bannerbannerbanner
Тайна Свинкса. Спасти Андрейку

Регина Сервус
Тайна Свинкса. Спасти Андрейку

Полная версия

Реалистическая сказка в воспоминаниях, желанных и тех, что хочется поскорее забыть, очень важных и тех, что лучше никогда бы не было; с персонажами хорошо знакомыми и изменившимися до неузнаваемости; о предательстве и верности; о первом трепетном чувстве и последнем заветном желании. Автор хотел бы предупредить, что хотя кое-что из написанного основано на реальных событиях, за все остальное он никакой ответственности не несет, ибо фантазия, получившая полную свободу, залетает иной раз в края дальние, в места запредельные, где царят дива дивные и происходят чуда чудные, человеческому уму неподвластные и ни одним экспертом или, тем более, литературным критиком необъяснимые. Впрочем, в настоящей сказке все оказывается намного проще, чем кажется на первый взгляд.

Часть 1.

Виктоша.

***

Идти становилось все труднее. Железные калоши проржавели и рассыпались на каждом шагу, отчего ноги зудели и ныли. Подошвы пылали, как будто она пробиралась по раскаленным углям. Факел чадил и почти совсем уже не давал света, от этого каменные своды пещеры неумолимо сдвигались, угрожая раздавить и проглотить. То и дело что-то хрустело под ногами, и Виктоша старалась не думать, о том, чтобы это могло быть.

Чтобы как-то отвлечься, она начала думать о брате. Мысли были безрадостные, но заставляли наперекор всему упрямо переставлять ноги и двигаться вперед и вперед… Что ждало ее там, впереди? Об этом даже не хотелось думать! Она представляла, как они встретятся, как вернуться домой…

Как она догадалась, что что-то было не так? Просто почувствовала… Вернее, чувствовали все: мама иногда спрашивала шепотом: «Алый, тебе наш Андреевский Флаг ничего не рассказывал? У него все в порядке?» Она не раз замечала, как папа пристально смотрел на сына, но потом встряхивал головой, как будто прогонял от себя невеселые мысли, и улыбался. Они все чувствовали, но ничего не понимали, а вот она сразу догадалась. Ну… не сразу… Главное – догадалась!

Пришлось устроить котенку допрос с пристрастием. Хотя какому котенку! За время, что прошло с их незабываемого приключения, он значительно вырос, окреп. Превратился, если и не во вполне взрослую по котиным меркам особь, то находился как раз в самом противном, по людским меркам, возрасте: подростковом. Пришлось попотеть, пока она все узнала.

Оказывается, все началось очень давно, тогда, когда они стали свидетелями той ужасной аварии…

Глава 1. Воспоминание первое, из тех, что хочется поскорее забыть.

– Алый! Погода – супер! Хватай брата и рванем на пляж! Встретимся у торгового центра! – голос мамы буквально звенел в телефонной трубке, рассыпая предложения с одними восклицательными знаками на конце.

– Да, мамочка, – проговорила Виктоша, не открывая глаз.

– Глаза открыть! – скомандовала мама, как будто находилась с нею в одной комнате. – Бегом в душ! Встречаемся через полчаса!

– Ну, мамочка… – начала было Виктоша, но в трубке уже запищали короткие гудки.

Она села на кровати, потянулась, открыла глаза и чуть не подпрыгнула на месте: прямо перед ней стоял брат.

– Тьфу ты, Андрейка! Надо же так пугать! – рассердилась она.

– В поход? – поинтересовался Андрейка. – Когда выступаем?

– Да прям счас! – проворчала Виктоша. – Сбор через полчаса у торгового центра.

– Ура-а-а! – закричал брат. – Значит, не тратим время на всякое там умывание и чистку зубов! Вперед!

– Ну-ну! – строго сказала Виктоша. – Грязнуль на пляж не берем – нечего реки загрязнять! Живо умываться! Лучше не будем тратить время на лишние препирательства! – на корню пресекла она попытки брата вступить с ней в спор.

– Есть, товарищ комардир! – Андрейка шутливо отдал ей честь и убежал в ванную. Через несколько секунд забулькала, зашумела вода, и раздалось знакомое мычание песни про капитана, который сколько-то там раз тонул, убивал акул или они его там чуть-чуть не съели – в общем, той самой песни, которая сопровождала каждое появление брата в ванной.

