– Да, есть кое-какие задумки.
– Выкладывай.
– Значится так. Есть такой сайт бесплатных объявлений, "А**то" называется…
– Да, знаю…
– Нужен будет человек, которому ты можешь доверять, который не будет задавать лишних вопросов, и с гаджета которого ты периодически будешь давать объявления на этом сайте. Ну или просто какой-то гаджет с симкой, зарегистрированной на липового абонента. Я придумал – какого плана будут объявления. Короче, скачиваешь из интернета фотографию смокинга, например, и выставляешь объявление о продаже смокинга. Пишешь в описании там что-нибудь, типа – почти новый, один раз использовался. Дальше пишешь будто бы дату покупки этого смокинга. Допустим: был куплен двенадцатого октября одиннадцатого года. Я вижу это объявление, и понимаю, что заказ будет двенадцатого октября. Год, якобы покупки, значения иметь не будет. Для меня самая важная информация – это день и месяц. Для того, чтобы не надоедали звонками человеку, через которого будет размещаться объявление, пишешь в нём, чтобы не звонили, а писали сообщения на сайте, ну типа телефон заблокирован, и плюс – ставишь какую-нибудь заоблачную цену, чтобы ниукого не возникло даже желания его покупать. И так каждый раз, как только ты знаешь дату когда ты сможешь приехать с посылками, – ты редактируешь объявление, внося новую дату покупки смокинга. Я каждый день просматриваю объявления о продаже костюмов. Вижу смену даты, и готовлюсь достать из схрона посылки в этот день. Вот как-то так. Что скажешь?
Он улыбнулся.
– Ну что я могу сказать? Грамотно продумал, молодец. Как подать объявление не подставляясь самому – я придумаю, это решаемо. И человека, и гаджет незасвеченный найдём. Так, это вопрос выяснили. Теперь следующее. В этом году у нас осталось немного времени – август, сентябрь, максимум ещё октябрь. Потом всё – зелени не будет, будет снег. На снегу, понятно, все следы будут видны. Поэтому до апреля-мая следующего года у нас будет перерыв. Практически пол-года. Смотри не спейся от такого количества денег и зимнего безделья!
Лёха засмеялся. Я лишь ухмыльнулся – меня покоробил тот факт, что я забыл про зиму. Надо быть внимательней. Любая ошибка может дорого стоить.
– Ладно, – сказал я. – Где-то с середины апреля буду смотреть объявления. Я так понимаю – мы теперь лично встречаться не будем, и возможно несколько лет?
– Да, – подтвердил Лёха. – Чем меньше мы будем пересекаться лично, тем безопасней для тебя. Да и для меня тоже.
Он задумался, нахмурив брови, но скоро вернулся в действительность.
– И последний вопрос на сегодня. Когда вся эта эпопея с посылками закончится – не знает никто, и я не знаю. Может быть через год, а может и через десять. Ежели доживём – я сам на тебя выйду и сообщу о завершении. В случае, если я не смогу, по той или иной причине, то может появиться человек, с которым тебе придётся сотрудничать в плане дальнейшей судьбы этих посылок. Запомни фразу, которую тебе скажет этот человек, это будет пароль: " А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?"
– Маяковский…
– Да, он самый. Раз ты знаешь, значит не забудешь этот пароль. И вот этот человек тебе скажет – что дальше делать. Считай, что он – это я. Не сомневайся. Понятно?
– Да, я понял.
Лёха глубоко вздохнул.
– Ну что ж, тогда всё. Сейчас заедем к тебе, забросим две сумки, и я поеду.
– Пошли… – вздохнул и я.
Мы вышли из зарослей, огляделись – никого. Вокруг природа, чиста и невинна, и только люди мутят здесь свои мутные делишки. Доехав до моего дома, мы быстро вытащили две посылки. То были баулы, такие, знаете, в которых раньше «челноки» возили товары из Турции и Китая. Килограмм по двадцать весом каждый. Пожали руки.
– Ну, всё, давай. – сказал Лёха. – Надеюсь ещё свидимся.
