Reed Solgret
Livor Mortis
Пустой, заброшенный особняк снова ответил молодому человеку только тишиной. Он остановился посреди комнаты, еще раз глянул на покойника, и начал собирать разбросанные собой же вещи. Один из скальпелей вылетел далеко в коридор, и Сиэлу пришлось пройти до самой гостиной в поисках инструмента.
Уходя, Сэм не запер входные двери, которые теперь впускали в дом промозглый осенний ветер, редкие пожелтевшие листья и брызги дождя. Несколько свечей, оставленные там Эдвардом, погасли, сделав гостиную еще более мрачной и холодной. Свежий воздух и всполохи молний словно предлагали молодому человеку выйти, наконец, из затхлого особняка и вдохнуть полной грудью. Он небрежно свалил свои инструменты на стоящий в углу стол и, толкнув тяжелую дверь, шагнул в бушующую бурю. На Сиэла тут же обрушился ливень, приятно холодящий его кожу.
Эдвард спустился с крыльца, возле которого по-прежнему стояла запряженная повозка Сэма с печальной и уже промокшей Эстер, которая недоуменно покосилась на измученного молодого человека, и, пройдя немного вперед, остановился, запрокинув голову и раскинув руки в разные стороны. Ему хотелось умыться и смыть с себя болезненные воспоминания.
Молодой человек закрыл глаза, поневоле постепенно осознавая все события этого вечера. Ему стало не по себе от мысли, что сейчас Сэмюэль идет где-то по темноте. Просыпающийся рассудок и, что самое страшное, совесть, больно укололи его ‒ идти до дома Паркера было достаточно долго. Сиэлу оставалось только надеяться, что с мальчиком все в порядке. Он уже хотел броситься к повозке и нагнать племянника, но перед глазами предстал образ растерзанного Лиама на дубовом столе, которого нужно было вернуть обратно, на кладбище. Эдвард глухо закричал, закрыв руками, пахнущими кровью, мокрое от дождя лицо. Он глубоко вдохнул, пытаясь слиться с этой грозой, и в этот момент услышал долгий, протяжный скрип у себя за спиной.
Молодой человек на секунду замер, а затем медленно убрал руки от лица и прислушался. Сиэлу подумалось, что, возможно, это Сэм вернулся обратно, но больше не раздавалось ни звука, и ему захотелось, чтобы это ему померещилось, но что-то подсказывало, что на этом заросшем дикими цветами дворе он был уже не один.
Эдвард не был уверен, в том, что мог увидеть. Он уже не был уверен в том, что вообще хочет это видеть, но, набравшись смелости, громко сглотнув, Сиэл повернулся…
Перед ним в своей пропитанной кровью и гноем одежде, с ободранными до крови губами и широко распахнутыми темно-оранжевого цвета глазами, смотрящий куда-то поверх плеча Эдварда, очевидно, не понимая, где он находится и что делает, стоял бледно-синий Моррис.
Глава 4. Назови меня по имени
18. 10. 1824, Кентербери, Кент
Яркий солнечный свет после ночной бури весело и легко проникал сквозь тонкие, хлопковые шторы, висящие на огромных, трехстворчатых окнах. Несмотря на то, что они были закрыты, жаворонка, усевшегося на еще ярко-зеленом дубе, жизнерадостно исполняющем свои трели, приветствуя новый день, слышно было хорошо.
Посреди столовой стоял застеленный скатертью с вышитыми желтыми цветами стол, за которым вместе со своей супругой завтракал Паркер Сиэл, облаченный в дорогой белый костюм-тройку. К ним иногда заходила служанка, приносящая новые блюда и собирающая со стола пустую посуду.
Сьюзан Сиэл, невысокая миловидная женщина тридцати восьми лет в светло-бежевом платье из тонкого льна, наслаждалась свежими тостами с домашними сливками. Ее утро еще пока ничего не омрачало, а вот настроение Паркера было уже изрядно подпорчено. Он несколько раз пытался приступить к своей чашке кофе, но и без того всегда серьезное выражение лица становилось все более озадаченным.
‒ Ну, что такое? ‒ не вытерпела Сьюзан, которая заметила угрюмость своего мужа, еще когда он только зашел в столовую.
‒ Да так, ‒ мужчина опустил взгляд и все-таки взял поджаренный кусочек хлеба.