Иногда Виктоше казалось, что стоит ему открыть кран в ванной и посмотреть на себя в зеркало, как он вместо себя видит там этого капитана, потому и поет на весь дом одну и ту же песню.

Ванная была занята. Наверх идти так далеко… Можно одну секундочку, пока брат умывается, подремать… подумать… Виктоша прикрыла глаза…

Белоснежный лайнер раскачивался на волнах. Пенились морские буруны, кричали чайки. Роскошно одетая публика прогуливалась по многочисленным палубам, а на самом верху, на капитанском мостике стоял Андрейка в огромной капитанской фуражке, которая то и дело сползала ему на глаза, и важно поглядывал на набегающие волны. Одна волна поднялась особенно высоко, вспенилась и окатила Виктошу с головы до ног.

– Тону! Тону! – закричала девочка и вскочила на ноги. Перед ней стоял Андрейка и хитро улыбался, за спиной он, явно, прятал кружку, из которой и окатил сестру.

– Ну, погоди у меня! – рассердилась Виктоша и кинулась за братом. Он ловко вывернулся, бросился к лестнице на второй этаж и через две ступеньки поскакал наверх. Виктоша добежала до лестницы и погрозила брату кулаком.

– Ну, погоди у меня! – снова повторила девочка, развернулась и пошла в ванную.

«Ну, вот, душ я уже, вроде как, приняла, – подумала она. – Наверное, надо просто почистить зубы, причесаться и можно, как выражается Андрейка, выступать». Так она и сделала.

Брат заслужил прощения – он самостоятельно собрал необходимые на пляже вещи, и уже нетерпеливо приплясывал на крыльце, когда Виктоша вышла из дома. Она притворно нахмурилась, но он уже знал, что она не сердится.

Всю дорогу Андрейка о чем-то без умолку тараторил, задавал кучу всяких вопросов, ответов на которые у него не хватало терпения дождаться, так как на подходе были все новые и новые вопросы.

Вдали уже показалось двухэтажное бетонное строение, гордо именуемое здесь как «торговый центр».

– Что это? – вдруг воскликнул Андрейка и с силой дернул Виктошу за руку.

Только тут она поняла, что уже давно слышит какой-то странный дребезжащий стук или грохот, и он все нарастает и нарастает. Она проследила глазами за взглядом брата: по дороге неслась легковушка с разбитым лобовым стеклом, на ее капоте, дребезжа и подпрыгивая при каждом резком скачке машины, лежал велосипед. Легковушка с разгона пролетела через лежачего полицейского, велосипед взлетел высоко в воздух, упал на мостовую, легковушка переехала его и понеслась дальше.

– Это что? – Андрейка продолжал дергать сестру за руку. – Это теперь так велосипеды что ли возят? Это новая перевозка, да?

– Пойдем! – Виктоша решительно потянула его за собой. – Пойдем скорее!

«Мамочка…» – с тревогой думала Виктоша.

Она неслась вперед и вперед, не замечая ничего вокруг, притихший Андрейка семенил следом.

«Мама! Мамочка! – одна мысль билась у нее в голове. – Что же я скажу Андрейке?.. И папе… Какого цвета был велосипед? Машина, кажется, была синяя… А вот велик?..»

Они вылетели на перекресток за торговым центром и резко остановились.

На перекрестке уже стояли две машины скорой помощи, валялся еще один велосипед.

«Черный, – отметила про себя Виктоша. – А у мамы зеленый. Какой же был тот?..»

Из-за «скорой» выглядывали носилки, покрытые белой простыней. Рядом нервно курил один из водителей скорой помощи. Врачи суетились поодаль вокруг кого-то, кто еще лежал на земле.

Стараясь держать Андрейку позади себя, чтобы он как можно меньше видел, Виктоша начала потихоньку пробираться к месту происшествия. Внезапно он снова резко дернул ее за руку.

– Смотри! Смотри! Что это?

Виктоша повернулась к нему. Он был бледен, и от этого его широко открытые то ли от удивления, то ли от страха, глаза казались просто огромными. Он стоял, не двигаясь, и лишь потрагивала его вытянутая вперед рука.