– Давай. Свидимся обязательно. И тогда напьёмся хорошенько!
– Ладно. Но ты тут смотри – много не пей, веди себя прилично.
– Хорошо! Счастливо!
Он сел за руль. Махнул мне рукой. И уехал. Я проводил взглядом, пока машина не скрылась в лесу. Потом затащил баулы в дом и запер дверь.
Всё. Началось. Теперь я один. В полностью автономном плавании. Сам капитан – и сам юнга. Сам царь – и сам холоп. Сам себе хозяин. И обладатель миллионов. Что будет дальше? Неизвестно. Чем всё закончится? Непонятно. С чего начинать? Начну с осмотра.
Я расстегнул первый баул. На меня смотрели аккуратно сложенные и обмотанные стрейч-плёнкой пачки долларов. Такой, знаете, огромный "долларовый кирпич". Мне слегка поплохело. Я сглотнул слюну и раскрыл второй баул. Легче мне не стало – там был примерно такого же размера кирпич, только из пятитысячных рублевых купюр. Я бросился к окнам, быстро закрыл все занавески, и немного охреневший плюхнулся на диван.
Мысли бурлили в голове. А что ты хотел увидеть? Морковку с капустой? Туалетную бумагу? Ты знал, что будут деньги. Много денег… Ну да, знать-то я знал, но одно дело знать, представлять, – и несколько другое дело всё это видеть воочию, натурально. Тем более человеку, который ещё вчера считал каждую копейку, и не был уверен, что будет кушать через день. И вдруг – «кирпичики» из пачек банкнот! Тут любой подохренеет!
Ладно, насмотреться на эти деньги я ещё успею, а сейчас надо всё убрать – на дворе уже вечер.
Я спустил баулы в подпол и принялся готовить ужин. Мне предстояло совершить много дел, и для этого нужно хорошо питаться, тем более, что такая возможность у меня теперь есть. У меня теперь вообще будет много возможностей. Очень много возможностей. И, что немаловажно, – у меня есть свобода действий. У меня есть деньги – много денег. У меня есть время – много времени. Меня никто никуда не торопит. Надо мной никого нет, никакого начальства, – я сам себе хозяин!
– Я сам себе хозяин. – торжественно произнёс я. Это звучало как молитва. Как бальзам на душу. И я влил в себя фужер дорогого шампанского – бальзам для желудка.
Сам себе хозяин… Сколько лет я к этому шёл. Сколько пришлось пережить, сколько перетерпеть, сколько биться…
Биться я начал будучи ещё совсем маленьким, когда жил в детском доме. Не знаю, от кого у меня, от отца или от матери, эта неспособность прогибаться, нежелание "уходить от конфликта", терпеть и молчать. Отца я не помню вообще, наверно он бросил нас, когда я был совсем крошечным, а может быть ещё и до рождения. Маму помню плохо – вы много помните из своего четырёхлетнего возраста? Иногда вспоминаются отрывистые моменты из раннего детства. Помню – зима, сугробы, мама в пальто вырезает мне из сугроба снежные кубики платсмассовой лопаткой. Затем я пробую сам. У меня не получается, куски снега рассыпаются. Мама смеётся. Помню как мама ложится ко мне в койку, потому что я долго не мог заснуть. Она была только после душа, и от её волос пахло свежестью. И рядом с ней было тепло, уютно и спокойно.
Потом она куда-то исчезла из моей жизни. Появились чужие женщины и мужчины, которые меня куда-то увозили, привозили, передавали другим мужчинам и женщинам. Многие меня гладили по голове. А я всё ждал маму. Долго ждал. Не помню – плакал ли я? Помню долгое, тягучее ощущение тоски, где-то глубоко в груди непроходимая боль, как-будто кто-то зацепил крючком мою душу и постоянно тянет за невидимую леску, не ослабляя натяжение ни на минуту.
Меня привозили в одно помещение. Там я был несколько дней. Потом за мной приезжали, чаще это были женщины, и меня снова увозили, в другой дом. Долго ли меня так транспортировали – не помню. В конце концов, в одном из пунктов меня, вместе с ещё несколькими малышами, посадили в автобус и повезли.
