Рагрин Николай
Искусство ката
– Каким образом ты смог это? – первое, о чём я спросил монаха.
– И ты сможешь. Как видишь, это возможно. Ты напряжён и скован, постоянно ждёшь удара и боишься его, поэтому не можешь двигаться быстро. Хотя уже можешь реагировать на выстрел рефлекторно, подсознательно. Тебе нужно освободиться от навязчивых мыслей, снять напряжение, внутренне расслабиться и не мешать себе самому. Твоё тело прекрасно знает, что делать, чтобы избежать боли, и ему не нужен мысленный контроль. Забудь про стрелка.
– Хорошо сказано, но как?
– Хотя бы так.
И без предупреждения нанёс мне удар рукой в голову, вернее, хотел нанести. Я не дал ему сделать этого. Он был отличным бойцом с отменной реакцией, я с удовольствием включился в спарринг, давно не дрался, и от напряжения забыл обо всём. Очнулся я лёжа на земле, прозвучал выстрел и меня осыпало каменной крошкой. Я знал: стрелок не мог промахнуться, но я избежал ранения и не успел понять, как. Я даже не осознал удара в мозг.
– Оказывается, можешь. Большой вред в сомнении. Как отвлечься самому? Вспомни свой самый тяжёлый поединок. Уйди в себя. Но в момент удара в мозг сосредоточься на летящей в тебя пуле, увидь её мысленным взором и только потом реагируй на неё. И помни: большой вред в сомнении.
Мне стало очень интересно проверить его слова. Он, похоже, знал, о чём говорил. В конце концов, что я терял? Одним ранением больше, одним меньше. Я уже начал привыкать к ним. Я вспомнил свой самый тяжёлый поединок, который мог стать для меня последним. Бог рассудил иначе. С этой мыслью я осознал, что получил удар в мозг, но не вышел из состояния внутреннего созерцания. Я потянулся мысленно к пуле, летящей в меня, и почувствовал её, даже увидел внутренним взором, приближающуюся ко мне, как в замедленном кино. Мне было так интересно, что я не сразу сообразил, кому эта пуля предназначена. Но и сообразив, не испугался, смысла не было, не страшной была медленно приближающая пуля. Я мог бы схватить её рукой, но, к счастью, не стал этого делать, а просто уклонился.
Мои упражнения в горах продолжались довольно долго. Вот только ранений больше не было. Я учился находиться в состоянии постоянной внутренней расслабленности, пока это состояние не стало для меня естественным, как дыхание. Я научился безошибочно определять место нахождения стрелка в момент выстрела. Потом начались тренировки в беге. Мне надо было как можно быстрее достичь этого места после выстрела. Оказалось, что состояние полной внутренней расслабленности полностью высвобождает резервы организма. Работают только нужные мышцы и, при необходимости, на полную мощность. Сначала не всё получалось. Оказалось, непросто сохранять нужное состояние при беге в горах. Внимание сосредоточивается на мелочах, например: куда поставить ногу, или за какой уступ взяться рукой? Выделил частное, потерял общее. Чтобы сохранить состояние полной внутренней расслабленности, нужно полностью довериться своему телу, как доверяется всадник своему коню. Оказывается, скакуну довериться легче, чем самому себе. И через это пришлось пройти. Но теперь я знаю, что испытывает лунатик, идя по узкому карнизу высоко над землёй. Ничего не испытывает. Но какие силы высвобождаются! Как в трансе человек творит чудеса силы и ловкости, так и здесь, только это состояние можно назвать контролируемым трансом. Контроль есть, только как бы со стороны. Я первый раз попытался объяснить это словами, и вижу, получается не очень.
– Я понимаю, о чём ты хочешь сказать. Я видел тебя в деле, когда ты буквально растворился в воздухе после выстрела, – сказал учитель, – похоже, Уэсиба Морихэй – отец борьбы Айки-до, обладал похожей способностью. Ты в любой момент можешь так быстро действовать?
