Рамеш Балсекар
Переживание бессмертия. «Амританубхава» Джнянешвара с комментарием Р. Балсекара

Примечание редактора

Мы не знаем, кто переживает бессмертие. Мы даже не знаем, кто или что мы есть, и не знаем, что мы – не то, чем себя считаем. Мы видим и чувствуем не то, что есть, а то, что кажется существующим. Это не загадки, а истины, хотя и выходящие за пределы обычного понимания. Мы живем в выдуманном мире кажимостей и двойственности; поэтому мы не способны постичь истину, или реальность, которая представляет собой абсолютную недвойственность, единственность и чистую субъективность.

Дуализм порождает «я» и «не-я», «меня» и «другого», за чем следует бесконечный цикл пар противоположностей – искатель и искомое, видящий и видимое, переживающий и переживаемое и т. д. – и этот бесконечный цикл продолжается пока продолжается иллюзия двойственности.

Понятие «меня», будучи по своей сути двойственным, порождает бесчисленные ошибочные отождествления; самое катастрофическое из них – это наше отождествление с нашей сущностью «тело-ум». На самом деле любое отождествление, любой определенный вывод, любое убеждение или догма – это препятствие для непрерывного течения вечной жизни, которую представляет собой бессмертие или реальность. Отождествление – это само-изобретенная ловушка, в которую безвозвратно попадается отождествляющийся, сам верующий, без возможности избавления, пока продолжается дуализм процесса мышления.

Проблема состоит в том, как освободиться из этой ловушки, этой связанности. Общеизвестно, что каждая проблема содержит в себе свое собственное решение. Проблема связанности создается замкнутой на «я» природой нашего дуалистического мышления. Следовательно, ее решением должен быть не-дуализм, отрицательный подход. Если мы отказываемся от «меня», то «другой» перестает существовать. Если уничтожается отождествление с сущностью ум-тело, если отбрасывается все приобретенное знание, весь так называемый «опыт» – религиозный, мистический, психический, – который создает наше эго («меня»), то дихотомия будет автоматически разрушаться и будет господствовать недвойственное состояние. Именно в этом состоянии происходит истинное пробуждение, слияние искателя и искомого. Именно это состояние и есть освобождение, дживанмукти, вечное сейчас без всякого прошлого или будущего. Это состояние полноты, единcтва и единственности Универсального Бытия, состояние, выходящее за пределы всех отождествленностей, но представляющее собой Я всех существ, вечный ноумен, в котором возникают все феномены (включая нас) и в котором они в конечном счете уничтожаются.

Это, на мой взгляд, главное положение философии Джнянешвара, которая, в действительности, представляет собой адвайта-веданту в ее чистейшей форме. Его «Амританумбхава», пожалуй, самая яркая драгоценность классики адвайты, которую здесь блестяще разъясняет Балсекар в своем комментарии, написанном в свете учения его Учителя, Шри Нисаргадатты Махараджа.

Когда я получил рукопись комментария Балсекара к «Амританубхаве», озаглавленного «Переживание Бессмертия», то сперва быстро просматривал ее, чтобы составить представление о ее содержании. Но при этом я все же задерживался на многих местах, чтобы размышлять над определенными глубокими мыслями, которые непреодолимо удерживали мое внимание. Работа в целом мне понравилась и я занялся ее повторным чтением, делая из него скрупулезную работу – читая абзац за абзацем, строку за строкой, слово за словом. Редактор во мне заставлял меня изменять различные слова и фразы и заменять их теми, которые я считал более подходящими. Я также позволял себе удалять кое-какие повторы и перегруппировывать некоторые предложения и абзацы, но я старался не допускать никаких значимых изменений или удалений в том, что Балсекар называет «сущностной» частью книги, под чем он подразумевает свое изложение центральной темы. На самом деле мы договаривались о том, что он будет иметь полную свободу говорить все, что хочет, и в той манере, которая ему больше подходит. Я соблюдал этот договор. И прежде, чем книга пошла в печать, полностью отредактированный экземпляр был послан ему для окончательного прочтения.

После редактирования рукописи я отложил ручку и прочитал ее еще раз, на этот раз как изучающий философию веданты. Однако при этом чтении я по большей части оставлял без внимания английский перевод стихов Джнянешвара. Я находил их весьма архаичными. В основном афористичные, эти стихи служат своего рода коллажем из различных фраз – поэтических, метафорических, мистических, метафизических и загадочных, – которые не так легко усвоить или понять. С другой стороны, я находил комментарий Балсекара живым и энергичным, а его логику безупречной – хотя порой меня сбивали с толку его многоречивые фразы с многочисленными отступлениями от основной темы, и мне приходилось перечитывать их снова, чтобы быть способным ухватить суть его утверждений.

