Рафаэль Дамиров
Курсант. Назад в СССР 12
– Молодец Соловейчик, – одобрительно кивнул Горохов.
– Она заинтересована в том, чтобы вывести на чистую воду Литератора, – пояснил я. – Ведь пятно может лечь на ее отца…
В дверь постучали.
– Входите! – гаркнул Горохов.
Вошел Лосев.
– Товарищи! – возвестил начальник милиции. – У нас в актовом зале сбор личного состава по торжественному случаю. Если не сложно, прошу вас поприсутствовать. Вы гости из Москвы, и личному составу будет приятно получать награды в вашем присутствии.
Мы переглянулись в лёгком удивлении.
– Какие награды? – глянул на часы Горохов, время подходило всего только к девяти утра.
– Да так, – отмахнулся полковник, будто каждый день его подчиненные награждались. – Из Афганистана нас догнали две медали «За боевые заслуги».
– Ваши сотрудники служили в Афгане? – вскинул на него бровь Горохов.
– Это сейчас они сотрудники, а раньше были военнослужащими срочной службы. Сами понимаете, как у нас бывает, что-то упустили, а потом пересмотрели. Вот приказ о награждении только недавно и народился. Эх… когда уже войска наши выведут? Ну, так что? Придете? Я вас не сильно отвлекаю?
Отказываться было, конечно, неудобно.
– Придем, – кивнул Горохов, и никто не стал с ним спорить.
– Хорошо, – заулыбался Лосев, – через десять минут начинаем.
Он вышел, а Никита Егорович захлопнул блокнот и решительно встал. – Сходим, уважим коллег… Интересно, что за герои там? Молодежь, скорее всего, не могли же медали годами ходить.
Мы вышли в коридор, не вполне понимая, чего ждать – всё-таки свадебными генералами нам быть ещё не доводилось. Цепочка сотрудников УВД уже тянулась в сторону актового зала. Сегодня день политподготовки и занятий и, как водится, общая расширенная планерка с личным составом. Поэтому все были в форменной одежде, даже оперативники «принарядились». На такие мероприятия принято ходить по форме.
Впереди нас шел Сашок. В форме я даже не сразу узнал его со спины. Он весело переговаривался с сотоварищами. Один из них, хитро щурясь, что-то ему рассказывал на ухо. Очевидно, не совсем пристойный анекдот. Потом раздался сдерживаемый гогот, но Сашку это не очень понравилось. Он фыркнул.
Все-таки это был не анекдот а, скорее всего, шуточка в его адрес. Незлобная, но колкая, потому что водитель ткнул плечом шутника. Тот отшатнулся, снова хохотнул, оглянулся – нет ли начальства поблизости. Нас он не выделил в таковые, так как мы были без формы, и мало кто из рядовых сотрудников вообще знал, что мы из Москвы. Затем шутник, в отместку за тычок плечом, легким взмахом сшиб фуражку у Сани с головы.
Фуражка, кувыркнулась и почти шлепнулась на пол, когда Сашок вдруг неожиданно ловко и с легкостью ее подхватил на лету, не дав упасть.
Я даже слегка присвистнул. Вот так реакция у нашего водилы, а с виду и не скажешь. Подумал и тут же забыл…
Мы вошли в актовый зал. Он же – зал для проведения занятий в системе служебной подготовке.
Уселись на один из рядов прибитых к полу кресел с откидными сидушками, обтянутыми коричневым кожзамом.
На небольшом приступке президиума, за длинным, во всю ширь зала, столом уже сидело несколько человек в звании от майора до полковника. Очевидно, заместители Лосева.
Чуть впереди и сбоку от стола возвышалась коробчатая тумба-кафедра, на лицевой стороне которой красовался профиль Ленина, выполненный из серебристой жести.
Слева доска с фотографиями милиционеров-фронтовиков, дальше – информационная доска с огромным заголовком: «XXVII съезд КПСС и вопросы совершенствования правовых мер борьбы с преступностью».