– Нет. Так быстро только после выстрела. Меня учили этому год. Учили реагировать на выстрел. Когда в меня стреляют, я впадаю в особое состояние, мои учителя не советовали мне даже пытаться впадать в это состояние без прямой угрозы для жизни. Говорили, что без такой угрозы можно мгновенно сгореть, как порох. А они научили меня верить им. Но в повседневной жизни в этом нет необходимости. Не зря говорят: «Не поминай Господа всуе». Но и это было только начало пути длиною в год. Тренировки в горах дали многое. Они научили чувствовать и находить цель. Превращаться из дичи в охотника. А самое главное, научили верить себе. Верить без тени сомнения. Потому что даже маленькая тень, даже намёк на тень способна затмить разум. Но тренировки в горах проводились в идеальных условиях. Без помех. Далее мне предстояло выйти в мир и там научиться делать всё то, что я делал в горах. Я должен был научиться, подобно талантливому дирижёру, безошибочно определять одну фальшивую ноту в игре большого оркестра. Но только от этой ноты зависела моя жизнь. И я научился. Научился безошибочно определять мысль и взгляд стрелка в любых условиях, даже в океане страстей на стадионе во время футбольного матча. Но на это ушёл год. Пожалуй, самый тяжёлый и самый интересный год из всей моей жизни.
– Ну, и как ты действуешь, превратившись из дичи в охотника? – спросил Дика учитель.
– Определив цель, я мчусь туда и застаю стрелка там, откуда он стрелял. Надо видеть его лицо, когда я внезапно предстаю перед ним. Ничего я с ним не делаю, – ответил Дик на немой вопрос учителя, – пусть судьёй ему будет Бог. Я лишь ломаю его дорогостоящее, как правило, уникальное оружие, и, погрозив ему пальцем со словами: «Не делай больше этого, погибнешь», ухожу. Я уверен, что ни один из них на вторую попытку не решится.
– Пожалуй, в этом ты прав, – с улыбкой сказал учитель. – Я не пойму другого: ты действительно так быстро двигаешься, что он не видит твоего приближения?
– Действительно. Никто не видит. Мир как будто замирает вокруг, как в замедленном кино, и безграничная радость в упоении бегом. Я подсознательно даже стал ждать и желать нападения ради этих нескольких секунд эйфории.
– Да с такими способностями ради удовольствия можно натворить дел, – с укором сказал учитель.
– Нельзя. Вы разве забыли: «Не поминай Господа всуе»? Помимо этих моментов, я вполне нормальный человек, ну, может быть, гипертрофически нормальный. Уберите всё лишнее, мешающее любому человеку, научите его всему тому, что знаю и умею я – и всё. Никаких других, не присущих всем людям качеств, у меня нет, кроме тех, которые появляются в момент смертельной опасности.
– Но так скоро ты отобьёшь желание всем стрелкам. Настоящих профессионалов не так уж много. И что мешает им прибегнуть к любому другому способу?
– Я, конечно, думал об этом. Но это самый верный способ. Вообще способов насильственной смерти не так уж много. А надёжных и того меньше. Это может быть яд, автомобильная или авиакатастрофа, бомба, и, наконец, прямое насилие, грубо говоря, драка с применением оружия или без него. В последнем случае, если это огнестрельное оружие, наверняка рефлекс сработает в нужный момент. Драться я умею, занимаюсь этим всю сознательную жизнь. Катастрофы или бомбы, так или иначе, можно избежать. Да и везение здесь играет не последнюю роль, а порой даже решающую, а мне везёт, ведь одну автомобильную катастрофу я уже пережил. А что касается яда, то отравить меня практически невозможно. Нет такого яда в природе, к которому у меня не привит иммунитет. Есть такая методика, вы наверняка слышали о ней. Если человеку постоянно давать яд, начиная с микроскопических доз, постепенно увеличивая их, его организм привыкает к яду, вырабатывает стойкий иммунитет. Дед, можно сказать, с колыбели занимался со мной этим, перебрав все существующие в природе яды. Я даже думаю, не от этого ли у меня такой жизнеспособный организм? Любой яд полезен в малых дозах, но, может быть, в больших он полезен вдвойне? – со смехом сказал Дик.