Я должен упомянуть, что мое окончательное чтение книги оказало на меня глубокое воздействие. Оно как бы преобразовывало меня изнутри. За прожитые мной почти три четверти века я увлекался различными философскими дисциплинами и изучал писания разных религий. В свои более молодые годы я пережил фазу непреодолимого очарования эзотерикой – астрологией, проблемой жизни после смерти, астральной проекцией, пробуждением Кундалини и тому подобным. Теперь все эти прошлые увлечения выглядели всего лишь призрачными мечтами, нереальными фантазиями, вроде воспоминаний сновидения. Я чувствовал, что знания, старательно приобретавшиеся мной из разнообразных источников, были обрывочными, хаотичными и иллюзорными. Они обусловливали мой ум и ослепляли мой рассудок. Эрудиция, за которую меня уважали многие люди, только раздувала мое эго и даже вызывала во мне лицемерие. Теперь я убежден, что подлинная мудрость не происходит от приобретенных философских знаний. На самом деле, ей нельзя научиться от других. Это процесс само-открытия и полная противоположность всех ценностей, создаваемых умом. Теперь я осознаю, что не существует ничего такого, как духовная эволюция посредством дисциплинарных практик; что не существует метода медитации, который бы мог останавливать процесс мышления без сохранения «я» медитирующего. Я осознаю, что человек никогда не сможет обрести вневременное недвойственное состояние с помощью дуалистического ума. И что моя необоснованная вера в то, что на каком-то этапе моей жизни меня, в конце концов, неким таинственным образом освободит какая-то высшая сила, была всего лишь домыслом ума, мифом, бесконечным обманом. Мы можем видеть сознание, которым мы являемся, только «изнутри». Кроме понимания этого ничего не нужно: все остальное подобно погоне за миражом.

Я не знаю, будет ли постоянным это мое новое осознание, или же я снова сползу к своим прежним убеждениям. Но я все же надеюсь, что некоторые из читателей этой книги, более восприимчивые и проницательные, чем я, будут способны получить от нее более постоянную пользу. Я советую им сосредоточиваться, главным образом, на изучении комментария Балсекара, а не стихов Джнянешвара. Комментарий замечателен тем, что в нем оба мудреца – Джнянешвар и Нисаргадатта Махарадж – говорят через Балсекара и проходят через всю книгу на его ногах, ибо он несет их обоих на своих плечах. Возможно, из-за этого святого бремени стиль письма Балсекара порой становится немного тяжеловатым, и ему приходится искать поддержки во вводных предложениях, которые на время отвлекают внимание читателя от главной темы. Однако в таких случаях повторное чтение с серьезным и глубоким сосредоточением позволит читателю ясно увидеть объективность и убедительную логику Балсекара.

Говорят, каков стиль, таков и человек. В случае Балсекара, это в высшей степени так. Я говорю это потому, что знаю его и как человека. Временами приветливый и сияющий обезоруживающей улыбкой, в других случаях он бывает несговорчивым, упрямым и отстраненным – далеким, как звезда на расстоянии тысяч световых лет! С Балсекаром так же нелегко иметь дело, как и со стилем его письма; между нами существуют странные отношения, в которых наше взаимное расстояние меняется в зависимости от того, решает ли он занимать в общении со мной позицию перигея или апогея. Но он таков, каков есть, и я искренне восхищаюсь тем, какой он, ибо он никогда не притворяется кем-то другим. Всегда уверенный в себе, он редко старается быть дружелюбным или даже сговорчивым, когда подвергаются сомнению любые из его суждений. Но с какой непреклонной логикой он может доказывать и доказывает обоснованность своих утверждения и претензий! Он настоящий глубокий мыслитель и яркий писатель. Я уверен, что в будущем его, как автора, ждет еще больший успех. Это безошибочно предсказывает данная книга.

Судхакар С. Дикшит, редактор.

Бомбей, июль 1984 г.