Вошел Лосев в сопровождении еще одного полковника. Я так понял – сотрудника главка. Замполит скомандовал, и присутствующие встали. Мы тоже поднялись, хотя Горохова я бы посадил в президиум. Ну да ладно, уважим их как зрители.
После тот, что из главка, начал пламенную речь о том, как сотрудники правоохранительных органов ведут неусыпный бой с преступностью. Как внедряются новые методы борьбы и новейшие технические разработки, такие как сигнализатор обесточивания средств охранно-пожарной сигнализации «Сигнал-1», который срабатывает при обрезании проводов электропитания. Рассказывал о том, что буквально месяц назад впервые в истории области в Литейске было проведено соревнование союзного уровня – чемпионат МВД СССР по автомобильному многоборью, где сотрудники местной милиции достойно продемонстрировали свой уровень подготовки и профессионализма, соревнуясь в беге с применением боевого табельного оружия, владении транспортным средством на трассе с препятствиями.
В общем, я уже начал немного зевать, когда перешли к награждениям. После зачитывания приказа (суть я пропустил мимо ушей) в который раз упомянули сотрудника, представленного к награде: сержанта милиции Головина Александра Викторовича. Фамилия мне показалась знакомой.
На сей факт я бы не обратил никакого внимания и продолжал бы зевать, если бы под аплодисменты за вручением награды не вышел… Сашок! Мать честная! Вот те раз! Не знал, что он срочную служил в Афгане.
А он вовсе не так прост, каким кажется…
Глава 6
После награждения я выловил Сашка в коридоре.
– Поздравляю! – протянул ему руку. – Не знал, что ты у нас герой…
Тот, не задумываясь, радостно пожал в ответ ладонь, и, будто смущаясь, проговорил:
– Да какой там герой? Так… Повезло просто.
Про себя я отметил, что рукопожатие у него железное. Раньше как-то этого не замечал. Да и не помню, здоровались ли мы хоть раз с ним за руку или просто перекидывались словесным приветствием. Все-таки чаще всего я его видел уже за рулем.
Я покачал головой.
– Ну не скажи, такую медальку за просто так не дадут. Удивил, конечно. А я-то все думал, что ты… Это самое, как бы помягче выразиться?
– Трус? – прищурился на меня Головин.
– Ну, скажем… Осторожный и добрый слишком. Для героя.
– Так и говорите Андрей Григорьевич, что трус… Зачем юлить? – вздохнул Сашок. – Я уже привык, что многие меня ссыкуном считают. А медаль эту, говорю же, случайно отхватил.
Гладко рассказывает Сашок… Притворяется? Носит маску, как любит выражаться моя Света. Я решил аккуратненько прояснить ситуацию. Мы отошли в сторонку, стайки вышедших с планерки сотрудников поредели и вскоре пропали в недрах коридора. Некоторых проглотили близлежащие кабинеты, основная часть скрылась на лестницах.
– Интересно, как это – случайно? Расскажешь? – кроме профессионального интереса меня и впрямь раздирало любопытство.
К тому же мое критическое мышление мента автоматически видит в каждом встречном-поперечном потенциального подозреваемого. Мозг ищет мотивы, возможные доказательства, анализирует, пытаясь ответить на вопрос «мог – не мог», вот и теперь я уже немного по-другому смотрел на нашего водилу, припоминая все подробности его поведения, которые раньше мне казались незначительными. А Сашок тем временем стал рассказывать.
– Там такая история приключилась, наш батальон стоял уже месяц в палаточном лагере в какой-то глуши под Баграмом. В тот день у двоих наших ребят из взвода день рождения приключился. Вечером, естественно, решили мы с сослуживцами выпить – втихую, конечно. Кому за горячительным в соседний аул идти, решали жребием. Выбор пал на меня. Идти недалеко, километра два, но это, считай, самоволка – дело опасное, но очень нужное… С наличием спиртного у нас были проблемы, а местные жители специально гнали самогон для шурави.
Пояснять Сашок не стал – времена были такие, мы все знали, что в Афганистане советских так называли.