– Это кровь?.. – прошептал он, не столько спрашивая, сколько пытаясь не верить в увиденное. – Это кровь! – в ужасе закричал он.

Несколько голов повернулись в их сторону. Виктоша начала отступать и потянула за собой брата, но тот стоял, как вкопанный, и мелко-мелко дрожал.

– Пойдем, Деинька, пойдем, – уговаривала Виктоша, стараясь увести брата подальше от этого страшного места.

Внезапно она почувствовала, как кто-то обнял ее за плечи. Виктоша обернулась.

– Мама!

Андрейка тоже увидел маму. Подбежал. Крепко обхватил ее руками.

Она нежно, но крепко обняла их и повела прочь.

– Что там, мамочка? Почему там кровь? Откуда она взялась? – возбужденно тараторил Андрейка, выстреливая по шестьдесят слов в секунду. – А почему так много народу? А скорая помощь зачем? Кто-то заболел?

– Мамочка… Я так за тебя испугалась… – тихо прошептала Виктоша, прижавшись к маме.

– Глупенькая… со мной все в порядке, – мама поцеловала ее в висок.

– А, мы видели машину, – продолжал Андрейка. – Она везла на капоте велосипед! Почему она везла его на капоте? Ведь надо на багажнике, да? На багажнике ведь?

Они подошли к маминому велосипеду. Он валялся прямо на обочине. Вероятно, она ехала вдоль тротуара, высматривая в толпе своих детей, и, услышав возглас сына, бросила велик и побежала на голос.

Андрейку усадили в детское кресло на раме, Виктоша села на багажник, и они поехали прочь. Мама начала рассказывать, сколько всего она переделала за это утро, где была и что видела. Андрейка постепенно отвлекся и забыл о только что увиденном происшествии. Так, по крайней мере, им тогда показалось…

***

Вечером, подъезжая к своей калитке, они увидели тетю Наташу, которая тут же сделала вид, что вовсе не бродит здесь в одиночестве чуть ли не с самого утра, а подошла только что, и встретились они совершенно случайно.

– Майстаниславна! – закричала она, едва увидев их велосипед. – И как вы решаетесь ездить на велосипеде? Да еще с детками! Ведь что же такое творится-то! Вы слышали?!?

 

Виктоша чувствовала, что маме вовсе не хочется говорить с тетей Наташей о происшедшем, тем более при Андрейке, но просто проехать мимо, сославшись на неотложные дела или что-то еще, она не могла. А тете Наташе, как известно, вовсе не требовалось чье-либо желание или согласие, чтобы начать разговор. Даже не дав маме никакой возможности что-либо ответить, она затараторила:

– Кошмар-то какой, Майстаниславна! Кошмар!!! Вы слышали? Слышали?? Анастасия-то, жена депутата нашего опять дел натворила! Мужа с женой на перекрестке сбила! Он-то сразу… Царствие ему небесное. А она-то, сердечная, в «скорой» померла… Вот чуть-чуточки не довезли! Чуть-чуточки! А Анастасия-то умчалась, зараза такая, на пешеходную дорожку на повороте выскочила – как только Бог хранил – никого там не оказалося! – в дерево въехала, там ее и повязали! Ох, горе-то! Горе какое! Что на белом свете деется! Одни говорят, пьяная в стельку, другие, что чуть «под шафе». Но все равно – креста на ей нету! Вот горе-то злосчастье!

Мама лишь рассеянно кивала, ссаживая Андрейку с велосипеда и отпирая калитку.

– И как вы, Майенька, не боитесь с детками по этим дорогам окаянным ездить! С таким-то движением! Да с такими-то водителями! А с Анастасией, дурехой, что будет теперь-то?

– Да, ничего не будет, – сухо отрезала мама. – Вы Наталья Петровна, как будто не знаете: опять муж отмажет! Кому надо даст, кому надо позвонит…

(Она тогда, как в воду глядела, не смотря на повторное правонарушение, да еще со смертельным исходом, дали ей полтора года условно. Весь поселок и весь городок неделю «стояли на ушах», обсуждая неслыханное решение суда).

