Ребекка Кобрин
Еврейский Белосток и его диаспора

Полная версия

Революция 1905 года

На рубеже веков почти у всех нелегальных политических организаций, развернувшихся в Российской империи, действовавших в Российской империи, были активные филиалы в Белостоке^[232]. В результате неустойчивой экономической ситуации в политическом ландшафте города доминировали социалистические партии, такие как «Бунд» или Польская социалистическая партия, широко известная как ПСП^[233]. Их успех в деле приведения борьбы рабочих под базу социалистической идеологии подтверждается тем фактом, что между 1901 и 1903 годами 78 % всех забастовок были связаны с политическими причинами и направлялись одной из этих нелегальных политические организаций^[234].

Белосток был далеко не единственным городом, охваченным революционным пылом – царское правительство столкнулось с усилением волнений по всей стране^[235]. Даже притом что различные группы агитировали за перемены, реакция царских чиновников на угрозу восстания оставалась связанной, прежде всего, с «еврейским вопросом» и часто фокусировалась на таких городах, как Белосток, где евреи составляли большинство населения и где была сильна политическая оппозиция царской власти. Князь Петр Дмитриевич Святополк-Мирский, генерал-губернатор Северо-Западных провинций России, включавших Виленскую, Ковенскую и Гродненскую губернии, в 1903 году сообщал:

Плотность размещения, незащищенность и бедность еврейского населения, крайние ограничения его прав создали среди евреев подходящую почву для антиправительственной пропаганды… За последние годы важный промышленный и торговый центр Белосток на северо-западном крае региона стал заметной ареной революционной деятельности, поскольку революционные организации находят множество сторонников среди жителей еврейской национальности и среди многочисленных представителей рабочего класса, который зачастую состоит из евреев. Обилие всевозможных прокламаций и брошюр антиправительственного характера… является одним из самых явных доказательств того, что этот город избран сторонниками революционного движения как один из благоприятных районов. Две демонстрации, состоявшиеся в феврале и июле 1903 года… два покушения на местного начальника полиции, неоднократные попытки сионистов провести тайные собрания, наконец, предложение сионистов созвать сионистский конгресс в Белостоке, – все это показывает, что движение, свившее здесь свое гнездо… стремится осуществить серьезные антиправительственные действия… Прежде всего, представляется необходимым обеспечить Белосток соответствующим количеством сотрудников полиции, поскольку нынешняя численность совершенно не соответствует жизненным потребностям… Об отсутствии надзора в Белостоке лично хочу сообщить Вашему Императорскому Величеству, с просьбой ввести в строй новый состав ввиду срочности дела^[236].

По просьбе Святополка-Мирского в Белосток были направлены дополнительные полицейские и армейские батальоны для контроля революционеров, однако мало что можно было сделать, чтобы остановить нарастающую радикальную волну, особенно после унизительного поражения России в Русско-японской войне 1905 года. По всей Российской империи в забастовках участвовали тысячи людей, и многими руководили еврейские рабочие. В черте оседлости еврейские рабочие пытались мобилизовать другие этнические группы – литовцев, поляков и белорусов – связывая борьбу за улучшение условий труда с программой национального освобождения^[237].

По мере того как в Белостоке нарастало революционное напряжение, царская полиция сталкивалась с еврейскими рабочими, которые все чаще выходили на улицы, протестуя против плохого управления экономикой, войны и действий правительства. Многие из этих столкновений оказались трагическими. Десятки еврейских рабочих погибли в период с 1903 по 1905 год^[238]. Руководители еврейских общин были склонны рассматривать эти события как примеры классового конфликта, а не антиеврейского насилия, и поэтому не возражали против усилий царского режима по поддержанию порядка среди городского рабочего класса. Консервативное отношение к закону и порядку послужило причиной слабой реакции общин на резню в июле 1905 года, в которой погибли двадцать пять евреев. Царские чиновники тогда утверждали, что жертвы были готовившими восстание анархистами, что местные еврейские лидеры даже не пытались опровергнуть^[239].