– А как насчёт холодного оружия? В толпе народа, на улице или в другом месте не нужен снайпер, достаточно обыкновенного ножа.
– Это уже было, они с этого начали. Нож или другое холодное оружие, направленное против меня, такая же смертельная угроза, я её чувствую. И пусть двигаться так же быстро, как при выстреле, не могу, но справиться с любым вооружённым холодным оружием человеком сумею. Теперь вы видите, насколько непростая задача у моих недоброжелателей.
– Понятно. Выходит, после встречи с дедом ты пережил ещё два покушения. Как же он допустил это?
– Там, на острове, я продемонстрировал ему свои способности. Надо было видеть лицо дедовского снайпера, разрядившего в меня весь магазин своей винтовки. Парню ещё долго придётся жить на острове в изоляции от всего мира. Бедолага узнал о моих способностях то, что не следует пока никому знать, естественно, кроме деда.
– А как же я, меня тоже уберут подальше?
– Вы не в счёт. К вам послал меня дед. Я должен передать вам его просьбу поработать со мной. Он разрешил мне рассказать вам всё. Он сказал мне, что вы знаете, чему ещё нужно меня научить.
– Но откуда твой дед узнал про меня? С какой стороны я вошёл в сферу его интересов?
– Я же говорил, что его империя охватывает всё, что только может дать прибыль. В неё входит и книжный бизнес. А что касается боевых искусств, то, учитывая направление моего воспитания, дед лично просматривает все новинки этой литературы. И особенно внимательно всё, что касается рукопашного боя и самообороны голыми руками. Так что вам лучше знать, что могло заинтересовать его в вашем поприще. Я, к сожалению, ваших книг не видел. Потому что всё последнее время уделял внимание исключительно практике, а не теории.
– Ну, тогда ясно. Остаётся склонить голову перед прозорливостью твоего деда. Гениям присуща нестандартность мышления и умение выделить существо проблемы. Он увидел то, что упустил ты, специалист в рукопашном бое.
– Что упустил? Дед, конечно, гений, но, на мой взгляд, я учёл все способы, какими можно меня достать.
– Не все. Да вот, похоже, этот неучтённый тобой способ сам сюда пожаловал. Быстро действуют твои враги, и в сообразительности им не откажешь.
Мастер Кап
Мастер Кап оказался на земле. Густая трава мягко приняла на себя его обманчиво грузное тело, но в следующее мгновение он опять стоял на ногах, слегка пригнувшись и согнув ноги в коленях, держа посох перед собой двумя руками, готовый к продолжению боя. Впервые он встретился с противником, которого не мог одолеть на протяжении десяти минут. Как всякий мастер своего дела, он получал истинное наслаждение от схватки с равным по мастерству противником. Мастер Кап не спешил полностью раскрывать своё умение, продлевая удовольствие, но богатый опыт подсказывал, что и его противник тоже не спешит раскрываться полностью, предоставляя право первенства ему. Мысль, что с ним ведут игру, несколько подпортила удовольствие и на долю секунды отвлекла внимание, чем и не преминул воспользоваться противник.
«Похоже, пришло время работать по-настоящему, – подумал мастер Кап, отмечая весёлую искорку в смотрящих на него глазах на неподвижном, ничего не выражающем лице аскета, – кто знает, что ещё прячет в рукаве этот весельчак?»