Так я попал в И-й детдом-интернат. Это был кирпичный четырёхэтажный дом, построенный буквой П. В одной половине строения был Детский дом для сирот, типа меня. В другой жили местные детишки, родителям которых было некогда заниматься своими детьми в течении рабочей недели. Пять дней дети жили, питались и учились в интернате, а на выходные они отправлялись домой. Детдомовские же варились в своём сиротском соку ежедневно, ежемесячно и круглогодично. Вернее будет сказать – должны были вариться до определенного возраста.
Конечно же за младшими группами был самый строгий присмотр. Начиная же с класса шестого, контроль ослабевал, а после седьмого личная жизнь детдомовца уже мало кого интересовала, потому что с этого возраста воспитанники проходили обучение в обычной школе, в классах с местными детьми.
Позавтракав «дома», так мы называли между собой наше заведение, мы отправлялись в общую среднюю школу, и после уроков мы по инструкции должны были сразу же вернуться в детдом, но как всегда инструкции мало кто соблюдал, и многие возвращались уже к ужину, к семи часам вечера. Воспитатели тоже не особо требовали от нас соблюдения режима, сами были когда-то молодыми, да и основной их заботой была малышня. Мы же бродили до ужина по посёлку или окружающим полям и лесам, или по территории сохранившегося колхоза, наблюдая жизнь колхозных коров, лошадей, а также людей, ухаживающих за ними и за хозяйством. Иногда мы помогали колхозникам убрать навоз или разгрузить сено, и они платили нам мелочью, которую мы копили и, достаточно накопив, покупали себе разные сладости. Кто-то покупал сигареты. Я же тогда ещё не курил, но обожал конфеты «Дюшес» и зефир.
Лично мне очень нравилось наблюдать за коровами и лошадьми. Эти большие животные с огромными добрыми глазами, всегда притягивали меня к себе красотой, грацией и теплотой своих тел. Когда стоишь рядом с коровой или лошадью, то ощущаешь их мощную энергию и душевную теплоту. Нравилось неспешное и непрекращающееся пережёвывание коров, когда мерное движение их челюстей успокаивает и убаюкивает. Нравились длинные опущенные шеи лошадей, когда они щипали траву в поле, их вихрастые хвосты, попеременно вскидывающиеся то к одному боку, то к другому, отгоняя надоедливых мух и слепней.
Летом, когда не было уроков, бывало мы приходили на пастбища, аккурат к обеду пастухов. Они отпускали лошадей кормиться на лугах, а нам позволялось посидеть в седле или просто постоять рядом, держа повод в руках. Иногда я срывал ветку, и стоя рядом с лошадью, час, а то и два, мог отгонять от неё всякого гнуса. Меня удивляла способность лошадей подёргивать маленьким кусочком кожи на огромном теле, куда садился очередной кровосос.
Все эти «экскурсии» в деревню для меня были отдушиной от детдомовской скученности, отдыхом от казарменности нашего быта, зарядкой энергией и положительными эмоциями на следующую учебную неделю.
Но была и капля дерьма в красивой бочке моих вылазок на волю. То была кучка местных пацанов, которые при любой возможности задирала детдомовских. Нередко дело доходило до драк "стенка на стенку", но в большинстве случаев эти деревенские хулиганы старались вылавливать или одного нашего, и толпой его унижать, или, если наших было несколько, брать численным преимуществом.
Самым зловредным, самым хитрым и самым подлым был у них Серёга Уськин. Он почти всегда первым начинал задирать детдомовских, почти всегда первым из всей шайки начинал бить. В последствии я заметил, что Уськин этот, наносил удар, и если детдомовский отвечал, то на него набрасывались все остальные, а Уськин отходил в сторону. Я ж говорю – хитрый был, гадёныш. Провоцировал драку – и в тину. Было несколько случаев, когда кто-то из воспитателей или просто прохожий, увидевший избиение толпой одного, останавливал драку и задерживал кого-то из этой малолетней банды. Потом милиция разбиралась с родителями задержанного. Уськин же ни разу ни кому не попался, потому что всегда был в стороне от основной кучи и при «шухере» – скрывался первым. В том же случае, если деревенским попадался не очень бойкий паренёк, не способный за себя постоять, Уськин был всегда во главе унижений и издевательств над слабым и беззащитным.