К октябрю 1905 года нарастающая сила революционного движения и распространение политических волнений по всей империи вынудили царя Николая II продолжить прежние реформы, такие как расширение власти земства (местного самоуправления) и подписание либерального Октябрьского манифеста. Евреи Белостока с большим энтузиазмом приветствовали издание этого манифеста 17 октября 1905 года^[240]. Новый закон учредил ограниченное полупарламентское правительство, ослабил цензуру, сделал уступки нероссийским подданным и тем самым вызвал массовые торжества. Как вспоминал один из участников событий, Борис Ципин:

Был такой теплый и прекрасный день, никто не мог поверить, что сейчас середина октября. Весь город, дети и взрослые, вышел на улицы… все, даже неевреи, не игравшие большой роли в политической деятельности города, поздравляли друг друга и стремились увидеть своими глазами копию манифеста [которую полиция вывесила на центральном рынке]^[241].

Однако празднества внезапно оборвались, когда 18 октября 1905 года местная полиция открыла огонь, убив двадцать два еврея. Эта последняя провокация наконец заставила еврейскую общину задуматься, не были ли попытки контролировать политические мятежи проявлением антисемитизма^[242]. Хотя в годы, предшествующие революции, волны жестокого насилия прокатились по всей империи, мало кто из евреев оказался готов к более чем 600 столкновениями в разных регионах, прогремевших осенью 1905 года. Потрясенные не только необычайной жестокостью, евреи были обеспокоены и тем, что вспышки насилия явно проходили с одобрения местных губернаторов^[243]. Как отмечают Шломо Ламброза, И. Майкл Аронсон и Ханс Роггер, в отличие от погромов 1881 года, местные государственные чиновники в 1905–1906 годах часто были замешаны в организации антисемитского насилия, ошибочно полагая, что насилие против евреев уничтожит ядро революционного движения и направит гнев масс в сторону от самодержавия^[244]. Евреи Белостока, хотя и относились к правительству с подозрением, считали, что находятся в относительной безопасности, поскольку составляли большинство населения города. Однако погром 1906 года обнажил тревожные подспудные течения и заставил евреев города усомниться в том, что царские власти заботятся о безопасности своих подданных-евреев.

Антиеврейское насилие в еврейском городе: Белостокский погром 1906 года

1 июня 1906 года в Белостоке начался жестокий погром. Хотя в период с 1905 по 1906 год по всей империи проходили десятки погромов, лишь немногие беспорядки оказали столь глубокое влияние как на российское общество, так и на еврейскую культуру империи, как погром в Белостоке в 1906 году. С тех пор ни один еврей не мог воспринимать государственную царскую политику и место евреев в империи по-прежнему. Все началось с крестного хода католического и русского православного духовенства в честь праздника Тела Христова. Следом за крестным ходом шел батальон солдат. Внезапно раздались револьверные выстрелы, кто-то закричал: «Бей жидов!» Сразу после этого завязалась драка, в которой «бандиты», как назвал их один из очевидцев, «избивали всех топорами, ломами и железными прутьями». Не было видно ни одного полицейского; солдаты, находившиеся на улице несколькими мгновениями ранее, скрылись^[245]. В течение следующих двух дней «в городе шла непрерывная стрельба, как на поле боя», сообщал обозреватель из Думы. Всего было убито 88 евреев, около 700 ранено, разрушено восемь улиц и 169 магазинов. Ущерб составил сотни тысяч рублей^[246]. Но самым шокирующим, как следует из доклада в Думу, было то, что среди участников беспорядков были «не только хулиганы, но и полицейские и солдаты»^[247].

Жестокость, с которой все участники нападали на местных евреев, ошеломила свидетелей. Когда евреи выходили из поездов на центральном железнодорожном вокзале Белостока, они были атакованы толпой, которая избивала их до полусмерти с такой яростью, что зрители сообщали: погромщики выглядели как «дикие звери, раздирающие одежду и кусающие» даже после того, как жертвы явно были мертвы^[248]. Более тревожным, чем масштаб насилия, был тот факт, что события в Белостоке происходили в то время, когда в городе присутствовал губернатор региона, что наводило на мысли о его прямом соучастии^[249]. Семен Ан-ский, специальный корреспондент идишской газеты Der fraynd, на чьи репортажи я подробно ссылаюсь ниже, в выразительных деталях изобразил текущие «реки крови» из «убитых и оскверненных тел» и «истерзанных детей» – зверства, которые губернатор не смог остановить^[250]. Закономерно, что погром побудил евреев как в Белостоке, так и по всей империи, пересмотреть свои представления о безопасности и защищенности. Если евреи, крупнейшая этническая группа в Белостоке, могли оказаться настолько уязвимыми в городе, где они доминировали демографически и экономически, существует ли регион, город или поселок в России, в котором евреи могут чувствовать себя в безопасности?