‒ А я вот должна поговорить с тобой об Эдварде, ‒ женщина отложила свою салфетку в сторону.
‒ Боже… ‒ Паркер начал медленно растирать свои виски.
Эдвард всегда был гордостью семьи Сиэлов, и представить, что однажды он заставит Паркера так сильно волноваться, было сложно.
Отрицание и скорбь ‒ это две стадии, через которые рано или поздно придется пройти каждому человеку. Это ‒ часть жизнь, это ‒ слишком естественно, чтобы сопротивляться, пусть даже таким горьким чувствам. Тем более, по мнению Паркера, будучи человеком науки, Эдвард должен был относиться к жизни не только со здоровым любопытством, но и с некоторым цинизмом. Его брат обязательно должен был оправиться от этого горя. Иначе и быть не могло.
‒ Может быть, ему стоит еще раз проконсультироваться с доктором Фоулом? Все-таки вчера он был… Ему же так тяжело. Разовый прием успокоительных ‒ это, явно, не выход. Такая личная трагедия не пройдет бесследно, помяни мое слово. Какое-нибудь лечение…
‒ Эдвард ‒ сам ученый…
‒ Причем здесь это? ‒ возмутилась Сьюзен. ‒ Ему нужна помощь, а судя по его вчерашней истерике на кладбище, она ему нужна срочно. Он как будто бы впадает в забытье. Ты видел его потерянный взгляд, Паркер? Я переживаю за него. Я даже не уверена, что он отдает себе отчет в том, что произошло с Лиамом. За эти почти уже два дня я не услышала от него ни одной вменяемой фразы!
‒ Хорошо, ‒ мужчина предпочел согласиться с супругой. ‒ Я уговорю его обратиться к доктору Фоулу. Сейчас я даже больше переживаю за Сэма.
‒ А что с Сэмом? То, что он каждый день опаздывает на завтрак, конечно, не слишком дисциплинирует его, но у него же каникулы…
‒ Сэм вернулся сегодня откуда-то почти на рассвете, ‒ выпалил Паркер и, поджав губы, посмотрел на свою жену.
‒ Что? И ты мне об этом только сейчас говоришь? Где он?
‒ Спит у себя в комнате. Пожалуйста, Сьюзен, не шуми, ‒ пытался ее успокоить мистер Сиэл.
Паркер никогда не хотел беспокоить свою супругу и всегда старался решать все проблемы сам, но что бы ни происходило, ничто не могло ускользнуть от внимания Сьюзан. Она была прекрасной женой и матерью, мгновенно завоевавшая сердца всех родственников своего мужа и ставшая хорошим другом, в том числе и для Эдварда. Сэмюэль не доставлял им никаких проблем, и, Паркер точно знал что, если бы с ним что-то случилось, Сьюзан бы себе этого не простила.
‒ Ты с ним говорил? ‒ спросила она, отодвигая свой завтрак.
‒ Нет, о его позднем возвращении мне рассказал конюх. Я заглянул к Сэму. Он спит в своей кровати, ‒ мужчина погладил жену по руке. ‒ Спит на кровати прямо в обуви, ‒ добавил мистер Сиэл через паузу, желая разрядить атмосферу.
Миссис Сиэл лишь строго посмотрела на него.
‒ Сэм часто ездит к друзьям загород… Мы же их всех знаем с тобой. Они ‒ хорошие ребята. Учатся с Сэмом вместе. Среди них даже нет ни одного хулигана, такого… из-за которого бы стоило переживать!
‒ Да, но то, что случилось с Лиамом…
‒ Это произошло по дороге в Лондон. Сэму ведь не придет в голову поехать одному на такое большое расстояние! Не придет же? ‒ Сьюзен обеспокоенно посмотрела на мужа.
‒ Надеюсь, ‒ выдохнул мистер Сиэл, тоже откладывая свою салфетку, так толком и не позавтракав. ‒ Я поговорю с ним, когда он проснется. А что касается Эдварда… Лиам был отличным парнем! Я не имею ни малейшего представления, что случилось в тот день, и зачем он вообще поехал в Лондон… Мы с ним виделись тогда, он никуда не собирался, ‒ по мрачному выражению лица мистера Сиэла было понятно, что что-то его очень сильно мучает.
‒ Мне так жаль, что мистер Моррис не успел на похороны сына, ‒ с горечью в голосе произнесла женщина.