– Ой, да-да-да! – опять зачастила тетя Наташа. – Креста на них нет! Прошлый-то раз два человека инвалидами остались – и, как с гуся вода! А в этот-то раз чего натворила! Двух детишек сиротками сделала! Что же это творится на белом свете, люди добрые! Что творится!..

– Как это «сиротками сделала»? – неожиданно спросил Андрейка.

Тетя Наташа замолчала и удивленно уставилась на него, как будто только сейчас обнаружив его присутствие. Едва она хотела открыть рот, чтобы просветить несчастное дитя, как мама решительно проговорила:

– Мы, пожалуй, пойдем, Наталья Петровна – дел невпроворот. Вы как-нибудь заходите. На днях.

– Ой, да-да, Майстаниславна! Мне уж тоже пора! Я ведь тут как раз к Иванне из восьмого коттеджа бежала, – заторопилась тетя Наташа. – Давно что-то не видно ее. Вот проведать собиралась. Надо бежать!

И она заспешила дальше, на ходу что-то бормоча о том, как все-таки страшно жить на белом свете.

– Мама! А как все-таки делают сироток? – вновь спросил Андрейка, едва они вошли в дом.

– Ну, ты, что маленький что ли? – попыталась спасти положение Виктоша. – Сказок не читал? Ничего про сироток не знаешь?

– Знаю, конечно, – важно проговорил Андрейка. – В сказках часто бывает какая-нибудь сирота – нет у нее ни отца, ни матери, и все жалеют ее. Нет. Сначала обижают: мачеха там, сестры всякие. А потом появляется какой-нибудь принц или королевич… или купец, хотя бы… Ну кто их делает этих сироток?

– Жизнь, Дейка. Жизнь делает, – грустно сказала мама. – А пойдемте-ка чай пить? Там где-то очень вкусное печенье прячется в глубинах буфета. Кто его раздобудет?

– Я! Я раздобуду! – весело закричал Андрейка, скрываясь в столовой.

На этом тот неприятный разговор закончился. Или это тоже только показалось?

Глава 2.

***

Задумавшись, Виктоша ступила в сторону от тропинки, споткнулась обо что-то твердое, охнула… Ржавая калоша слетела с ноги и, стукнувшись о землю, рассыпалась. В ту же секунду, как по волшебству… (Собственно, почему это «как»?) пропала вторая калоша и сломался железный посох. Виктоша повела факелом, от которого было больше дыма нежели света и в полумраке пещеры разглядела валун более или менее пригодный для сидения, обтерла его рукавом и села, блаженно вытянув ноги. Ну, что теперь? Просвира? Она залезла в карман и двумя пальцами извлекла оттуда круглую, как колобок, железную просвиру. Крест-накрест по экваторам ее опоясывали таинственные знаки, выдавленные на поверхности. Конечно, сейчас Виктоша не могла их разглядеть, но она знала, что они там, пальцами ощущала их шероховатую поверхность. Так… Что там сказала?.. (Вот ведь даже язык не поворачивается произнести: «Баба Яга»!) Сунь целиком в рот и ни о чем не думай? (Хорошо хоть, не «положи под язык и расслабься»!) Виктоша осторожно лизнула шероховатую поверхность… (Здравствуйте, микробы! Сколько вас там ни собралось за время скитаний – все здравствуйте! Узнай мама, чем она тут занимается… Ну, лучше не думать о маме!) Виктоша закрыла глаза и решительно засунула просвиру в рот…

Воспоминание второе – края дальние.

Сначала клубок катился по знакомому, родному лесу. Здесь Виктошу возили в коляске, потом, стоя на раме маминого велосипеда, потом она самостоятельно топала по дорожкам, бегала с друзьями, гоняла на собственном велике… Сейчас все ее мысли были об одном: «Только бы не встретить кого-нибудь из знакомых!» Она краем глаза следила за клубком. Его белые бока то и дело мелькали в траве. «И как только он умудряется оставаться таким белым?» – недоумевала девочка. – «Вот бы кое-кому из моих знакомых… (не будем называть ничьих имен!) такую способность!» – думала она. Иногда девочка просто ориентировалась по едва уловимому шороху листьев и треску сухих сучьев, изо всех сил делая вид, что просто гуляет здесь и дышит свежим воздухом. Хорошо еще, что он не пищал противным голосом, как современные навигаторы: «Через тридцать метров поверните налево, держитесь правее, а то рискуете вляпаться в собачьи какашки!» Этого бы она никогда никому не смогла бы объяснить, а так… Кому какое дело, где она гуляет и куда идет! И наплевать, что хорошая асфальтированная дорожка всего в двадцати метрах – она хочет гулять именно здесь: лезть через бурелом, топтать черничник (прости меня, черничник, прости!), пробираться по грязи… Может быть, она всю жизнь мечтала пройтись по собачьим какашкам!