Примечание для читателей третьего издания

Слова – особый дар Рамеша Балсекара. Хотя Рамеш порой называет себя «обыкновенным джняни», подразумевая тем самым, что у него нет никаких особых способностей, слова, описывающие Вечную Философию Адвайты, исходят от этого человека с несравненной ясностью. Поразительный интеллект и безупречная логика, в сочетании с совершенным владением английским языком и глубоким сочувствием к искателям, сделали Рамеша уникальным источником этой древней индийской философии для жителей Запада. Слова беспрепятственно текут через Рамеша; как он любит говорить, случается говорение и слушание. Если после сатсанга кто-либо говорит Рамешу, как приятно было его слушать в этот день, он быстро отвечает: «Да? Что такого я говорил?». Глядя в эти бесконечно глубокие и ясные глаза, становится очевидно, что говорение исходит от иного источника, нежели тщедушный организм Рамеша.

И все же, у слов есть свои пределы – они могут только указывать на Истину, но никогда не говорить, что такое Истина. Слова и освобождают, и связывают, и открывают двери, и ведут к путанице. Меня глубоко поражали идеи, которые излагал Рамеш, и мой опыт жизни почти сразу наполнялся радостью и приятием, которых прежде недоставало. Я был в процессе чтения всех его книг с желанием глубже погрузиться в Учение, когда приступил к «Переживанию Бессмертия». Эта книга поразила меня как самое глубокое из прочитанных мной произведений Рамеша, а ее темой было то, обсуждению чего Рамеш сегодня редко уделяет много времени: природа сознания (как бы это ни называть – Богом, Источником, ноуменом, естественным порядком…) и ее отношение к нам и проявлению, в котором мы обитаем. Пробиваясь через сжатый язык и глубокие понятия книги, я буквально испытывал боль от того, что идеи были облачены в покров грамматических ошибок, обрывочного текста и сложной структуры. Поощряемый близким другом, слышавшим мои стоны, я отправился к Рамешу с вопросом, который он рекомендует, когда человек расстроен имеющимся положением дел: «Есть ли что-то, что я могу сделать?» К счастью, ответом было громкое «Да» – я получил разрешение заново отредактировать второе издание этой книги.

Чтобы сделать книгу более читаемой, требовалось несколько уровней изменений. Во-первых, было необходимо исправить грамматические ошибки и неоконченные фразы, появившиеся при подготовке второго издания. Во-вторых, надо было распутать множество сложных предложений, чтобы их смысл стал более явным. Третьей составляющей было изменение пунктуации формулировок, чтобы текст мог течь более свободно. Проведя много часов, слушая Рамеша в маленькой комнате в его доме в Мумбае, где проводится сатсанг, а также на видео и аудиозаписях, я считал необходимым, чтобы в книге сохранялись «звучание» голоса Рамеша и его манера выражения. И наконец, хотя Учение оставалось тем же самым в течение многих лет со времени написания этой книги, некоторые изменения произошли в ответ на недопонимание искателей. В частности, понятие эго было теоретически разделено на два аспекта: отождествление с именем/формой и чувство свободной воли, волеизъявления, или делания: чувство, что мои действия исходят от «меня». Первый аспект, отождествление с именем и формой, сохраняется у мудреца даже после пробуждения; второй, чувство делателя, у мудреца полностью уничтожен. В этом третьем издании сделаны добавления к тексту для разъяснения того, о каком аспекте эго идет речь. Все добавления и изменения были просмотрены Рамешем и получили его одобрение.

Я надеюсь, что публикация третьего издания будет давать большему числу читателей восхитительный опыт глубокого усвоения этой книги.

Ян Хейли

Санта Круз, Калифорния, 2004

Переживание бессмертия

Рамеш C. Балсекар

Пять вводных стихов

Присутствующее – это кажимость в Сознании

1. Я предаю себя той неразрушимой, неописуемой сущности блаженства, которая суть единственность, но которая проявила себя как (мой Учитель) Нивриттинатх.

В этом вводном стихе Джнянешвар представляет центральную тему «Амританубхавы» – единство непроявленного Абсолюта и проявленной вселенной. В то же самое время он проливает свет на традиционное отношение между Учителем и учеником, которое уникально для Индии.

2. Я выражаю признательность тому знанию, которое известно как самое высшее знание, как знание шанкари или знание адвайты: оно – поистине Учитель, спасающий мир от неведения.

3. В этой фантасмагории проявленной вселенной в двойственности сознания невозможно различить отношение между Абсолютом и проявленной вселенной, Шивой и Шакти.

Вопрос, возникающий на этой ранней стадии, таков: если основная предпосылка адвайта-веданты в том, что ничего не произошло и что Абсолют – это чистое осознавание, не осознающее своего существования, тогда как объяснить эту проявленную вселенную, которая совершенно очевидна для всех?