Ощущение безопасности у белостокских евреев испарилось, поскольку местные лидеры, независимо от их политических симпатий, не смогли обеспечить хотя бы слабую защиту в условиях практически официальной пропаганды антисемитизма^[251]. Хотя в течение нескольких месяцев, предшествовавших погрому, в городе, переживавшем экономический спад, проходили всеобщие волнения, никто не мог предвидеть, что в Белостоке произойдет столь жестокое нападение именно на евреев. Заводы и фабрики закрылись, а многочисленные забастовки парализовали город. Произошли столкновения полиции с протестующими рабочими – в некоторых случаях эти столкновения переходили в новые вспышки насилия, в ходе этих столкновений рабочих-евреев снова убивали^[252]. Но мало кто из евреев воспринял всерьез слухи о подготовке к погрому, которые начали распространяться после назначения в мае 1906 года главой городской полиции известного антисемита С. Д. Шереметьева.

Убаюканные ощущением комфорта из-за своего демографического большинства и доминирующей роли в экономической жизни города, евреи обратились к правительству с просьбой убрать Шереметьева, полагая, что его устранение предотвратит погром. Их петиции остались без ответа. Поскольку слухи о готовящемся погроме продолжали распространяться, еврейские лидеры предприняли еще один шаг, написав открытое письмо к местному духовенству и жителям Белостока на польском языке

Ходят слухи, что готовится крупный еврейский погром… немало сделано для разжигания ненависти слепых масс представителями интеллигенции и других кругов общества… Мы, жители города Белостока, хотим только того, чтобы евреи и христиане жили вместе счастливо и свободно. Поэтому мы просим всех [местных] лидеров помочь нам сохранить порядок и радость жизни^[253].

Тон письма отражал фундаментальную приверженность еврейских лидеров своему городу. Зная о пропаганде антисемитского насилия в прессе со стороны польских и российских царских чиновников, еврейские лидеры стремились убедить местную польскую интеллигенцию остановить растущие беспорядки, публично осудив насилие против евреев^[254]. Но попытка примирения провалилась: как сообщил наблюдатель от Думы, радикальные националистические политические партии и чиновники царского правительства внушили местным полицейским и солдатам идею, что «евреи – враги России… [и] обязанностью [военных и полиции] было бороться с революционерами и уничтожать их»^[255].

В отличие от правительственных чиновников, многие польские, российские и международные лидеры за пределами Белостока были потрясены событиями июня 1906 года. Особенно тревожными были новости о том, что в то время как евреев избивали, их дома разрушали, ни местные неевреи, ни царские чиновники даже не пытались остановить насилие. «В нееврейских районах города, – сообщал возмущенный журналист, – настроение праздничное. Люди ходят в клубы, играют в карты, поют песни и едят закуски»^[256]. Жены местных бизнесменов-неевреев вместе со священником беззастенчиво перебирали украденное еврейское имущество, выброшенное на улицы^[257]. Глава городской полиции Шереметьев не просто бездействовал, он даже призывал белостокцев «уничтожить» местных евреев, которые, по его словам, были «кровопийцами и грабителями»^[258]. Все были ошеломлены тем, что центральное царское правительство не сделало за это Шереметьеву выговора – его, напротив, вскоре продвинули, явно за его роль в погроме и «верную службу»^[259].

Такие действия властей спровоцировали польское социалистическое движение объявить погром ярким примером жестокости и деспотизма царского правительства^[260]. Крупнейшая Польская социалистическая партия заявила, что еврейские рабочие не менее чем польские «должны быть защищены, чтобы защитить нашу собственную свободу»^[261]. Другие сегменты польской прессы призывали к дальнейшим реформам в государстве и требовали, чтобы центральное правительство приняло меры против тех, кто участвовал в погромах^[262]. Дума открыто выступала против действий правительства в связи с его попустительской политикой в отношении погромов. Как уже говорилось, в официальном отчете Думы зафиксирован сговор местных чиновников, войск и полиции во время белостокского погрома^[263]. Несмотря на просьбы Думы «принять энергичные» меры для прекращения погрома, никаких мер против местного губернатора или полиции предпринято не было^[264]. Новости об этом злодеянии вызвали протесты за границей, побудив, например, британского короля Эдуарда VII возложить на царя прямую ответственность за произошедшее: король утверждал, что правительству его страны не следует иметь дело с «таким правительством убийц»^[265].