Но к моменту, когда она по ее собственным подсчетам, уже должна была пересечь их небольшой лесок и выйти к дороге на Москву, Виктоша начала замечать, что лес по сторонам стал значительно выше, темнее. Трава сменилась старой хвоей, которая, подобно гигантскому ковру, устилала всю землю. Виктоша все чаще и чаще натыкалась на сухие ветви. Они так и норовили выколоть ей глаза, разодрать одежду, вцепиться в волосы. Теперь она во все глаза следила за клубком, боясь отстать и потеряться в этом новом, чужом лесу. Она не узнавала этих деревьев, она никогда не видела подобных зарослей. Какое-то шестое или какое там по счету чувство подсказывало ей, что она была уже совсем в другом лесу, совсем в другом месте, совсем в другом … мире? Противный клубок упорно не хотел катиться по тропинкам или дорожкам (да и были ли они здесь?), он так и норовил завести Виктошу в самую непролазную глушь, в самую чащобу! Чтобы до места (куда бы он ни вел ее) она добралась вся оборванная, исцарапанная, злая-презлая – сущая Баба Яга!

Вспомнив этого, мягко говоря, неприятного персонажа русского фольклора Виктоша поежилась. Лес, меж тем, слегка поредел и сквозь стволы стал пробиваться свет. Мало-помалу клубок вывел ее к поросшей травой лесной просеке или дороге, по которой можно было проехать разве что на велосипеде или на лошади. Виктоша скрестила пальцы: «Ну, пожалуйста! Пожалуйста!..» Клубок покатился по дороге, и она радостно выдохнула: сработало! Как ей не хотелось снова лезть в чащу!

Сначала она увидела дым. Подбежав ближе, различила небольшой домик, из трубы которого и поднимался дым. Клубок, словно почуяв скорый конец пути, покатился быстрее, Виктоша только и успела заметить, как он свернул за угол. Она тоже прибавила ходу. По мере того, как она приближалась к дому, он казался ей все более и более странным – ни окон, ни дверей, только труба на крыше. Свернув вслед за клубком за угол, Виктоша наконец увидела дверь. Она была полуоткрыта. От самого порога в трех разных направлениях разбегались три новые дороги. Клубка нигде не было видно, и Виктоша предположила, что он закатился в дверь.

Не успела она и подумать, что делать дальше, как из-за двери вышел высоченный мужик. В одной руке он держал огромный молот, а на ладони другой лежал ее белый клубок.

Мужик подкинул клубок в воздух, тот превратился в белого голубя и, сделав круг над домиком, скрылся вдали.

Девочка, открыв рот, наблюдала за происходящим. Мужик проводил взглядом улетающего голубя, наблюдая за ним из-под руки, и затем обратил свой взгляд на Виктошу. Взгляд его был добрым и немного насмешливым. Поначалу Виктошу испугала его густая окладистая борода, лохматая седая шевелюра и нависающие на глаза кустистые брови, но сами его глаза казались внимательными и веселыми. В них прятались забавные озорные искорки. Протяни он сейчас руку и скажи: «Дед Мороз!» Она бы ни капли не удивилась.

Мужик играючи перекинул огромный молот в левую руку, отер правую о штанину и протянул девочке.

– Баба Яга, – сказал он неожиданно тихим и мягким голосом.

Виктоша открыла было рот, чтобы представиться, но так и осталась стоять с открытым ртом, автоматически пожимая протянутую крепкую руку.

– Но неча на дороге топтаться, – проговорил мужик, не замечая или делая вид, что не замечает Виктошиной растерянности. – Пришла – проходи! Что ты: дело пытаешь, али от дела лытаешь?