– Гадость редкостная, в основном, из гнилого винограда, – Сашок продолжил рассказывать и даже поморщился, вспоминая, – в лучшем случае – из сушенного киш-миша. Торговали им в дуканах и на рынках, но там-то запросто отравить могли, поэтому брать нужно было только у проверенного продавца. Мы знали, у кого, и местным самогоном не брезговали. Ну так, а что? Сами понимаете, Андрей Григорьевич, что «Столичной», медицинского спирта и прочих изысканных напитков у простых солдат нет. У офицеров не всегда была такая возможность, а мы вообще выкручивались как могли.
– И как, могли? – с ухмылкой спросил я.
Потому что, как это говорится, война войной, а обед – по расписанию. Иными словами, человеческие слабости солдату не то, что не чужды, а даже и особо ценны. Саша с готовностью и смешками делился:
– А чего только не сделаешь! Иногда брагу ставили в канистрах для топлива и ныкали в БМП, в обшивках палаток, или же зарывали в горячий песок алюминиевую флягу и там настаивали. Помню, хорошая бражка получалась из югославской карамели, которая из «Военторга». Особенно ретивые перегоняли при помощи дистилляторов противооткатную жидкость для артиллеристских орудий. Чего только не пили. Лосьоны и одеколоны из старых запасов – те просто влет уходили. Поэтому местный самогон – все же предпочтительнее был. Ну и вот, жребий выбрал меня. Делать нечего. В карауле свои были, выпустили. Иду, значит, с вещмешком за плечами, луна, звезды… Собаки вдалеке воют, ну а так – тишина. Даже, знаете, не скажешь, что война идет. Дошел до аула, закупился у кого нужно и обратно пошлепал. А самогон наливали в мешки полиэтиленовые.
Такое я тоже уже однажды слышал, в первой своей жизни, так и прятать его легче. А чтобы потом откупорить такую тару – в нее просто ввинчивали автоматный патрон над кастрюлькой или котелком. Самогон не торопясь стекал весь до капли. Впрочем, Сашка я своими замечаниями прерывать не стал, тем более, что его рассказ уже подошёл к самому главному.
– Так вот, иду обратно. Уже почти возле нашего лагеря я увидел две тени, что в камнях притаились. Ну, думаю – попал, меня караулят. Стуканул кто-то, что я в самоволку рванул, и сейчас меня патруль под белы рученьки примет. Делать нечего, придется сдаваться. Пошел к ним со спины, они меня не видят. И я так потихо-о-онечку крадусь, думаю, раз меня все одно сцапают, так хоть напугаю их маленько. Не фиг расслабляться. Подошел почти вплотную, и только потом до меня дошло, что не смотрят они в мою сторону, не ждут, то есть, со стороны аула никого. Глядь, а морды – душманские, бородатые. Мать честная! Духи! А из оружия у меня только вот эти самые кульки с самогоном. Я ведь налегке пошел. Хотел я бочком-бочком, да в темноту смыться, но камешек под ногой хрустнул как назло. Те обернулись, а я уже в них этими самыми мешками как швыранул – и бежать! Кинул так удачно, это уже потом я понял. Сидели двое на корточках, у одного автомат со штык-ножом за спиной. Об острие кульки порвались, да и окатили их с головы до ног бормотухой. В этот раз крепкая она была и – страсть, какая вонючая. В общем, залил обе морды бородатые ядреным самогоном, глаза им чуть не выжег. А запах такой, будто кислотой или соляркой плеснул. Не знаю, что они подумали, может, как раз и посчитали, что я их топливом окатил и сейчас жечь их заживо буду. Или что новое химоружие на них испытывать собрался – короче, не поняли, что самогон. Ведь сами они такое не пьют, харам. Перепугались, видно, до смерти, еще и глаза почти ослепли. Кинулись бежать с криками, оружие побросали. Только сослепу сбились с направления и вместо того, чтобы в темноте скрыться, прямиком в наш лагерь прискакали. Там их взяли. А я что, я следом с их автоматами подоспел. Вынырнул из темноты по-геройски. За самоволку меня вздрючили, конечно, но по-свойски, а за обезвреживание диверсантов – вот, видите, медалька пришла. Они там тропу минировали, оказывается… Было бы нам на завтра “доброе утро”. Вот такая история, Андрей Григорьевич. Говорю же, повезло, что самогон в тот вечер особо пакостный попался.