‒ Да, очень жаль. Печальная судьба… Я сейчас подумал… Ты видела Эдварда со вчерашнего вечера? ‒ взволнованно спросил Паркер.
‒ Пожалуй, нет, ‒ задумчиво отозвалась Сьюзен. ‒ Надо было зайти за ним, когда мы шли на завтрак.
‒ Я не хотел его беспокоить лишний раз, ‒ пожал плечами мужчина. ‒ Ему нужно было выспаться после вчерашних событий.
‒ А еще ему бы не мешало поесть. Попроси кого-нибудь из прислуги.
‒ Не стоит, ‒ мистер Сиэл встал со своего места. ‒ Я сам схожу. Не беспокойся, все будет хорошо.
Но когда Паркер еще только поднимался на второй этаж, у него появилось сильное, гнетущее чувство, что над их семьей нависла беда, которая заглядывала во все окна их дома. Приближаясь к спальне брата, он буквально молил судьбу сжалиться над ним, но не мог избавиться от ощущения, что прошедшие дни стали для Эдварда непоправимыми.
Он остановился в коридоре в нерешительности, словно понимая, что теперь их спокойное существование может разделиться на до и после. Когда же на стук Паркера в дверь в комнату Эдварда никто не отозвался, мистер Сиэл открыл ее и заглянул туда, он с удивлением обнаружил, что в спальне никого нет.
Там выглядело все настолько правильно, словно это была застывшая на веки фотография. На письменном столе был идеальный порядок, а односпальная кровать идеально застелена. Можно было бы предположить, что Эдвард встал раньше всех и куда-то ушел, но почти затаивший дыхание Паркер буквально чувствовал кожей, что это далеко не так…
***
…Было настолько темно, что сначала Сиэл не мог ничего разглядеть. Казалось, тьма окружает его со всех сторон, въедаясь даже в и без того усталые глаза. Он сделал несколько шагов вперед, ощущая под собой твердую почву, поняв, что можно идти, ничего не боясь. Вдалеке забрезжил свет, который становился все ярче и ярче, по мере того, как Эдвард приближался к нему.
Когда же молодой человек подошел ближе, он увидел, что в ореоле света стоит Лиам, чей похоронный костюм был весь испачкан в земле и крови. Рукава его пиджака и рубашки были закатаны по локоть, обнажая красивые сильные руки, которые Моррис развел в стороны и поднял ладонями, откуда лилась темно-бордовая кровь, а его синие губы что-то беззвучно шептали. Сиэл опасливо и медленно приближался к Лиаму, всматриваясь в темно-красную пустоту, заполнившую глаза друга, когда его слух едва уловил фразу, раз за разом повторяемую Моррисом:
«Я стою перед тобой… Я стою перед тобой… Я стою перед тобой…»
Свет, клубящийся вокруг них, слепил Эдварда все сильнее, вынуждая молодого человека моргать все чаще, и когда Сиэл снова открыл глаза, он увидел, что у ног Лиама, в луже его растекающейся крови, кто-то лежит. Еще несколько шагов наконец-то помогли Эдварду разглядеть второго человека. Это был он сам. На нем была его одежда, костюм и пальто. Ничто из этого не привлекло особого внимания Сиэла, в отличие от позы, в которой он лежал. Его голова была вывернута в каком-то странном положении, из носа сочилась тонкая струйка крови, а не моргающие глаза смотрели на него безразличным взглядом…
… Эдвард глубоко вздохнул и резко проснулся. Первые несколько секунд молодой человек жмурился от яркого солнца, лучи которого падали прямо ему в глаза, и пытался понять, где он находится. Первое же движение причинило ему страшную боль, и мысли в голове закрутились с новой силой. Наконец, Сиэлу удалось размять онемевшие руки, которые он вытянул вдоль тела, пока спал на животе, уткнувшись лицом в белую подушку. Он слегка приподнялся, и увиденное сбило его с толку еще больше. Эдвард лежал на кровати, в которой, очевидно, проспал всю эту ночь, прямо в своем пальто и обуви, оставив на теперь уже совсем небелоснежной простыне впечатляющие грязные следы.
Сфокусировав взгляд, он оглядел комнату, и у него упало сердце. Все было до боли знакомым, ведь еще только вчера Сиэл мимолетно глянул на это огромное зеркало на массивных ножках, всегда приветливо встречающее гостей в доме Лиама. Эдвард перевернулся на спину, и все мышцы заставили его невольно застонать.