Ближе к дому события в Белостоке ошеломили российское еврейское общество и заставили его членов задуматься о своем будущем в Российской империи. Der fray nd, самая читаемая газета на идиш в империи, для освещения этой истории наняла известного общественного деятеля Ан-ского. В течение двух с лишним недель после вспышки насилия он регулярно присылал сообщения, которые газета вместе с фотографиями разрушений и погибших размещала на первой полосе. Хотя Ан-ский, как и многие другие, был растерян и поражен тем, как на самом деле разворачивался погром, он был уверен, что даже если некоторые вопросы не находили ответа, «из нашего огромного, печального опыта и знаний о прошлых погромах детали с явной точностью уже представимы… реки крови, убитые и оскверненные тела, истерзанные дети, изорванные книги: глубины ада со всеми его страданиями и муками»^[266].

Ан-ский был далеко не единственным представителем растущей еврейской интеллигенции, чья вера в Российскую империю была подорвана событиями в Белостоке. В пределах всего политического спектра российские евреи-социалисты, сионисты и либералы впитывали взгляды, представленные еврейскими газетами, и приходили в ужас, поскольку Белосток, с его еврейским большинством, казалось, представлял собой почти образец еврейского города. Как воскликнул поэт Моисей Эйзенштейн: «Что за ужасный крик слышал я во время ужасного погрома, бушевавшего в городе Белосток?…[городе], который до сих пор знал только доверие, а не рев [насилия]»^[267]. Хотя к лету 1906 года наиболее крупные революционные выступления были фактически подавлены правительством, в еврейской общине горел революционный огонь, поскольку такие партии, как «Бунд», ссылались на погром в Белостоке, чтобы вдохновить своих приверженцев на свержение царя^[268].

Погром оставил неизгладимый след на еврейском населении Белостока, заставив многих еврейских мигрантов задуматься о цене переселения или задаться вопросом, достаточно ли удачное место выбрали они для построения новой жизни. Даже в городе, где принадлежащие евреям фабрики доминировали в экономической жизни, а еврейские организации определяли городскую культуру, евреи не могли быть уверены в своей безопасности. Многие евреи испугались. Моисей Эйзенштейн в 1907 году писал: «Я чувствую великий страх… [при мысли о] моих братьях, павших от рук убийц»^[269]. Как повествуют мемуары евреев-эмигрантов из Белостока, эта неуверенность и страх спровоцировали десятки тысяч людей переехать в Западную Европу, Соединенные Штаты и Аргентину, туда, где, по их мнению, существовало больше безопасности в сочетании с реальными экономическими возможностями^[270]. Другие, однако, остались в Белостоке, где промышленный рост все еще предлагал экономические перспективы. А недавний опыт укрепил их связи с революционными партиями, такими как «Бунд» и партия анархистов^[271].

Золотой век еврейского Белостока: Белосток в последние годы Российской империи, 1906–1914 годы

Примечательно, что погром 1906 года, каким бы ужасным он ни был, не стер окончательно блеск Белостока: тысячи евреев из маленьких местечек черты оседлости, которые чувствовали себя маргинализированными в экономике, стекались в такие города, как Белосток, чтобы приобщиться к процветающей промышленности^[272]. Похоже, они твердо верили, выражаясь словами историка Шауля Штампфера, что «экономические возможности города перевешивали любой риск насилия»^[273]. Фактически в период между 1906 годом и Первой мировой войной еврейское население Белостока выросло с 41 905 до 61 500 человек. Более того, в городе возникло такое количество новых еврейских организаций, что один современный наблюдатель назвал период до Первой мировой войны «золотым веком еврейского Белостока»^[274].

