Рафаэль Дамиров
Физрук 5: Назад в СССР
– Лилии Игнатьевны? – уточнил он.
– Да.
– Щас посмотрю.
«Щас» длилось минуты три. Пришлось добавить двушку, чтобы не разъединили. Наконец раздалось:
– Во, нашел!
И Сенька продиктовал мне номер. Я его поблагодарил. Попросил передать привет отцу и нажал на рычажок. Потом набрал номер Лили. Она откликнулась не сразу.
– Слушаю!
– Лиля, привет! Это Саша Данилов.
– Ой, привет! – явно обрадовалась Красавина.
– Ты прости, что я так больше и не зашел к тебе в больницу.
– Да, ничего! – проговорила она. – У меня и так столько народу толклось, что главврач грозился выписать без больничного, но он это так шутил…
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, но плечо ноет.
– Если тебе что-нибудь нужно, ты скажи, я привезу!
– Какое заманчивое предложение… – дурашливо протянула она. – Ты все-все-все сможешь привезти?
– Кроме Луны. Она на своем месте нужна.
– Не надо Луны… Лучше – чего-нибудь вкусненького…
– А-а, это я мигом!
– Что прямо сейчас?!
– Конечно, если ты не против…
– Не против! Приезжай!.. Адрес помнишь?
– Нет.
– Комсомольская двадцать, квартира три.
– Скоро буду. Только в магазин заскочу.
– Буду ждать!
Повесив трубку, я выскочил из промороженной будки и с удовольствием нырнул в теплое нутро автомобильного салона. Кстати, надо бы подзаправиться, а то я все катаюсь-катаюсь, как будто бак в машине безразмерный. Кажется, где-то неподалеку я видел бензоколонку. И талоны в бардачке нашлись. Илья Ильич, или кто-то из его порученцев, позаботился о солидном запасе талонов на бензин.
Заправка действительно нашлась и к ней была даже не слишком длинная очередь частников.
Наполнив бак бензином марки «А-93», я помчался к «Гастроному». Здесь мне без разговоров отгрузили дефицитной продукции по блату. И я повез ее к раненной милиционерше. Лиля открыла мне сама. Я ввалился в прихожую, чувствуя себя Дедом Морозом с подарками. Красавина дома была не одна. Это мягко говоря. В трехкомнатной квартире оказалось полно народу. И все родственники. Честно говоря, я даже запутался, кто чей племянник, а кто кому тетка.
Само собой, на вечерок, с глазу на глаз, я не рассчитывал, но в такой ораве даже и поговорить толком было нельзя. Впрочем, люди оказались не вредные и не назойливые. А даже душевные.
Накрыли на стол и тут же вывалили на него все, купленные мною, деликатесы. Не стали ныкать по холодильникам да буфетам. А попив чайку, расточились, кто куда, оставив нас с Лилей наедине. Красавина подлила мне еще чая и положил на блюдце кусок торта. Ну вот теперь можно было поболтать по душам.
– Слушай! – спохватился я. – Ведь мне нужна твоя помощь!
Глава 5
– Если опять надо ехать брать кого-нибудь с поличным, то с меня сейчас мало толку, – улыбнулась Лиля.
– Нет, этого пока не требуется.
– Мне нравится слово «пока», – сказала она. – Ну, я тебя слушаю.
– Понимаешь, мать Сереги Зимина вроде за ум взялась… Да вот только ее не хотят на работу брать.
– Погоди, она же вроде больная!
– Больная, – кивнул я. – Есть такая болезнь – женский алкоголизм.
– Ну мне, конечно, известно, что Тамара Мироновна выпивала…
– К счастью, ты не видела, что там у них дома творилось. Пришлось разбираться. А вот их участковый, если и готов принять меры, то исключительно – к самой Зиминой. Надо как-то помочь ей с устройством на работу, иначе она опять сорвется. Я попробую разузнать в школе, а ты, если можешь, по своим каналам.
– Конечно, я постараюсь выяснить, хотя мои возможности не столь уж велики, – проговорила Красавина.
– Вот и отлично!
Мы помолчали некоторое время, затем Лиля вздохнула и произнесла:
– Честно говоря, за все время службы инспектором по делам несовершеннолетних никогда не встречала такого учителя, как ты.
– Какого такого?
– Заботливого.