Молодой человек поднес руки к вискам, намереваясь предотвратить приближающийся приступ мигрени, и в этот момент увидел, что вокруг его правой ладони обмотан промокший в проступившей крови бинт. Рука застыла перед глазами, которые становились все больше по мере того, как Сиэл вспоминал события прошедшей ночи. Он резко сел на кровати и нервно огляделся. Молодой человек не имел ни малейшего представления, как оказался в доме Морриса, где сейчас Сэм и его повозка и, что самое главное, отвез ли он Лиама обратно, на кладбище.
Эдвард вцепился в угол небольшого прикроватного шкафчика, пытаясь опереться на него и встать с кровати, но слабость в его теле была настолько сильной, что тонкие, бледные пальцы соскользнули с лакированной поверхности, и Сиэл неловко упал на пол. В животе противно заурчало, и молодой человек впервые за почти четыре дня захотел есть. Он привалился к кровати и, вытянув ноги, закрыл глаза. В голове гудело, словно там был постоянно звучащий колокол, и каждая попытка вспомнить хоть что-нибудь приносила новую волну головокружения и тошноты.
Молодой человек снова принялся рассматривать бинт на своей ладони, рана в которой ныла и тянула. Сиэл лишь понадеялся, что травма несерьезная. Но момент, когда Эдвард распорол себя, внезапно предстал перед его глазами: рука, держащая ножницы, которыми он вскрывал ранение Лиама, чтобы прочистить его от трупной жидкости, дрогнула, и лезвия, испачканные в темно-бордовой крови, воткнулись ему в ладонь. От досады у Сиэла свело зубы.
Гадая, сколько сейчас могло быть времени, и сколько он провел в этом доме в забытье, Эдвард с трудом поднялся, пытаясь даже не думать о перепуганных брате и его жене, которые, наверняка, уже ищут его… И где-то Сэм, бредущий в темноте… И Моррис, который все еще лежит на столе в том заброшенном особняке, которого Сиэл, скорее всего, так и не закопал, несмотря на обещание, данное племяннику.
Покачиваясь, молодой человек, приближался к гостиной. Ему нужен был какой-то план, и вернее всего было бы вернуться в заброшенный особняк и проверить, все ли он забрал оттуда. Перед этим было неплохо хотя бы попить немного воды.
Эдвард пытался здоровой рукой пригладить взъерошенные волосы, погруженный в свои раздумья, и, оказавшись в гостиной, сначала не понял, что что-то не так. Лишь краем глаза он заметил чью-то фигуру, сидящую на диване. И все же Сиэл остановился. Он вцепился рукой в дверной косяк, медленно повернулся, и вздрогнул, увидев то, за что так отчаянно боролся прошлой ночью.
В гостиной было всего лишь одно маленькое окно, плотно занавешенное портьерой, поэтому обычно освещалась она в основном несколькими свечами в резных подсвечниках, расставленных на столе и на некоторых полках шкафов. Сейчас свечи уже догорели.
Из-за этого в большой гостиной было темновато, а диване с темно-красной обивкой, погруженном во мрак, не облокачиваясь на спинку, с ровной осанкой, словно натянутая струна, сидел Лиам, красноватыми и широко распахнутыми глазами со словно вросшими в темную радужку зрачками, не отрываясь и не моргая, смотрящий на своего друга. Его руки, ободранные до бордово-фиолетовых мышц, лежали на коленях. Сине-фиолетовые, приоткрытые губы резко контрастировали с мертвенно бледным лицом. Рубашка, жилет и брюки были в красных, темно-зеленых разводах самых причудливых форм и размеров.
Эдвард, как во сне, окинул Морриса взглядом и, схватившись за сердце, медленно сполз по косяку вниз, на пол. Покойник даже не шелохнулся. Глаза Лиама по-прежнему смотрели в никуда. Сиэл, открыв рот, нахмурился, разглядывая Морриса с расстояния, пока выражение его лица постепенно приобретало прежнее выражение скорби. Молодой человек не мог поверить своим глазам, а его сердце сжималось и разжималось слишком быстро и слишком интенсивно. Он словно воплотил свою мечту в реальность, но результат причинил только боль.
‒ Лиам? ‒ тихо произнес Эдвард, аккуратно вставая на ноги, словно боясь спугнуть своего мрачного гостя. ‒ Ты меня слышишь?