Первый раз я подрался с Уськиным, когда мне было лет пять. Я был худой, физически абсолютно не развит, да и морально был подавлен – я долго привыкал к «общежитию» детдома. Драться на кулаках я не умел, а бороться со мной было одно удовольствие для довольно упитанных деревенских. Серёга Уськин хоть и был мне ровесник, но весил наверно в два раза тяжелее. Ему не стоило особого труда уронить меня на землю и придавив своей массой, обездвижить меня. Я помню до сегодняшнего дня то унизительное состояние, когда ты лежишь на земле, на тебе валяется самое противное в мире существо, ухмыляется самой отвратительной в мире рожей, – а ты ничего не можешь сделать! Ты дёргаешься, ты ёрзаешь, ты пытаешься выползти из-под него, но у тебя ничего не получается. У тебя глаза набухают слезами от злости, – не от обиды за унижение, – но от злости даже не на Уськина, а на самого себя, за неспособность дать достойный отпор, за свою физическую слабость. И у тебя пена на губах от злости, – только толку от неё никакой. А вокруг тебя суетятся все его дружки, пинают тебя ногами, кидают в тебя куски земли, смеются над тобой, – а ты можешь только сопеть, выть, рычать и задыхаться.
Так было несколько раз. Дракой конечно это назвать можно с натяжкой. Это было просто избиение. И заканчивалось это издевательство лишь тогда, когда вмешивался кто-то из взрослых. Кстати, что я заметил, – из десяти взрослых, видевших что происходит, вмешивался лишь десятый.
В пятом классе я узнал, что во Дворце Культуры посёлка открылась секция по боксу. Тренировки проводились в спортзале ДК с шести вечера до восьми. Я конечно же записался. Три раза в неделю я жертвовал ужином в детдоме для того, чтобы научиться давать сдачи хулиганам. Начал заниматься в октябре, а уже в январе следующего года я поехал на свой первый соревновательный бой в наилегчайшей категории. И выиграл его, в качестве приза получив грамоту. Потом соревнования пошли каждые две недели. Я выигрывал бои один за другим. Тренер был доволен мною. Начиная с мая месяца я уже тренировался по индивидуальной программе. Количество грамот, кубков и медалей увеличивалось пропорционально росту уважения ко мне среди ребят, воспитателей и педагогов. Даже директор Владимир Петрович лично здоровался со мной за руку, и когда требовалось его личное разрешение на то, чтобы пропустить один учебный день для поездки на соревнование, он всегда без сомнений разрешал. Да и с чего у него могли возникнуть сомнения, если в учебной программе у меня всё было хорошо. По годовым оценкам отличником я не был, но и троек было всего две – по химии и физике. И глядя на мои успехи, ещё шесть наших парней пришли в секцию по боксу.
С Уськиным мы пересеклись уже в середине лета, когда я и несколько моих одноклассников собирали землянику в посадках. Уськин со своей шайкой, а один он не появлялся нигде, как раз шёл от родника. По старой схеме Уськин начал обзывать нас «сиротками», чтобы спровоцировать конфликт.
– Эй, сиротки, вы чё тут шастаете? Чешите отсюда пока по рогам не получили!
Мои одноклассники, понурив головы, засобиралась было уходить.
– Куда вы собрались? – спросил я их.
– Да ладно, пойдём. Ну его на фиг. – отвечали мне.
– Никуда не пойдём. Собирайте ягоды, как собирали. – я решительно отказался отступать.
– Ты чё, додик, оборзел что ли? – полез на меня Уськин.
Он по привычке потянул ко мне руки, чтобы взять за шиворот и бросить на землю. У меня как-то автоматически сработала «двоечка» – прямой левой-правой. Попало точно в подбородок. Уськин, как был с протянутыми руками, так и рухнул мешком, прямо лицом в траву у моих ног. Наступила тишина. Казалось что даже жаворонки в поле замолчали. Молчали и мы, и деревенские.