Ответ заключается в том, что проявленное – это просто кажимость в сознании, которая переживается посредством майи. Майя – это понятие, которое вводится только для того, чтобы доказать главную предпосылку единственности Абсолюта, который представляет собой чистую субъективность без малейшего оттенка объектности или двойственности. Понятие Майи подобно понятию «x» в алгебре, которое вводится только для достижения ответа и отвергается как несущественное, как только ответ получен. Если человек в любое время игнорирует тот факт, что Майя – это всего лишь понятие, предполагаемое количество «x», то попадает во всевозможные воображаемые затруднения, которых можно избежать.

Шива и Шакти – Пуруша и Пракрити – это имена, дающиеся двойственности, в которой предстает проявленная вселенная. Именно эта тайна отношения между Шивой и Шакти составляет проблему; а понятие Майи вводится для того, чтобы по крайней мере интеллектуально разгадать эту тайну и прийти к ответу. Но коль скоро по милости Учителя имеется восприятие истины без «воспринимающего», понятие Майи автоматически исчезает и возникает осознание того, что не существует ничего, кроме единственности Абсолюта. Однако до этого «x» двойственности Майю приходится принимать.

Например, человек и его энергия – это не две отдельные «вещи», однако он говорит о своей силе или о слабости во время болезни.

Отождествление с тотальностью случается, когда сущность-деятель исчезает

4. Я склоняюсь перед двойственностью, которая есть Шива-Шакти (Пуруша-Пракрити), чтобы познать свою неотъемлемую единcтвенность.

Субстанция и ее природа могут казаться двумя отдельными вещами, но на самом деле они неразделимы. Проявление вселенной происходит только когда сознание не отдельно; поэтому проявление тоже не может быть отдельной вещью. Отдельность – только кажущаяся, а не реальная. Ибо проявление – это только кажимость, а не реальность. Проявление – лишь кажимость в сознании. Та единственность, которая предшествовала возникновению сознания, продолжается как таковая, не утрачивая своей едининственности – само возникновение сознания представляет собой основополагающее понятие. Проявление происходит одновременно с возникновением сознания, и когда сознание исчезает, проявленный мир тоже исчезает.

Джнянешвар склоняется перед Шивой-Шакти как родителями проявленной вселенной, чтобы они соизволили раскрыть тайну своего единства в двойственности. Значение этого предложения в том, что мудрец приносит им в жертву собственную отделенность, свое отождествление с отдельной сущностью, и тем самым ясно показывает, что постижение и переживание абсолютной единственности может случаться только при полном уничтожении отдельного «я». И это уничтожение отдельного «я» равносильно слиянию с целым в полной любви: когда отдельное «я» в качестве индивида утрачивается, может оставаться только тождественность с целым, и это и есть единственность, цельность, святость. Эта любовь, это единство с Абсолютом, находит свое выражение в проявленной двойственности как любовь к Учителю, который представляет собой воплощение Абсолюта.

Единственность может быть проявленной только в двойственности

5. Я приветствую тот Абсолют, который в своей проявленной двойственности принимает роли создающего, поддерживающего и, наконец, уничтожающего эту вселенную.

В этом стихе снова говорится о единстве проявленного и непроявленного и, кстати, стих также ясно показывает тему данной работы.

Истина раскрывается, когда вещь видится и познается в ее подлинной природе, но когда та же самая вещь видится как что-то другое, то это – неведение, иллюзия, ложное представление, Майя. Эта иллюзия, или ложное представление, может быть двух видов: в случае общеизвестного примера веревки и змеи, для устранения заблуждения достаточно простого знания действительного положения; но в другом случае, например, кристалла на поверхности окрашенного объекта, будет казаться, будто он сам окрашен, и это будет продолжаться до тех пор, пока не будет удален находящийся под ним окрашенный объект.

Сходным образом, из-за Майи или неведения мир выглядит реальным, но когда по милости Учителя имеет место осознание истинного положения, происходит и осознание того, что проявленный мир – это лишь кажимость в сознании, и будет сохраняться лишь до тех пор, пока сохраняется сознание. Коль скоро сознательно воспринимается эта Истина, даже хотя мир будет продолжать выглядеть реальным пока продолжаются жизнь и сознание, больше не будет никакого заблуждения, ибо окрашивание Майи устранено.