Приём, уложивший мастера, был ему незнаком, хотя мастер был уверен, что знает всё об искусстве владения посохом. Вспомнились мудрые слова старого учителя: никогда не думай, что ты познал всё, любой прохожий может знать больше, помни об этом всегда и проживёшь долго. Игра теряла смысл, так как не было известно, кто с кем играет, и мастер Кап решил начать работать по-настоящему, как не работал никогда после кончины своего учителя. Посох замелькал в его руках с невероятной быстротой, хотя сам он, внешне, стал двигаться плавней, как бы перетекая с места на место. Но его противник, похоже, прекрасно понимал, насколько обманчива эта плавность. Скорость движения мастера была так велика, что он как бы размазался в воздухе, и его тело потеряло чёткие очертания. Такая же метаморфоза произошла и с противником мастера: нашла коса на камень. Удар посоха мастера стороннему наблюдателю, если бы такой оказался, был бы не виден, настолько был быстр. Вот только ответное действие пришло ещё быстрее, и мастер опять оказался на траве. Но на этот раз встать он не успел, потому что конец посоха противника упирался ему в грудь, и если бы тот пожелал, то этот конец торчал бы сейчас из спины.
Лесная братия приняла незнакомца без лишних вопросов, так здесь принято. Он показал своё мастерство и добрые намерения, уложив мастера Капа, не причинив при этом никакого вреда. Лесные братья умели уважать мастерство и незаурядность. Впрочем, заурядных людей среди них не осталось. Они просто не выживали в постоянных стычках с армией наместника. Поэтому лесная братия состояла в основном из мастеров своего дела, будь то лук, короткий меч или любое другое оружие. Все знали, что если уж лесной брат держал что в руках, то умел мастерски с ним обращаться. Одно то, что мастер Кап превосходил любого члена братства мастерством, почему и носил двойное имя, говорило за незнакомца, победившего его.
– Как умер учитель? – спросил Дувнирг мастера Капа.
Дувнирг – таким именем представился незнакомец лесной братии.
– Ну что же, лес так лес, хорошо хоть зелёный, – сказал толстый монах, усмехаясь в густые усы, – меня, например, зовут дубом, но не за мой толстый живот, а за мою силу. Некуо, будем знакомы, – сказал толстый монах, протягивая незнакомцу руку для рукопожатия, с ладонью величиной с лопату. Дувнирг смело вложил свою тонкую кисть в раскрытую ладонь монаха. Лесная братия затаила дыхание. Мало кому без увечья давалось пережить рукопожатие Некуо. Он обладал поистине чудовищной силой, и порой, перехватив за стопу одуревшую от боли жертву левой рукой, проносил его вокруг костра кверху ногами на вытянутой руке, совершал круг почёта, как это действие он сам называл. Огромный рост позволял ему делать это с отнюдь не мелкими людьми. Весельчак, видимо, решил проделать свой фокус с незнакомцем, может быть в отместку за поражение своего любимца, мастера Капа.
Но что-то сломалось в многократно отработанном сценарии. Лицо Дувнирга продолжало быть абсолютно бесстрастным, тогда как лицо Некуо начало зеленеть под ничего не выражающим взглядом незнакомца. Опять нашла коса на камень. Второй раз в жизни толстый монах встретил достойного противника. Первым был мастер Кап.
– Не стоит, друг мой, – в абсолютной тишине прозвучал тихий и спокойный голос мастера Капа, – Дувнирг сильнее меня, а значит и тебе не по зубам. Уймись, пока цел.
Некуо пришлось уняться под собственный одобрительный рокот, глубокий, как шум прибоя. Здесь уважали силу и проигрывать умели достойно.
Сейчас, когда все были заняты пищей, можно было поговорить без помех.
– Странная смерть, – ответил на вопрос незнакомца мастер Кап. – Учитель, как всегда, ушёл в лес для самостоятельных занятий и не вернулся к вечерней трапезе. Сначала мы не придали этому никакого значения. Что могло случиться с учителем в нашем лесу? Лишь не обнаружив его утром, пошли на поиски. Мы нашли его тело уже остывшим. По всей видимости, он погиб в бою. Но кто мог одолеть учителя? Я и сейчас не нахожу ответа на этот вопрос. Несмотря на свой возраст, он был в отличной форме и спокойно справлялся со мной в поединке.
– Понятно, почему ты проиграл мне: учитель не успел тебе передать всё своё мастерство, – тихим голосом сказал Дувнирг.
– Ты знал учителя?! – воскликнул мастер Кап. – Вот почему твоя техника так мне знакома.