Мысли в голове у Виктоши путались, она напрочь забыла, что надо говорить в таких случаях и послушно поплелась следом за великаном, представившимся Бабой Ягой.

Едва переступив порог странного жилища странной Бабы Яги, девочка почувствовала нестерпимый жар. Огляделась – прямо перед ней большая печь, меха, наковальня, но мужик повел ее в дальний от печи угол, постучал в стену.

– Гости у нас, – проговорил он своим странным мягким голосом.

Стена как будто засветилась, замигала, покрылась дымкой и пропала. Мужик прошел сквозь нее и поманил за собой Виктошу. В очередной раз помянув котенка недобрым словом, гостья поскребла по сусекам и, набрав с кулачок мужества и отваги, шагнула следом.

Она и сама не знала, что ожидала увидеть: то ли разверзшуюся пасть железной печи, в которой ее будут жарить, то ли гору пшеницы, которую ей предстояло очистить от чернушки, но оказалась в обыкновенной деревенской избе. Длинный деревянный стол, вокруг лавки, позади стола окно с белыми шторками, расшитыми алыми петухами, справа печь русская, белая – не страшная совсем. На верху, на печи, за шторкой кто-то шепчется, хихикает да за ней наблюдает, лишь рыжие вихры торчат, покачиваются.

– Гости у нас! – более строго повторил мужик. – А, ну! Что есть в печи – все на стол мечи!

Шторка колыхнулась, отодвинулась. Вниз с печи, как горошины из стручка, посыпались мальчишки лет десяти: один, второй, третий … Виктоша насчитала шестерых и подивилась, как они там только все помещались – видать тоже фокус какой, как со стенкой в кузнице – не иначе! Мальчишки забегали, захлопотали. Один покрыл скатертью стол, второй уже тащил большой каравай, третий шуровал ухватом в печи…

– Егорка! – окликнул мужик. – А ну, проводи гостью к умывальнику! Дай полотенце, мыло. Видать дорога была длинная да сложная – пусть с дороги умоется.

Рыжеволосый вихрастый парнишка, смущаясь, проводил Виктошу в угол, где над большим тазом висел обыкновенный умывальник с пупочкой – Виктоша такой в музее видела: пихнешь вверх пупочку – вниз вода потечет. Сбоку от умывальника девочка углядела зеркало, и не задумываясь решила посмотреть на себя. Из зеркала на нее глянуло грязное лохматое пугало с расцарапанным лицом. Она ойкнула и поспешно принялась приводить себя в порядок. Парнишка, на долю которого выпало исполнять роль ее горничной, послушно подал ей мыло, белое полотенце в таких же, как на шторах, алых петухах, большой деревянный гребень. Когда она закончила наводить красоту, все уселись за стол. Во главе сел Баба Яга, указав ей почетное место гостя – по правую руку от себя. Остальные быстренько расселись на уже заведомо известные им места.

Мальчишки, рассаживаясь, потихоньку продолжали перешептываться и хихикать, поглядывая на ее джинсы и рюкзачок с плюшевым мишкой, который она взяла, собираясь, как сказал бы Андрейка, в поход.

– А, ну, цыц, мелюзга! – прикрикнул на них Баба Яга. – Возблагодарим Рода за пищу нашу и приступим к трапезе, – велел он.

Мальчишки притихли. Склонили головы, о чем-то сосредоточенно думая. Еле заметным кивком головы мужик дал разрешение приступить к еде. Некоторое время только еле слышное постукивание ложек нарушало нависшую тишину.

Виктоша и подумать не могла, насколько была голодна. Ей казалось, что таких вкусных щей и такой гречневой каши она никогда в жизни не ела! А хлеб! Что это был за хлеб: горячий, пушистый – он прямо таял во рту как большое белое облако. Молоко здесь тоже показалось Виктоше особенным. Или всему виной был голод и долгая беготня по лесу? Сделав последний глоток, она ощутила приятную тяжесть в желудке и почувствовала, как неудержимо начали слипаться глаза. «Не спи! Не спи!» – твердила она себе. – «Спать нельзя! Еще не хватало уснуть здесь: прямо за столом! Открой пошире глаза! Трижды три – девять, пятью пять – двадцать пять, шестью девять… шестью… девять…»

 

Большие сильные руки подхватили ее. Она провалилась в глубокий сладкий сон.