– Ага, – улыбнулся я. – Повезло…
А про себя подумал, что метко Сашок кульки метает. На штык-нож в темноте попал…
* * *
В кабинете зазвонил телефон.
– Слушаю, Горохов, – выдал привычно шеф, а потом с многозначительным видом протянул мне трубку. – Андрей Григорьевич, это тебя…
– Кто? – удивился я.
– Варвара Андреевна Соловейчик.
Света незаметно для остальных нахмурила брови, а я, взяв трубку, ответил:
– Алло. Ага, привет… Что? Ну-у… давай. Минут через двадцать. Скоро буду.
Я положил трубку. Поймав на себе вопросительные взгляды коллег, особенно, Светы, принялся пояснять:
– Варвара просила встретиться, есть у нее какая-то информация по Рубилину, – невинно пожал я плечами, косясь на свою девушку.
– А по телефону нельзя было все обсудить? – фыркнула та.
– Говорит, что не телефонный разговор.
– Конечно, иди, – одобрительно закивал Горохов. – Нам любая информация важна… Ковригина мы задержали, но не факт, что это он наш убийца. Им может оказаться кто угодно… Не только Рубилин, но и… сама эта Соловейчик.
Шеф, выдав вдруг невероятную версию, замолчал. Но Свете она, похоже, понравилась.
– Соловейчик – убийца? Не верю, чтобы женщина убивала, – недоуменно скривил губы Погодин. – Да и, к тому же, сотрудник прокуратуры.
Я покачал головой. Должность и звание – ещё не иммунитет.
– А ты дело Борца забыл уже? – хмыкнул тут же и Горохов, хитро поглядывая на Погодина. – И убийство прокурора Дубова. Там тоже женщина была – и сотрудник, к тому же, Новоульяновский прокуратуры.
– Галю Федорову я помню, – кивнул Погодин и, вздохнув, добавил. – И Веру Титову… Или как там она себя называла? Инга…
– Вот-вот! Нам ли не знать, на что способны женщины… – лукаво улыбнулся Горохов.
– Если уж на то пошло, то и водителя нашего, Саньку, тоже можно подозревать, – заключил вдруг Федя.
– Это почему? – вскинул на него бровь Горохов.
Но внимательнее всех сейчас смотрел на Федю я.
– Ему же сегодня медаль вручили! Герой, блин, оказывается. А на службе таким простофилей прикидывается. Еще и трусоватым кажется. Мы когда Андрея искали по дачам, весь изнылся – мол, мало ли, кто где может отсиживаться. А что, если он притворяется? Ведь Света сказала, что Литератор носит маску – так? Как, впрочем, и любой уважающий себя маньяк, с какими мы работали, тщательно скрывается, не выпячивает свою сущность наружу. Маскирует сущность свою оболочкой добропорядочной и обыденной. Трус! Чем не прикрытие для маньяка? А?..
Своими соображениями по поводу нашего водителя я ни с кем не делился. Но Федя сам пришел к подобным выводам о странной личности Сашка. И это уже интересно.
Надо будет держать в поле зрения водилу нашего, и личное дело в кадрах как-то незаметненько глянуть. Может, еще окажется, что он и другие награды имеет. Или вообще мастер спорта по стрельбе и прочим боевым дисциплинам. Короче, возьму его на карандаш…
– Хе! – крякнул Горохов, – этак мы и самого начальника милиции можем подозревать, товарища Лосева…
– А что? – Федя закивал, уже накидывая факты в пользу этой версии. – Очень может быть, что это он за всем стоит, а Сашок – его помощничек.
– Целая милицейская преступная группа? – хохотнул Горохов.