– Да ладно…
– Не скромничай, – сказала она. – Чаще всего учителя прячутся за кого угодно – за родителей, за пионерскую и комсомольскую организации… Норовят прикрыться разными бумажками, лишь бы не нести ответственности за своих воспитанников.
– А что, так можно было? – усмехнулся я и добавил: – Это я от педагогической неопытности. Вот подрасту, тоже начну прикрываться…
– Очень не хочется, чтобы ты подрос, – почти нежно проговорила Лиля.
Мне, конечно, приятно было слышать это, но разговор стал сползать на тему, которой лучше избежать. Не люблю разговоров обо мне самом. Большинство людей живет, зная о себе все или почти все, а я живу, почти ничего не зная о человеке, телом и некоторыми навыками коего я поневоле пользуюсь. А то, что я знаю о самом себе, в этой жизни почти непригодно. Поэтому любой разговор по душам, касающийся прошлого Санька Данилова, мне придется пресекать, не зависимо от того, как я отношусь к собеседнику.
Наверное, потому мне будет трудновато ужиться с женщиной, которая, в конце концов, станет моей женой. Ведь у женщин нюх на то, что мужчины пытаются скрыть от них. Начнутся подозрения, упреки, слезы, скандалы. А может вообще не жениться? У холостяка больше степеней свободы. Я и в прошлой жизни большую часть отведенного мне времени был в свободном поиске, так что какой никакой опыт у меня по этой части имеется. Впрочем, никогда не говори никогда. Жизнь может повернуться по-всякому.
– О чем ты задумался? – спросила моя собеседница.
– О жизни.
– И к какому пришел выводу?
– К такому, что никогда не говори никогда.
– Мудрый вывод.
– Спасибо!
Разговор наш иссякал. Я вообще не люблю пустопорожней болтовни. Есть что обсудить – обсудим. Поспорить – поспорим. Поругаться – поругаемся. А так – чего зря языком трепать? И допив чай, принялся собираться. Лиля проводила меня к выходу, поблагодарила за гостинцы и обещала позвонить, если что-нибудь удастся придумать для матери Сереги. На чем мы и расстались. Я не спеша вышел из подъезда, шуганул пацанов, ошивающихся возле моей тачки.
Вообще надо быть осторожнее. Могут снять «дворники», зеркала боковые, колпаки и даже колеса. Не ребятня, конечно, а какие-нибудь местные жулики. Запчасти в СССР в дефиците. А богатых народ не жалует. Даже если что-нибудь не скоммуниздят, то проколоть шины или нацарапать гвоздем слово из трех букв могут запросто. Так что береженого бог бережет. Не мешает противоугонку поставить. Интересно, есть они в СССР? Надо на этот счет с Митрофанычем перетереть. И прав Сидорыч, о гараже тоже следует подумать. Негоже такую ласточку все время под открытым небом держать.
С этими мыслями я и вернулся домой. Хорошо, что побывал в гостях. Можно было не возюкаться с ужином. Не мыть потом посуду и вообще. Лучше лишний раз перед сном книжку почитать.
Утром я пошел в школу пешком. Вернее – бегом, дабы совместить полезное с необходимым. Причем – намеренно удлинил путь. Выдвинулся заранее и потому успел принять душ, который был при школьных мастерских. Встретив Курбатова, я с ним поздоровкался и сказал, что ничего нового ему сообщить не могу. Илья Ильич больше пока на связь не выходил.
Занятия шли своим чередом. Постепенно я стал превращать уроки в тренировки для участников будущей спартакиады. Остальные ребята занимались по программе. Может это не слишком педагогично, но другой возможности подготовить нашу школьную сборную у меня не было. Думаю, остальные ученики не слишком-то обижались на меня за то, что я им меньше уделяю внимания. Особенно те, кто привык выполнять обязательные упражнения с полноги. Сам я тоже воспользовался шансом поработать над мышцой.
Вечером у меня секция, а надо было еще достать обои, краску, олифу для Зиминых. Я же обещал. Хозяйственный магазин, где продавали некоторые стройматериалы находился в центре. Пришлось добежать до дому, взять машину и отправиться. К счастью, магазин еще не закрылся. Я решил купить все, что там было пригодного для ремонта. Уж лучше приобрести больше, чем потом окажется, что чего-то не хватает. У Сереги еще не кончились уроки, поэтому мне пришлось все закупленное перетаскивать самому.