– Пошли. – Мишка Говорков слегка тронул меня за плечо. Я не стал нагнетать ситуацию или шумно праздновать. И мы потихоньку ушли. Деревенские также тихо склонились над Уськиным.
Мне бы хотелось конечно сказать, что с тех пор деревенские отстали от нас, они нас зауважали и драки прекратились. Нет. Ничего подобного. Так просто смириться с поражением от одного удара ни Уськин, ни другие деревенские не желали. Им хотелось отмщения. В детдом был прислан гонец с вызовом на бой "стенка на стенку". Место было назначено – поляна, с трёх сторон окружённая посадками, а с четвертой обрамлялась рекой Ржавой. Из деревни место не просматривалось, что исключало возможность прерывания боя кем-то из взрослых или милицией. Условия были следующие: не больше десяти человек, не старше 16-ти лет, только на кулаках (без кастетов, ножей и пр.), по яйцам не бить. Бой заканчивается только тогда, когда все бойцы одной из стенок лежат на земле и не оказывают сопротивления. Никто никого не добивает – упал на землю, значит выбыл. День и время так же были назначены – следующая суббота, в одиннадцать утра.
Вызов был принят. Но десять человек нам набрать не удалось. Шесть человек, которые недавно стали заниматься боксом, согласились пройти "боевую практику". Плюс я – семь. С трудом нашли ещё двоих. Ну что ж, девять – так девять. Уговаривать, кого-то убеждать пойти с нами "для численности", было безполезно – какой толк от человека который пошёл в бой без желания биться, а "за компанию"?
В субботу мы пришли. Хотел бы я рассказать о нашей блестящей победе, но мы проиграли. Не помогли мои успехи в боксе, не помогли боксёрские навыки ещё шестерых наших. Проиграли мы по двум причинам. Во-первых, вся наша команда состояла из 12–14-летних ребят. С той стороны пришли парни, которым было по 15–16 лет. В большинстве своём они были выше нас, здоровее нас, и, самое главное – опытнее нас в уличных драках. И вторая причина – у нас не было плана действий, не было ни тактики, ни стратегии, что в формате "стенка на стенку" играет немаловажную роль.
Надо отдать должное той стороне – когда нас всех «завалили», никто из них нас не добивал, не пинал, в общем никак не обозначал какое-то превосходство над нами и словесно нас не унижали. Видимо они также прекрасно осознавали, что победа была не совсем однозначной, потому что стороны имели разные исходные – они были старше и опытнее, и нас было меньше на одного человека. Поэтому они, без празднования победы, спокойно ушли по домам. А мы побрели в свой дом.
Ввиду того, что многие из нас вернулись с синяками и ссадинами, в понедельник директор собрал педсовет. Было длительное и подробное разбирательство. Присутствовал также участковый милиционер. Нас вызывали по одному и допрашивали о происшедшем. Все мы конечно же – шли, оступились, упали, лошадь хвостом хлестнула, коза рогами боднула, телёнок лягнул и прочие причины. Но шило в мешке не утаишь. Вскоре администрация знала всю информацию о происшествии и об участниках инцидента со стороны детдома. Про деревенских никто ничего не знал и даже при желании ничего сообщить не мог. Самым главным виновником был признан я. На утренней линейке во вторник директор прилюдно меня отчитал и "поставил на вид", вынес выговор и предупреждение, и в конце концов «разочаровался» во мне, потому что я "не оправдал надежд коллектива".
Отныне боксом заниматься мне было запрещено, все послабления в режиме и в учебном процессе отменялись навсегда. И тренер, приходивший к директору на переговоры, получил "от ворот поворот", потому как и на нём частично "лежала вина в моём антисоциальном поведении". Так же пострадали и другие участники "моей шайки". Им на месяц было запрещено покидать территорию детдома, а так же отказано в походах в кино и прочих экскурсиях на тот же срок. В общем виновными были признаны детдомовские. Пострадавшими получились тоже мы. Местные остались нетронутыми и вроде как не причём.