В это «золотое» десятилетия еврейские мигранты, как и в предыдущие десятилетия, тратили силы на развитие революционных политических организаций, однако теперь как средства решения своих главных задач они стали рассматривать образование и прессу: благодаря им они могли подготовить семьи к участию в экономической и социальной жизни империи, одновременно сдерживая быструю ассимиляцию^[275]. Участие в растущей коммерческой жизни империи требовало языковых навыков, невозможно было ограничиться знанием исключительно идиша, и еврейские мигранты открывали новые школы, чтобы удовлетворить эту потребность^[276]. Конечно, в начале XX века многие еврейские дети учились в государственных школах. Но стремление к коммерческому успеху, наряду со знанием иудаизма, побудило динамичную группу молодых бундистов в Белостоке основать в 1905 году ремесленную школу (хандверкер шуле), которая предлагала как базовую академическую программу на иврите и идише, так и серьезный учебный курс с упором на профессиональную подготовку с обучением по таким специальностям, как портняжное и столярное дело. О строгости преподавания мы можем прочесть в воспоминаниях Анны Гепнер, которая вспоминала преподавателя русского языка в женской еврейской школе, основанной Л. Г. Богдоновской, ежедневные занятия в которой вызывали страх у большинства учащихся^[277].

Опираясь на аналогичную программу обучения языкам, Йозеф Зелигман использовал для просвещения масс прессу и в 1909 году начал издавать русскоязычную газету «Голос Белостока», посвященную обсуждению политических проблем еврейской общины и пропаганде идеалов интеграция в российское общество. Успех Зелигмана побудил Авраама Хершберга основать Bialistoker tageblat («Ежедневные новости Белостока»), первую в городе ежедневную газету на идиш, рассчитанную на еврейских читателей, которые, возможно, не совсем свободно владели русским языком, но были глубоко озабочены проблемами интеграции и экономическими перспективами для своих детей. Следуя по стопам Хершберга, несколько педагогов вскоре обратились к созданию идишских и религиозных школ для еврейских мальчиков и девочек, чтобы бороться с постепенной эрозией традиционной еврейской практики, которая, по их мнению, коренилась в переселении евреев в город. Особо следует отметить большое количество женских еврейских школ, что, как утверждает Пола Хайман, отражало убеждение восточноевропейского еврейства, сложившееся на рубеже веков, что образование женщин станет ключом в борьбе с ассимиляцией^[278]. Евреи Белостока также экспериментировали с другими новаторскими моделями передачи еврейской культуры – например, так, чтобы противостоять растущему отчуждению молодых евреев от традиционной иудейской культуры, были основаны еврейская театральная труппы «Габима» и несколько идишских литературных групп^[279].

Однако этот золотой век резко прервался в июне 1914 года после убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жены в Сараево. Белосток, как и десятки других городов и местечек в черте оседлости, уже в августе был захвачен немецкой армией. Не сопротивляясь оккупации, евреи приветствовали немцев как своих освободителей. Избавившись от ограничений царского режима, евреи приняли сторону немецких оккупационных сил, и это позволило им впервые провести свободные выборы и вывести на поверхность подпольные сионистские, социалистические и культурные организации.

Илл. 9. Портрет одного из классов новой школы для еврейских девочек, открытой в Белостоке после революции 1905 года. Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Как вспоминал еврейский писатель и философ Симон Равидович, в Белостоке произошел еврейский культурный ренессанс^[280]. С помощью своих сестер он лично основал три начальные школы на иврите, а при содействии известного журналиста Авраама Хершберга Равидович создал первую в городе Академию по подготовке учителей иврита^[281]. Благодаря этим новым школам, литературным обществам, газетам, общественным и благотворительным организациям евреи построили удивительно сложное, сплоченное и разнообразное гражданское общество. А включив в него выборные должности, они создали структуру, напоминающую виртуальное Еврейское государство.

Однако первоначальная эйфория по поводу этих культурных возможностей быстро угасла, поскольку война затягивалась, и тысячи людей вынуждены были покинуть свои дома. Евреи Белостока оказались поглощены насущными потребностями в еде, одежде и жилье. Поскольку немецкие и российские войска боролись за отвоевание территории, мирное население Белостока сильно пострадало. К 1918 году тысячи людей были убиты, а вся экономическая инфраструктура всего региона лежала в руинах^[282]. Еврейская больница, а также многие учреждения, синагоги и школы, построенные еврейскими поселенцами за предыдущие полвека, были полностью разрушены бомбардировками и боевыми действиями. Однако вклад евреев-мигрантов в Белосток не канул в Лету. Когда в 1918 году евреи взялись за восстановление своей общины, они приняли во внимание усилия своих предшественников, изменив не только контуры еврейской жизни в этом городе, но и саму суть развития нового многоэтнического Польского государства в спорном приграничном регионе.