Ответа не последовало, и Сиэл, немного осмелев, приблизился к Моррису. Лиам выглядел спокойным, не проявляющим никакого желания совершать что-то необдуманное. Оказавшись рядом с ним, Эдвард понял, что тело Морриса сильнее окоченело за эту ночь, детали которой Сиэл, сколько ни пытался, вспомнить не мог. Напряженная поза покойника выдавала его одеревенелость.
‒ Лиам?
Растресканные губы восставшего из мертвых чуть приоткрылись и, не издав ни звука, вновь сомкнулись.
‒ Это я, Эдвард, ‒ приободренный этим небольшим изменением, Сиэл, подойдя к покойнику вплотную, сел перед ним.
Молодой человек попытался заглянуть Моррису в глаза, но увидел лишь красные, полопавшиеся сосуды, которые были уже едва заметны в темнеющей роговице. Губы Лиама снова открылись, и изо рта ему на колени полилась тонкая струйка черной крови. Эдвард печально проследил за каплями взглядом, отмечая про себя все разрушительные процессы, которые за время с момента смерти его друга неизбежно превращали Морриса в разваливающийся труп, как вдруг один из пальцев Лиама дернулся.
‒ Я знаю… Я так хочу надеяться, что ты меня слышишь… Ты же меня узнаешь? Пожалуйста, Лиам… Я ‒ Эдвард Сиэл. Ты же помнишь меня? Мы с тобой росли вместе, всегда… Мы учились вместе. Столько всего происходило с нами. Я помню твою маму, твоего отца. Вы ‒ моя семья, а я ‒ твоя… Назови меня по имени, Лиам. Просто скажи… Произнеси это… Я прошу тебя! Я уверен, что-то должно было остаться в твоей памяти. Так не может быть, чтобы все разом исчезло, испарилось, как будто бы ничего и не было. Так не бывает, чтобы раз… И все. Неужели отношения между людьми настолько слабы, что какая-то смерть способна их разлучить? Как думаешь, Лиам? Я отказываюсь в это верить.
Теперь судорога охватила сразу всю левую кисть, а восторг охватил Сиэла, который, с безумными глазами схватившись за холодные, окоченевшие ноги трупа руками, придвинулся еще ближе.
‒ Я так рад… Я думал, у меня ничего не получится! Почти сдался, почти опустил руки… Я ведь уже хотел отвозить тебя обратно, ‒ молодой человек закрыл глаза и, справившись с комком в горле, снова посмотрел на словно окаменевшего Морриса. ‒ Это невероятно… Все получилось! Лиам, у меня все получилось! Мы с тобой это даже не раз обсуждали! Современный ученый ‒ это не беспомощное создание, которому только и остается, что повиноваться глупой судьбе! Теперь это могущественный человек, который может управлять жизнями людей! Смерть больше не властна над нами! Ни над тобой, ни надо мной! Смерти больше нет! Такое понятие, как «до и после», больше не существует! Гальвани был прав, когда утверждал, что при помощи электричества мы сможем достичь невиданных высот в медицине! И пойти даже дальше. О, Лиам, намного дальше, чем человек мог когда либо себе представить! ‒ Эдвард вглядывался в черты лица Морриса, скользя взглядом по бледной, потертой местами до кровавых ссадин коже, заострившимся скулам, впалым щекам и красно-бордовым подтекам из носа и ушей.
‒ Все, что я делал, я делал правильно. Я совершил чудо, на которое даже сама вселенная была не способна! Я вернул тебя к жизни! Я! ‒ Сиэл все больше погружался в свои фантазии, представляя реакцию окружающих на то, что он разрушил существующие основы мироздания и создал свои собственные. ‒ Совместив современную науку и некромантию, взяв оттуда только самое эффективное и правильно это применив, я перечеркнул все, что до этой ночи человек знал о своем организме! Благодаря мне ученым всего мира придется переписывать свои книги и статьи, принимая во внимание результаты моей работы! Посмотри на себя, Лиам! ‒ признаки разложения ничуть не смущали Эдвард. ‒ Ты можешь двигаться… Разве кто-то до меня сумел вернуть умершего человека к жизни? Нет! Лиам, нет! Как хорошо, что я не послушал Сэма! Кстати, Сэм… ‒ Сиэл на секунду задумался, но тут же отмахнулся от тревожных мыслей, снова вернувшись к своему научному прорыву.