Потом, после месячного «карантина», я всё-таки умудрялся несколько раз сбежать на тренировку. Но каждый раз, прознав о моём "нарушении режима", администрация снова вводила мне всякие ограничения. А тренироваться от случая к случаю не имело смысла. Так, на самом взлёте, и обломалась моя карьера боксёра. Потом по жизни спортом я занимался, да и боксёрские перчатки на забывал, и боксёрские навыки не раз выручали, но о соревнованиях и медалях пришлось забыть.
Не буду скрывать – вечером того дня, когда Лёха последний раз приезжал ко мне, я хорошенько нажрался, и нажрался я шампанского. Опытные люди знают – какие последствия ждут на следующее утро тех, кто переборщил накануне с этим прекрасным напитком. С утра, когда я вынырнул из мира сладких, нежных и тёплых грёз в жёсткий мир действительной реальности, меня посетила не только тупая черепообъемлющая боль, но так же изнуряющая революция желудка, который взбунтовался не только из-за перебора жидкости с пузырьками, но и так же из-за несуразной мешанины всяческих совместимых и несовместимых закусок. То есть, помимо атмосферного, я ещё испытывал два давления, которые распирали меня и сверху, и снизу, и практически до обеда я пребывал в уборной. В редкие вылазки из уборной в дом, я успевал хлебнуть лекарственного похмельного напитка, трясущимися руками удерживая фужер, и запихнув в рот засохшую дольку апельсина, я снова бежал в деревянную обитель, где занимался самобичеванием. И если головная боль после пары фужеров слегка отпустила, то желудок никак не хотел отказываться от революционных тезисов.
К тому времени, когда солнце уже было в зените, я наконец-то пришёл в себя и стал воспринимать зелень вокруг, свежий воздух и пение птиц. Я опустил своё уставшее от утренней туалетной суеты тело на крыльцо и стал наслаждаться кислородом, попутно стараясь заставить себя думать о своём будущем. О будущем миллионера. Нежданно-негаданного миллионера.
– Надо завязывать с бухаловом. – сказал я себе. – Если с каждого завоза посылок, ты будешь бухать по чёрному, то… то…
Что будет со мной, если я начну бухать, моё воображение отказалось мне сообщить, потому как мой мозг, как и всё тело, вошли в режим «ступор». В таком внепространственном состоянии нестояния я проболтался на крыльце несколько часов.
В общем жизнь моя продолжилась только со следующего утра, когда я хорошенько выспался и был готов к новым свершениям. Первым делом я спустился в свой подземный банк, дабы получить порцию положительных впечатлений и мотивацию. Я раскрыл оба баула, и некоторое время наслаждался зрелищем, которое может позволить себе мизерное количество людей – полные сумки банкнот у себя дома. У меня в голове мелькнула идея пересчитать их все, но очень быстро я отказался от неё, подумав, что лучше уж не перегружать и без того перегруженную психику. Да и постулат: меньше знаешь, спокойней спишь – никто не отменял.
А что собственно я знаю? – подумал я. Ну что в сумках миллионы, однозначно – знаю. Кто их привёз? Некий человек по имени Алексей, – кстати, неизвестно, настоящее ли это имя? Документов я не видел, следовательно не могу утверждать, что я знаю его имя. Неизвестный человек привёз неизвестную сумму денег. Откуда он приехал? Не знаю. Не спрашивал и спрашивать не буду. Да и навряд ли он сказал бы мне. Судя по номерам на машине, транспорт зарегистрирован в московском регионе, что даёт основание предполагать, что он с тех мест появился. Но только предположение. Доказательств конечно же у меня нет. Где, в какой организации работает? Неизвестно. Есть лишь несколько версий.
Первая – он крупный бизнесмен. И помимо официального дохода, который он декларирует в налоговой и деньги с которого он размещает в банках, у него есть также неофициальный доход, наличности с которого он прячет от государства. Как-то так.