– Нет, лично не знал. Он не успел бы передать мне всё своё знание до встречи с тобой. Долог путь познания и не спеша наполняется чаша. Моим учителем был старший брат твоего учителя. Они оба прошли школу у великого мастера Гнова, ты наверняка слышал легенды о нём.
– Это тот, который общался с Богами?
– Ну, это только легенда. Хотя, что такое мастерство, как не дар Божий?
– По крайней мере, по рассказам моего учителя, он владел посохом, как Бог.
– Где он сейчас или что с ним стало?
– Никто не знает. Однажды он сказал братьям, нашим с тобой учителям, что на данном этапе ничего больше дать им не в силах. Дальнейшее знание к ним должно прийти само с годами труда и осмысления пути. К полному знанию каждый из них должен прийти самостоятельно когда-то. Или не прийти никогда. И ушёл, оставив их думать над его словами. Где он сейчас? Кого учит, если жив? Не знаю. Мой учитель, когда уходил, поручил мне найти тебя. Странным у нас вышел последний разговор с ним.
– Иди, – сказал он мне, слова давались ему с трудом, будто через силу, – найди брата своего по духу и крестника моего. Смерть кружит над нами и первый её удар уже нанесён. Кто мог предвидеть? Но ты должен успеть. Держитесь друг друга. Будьте всегда вместе. Заверши то, что брат мой не успел. Я чувствую, большая сила скрыта в нём. С твоей помощью она найдёт дорогу к свету. Тогда вдвоём вы сможете сделать то, что каждый из нас в одиночку не в силах.
– Учитель рассказал мне, где искать тебя. Теперь я понимаю его боль. Он сразу узнал о смерти своего брата. Они были очень близки и как-то связаны вместе. Едины духом, как объяснял эту связь мой учитель. В глазах его не было ни света, ни тепла, когда он прощался со мной. Смерть поселилась там. Боюсь, он ушёл навсегда, вслед за братом. Теперь нам предстоит разбираться со всем этим самим.
– Но что можем мы, если учитель не смог?! – воскликнул мастер Кап.
– Учитель сказал, что мы сможем, и многое зависит от тебя. Он верил в нас, и мы не вправе не оправдать его веры. Готовься брат, тебе я должен передать всё, что знаю сам, и как можно быстрее. Сегодня ты спишь спокойно последнюю ночь. Завтра начнём с рассветом.
Два месяца минули как один день. Мастер Кап не помнил, как спал, да и можно ли назвать сном то небытие, в которое он проваливался на короткие два часа, выделенные им обоим для сна Дувниргом. Двухчасовой сон и пища буквально на ходу, всё остальное время работа и работа. По тысячу раз отрабатывал он каждый новый приём, порой в полусознательном от усталости состоянии, пока в буквальном смысле не валился с ног. Двух часов сна и минимум еды один раз в день хватало для восстановления сил. Многолетняя работа с учителем научила его организм использовать скрытые резервы, черпая силы из окружающей среды. Однако столь долгий срок жить с такой отдачей ему не приходилось. Но с другой стороны, может быть благодаря именно этому состоянию, наука Дувнирга усваивалась мастером Капом на удивление быстро. Казалось, он осваивал техники сразу на подсознательном уровне, минуя стадию осмысления. Дувнирг не давал продыха ни себе, ни своему ученику, заставляя его двигаться вперёд без оглядки за гранью человеческих сил и возможностей, как будто им на пятки наступала смерть. Они работали и при свете солнца, и при свете звёзд, безлунными ночами и в темноте, когда свет звёзд закрывали тучи, и только свист посоха, рассекающего воздух, давал ориентир к ответному действию. Они работали в грозу, когда вспышки молний только уплотняли мрак, а слух бесполезен так же, как и зрение. Но посох встречался с посохом в нужный момент, и в нужную сторону уклонялось тело, чтобы избежать удара. И вдруг всё кончилось. Не сразу осознал мастер Кап слова Дувнирга, не сразу понял, что эти слова предназначены ему. Он даже не сразу вспомнил своё имя. Бессмысленно вначале для него прозвучали слова:
– Мастер, это всё, что я могу тебе дать, очнись, мастер, всё кончилось.