‒ Думаю, с ним все в порядке. А ты… ‒ молодой человек сильнее сжал ногу Морриса и почувствовал, что ткань брюк тут же стала мокрой. ‒ Надо все же понять, как остановить этот распад… ‒ он поднес свои пальцы, испачканные темно-бордовой жидкостью, к глазам. Было похоже, что неудовлетворительное физическое состояние покойника только сейчас стало заметным для молодого человека. Эдвард нахмурился, задумавшись о вероятных способах, которые могли бы помочь ему в такой ситуации. ‒ Будет мало толку, если ты сможешь ходить, а твой организм будет продолжать разлагаться…
Совмещение черной магии и науки дало результат, которого Сиэл добился во время вчерашней сумасшедшей ночи, но перед ним стояла еще более трудная задача ‒ вернуть Моррису память и рассудок.
Размышляя о том, как достучаться до разума друга, молодой человек поднял взгляд на Лиама, и увидел, что на лице Морриса появилось выражение усмешки. Вместе с постепенно приобретающей зеленоватый оттенок кожей, темно-красными широко открытыми глазами, обрамленными длинными ресницами на веках, которым, казалось, никогда не суждено было сомкнуться вновь, и высохшими губами, потрескавшимися в нескольких местах, это придавало Лиаму зловещий вид. Его глаза, мертвые и тускнеющие, за эти несколько минут приобрели новое странное выражение, которое Сиэл, будучи со своим другом практически неразлучным, никогда раньше у него не видел. Словно Моррис замышлял что-то нехорошее и гадкое и своей жертвой выбрал именно Эдварда.
У Сиэла от этого похолодело внутри. Он с трудом сглотнул и, слегка отодвинувшись от покойника, не удержал равновесие и снова упал на пол, продолжая смотреть на Лиама, замерев на месте. Оглядывая Морриса с такого расстояния, Эдвард не мог понять, что именно он испытывает. Он начал осознавать всю проблему, которая прямо перед ним расплывалась на диване грязно-бордовым пятном. Молодой человек горько сожалел о том, что труп Лиама нашли не сразу, и к моменту похорон процессы разложения зашли слишком далеко, а способность мыслить и реагировать на окружающий мир, очевидно, была им утрачена безвозвратно. И, несмотря на то, что Сиэлу впервые стало не по себе от вида Морриса, все же это не был ужас.
Эдварду хотелось помочь ему, и он уже потянулся рукой к Лиаму, как его чуткий слух уловил отдаленный звук с улицы, похожий на приближающуюся к дому повозку. Молодой человек в панике соскочил на ноги, глянул на входную дверь и, схватив Морриса за предплечья, рывком поднял его с дивана. Тот ничуть не сопротивлялся, и был на ощупь безнадежно ледяным.
‒ Придется немного пройтись, Лиам, ‒ Сиэл толкнул покойника в спину, заставив того начать шагать по направлению к гостевой спальне. ‒ Пожалуйста, быстрее! ‒ Эдвард, скривившись, бросил взгляд на обивку дивана, на которой после Морриса остались темные пятна, и, не без труда затолкав его в соседнюю комнату, плотно закрыл за Лиамом дверь.
Перед трехэтажным особняком, обрамленным кленами с краснеющими широкими листьями, остановилась легкая карета, запряженная двумя гнедыми рысаками, управляемая пожилым кучером, который уже долгие годы верой и правдой служил в доме Сиэлов. Сейчас он привез обычно рассудительного Паркера Сиэла, теперь пребывающего в состоянии отчетливо различимого беспокойства, к дому покойного Лиама Морриса. Даже работники заметили, что с того дня, когда молодой Моррис пропал, а потом был найден убитым, все в жизни Сиэлов перевернулось с ног на голову, и сильнее всего пострадал брат хозяина, Эдвард.
Похоже было на то, что он даже повредился рассудком.
В это прекрасное утро, когда Лиам был уже погребен, и, казалось, все должно было прийти в норму, мистер Сиэл кинулся на поиски брата. Они уже объехали практически всех соседей, побывали у Ребекки Филлипп, невесты Эдварда, и у Рут Лигейл, девушки, на которой планировал жениться молодой Моррис, и теперь остановились возле дома усопшего.