– Ну, да… – с серьезным видом вещал Федя. – Сами смотрите, он этого Саню к нам приставил, чтобы быть в курсе всех передвижений. К Лосеву на прием приходила Приходько, говорила, что в книгах ее любимого писателя Светлицкого и в происходящих в городе убийствах прослеживается аналогия. Было? А он все спустил на тормозах. И нам не очень-то помогает, только по самой необходимости способствует, так, чтобы и жаловаться было не на что. А потом Приходько и вовсе исчезла. Андрею он вообще сказал, что не помнит, что такая гражданка к нему приходила. Помните ведь? – Погодин, как всегда при появлении новых идей, входил в раж. – И заметьте… Люди убиты уважаемые: директор фабрики, заведующая овощебазой, знаменитая в прошлом балерина. Все известные в определенных кругах. Не уголовники и не шаромыги какие-нибудь. А это значит – что?
– Что? – уставились мы на Федю.
– Что и убийца не простой уголовник… Гурман, так сказать. Под стать жертвам, близок им по статусу. Вот начальник милиции – самое то, на такую роль подходит. Ну или председатель горисполкома… Как его там фамилия?
– Монашкин Борис Борисович, – ответил Горохов, но уже почему-то совсем не улыбался и не иронизировал, а крепко задумался над Федиными словами.
* * *
– Привет! – Варя протянула обе руки.
Я рефлекторно подался чуть вперед, и она повисла у меня на шее, чуть коснувшись губами моей щеки. Обниматься и целоваться с ней, вообще-то, в мои планы не входило, но как-то само собой вышло. Хорошо, что я один пошел, без Светы.
Встретились мы в кафе «Светлячок», расположенном недалеко от УВД. Заказали по чашке кофе с вафельными трубочками.
– Ну, рассказывай, – нетерпеливо поглядывал я на собеседницу.
Платье на ней имело слишком глубокий вырез, чем и притягивало взгляды мужиков за соседними столиками. Жены на них шипели и хмурились.
– Сегодня я ночевала у Толи, – начала рассказывать Варя. – А под утро он куда-то уезжал. Думал, что я не замечу, но я чутко в этот раз спала.
– Вот как! И куда же?
– Не знаю… Я не спрашивала, чтобы не вызывать подозрений. Он не должен догадаться, что я за ним слежу… Но перед его отъездом ни звонков, ни визитеров в квартире не было. Толя выскользнул в темноте из постели и был таков. Отсутствовал часа два. Вот скажи мне, Андрей… Куда он мог отлучаться?
– Убийств в эту ночь не было, – задумчиво и полушутливо проговорил я. – Во всяком случае, трупы не находили. Пока…
Варя поджала губы.
– Умеешь ты успокоить.
– Да не волнуйся, мало ли куда он мог смотаться по-быстрому, – попытался успокоить я, а у самого в голове крутилась навязчивая мысль, куда Толя мог наведаться.
– А ты говорил, что Приходько так и не нашли, – будто прочитав мои мысли, перебила меня Варя. – Вы предполагаете, что Литератор держит ее у себя где-то… А что, если?.. Ой, мамочки, подумать страшно…
– Уйти ночью тайком, чтобы навестить заложницу – как-то это все не очень удобно. Проще сделать это днем, – высказался я, но сам себе не поверил.
– Так днем-то мы вместе, – Варя вертела в руках чайную ложечку, в который раз помешивая ей кофе. – Вот он ночью и сиганул…
– Логично, – кивнул я. – Но это пока ничего не доказывает… И часто он так по ночам уходит?
– Вроде, первый раз… а может, я просто не замечала. Я потом утром, раз уж есть повод, посмотрела на его автомобиле указатель уровня топлива. Стрелка почти на нуле была. А я точно помню, что накануне вечером мы на заправку заезжали.
– Может, слили бензин – шантрапа всякая во дворе?
– Нет, Толя не жаловался… И машина по-другому стояла. Вроде постарался также под черемуху поставить, да только там трещинка на асфальте. Вечером мы поставили машину, колесо на трещинке было. А утром – рядом с ней. Значит, ездил на ней ночью. И куда-то далеко.
– А машина-то какая у него? Белая шестерка?
– Она самая.