И лишь когда он осознал, что обращаются к нему, ещё не понимая смысла слов, недоуменно задал первый пришедший ему на ум вопрос:
– Учитель, я мастер Кап, неужто ты забыл, как звать меня?
– Ничего я не забыл, был Кап, стал Мастер, теперь это твоё имя. А я не учитель тебе больше. Им мог бы быть мастер Гнов. Но как проверишь? Эту ночь спим, завтрашний день отдыхаем. А потом будем двери открывать, – сказал Дувнирг, падая на землю лицом вперёд.
– Какие двери в лесу, учитель? – недоуменно спросил его мастер Кап, но не получил ответа.
Дувнирг спал там, где упал, глубоко запустив пальцы обеих рук в густую траву, как будто заранее противясь попытке оторвать его от естественной постели.
– Какие двери в лесу, учитель? – повторил утром, после двенадцати часов беспробудного сна, свой вопрос мастер Кап.
– Я больше не учитель тебе, – услышал он в ответ, – какие двери, не знаю, не видел, но мой учитель рассказал мне, как можно попытаться открыть то, что в тебе закрыто, пока. Вот этим мы и займёмся попозже. После еды и отдыха. Когда мы последний раз нормально ели? – в свою очередь задал вопрос Дувнирг.
– Похоже, никогда, – мечтательно сказал мастер Кап, мгновенно забыв обо всём остальном, почувствовав нестерпимый голод. Сон пробудил естественные желания. «На первом месте после сна всегда еда стояла» – пришли на ум слова популярной в среде лесных братьев песни…
«Оказывается, я не знал, какое это удовольствие вот так просто лежать на траве, глядя, как солнце склоняется к закату», – думал мастер Кап.
– Глупые люди, суетятся, чего-то хотят, к чему-то стремятся, не понимая, что ничего больше не надо для счастья, как просто лежать и ждать заката, зная, что за ним придёт рассвет, – сказал он, обращаясь к Дувниргу, облекая в слова своё неожиданное открытие.
– Кое-что ещё надо, чтобы обладать этим счастьем, – услышал он спокойный, немного грустный голос.
– Что ещё надо? – недоуменно спросил он. – Мне этого хватит вполне, ничего больше не хочу.
– Надо, – прозвучали слова, резкие, как удар хлыста, – для этого надо, как минимум, быть живым.
Последующий за этим удар посоха любого другого человека сразу лишил бы жизни.
Лежащий рядом с мастером Капом посох каким-то образом сам оказался в его руках и встал на пути разящего оружия. Сухое дерево не даёт искр при ударе, но звук был звенящий, как от удара метала по металлу. Не простое дерево лежало у них в руках. Обыкновенное дерево, пусть даже самых прочных пород, не выдержало бы таких ударов. Здесь ещё имелись секреты специальной обработки, известные только большим мастерам, передаваемые из рук в руки с наукой мастерства владения посохом. Но такой посох являлся большой редкостью, впрочем, как и настоящий мастер. И то, что сейчас в бою встретились два мастера, было из ряда вон выходящим случаем.
Отразив первый удар, мастер Кап второй удар уже отражал на ногах, вскочив с непостижимой быстротой. Но всё же он с трудом успевал за действиями своего агрессивного противника. Дувнирг был одержим одним желанием: сразить его, чего бы ему это ни стоило. В его действиях не было злобы, не было других чувств, кроме одного – безмерного желания убить, с холодной решимостью в стальных глазах.
Мастер Кап попал в прицел этих безжалостных глаз, и выйти из него пока не мог. Уже четыре часа он отчаянно защищался от непрерывных атак, и ему совершенно некогда было разбираться в мотивах поведения своего недавнего учителя.