Паркер, облаченный в светло-синий костюм, вышел из экипажа и, тяжелым взглядом обведя дом, двинулся к центральным воротам, которые оказались, на удивление, незапертыми. Быстро преодолев расстояние до самого дома, мужчина остановился перед запертой входной дверью, прислушиваясь. Не заметив ничего странного или подозрительного, он уже развернулся и хотел вернуться к карете, как увидел бегущего к нему со стороны вишневого сада Эдварда, вид которого сразу приковал взгляд мистера Сиэла.
‒ Паркер! ‒ молодой человек, запыхавшись, остановился перед братом.
‒ Эд, что с тобой? Где ты был? Ты не ночевал дома? ‒ мужчина рассматривал Эдварда, который, еле отдышавшись, держался за левый бок, в котором у него неприятно кололо.
‒ Я… Ночевал! ‒ пауза была настолько красноречивой, что ложь стала максимально очевидной. ‒ Я просто очень рано встал… ‒ выпалил молодой человек, заметив, что Паркер хмурится.
‒ Встал рано для чего? ‒ вкрадчиво спросил мужчина.
‒ Я… О… ‒ Эдвард рассеянно оглянулся на особняк, задумавшись о живом трупе, спрятанном в его глубинах. ‒ Пришел сюда, ‒ медленно произнес он.
‒ Для чего? Что ты здесь делаешь? Как ты открыл ворота?
Знал бы Паркер, что вообще делал этой ночью его брат! Эдвард невольно ужаснулся, и это отразилось на его лице.
‒ Тебе плохо, Эд? ‒ мужчина, перепугавшись, схватил молодого человека за плечи.
‒ Все нормально, правда… Я хотел побыть наедине с собой… ‒ Эдвард взглянул на Паркера, желая убедиться, что этот ответ удовлетворил его брата.
‒ Я могу это понять, но ты можешь в следующий раз предупреждать, когда решишь так исчезнуть? Мы же переживаем с Сьюзан!
‒ Да, прости.
‒ Сэм тоже вернулся сегодня почти на рассвете.
Молодой человек практически замер, ожидая, что дальше скажет Паркер, боясь выдать себя хоть чем-то.
‒ Сказал, что проводил время у друзей и решил остаться у них на ночь, ‒ недовольно продолжил мужчина.
‒ С ним все в порядке? ‒ спросил Эдвард, понимая, что у него сильно трясутся руки и чувствуя безмерную благодарность своему племяннику.
‒ Да, только мне показалось, что он то ли расстроенный, то ли испуганный. Странное ощущение. Надо будет поговорить с ним еще.
‒ Возможно, он устал, ‒ поспешно отозвался молодой человек. ‒ Просто дай ему спокойно выспаться. Он все-таки на каникулах. Чрезвычайно беспокойный отец ‒ это не то, что нужно подростку в это время, ‒ Сиэл выдавил из себя вымученную улыбку.
‒ У тебя просто еще нет своих детей, Эд. Ты даже не представляешь, как сильно можно переживать за них, когда они появляются на пороге дома с восходом солнца и падают замертво в свою постель, даже не сняв ботинок.
‒ Да, не представляю, ‒ выдохнул Эдвард, проведя руками по своему лицу.
В этот момент полы его пальто раздвинулись, и мистер Сиэл увидел перепачканную в земле и еще чем-то темном, напоминающем размытые пятна крови, рубашку Эдварда.
‒ Что с тобой… ‒ только и сумел произнести Паркер.
Проследив за взглядом брата, молодой человек спохватился и посильнее запахнул пальто, застегнув его на одну пуговицу.
‒ Что это за пятна? ‒ мужчина сделал шаг к Эдварду, протянув к нему руку, но тот буквально отпрыгнул от него.
‒ Я посадил несколько деревьев…
‒ Что?
‒ Там, в вишневом саду. В память о Лиаме… Это просто земля.
‒ Сходи, пожалуйста, к доктору Фоулу, Эд. Пусть он выпишет тебе лекарство для постоянного применения.
‒ Но…
‒ Не спорь со мной. Даже не вздумай. И с каких пор ты носишь пальто поверх рубашки? ‒ Паркер продолжал разглядывать неопрятный вид молодого человека.
‒ Поверх рубашки? ‒ искренне удивился Эдвард.
‒ Где твой пиджак?