– Какая ты наблюдательная. И про трещинку заметила…
– Ну так я где работаю… – Варя чуть улыбнулась. – Ты мне скажи, Андрюш… Что дальше делать? После его сегодняшней отлучки я все больше и больше надумываю себе разное. Иногда мне кажется, что он, точно он – и есть Литератор.
– Не накручивай, у нас есть подозреваемый. Ковригин, он ненавидит твоего отца, но, правда, пока не признался.
– Сильвестр Велиарович? – приподняла аккуратные дуги собольих бровей Варя. – Бывший папин друг?
– А они еще и друзьями были? – в этот раз уже я приподнял брови.
– Во всяком случае, вместе на рыбалку и в баню ездили. И домой он частенько приходил к нам. А потом пропал. Я отца спрашивала, что случилось, куда делся его друг, он только плечами пожимал и отмахивался.
– В общем, сейчас они враги, там все мутно, не поделили что-то в книжной сфере. – я, конечно, не стал ей сейчас рассказывать про их соавторство. – Так что у Ковригина есть мотив подставить твоего отца. Ну и покушение на него организовать, соответственно…
– Кстати, насчет покушения, – Варя взяла меня за руку, я почувствовал тепло ее горячей ладони. – Спасибо тебе, что спас папу. Он мне все рассказал.
– Так получилось, – пожал я плечами. – Любой бы милиционер поступил так же на моем месте.
– Не любой… Ты его еще и догнал. Вот только ума не приложу, почему этот уголовник Ибрагимов покончил с собой в больничной палате?
– Наверное, очень боялся того, кто его послал. Решил самоустраниться, пока не достали посланники от его босса. Или ему это помогли сделать. Но пока доказательств насильственной смерти нет у нас.
– Я про это и хотела тебе сказать… Кому нужно убивать моего отца? Он просто писатель… Хоть и популярный.
– Вот как раз Ковригину… Разве нет?
– А кроме него? – настаивала девушка.
Я замолчал, почесывая подбородок и раздумывая, насколько можно посвящать в расследование Варю. Пока больше, чем она могла бы получить информации с места своей службы, я ей не давал. Но человек она – явно с жилкой сыскаря. Может полезной быть в расследовании. Пока я сомневался и раздумывал, Варя взяла инициативу в свои руки.
– Туз… Вот кто мог организовать покушение на отца. И я не удивлюсь, если он и есть Литератор.
– Туз? – я попробовал сделать вид, что впервые слышу это прозвище.
– Андрей, – вздохнула Варя, – мы на одной стороне… когда ты уже будешь мне доверять?
– Что тебе известно об этом персонаже? – перевел я разговор в деловое русло, но про себя отметил, что маленько неудобно вышло перед Варей. Все-таки моя профдеформация иногда ставит в неловкое положение.
– В прокуратуре о нем молчат, но при этом все высокопоставленные чиновники и правоохранители знают, что есть у нас в городе такой теневик. Прибрал к рукам нелегальное производство и торговлю.
– Фарцу? – уточнил я. – Что-то я не наблюдал в Литейске наплыва иностранцев.
– Фарца – это дурачество по сравнению с делами Туза. Спекуляция и распределение дефицита, незаконное списание, реализация неучтенки. В общем, в городе орудует торговая мафия, на которую когда-то охотился мой отец, будучи еще при погонах.
– Он, вроде, и сейчас не оставил эту затею.
– Что? Это он тебе сказал?
– Да.
– Вот старый дурак… – сжала кулачки Варя. – Доиграется когда-нибудь… Сидел бы, книжки писал, и не лез куда не надо…
– Думаешь, Ибрагимова подослал Туз?
– Я не знаю… – вздохнула Варя. – Говорят, что Туз промахов не допускает. Если бы это был он, то…
Девушка осеклась, всхлипнула и подалась ко мне через столик, будто прося поддержки. Я по наивности предложил ей свою «жилетку». Варя прижалась к моей груди и тут же поцеловала меня в губы. Односторонне. Быстро и коротко, словно по-дружески, но друзей в губы не целуют. Дьявол кроется в деталях, и эти детали были горячие, мягкие и чувственные.
Твою мать! Я вдруг почувствовал себя так, будто только что изменил Свете…
