец будет волноваться. Поехали!
Высокая широкоплечая фигура, облаченная в черные джинсы и кожаную куртку топала к выходу, я семенила за ней.
– Седой, – кинул через плечо незнакомец, – моя кличка Седой.
Я снова не стала спрашивать, почему взрослый человек называет себя не нормальным именем, и откуда у него эта кличка.
Маша
На парковке Седой направляется к черному джипу.
Пока мужчина загружает мои вещи в багажник, стараюсь ни о чем не думать, а лелеять то слабенькое чувство родины, появившееся в груди. Что-то сродни трепету охватило меня. И я пыталась понять эту разницу между тем, как я ощущаю себя в Испании, и как здесь, в далекой непонятной мне Москве.
– Всё нормально?
– Что? – отвечаю невпопад.
– Ты какая-то странная, – мужчина открывает переднюю пассажирскую дверь, и приглашает меня сесть.
Удивленно смотрю на высокие ступеньки, думаю, как это будет выглядеть, когда я начну взбираться и расставлять ноги. Ведь на мне коротенькая юбочка.
Содрогаюсь от одной мысли, что глаза этого чужака будут «касаться» моих бедер.
Странные мысли преследуют в те самые минуты, что я делаю попытки залезть во внедорожник.
– Маша, тебе помочь? – слышу позади себя.
Не реагирую, продолжаю попытки.
– Помочь? – голос более настойчивый.
Сердце бьется на сверхзвуковой скорости, когда мощные руки мужчины берут меня и подкидывают вверх так, что я по инерции падаю ровно на сидение. Чуть не бьюсь головой об дверцу, но вовремя наклоняюсь.
– Реакция есть, дети будут! – ухмыляется помощник отца, и громко хлопает дверцей, закрывая ее.
Какие дети? Мне девятнадцать. До этого дня я считала, что сама еще ребенок.
По крайней мере, моя мать делала всё, чтобы я верила в это.
Седой усаживается на водительское сидение и выжимает педаль газа. Спустя десять минут наш автомобиль выбирается на шоссе и наращивает скорость.
– Твой отец звонил. Недоволен, что мы так долго едем, – цедит сквозь зубы мужчина.
Слежу за тем, как меняется его безупречное лицо. Как по нему расползается ненависть и злоба.
– Вы не любите моего папу? – обрушиваюсь на незнакомца. – Зачем тогда работаете на него?
– Блондинка, ты чо несешь! – скашивает на меня неприятно удивленные глаза. – Не вздумай повторить это дерьмо при нем!
Сердце обрывается. Такой милый и обходительный мужчина вмиг превращается в разъяренного тигра, стоило только задеть его самолюбие.
– Вы не любите подчиняться? – спрашиваю, пытаясь докопаться до сути ненависти.
– А ты психолог???
– Социальный работник.
– Смешно! Ха-ха! – грубит Седой и на этот раз заглядывает мне в глаза.
И в этот момент ощущаю свистящую пустоту внутри него.
– Вам неуютно в этом мире…
– Ты блаженная? Никогда не видел подобного диссонанса – модельная внешность и мозги. Тяжело тебе будет жить девочка!
Жую губы. Думаю о том, если сотрудник папы такой сложный и тяжелый человек. Непонятный совсем. То каким окажется отец???
Заставляю себе переключиться – смотрю в окно.
– Почему у тебя так много вещей с собой? – неожиданно спрашивает водитель. – Разве ты приехала не на выходные?
– Нет. Пробуду с папой столько, сколько понадобится. Он тяжело болен. Я нужна ему! – слова даются с трудом. Не хочется думать о плохом, но приходится. – В одной из сумок шуба, куртка. Если вдруг всё «это» продлится до зимы.
Седой резко бьет по тормозам и уходит на обочину.
– Малахольная, ты чо несешь??? – рычит на меня обозленно.
– Папа умирает… – шепчу задушено.