Версия намбер ту. Может быть он прячет эти деньги от бандосов. Как это у них называется – крысятничает? То есть, каким-то образом обманывает крышующих его бизнес, не доплачивает им, предоставляя недостоверную информацию о прибыли. А разницу в показателях берёт себе и ныкает по подвалам, – в нашем случае ко мне, в мой подземный банк. И если это так, то я, по сути, являюсь соучастником его «крысятничества», и если бандюки прознают о его махинациях, то рано или поздно они могут выйти и на меня. Горячий утюг на пузе или паяльник в другом, более уязвимом месте – отлично развязывает язык.
Третья версия. Лёха не просто бизнесмен, имеющий законный бизнес и укрывающий от налогов часть прибыли, но он занимается конкретно незаконным делом. Например торговля оружием, или порнография, в конце концов наркоторговля. Но ведь он усиленно уверял меня, что не стал бы подставлять под наркотики человека, спасшего ему жизнь. Да? Да – он сдержал слово. Это не наркотики. Это бабло. Деньги, которые могут быть от продажи наркотиков. Формально он меня не обманул. Так, стоп! Ты чего-то уже в дебри забрёл! С чего ты решил, что это деньги от наркотрафика? А если порнография? Или торговля людьми, например? Как-то легче тебе от этого? Думаешь спрос с тебя будет меньше, когда тебя возьмут за жопу с мешком бабла и предъявят обвинение в соучастии торговлей оружием? И хорошо, если тебя возьмут через неделю, когда в твоём погребе будет всего два мешка, а если тебя примут через год, когда твои трюмы будут забиты сундуками, переполненными златом и драгоценными каменьями? Что скажешь в своё оправдание? Типа – знать не знаю, ведать не ведаю. И хоть на самом деле это правда, – кто тебе поверит? Впаяют срок по самые гланды, и никакие «отмазки» не помогут.
Тут у меня родилось ещё одно предположение. А вдруг он киллер? Профессиональный убийца. Ездит по стране, выполняет заказы – «мочит» тех, за кого дают огромные деньги. И если в предыдущих версиях я мог найти для себя хоть слабые, но оправдания своих действий и относительную «чистоту» скрываемого мною бабла, то в случае с наёмным убийцей, все самоувещевания своей отстранённости от чёрных делишек – "не канали". Все деньги имели красный цвет. И ты на эти деньги уже сейчас живёшь. И ты на эти деньги уже сейчас хочешь построить своё будущее. Ты уверен, что потом "мальчики кровавые" не будут сниться?
Я представил себе моё сказочное будущее. Огромные дворцы по всему миру. На личном необитаемом острове у меня тоже дворец. В каждом дворце с десяток спален и туалетов, лифт между этажами, красивая дорогая мебель, вся обстановка инкрустирована золотом, и весь дом в благоухающих цветах. Десятки породистых женщин ублажают меня каждую ночь, и все они просятся ко мне в гости ещё и ещё, потому что я не только дарю им дорогие подарки, но и в постели они реально не встречали мерина сильнее. Лишь один факт омрачает мою красивую и дорогую жизнь султана – ночные кошмары с кровавыми мальчиками. И в какую бы часть света я не убежал, в какой бы стране не поселился, на какой бы яхте не ушёл в открытый океан, – всегда ко мне приходят окровавленные призраки тех, на убийстве которых были заработаны мои капиталы. Мальчиками их конечно назвать можно условно, да и святыми они наверняка тоже не были, но они были убиты. И теперь являются ко мне…
Ну ладно, хватит! Почему вдруг такие страшные перспективы? Возможно у этих денег вполне себе нейтральное происхождение. Может быть богатый муж прячет от жены свои заначки. Да! Вот эта версия меня устраивает! На ней и остановимся! Муж прячет от жены денежки, которые пойдут на всякие развлечения, рыбалка там, сауна, девочки. Почему нет? Работяга прячет сто рублей – миллионер ныкает побольше. Вот и всё!