Наступила ночь, а бой продолжал пылать, всё увеличивая накал. Но, видимо, не зря Дувнирг дал мастеру Капу имя Мастер. Работая так же невероятно быстро, как и его противник, далеко за гранью человеческих возможностей, он успел осознать одну простую мысль, сверлящую воспалённый от неожиданной агрессии мозг: «Меня загнали в глухую защиту, а защита без контратаки – прямой путь к поражению».
Вслед за осознанием этой мысли откуда-то из потаённых мест его подсознания родилась волна, растущая подобно цунами, незнакомых ему до этого эмоций и страстей. Эта живительная волна омыла оголённые нервы, разрушила все преграды и сняла все запреты с его многострадального тела. С ней вместе в его обновлённой душе родился беззвучный крик безмерной радости. Никогда ещё он не работал так, как заработал с приходом этой волны, и ничего ему стало не нужно, кроме одного – упоения боем. С немым криком родился Боец, и удар был ответом на очередной удар Дувнирга.
И вот тогда по-настоящему начался бой, бой мастеров, бой равных. Они дрались с восхода до заката следующего дня, не помня ничего о предыдущей ночи. Они дрались и следующую ночь, под светом звёзд, немых свидетелей небывалой драмы.
На третий день при ураганном ветре началась гроза, и даже густой лес не мог укрыть их от дождя и ветра. Разверзлось небо, и вода лилась рекой, как водопад, а шквальный ветер ломал сухие сучья и валил старые деревья, чьи корни не имели сил держать их более. Но что дождь и ураган в сравнении со стихией боя – бойцы и не заметили его. В душе их клокотал куда более сильный поток холодного огня, перед которым даже темнота бессильна. И на удар ответом шёл удар, и бой кипел во тьме ещё сильнее, чем при свете дня. Каким-то непостижимым образом им стали не нужны глаза, которые стали бессильны в окружающей кромешной тьме.
Так минули и третьи сутки боя, как вдруг всё кончилось. Не сразу осознал это мастер Кап, продолжая рубить посохом направо и налево, и вверх и вниз, но только пустота встречала его удары. Противник вдруг пропал. А когда осознал, и обычное зрение вернулось к нему, то увидел Дувнирга, тяжело опирающегося на свой посох, с другой стороны поляны. В глазах Дувнирга уже не присутствовало ничего, кроме безмерной усталости, но в глубине их таилось удовлетворение и лёгкая тень улыбки, скорее намёк на неё. Постоял и упал без сил, нисколько не заботясь о реакции на свои действия медленно приходящего в себя мастера Капа. А мастер Кап подошёл к нему, лежащему на траве, сел рядом, и тоже отключился, как будто провалился в чёрную бездонную яму.
Лесная братия успела привыкнуть к отсутствию мастеров. Два месяца – большой срок. Даже особо любопытным давно надоело смотреть на их многократные повторения одних и тех же действий. Но гроза, больше похожая на стихийное бедствие, заставила вспомнить о них Некуо, принимавшего близко к сердцу дела своего друга мастера Капа. Он начал бить тревогу, когда мастера не вернулись в летний лагерь на следующий день после грозы. Чувство тревоги подогревали воспоминания о кончине старого Мастера. С восходом солнца он собрал ватагу из десятка людей. Все при оружии, сам он не признавал ничего, кроме увесистой дубины, которой владел в совершенстве, они двинулись в направлении поляны. Поляна, на которой происходили занятия, а затем и поединок мастеров, находилась на расстоянии двух километров от летнего лагеря. Густой лес мешал видеть, что на ней происходит, пока не окажешься в непосредственной близости. Но Некуо насторожила тишина, он не слышал привычного стука посохов друг о друга. Его острый слух не улавливал ничего. Полная тишина пугала больше, чем крики о помощи или любые другие звуки. Не доходя ста метров до поляны, лесные братья как по команде перешли с быстрого шага на быстрый бег. Но буквально через несколько секунд тишина на поляне взорвалась такими звуками, что ватага понеслась вперёд сломя голову.