‒ Я не знаю… ‒ молодой человек заглянул себе под пальто и потерянным взглядом снова уставился на брата. У него перед глазами снова предстало кладбище и разрытая могила Лиама, Сэм, помогающий ему нести труп в заброшенный особняк, болезненное пробуждение в доме Морриса, и очнувшийся друг, вероятно, бродящий сейчас где-то своему дому. Ничто из этого не подсказывало Эдварду, где он мог потерять свой пиджак. ‒ В саду, наверное, оставил, ‒ соврал он также, как и врал минутой назад.
Странная растерянность молодого человека снова не ускользнула от мужчины, взгляд которого теперь был прикован к кровавому бинту на ладони у Эдварда.
‒ И когда ты эту рану получил, я полагаю, ты тоже не знаешь? ‒ строго спросил мистер Сиэл.
‒ Нет, знаю, ‒ с готовностью отозвался молодой человек и осекся на полуслове. Паркеру совсем не обязательно было знать все подробности того, что Эдвард делал с трупом Лиама. ‒ Инструмент искал в амбаре, поранился.
‒ Ты меня очень беспокоишь, Эд.
‒ Ничего… Все будет нормально. Я же никуда не денусь, ‒ молодой человек взглянул на мужчину.
‒ Я уж надеюсь. Если ты закончил со своим садом, идем домой.
‒ Нет, я… Дело не в саде, ‒ Эдвард, не осознано потирая порезанную ладонь сквозь бинт, обернулся на дом, пока Паркер выжидающе смотрел на него. ‒ Я хочу пожить здесь, пока не приедет мистер Моррис. Я возьму с собой свои книги и рабочие записи и попробую вернуться к своей статье. Здесь атмосфера… располагает к философским размышлениям, ‒ добавил молодой человек, заметив недоуменный взгляд брата.
‒ Пожить здесь? Кстати, мистер Уэйд сказал, что их семья может повременить с переездом, а ты можешь пожить в своем доме, сколько тебе потребуется.
‒ Что? ‒ переспросил Сиэл.
‒ Ты можешь пожить… ‒ начал мужчина, но осекся посреди фразы. ‒ Ты не знаешь, что твой дом продан?
Эта новость настолько сильно застала Эдварда врасплох, что он ничего не ответил и лишь приподнял брови.
‒ Ребекка тебе не говорила? Лиам, понятно почему, не успел сообщить об этом, но почему Бекки не сказала… ‒ задумчиво произнес Паркер, потерев лоб. ‒ Это несколько странно. Она же приехала к тебе, в Лондон, в тот день, помнишь? Я думал, она тебе все тогда и рассказала про дом. Ох, прошу, ‒ тут же спохватился мужчина. ‒ Лучше не вспоминай, умоляю.
Но молодой человек просто растерянно смотрел на брата.
‒ Если почувствуешь, что начинается паника, старайся… Не знаю… Глубоко дышать, что ли… ‒ продолжил Паркер. ‒ Так вот…
‒ Мой дом продан? ‒ тихо переспросил Эдвард.
‒ Да, Стэнли Уэйд его купил. Уэйды, которые живут в двух домах от моего. У них дочь вышла замуж, и они искали подходящую недвижимость. Но ты можешь, как я уже сказал, пожить там.
‒ Нет, я… Пусть заезжают.
‒ Констебль МакКензи полагает, что Лиам вез тебе деньги, вырученные от продажи дома, но натолкнулся на бандитов. Скорее всего, это была банда Уистлера, ‒ мужчина внимательно вглядывался в черты лица своего брата, словно ожидая от него какой-либо неадекватной реакции, но молодой человек был заторможено спокоен. ‒ Денег у Морриса, когда его обнаружили, не нашли…
Эдвард, который до этого отрешенно разглядывал кованые ворота и ограду дома Моррисов, так резко взглянул на Паркера, что тот вздрогнул.
‒ Лиам погиб из-за меня…
‒ Что? Что ты такое говоришь! Как можно!
‒ Если бы он не поехал ко мне в Лондон, ничего этого не было бы! ‒ лицо молодого человека болезненно исказилось, словно он собирался разрыдаться.
‒ Прекрати сейчас же!
‒ Ты же сам сказал!
‒ На банду Уистлера можно даже на этой улице нарваться! К тому же, ты уж извини, но Моррис был таким заядлым картежником, что убить и ограбить его могли его же дружки! Вовсе не обязательно для этого было бы застревать на пустынной дороге посреди позднего вечера! Послушай, когда полиция отыщет банду, возможно, они смогут вернуть тебе деньги…