– Ты упал! – удалось лишь вымолвить ей на непрестанные лепетание мужчины.
– Как так? – ошеломился, в свою очередь, тот.
– Не знаю! Но я перепугалась за тебя!
– За меня??? – старик было попытался приподняться, – Да мне… да я … я ещё в рассвете сил! – он вновь невольно выдал хрипение от нестерпимой боли. – Ох…
– Позволишь мне помочь тебе?
Мужчина, пробуравив дочь недовольны взглядом, отринулся всем телом:
– Нет! Не надо! Я молод, Софи… я молод в душе… и я управлюсь, как в былые военные годы при взятии Рейхстага! Эх…
– Лежи! – давно София терпела не столь крепкую память старика, бывая, слушая его туманные помыслы, но… покамест не выдержала упорство, не смирилась с ложными возможностями отца, ибо любила его и уважала всей многогранной душою, восторгаясь его самоотверженным сердцем доблестного бойца. – Лежи, кому говорю!
– Софи… не перечь мне…
– А ты… а ты, не пытайся …отрекать мою помощь! – она проронила слезу. – Не следует посевать во мне уныние!
– От чего, скажи мне на милость?
Девушка, прильнув к его груди, стремительно прошептала:
– Потому что я… я люблю тебя, отец, и… и нашу дорогую маму! Я готова умереть, чтобы вы оставались счастливы и невредимы!