Проснувшись, Виктоша еще некоторое время лежала, соображая, где она находится и вспоминая, что с нею приключилось за последние сутки. «Да я же в доме Бабы Яги!» – внезапно вспомнила она и лихорадочно принялась себя ощупывать. Но руки, ноги и прочие части тела оказались целыми и невредимыми – никто ни кусочка не отрезал и не съел. Лежала она на печи, а не сидела взаперти в клетке. Ну, накормили! Где же тут преступление? И не факт, что усыпили ее специально – она так набегалась, что и на бороне бы уснула! Хотя зря! Столько драгоценного времени потеряно! Андрейку спасать надо!

Кляня себя на чем свет стоит, Виктоша спустилась с печи.

В доме никого не было. Она выглянула в окно. Высокие стройные сосны да пушистые ели плотным кольцом окружали дом.

За спиной послышалось сдержанное покашливание. Виктоша резко обернулась. Давешний мужик, представившийся Бабой Ягой, стоял посреди горницы.

– Выспалась, красавица? – ласково проговорил он.

Девочка кивнула.

– Умыли тебя, накормили, спать уложили, – продолжал, меж тем, Баба Яга. – Теперь присядем, – он указал на лавку, – поведаешь мне, как тебя звать, величать, куда путь держишь и как забрела в наши края.

Виктоша послушно опустилась на лавку. Что говорить? Как отвечать? А вдруг что не так скажет? Тысячи мыслей роились в ее голове. С чего же начать?..

– А, где все? – неожиданно для самой себя выпалила она. – Мальчики? Ведь здесь были мальчики? Один – вихрастенький такой… рыжий! Вы его еще Егоркой звали? Не приснились же они мне…

Мужик ничего не ответил. Походил немного по комнате. Подошел к зеркалу, провел по нему ладонью. Потом вернулся к столу, сел на лавку напротив.

– Нету мальчиков, – коротко бросил он. – Нету!

«Неужели сожрал? – ужаснулась Виктоша. – А меня на десерт оставил! Не зря же зовут его Баба Яга!» Она инстинктивно отпрянула, стараясь сесть как можно дальше от страшной Бабы Яги. Мужик вдруг громко, раскатисто расхохотался.

– Да ты никак боишься меня, девица? – насмешливо спросил он.

Ну, что ему ответить? Боюсь, бабушка? Тьфу ты! Даже звучит странно! А если еще и видеть, к кому сия речь обращена!.. Она вернулась на прежнее место и дерзко посмотрела ему в глаза.

– А, почему я должна вас бояться? – спросила она.

– Нас? – удивился мужик. – Дак… Я здесь один… Вот один опять остался… – как-то грустно проговорил он. Виктоше его даже жалко стало, но она тут же одернула себя: «Не поддавайся! Вот разжалобит, а потом скажет: «Будешь со мною жить, мне щи да кашу варить!» Знаем мы вас! Читали!»

Мужик вновь поднялся и снова прошелся туда-сюда по комнате. Виктоша не спускала с него глаз. Он остановился возле окна и, глядя вдаль, проговорил:

– Мальчиков я в лес дремучий отвел. Кто к дому вернется, уже не мальчиком зваться будет – мужчиною!

– Да как же так… – оторопела Виктоша. – Да ведь они же еще маленькие!..

Мужик повернулся и с интересом уставился на нее.

– Да откуда ж ты такая смешная взялась? – спросил он, вновь опускаясь на лавку. – Маленькие! Слово-то какое… Ма-лень-ки-е, – медленно проговорил он, как будто пробовал каждый слог на вкус. – Их время пришло на охоту ходить, свой род кормить, матерей и сестриц кормить, защищать. А для этого надобно мужчиною стать, ясно?

– Ясно… – пролепетала Виктоша. – А вот этого, вот этого вы случайно в лес дремучий не уводили? – заспешила она, доставая из кармана маленькую фотографию Андрейки.

Мужик взял своими огромными пальцами маленькую фотографию, повертел ее перед глазами.

– Забавная какая картинка! – констатировал он. – И что за мастер так чудно изобразил мальца… Углем поди?