Мастер Кап спал, как не спал никогда в жизни. Разве что, может быть, так спал после рождения, претерпев родовые муки с появлением на свет. Но сейчас он родился заново. Отнюдь не с меньшими, если не с большими муками появился на свет Мастер, выйдя из горнила боя обновлённым душой и телом. Мастер спал, спал и его друг, и недавний учитель Дувнирг. Минул день, а за ним ночь после грозы, но их сон не стал менее крепким. Мастеру Капу снился его старый учитель, сидящий возле небольшого костра, подкидывая в него сухие ветки.
– Смотри, сын мой, – негромко говорил учитель, – я зажёг костёр, и он будет гореть, пока я буду рядом. Но стоит мне уйти, отлучиться даже ненадолго, забыть о нём и костёр погаснет. Так и в тебе горит огонь мастерства, я зажёг его, но только от тебя одного зависит сделать так, чтобы он не погас никогда. Лень и праздность – вот главные враги этого огня, не давай им коснуться его. Поддерживай огонь своего мастерства постоянными тренировками и многократным повторением приёмов. Но не только лень и праздность могут потушить его. Он может погаснуть так же, как погас мой, оставив холодный мрак в моей душе и теле. Поздно понял я, чего не умел сам и чему не научил тебя. Благородство воина проявляется в поединке один на один. При этом не имеет значения, сколько людей участвует в бою. Победил одного, вступай в бой с другим – это закон, по которому ты живёшь, и я жил. Но зло не знает благородства. Победа любой ценой – вот его закон. Я не сумел устоять против десяти противников, напавших на меня одновременно, и тебя не научил этому. А теперь проснись, мастер. Настал твой час, да поможет тебе Бог там, где я не сумел помочь.
– Проснись мастер, проснись, – услышал мастер Кап взволнованный голос Дувнирга, трясущего его за плечо.
И мастеру Капу пришлось мгновенно включиться в реальность, наполненную смертельной опасностью.
На поляну с противоположного её конца стремительно выбегали вооружённые короткими мечами воины числом более десяти в лёгких доспехах. Но одна странность в их одежде сразу бросалась в глаза: чёрная маска на лицах с прорезью для глаз. Они не хотели быть узнаны, и мастер Кап сразу понял, почему, ещё свежи были слова старого мастера в его сне. Не останавливаясь, воины в масках побежали вперёд, стремительно приближаясь. И тут раздался крик. Более десяти глоток разом извергли боевой клич, громкий и режущий слух, звук которого способен парализовать волю слабохарактерного человека.
Мастер Кап мгновенно оказался на ногах, схватил и развернул Дувнирга, прижавшись своей спиной к его спине. Ни на какие другие действия не оставалось времени. Конечно, лучше бы прижаться спиной к стволу векового дерева. Он бы успел добежать до ближайшего. Но последовал бы за ним Дувнирг? Неизвестно. Вряд ли он мог видеть тот же сон, и, естественно, спокойно мог ждать нападения там, где стоял. Наверняка с его точки зрения число нападавших было невелико, по одному он один мог справиться и с большим числом бойцов, а их оружие для мастера не имело значения.
Поэтому мастер Кап принял единственно правильное с его точки зрения решение, правда, услышал удивлённый возглас Дувнирга в ответ на свои действия. Друг не понял его, но перечить не стал, наверное, его несколько насторожили маски на лицах нападающих воинов. Но их последующие действия сразу показали ему, насколько правильной была тактика мастера Капа.
Нападающие явно не ожидали подобных действий со стороны своих жертв, взяли их в круг и становились на секунду, видимо, несколько опешили. В следующий миг ещё более громкий и яростный крик вырвался из их глоток, и они все разом ринулись вперёд, в атаку. Но их первая атака была отбита. Затем и вторая, и третья.
Прочно стояли спиной к спине два мастера, и не нашлось бреши в их обороне. Но в их силе таилась и слабость. Они не имели возможности контратаковать на расстоянии большем длины посохов, не могли отойти друг от друга. И это хорошо понимали нападающие, ища бреши в обороне, мастерски ведя бой и соблюдая дистанцию.