С точки зрения солнца, никакого миража нет; олень видит его и в заблуждении бежит к нему; однако человек знает, что это иллюзия. С точки зрения Абсолюта, нет никакого проявления; несведущий человек обманывается, думая, что проявленный мир реален. Реализовавшийся знает, что все проявленные феномены – это только иллюзия, кажимость в сознании, что непроявленное имманентно проявлению.

Глава 1
Тождественность Шивы-Шакти

Двойственность существует в Единственности

1. Таким образом я вначале выразил мое почтение первоначальным родителям проявленной вселенной, которые сами не имеют никакой внешней причины.

Этот первый стих составляет суть первой главы.

С точки зрения джняни, нет вообще никакой иллюзии проявленной вселенной и потому нет никакого вопроса двойственности отношения мужчина/женщина. Джняни осознает: то, что несведущему кажется тремя отдельными вещами – индивидом мужчиной/женщиной, миром и создателем, – на самом деле просто проявления, переживания в сознании, едининственности, которая есть Абсолют.

Несведущий человек смотрит на мир – и на себя – с расщепленным умом, разделенным в двойственности субъекта-объекта. Но ум джняни – это цельный ум, целостное видение, но пока это не происходит по милости Учителя, любое общение между джняни и несведущим с необходимостью должно быть на основе двойственности – а иначе не может быть никакого общения, на самом деле не будет никакой потребности в нем! Однако Учитель никогда не утрачивает свое целостное видение, когда говорит с учеником. Именно с этой точки зрения Джнянешвар использовал слова «таким образом», чтобы показать, что хотя у читателя все еще может быть разделенный ум (в последнем стихе последней главы он благословляет искреннего читателя как достойного испытать наслаждение цельного ума), книга писалась без забвения той единcтвенности, которую представляет Абсолют. Сходным образом, джняни идет по жизни так, «как будто» она реальна – как будто «x» это действительное число, – но никогда не вовлекается в нее, поскольку никогда не утрачивает свой цельный ум. Джнянешвар описывает родителей вселенной разными именами: Шива-Шакти, Пуруша-Пракрити, Дева-Деви и т. д. Эти термины несут один и тот же сущностный смысл. Именно энергия, движение порождает проявление. Абсолют в своем изначальном осознавании не осознает своего существования. Именно когда возникает сознание – без какой-либо видимой причины за исключением того, что такова его природа, – в двойственности одновременно происходит проявление. Непроявленное – это сознание в покое – Шива, Пуруша, Дева, – которое принимает на себя мужскую роль в двойственности, создаваемой сознанием, когда оно находится в движении как женская энергия – Шакти, Пракрити, Деви.

На этой стадии требуется объяснение того, что подразумевается под терминами «почтение» и «предание себя», которые используются здесь вместо термина маратхи вандана, используемого Джнянешваром. «Вандана» означает «преклонение-подчинение» и полную любовь. Пока восприятие (в котором нет «воспринимающего») истины не произошло, должно господствовать чувство двойственности, препятствующее подлинной любви. Но коль скоро имеет место восприятие без «воспринимающего», происходит отказ от отдельности – отождествления с сущностью – и господствует лишь полная любовь. Джнянешвар никогда не позволяет читателю даже на мгновенье забывать фундаментальное единство, господствующее в проявленном и непроявленном, – единство между взаимосвязанными противоположностями, на котором основывается кажущаяся двойственность проявленной вселенной и, на самом деле, без которого не было бы возможно какое бы то ни было постижение вечной истины.

2. Из любви, сам муж стал женой. С подъёмом сознательной энергии в сознании происходит проявление, и проистекающая от этого двойственность просто появляется на сущностной фундаментальной единственности.

Идею, передаваемую этим стихом, символизирует индуистский символ, именуемый «Ардха-Нари-Натешвара», который изображает двойственность полу-мужчины, полу-женщины, появляющуюся на фоне фундаментального единства, – двойственность, которая проявляется, не оказывая влияния на основополагающую единственность. Иными словами, когда в сознании спонтанно возникает энергия любви, непроявленный Абсолют появляется как проявленная вселенная. Это что-то вроде непроявленной сладости проявляющей себя в качестве сахара; сладость – это сама природа сахара, а не что-то отдельное; когда куском металла ударяют по твердой поверхности, непроявленный звук становится проявленным; в обоих этих случаях можно заметить конкретную причину в двойственности, но сама двойственность – это спонтанное беспричинное проявление непроявленного Абсолюта.