– Углем, углем, – соврала Виктоша. Ну не читать же ему, в самом деле, курс по физике! Не рассказывать же о светописи, позитивах, негативах и прочих даже самой Виктоше непонятных вещах. – Так уводили? Нет?

– Нет, не уводил, – ответил мужик, возвращая Виктоше Андрейкин портрет.

– А кто он тебе?

– Брат… – всхлипнула Виктоша и тут же одернула себя: «Не смей плакать! Радуйся – не растерзали дикие звери нашего Андрейку, не сгинул он в лесу, провалившись в медвежью берлогу или волчью яму или… того хуже…» Виктоша и не заметила, как слезы сами собой побежали из глаз.

– Ну, полно! Полно тебе, девица, – проворчал мужик-Баба Яга. – Давай-ка рассказывай все, как есть, а мы уж вместе думать будем, как твоему горю помочь.

Виктоша утерла слезы и рассказала ему все про свой мир, про котенка, про Андрейку, маму и папу. Он слушал, не перебивая, иногда недоверчиво покряхтывал, иногда хмурил брови и что-то возмущенно бормотал себе под нос. Когда Виктоша закончила свой рассказ и вопросительно уставилась на него, он запустил пятерню в свою густую шевелюру, озадаченно почесал бороду, снова совершил прогулку от окна к умывальнику и обратно, затем вернулся за стол и проговорил:

– Это тебе к моим старшим сестрицам надобно обратиться! Ни одна, так другая что-нибудь да обязательно слышали! Только добраться до них нелегко. Путь туда труден и опасен. Готова ли ты, девица?

– Ну, конечно, готова! – Виктоша в нетерпении вскочила с места. – Скорее расскажи мне, как добраться до твоих сестер?

Мужик подошел к стене и постучал в нее.

– Есть дело, – сказал он.

Стена, как и в первый раз, засветилась, замигала, покрылась дымкой и пропала. Виктоша вновь увидела знакомую кузнецу и смело последовала следом за мужиком.

Они подошли к большому кованому сундуку, что стоял недалеко от горна. Кузнец открыл его и долго там что-то искал. Наконец он разогнулся и повернулся к Виктоше.

– Путь к моим сестрицам труден, – повторил он. – Пока по паре железных башмаков не сносишь, по железному посоху не сломаешь и по железной просвире не съешь, к ним не попасть!

Говоря все это, он выкладывал перед Виктошей на крышку сундука все перечисляемые предметы: три пары огромных, похожих на калоши, башмаков, три железные палки и три круглые просвиры. При виде их Виктоша вытаращила глаза и буквально лишилась дара речи.

– Но не пугайся, красна девица, – продолжил Баба Яга, увидев ее явное замешательство. – Открою я тебе один секрет…

Глава 3. Места запредельные…

Железная просвира заполнила весь рот, Виктоша еле-еле сомкнула губы, было трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы сглотнуть накапливающуюся слюну. Внезапно она почувствовала, как просвира начала таять, наполняя рот чем-то вязким и сладким, очень похожим на мед. Она без особого удовольствия глотала приторную массу, которая с каждым глотком придавала ей силы.

Факел в последний раз ярко вспыхнул и с шипением погас. Виктоша прикрыла глаза, чтобы дать отдых и им. Когда она их открыла, ей показалось, что где-то вдали она видит бледный призрачный свет. Она встала и, осторожно переступая босыми ногами, вытянув руки, чтобы не наткнуться на стены пещеры, пошла вперед.

Вскоре она вышла на воздух. Ярко светила Луна, заливая все своим холодным, таинственным светом. Перед ней была лесная поляна. Деревья, стоявшие вкруг нее, при свете Луны походили на высокий забор из острых кольев, а макушки елей напоминали чьи-то лохматые головы. Виктоша поежилась. В центре поляны на высоком толстом пне, корни которого, как цепкие лапы расползлись во все стороны, стояло нечто отдаленно напоминающее избушку с одним окном.

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом, – ни на что не надеясь, прошептала Виктоша.

Ничего и не произошло. Лишь повеял легкий ветерок, слегка растрепал волосы, раскачал ветки деревьев, прошуршал опавшими листьями, Луна скрылась за набежавшим облаком.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 
Рейтинг@Mail.ru