И мне стало как-то легче на душе. Я очень обрадовался своей версии происхождения денег. Я заставил убедить себя самого, что это есть самая правдивая история, а все остальные версии – забыть и не вспоминать! Их нет, и не было никогда! А иначе можно сдвинуться по фазе и стать "сумасшедшим миллионером", как в фильме "Человек амфибия", когда Ихтиандр отвалил торговцу рыбой пачку денег за пару рыбин.
А может я уже с ума схожу? Или уже сошёл? Нет! Всё! Больше никаких размышлений о происхождении денег! Думай теперь только о том – как тебе их применить? Куда вложить? О безопасности не забывай. И живи. Просто – живи! Тебе дана такая возможность, которая даётся одному на миллиард. Используй её по максимуму. Соберись и займись делом. Вперёд!
Я наконец оторвался от созерцания сумок с деньгами и вышел из прострации тяжёлых размышлений. Мне предстояло многое сделать и тратить время на сомнения больше не хотелось. И я принялся обустраивать свой новый быт.
На следующий день мне доставили заказ – пластиковые окна, железную входную дверь, маленькую, но крепкую дверь в подземный банк, и решётки на окна. Приехавшая бригада мне всё это и установила, кроме двери в мой банк. Её я ставил сам в течении трёх дней и мне пришлось изрядно попотеть, скажу я вам. Но я всё же сделал, чему был несказанно рад, и теперь мой подземный банк был под защитой надёжной двери с двумя надёжными замками.
Следующим этапом шёл косметический ремонт дома. Вообще я решил на своём участке построить новый дом, но до того времени мне хотелось жить в нормальных условиях, а для этого требовалось мало-мальски отремонтировать и обустроить жилище. Чем я и занимался практически целый месяц. Попутно с косметическим ремонтом, который я делал сам, я вызывал бригады, которые мне выполнили следующие работы – разобрали старое и построили новое крыльцо, соорудили веранду, поставили новый сортир и отстроили новый большой сарай, разделённый на три части. В первой у меня будет склад инструментов и хозяйственной утвари, во второй мастерская, а в третьей планирую курятник организовать. Те же ребята возвели вокруг моего участка забор, и теперь мою территорию ограждал частокол из штакетника, с воротами и калиткой. Да, и ещё мне привезли шикарную собачью будку. Пёс в хозяйстве должен быть обязательно. Может быть и не один. И кошки. Конечно же кошки! Но не всё сразу, господа. Не всё сразу.
За всей этой бытовой суетой я не забывал однако заглядывать на сайт "А**то", в поисках объявления о продаже смокинга. На моё удивление смокинги продавались очень редко, мало было объявлений подобного рода. Дней через десять я всё же углядел одно, которое привлекло моё внимание. Некая Наталья продавала смокинг мужа, "оставшийся со свадьбы". В употреблении был всего лишь раз, теперь в нём надобности нет, вот и решила продать. В описании также была упомянута дата покупки костюма, и получалось, что он был куплен почти год назад, без нескольких дней. Я понял, что это наша "шифровка прилетела", и что посылка прибудет через четыре дня. Я рассмеялся, увидев цену за смокинг. В ценнике стояло – 80 000 рублей. Да уж, подумал я, не много будет желающих прикинуть такой костюмчик. Но самое важное то, что система наша сработала, и теперь у нас есть "связь без связи".
В назначенный срок, ближе к полудню, я подъехал к месту схрона. Остановился метров за пятьдесят. Хорошенько осмотрелся. Побродил вокруг да около. Удостоверился в отсутствии посторонних глаз. Потом пробрался через бурьян к схрону. Внутри стояли два свежих баула. Аккуратно, постоянно оглядываясь, я перетащил сумки к себе в машину. Усевшись за руль, я ещё пару минут посидел, внимательно вглядываясь в окружающую среду. Изрядно пожелтевшая листва спокойно наблюдала за передвижениями миллионов, а уже успокоившийся река Ворона, своими чистыми водами и степенным течением, пыталась уравновесить и моё состояние, но меня всё равно слегка потряхивало. В этот момент я подумал: " Вот ведь, бл, вечный русский выбор: или живи бедным, но спокойно, – или живи богатым, но трясись.»