Хозяйка квартиры уже даже не ахала, а только молча забирала у меня банки, рулоны обоев, кисти и прочее. Похоже, она считала меня всемогущим. По крайней мере, это читалось в ее взгляде. Времени до начала занятий оставалось навалом, так что я натянул старый ситцевый рабочий халат, который вручила мне Тамара, и принялся помогать ей срывать со стен старые, в сомнительных пятнах выцветшие обои и наклеивать газеты. Так в СССР принято было подготавливать стены перед поклейкой обоев. Вскоре вернулся хозяйский сын, переоделся и взялся помогать.
Мы успели обклеить прихожую и комнату. Пришло время отправляться на секцию. Серегу я взял с собой, так как он тоже входил в команду самбистов. Занятия прошли без эксцессов. Приятно было сознавать, что пацаны понимают свою ответственность и работают всерьез. По крайней мере, за выступление самбистов на спартакиаде я готов ручаться. Ну еще за шахматистов. А вот за легкую атлетику и баскетбол – нет. Нужен более квалифицированный тренер, а лучше – два.
Пока что я не стал просить помощи у завучихи. Даже если среди коллег и впрямь есть те, кто занимался интересующими меня видами спорта, захотят ли они брать на себя дополнительную, к тому же неоплачиваемую нагрузку? И потом, для успеха нужны тренеры профессионалы. Обратиться что ли к Ниночке. Она-то знает, кто из тренеров «Литейщика» годится для этого дела. Правда, они профи и вряд ли захотят горбатиться на дармовщинку. Ладно, пожертвую ради этого парой тыщенок.
Дабы наградить своих пацанят за проявленное усердие, по окончанию тренировок я сказал, что готов развезти их по домам. Конечно, двенадцать человек многовато даже для «Волги», поэтому в один присест я взял лишь шестерых. Всю дорогу мои несовершеннолетние пассажиры горячо обсуждали преимущества «ГАЗ-24» перед другими марками автомобилей. Мне оставалось лишь удивляться их эрудированности в этом вопросе. Впрочем, они же автодело изучают. Да и у некоторых отцы вкалывают шоферами.
Когда я развез первую партию, вернулся за второй. И последним на сегодня моим пассажиром оказался Вадик Красильников. Он сидел рядом, и ему явно хотелось поговорить. В новом фильме ему отводилось сразу две роли. Он должен был играть Антона в детстве, а на Арканаре – юного принца. Это были очень разноплановые роли и это волновало парня. Лично я не сомневался, что ему удастся сыграть обоих персонажей без сучка без задоринки. Ну а если и случится прокол, ну и что?.. В конце концов, у нас не киностудия имени Горького.
– Ну вот я понимаю Антон, он смелый парень, ведь из него и вырастет Румата Эсторский, – излагал свои сомнения Вадик, – но – принц. Он же в королевском дворце вырос, изнеженный лентяй… Ну как такого сыграть, чтобы зритель не смеялся?.. У нас же не комедия, правда?!
– Я не специалист, конечно, – сказал я, – но думаю, не надо стараться делать из принца кисейную барышню… Пусть он будет нормальным пацаном, только слегка с аристократическими замашками… Ты же помнишь, он погибает в конце, так пусть зритель его пожалеет…
– Вот! – обрадовался Красильников. – Я тоже так думаю!.. Пусть он не просто так погибает, а сражается с боевыми монахами до последнего и прикрывает Румату, когда тот проникает в покои дона Рэбы!
– Я согласен. Скажу Альке, чтобы внес поправки в сценарий.
– Ух, спасибо!
– Да не за что!
Я высадил юного актера возле его дома и вернулся к себе. Прошел очередной день. И без происшествий. Даже странно. Нет, я вовсе не скучал по дракам, погоням или подставам, мне и без того хватало хлопот. Пусть жизнь и дальше течет без экстрима. На среду у меня было запланировано посещение семейства Володьки Борисова. Довольно тихого парня. Непонятно, как он вообще попал в экспериментальный класс? Вот заодно и выясню. А вообще надо будет не по одной, а хотя бы по две семьи посещать в неделю, тогда три месяца мне хватит.
Ладно, решено: завтра – Борисов, а в пятницу – Веретенников. Посмотрим, в каких бытовых и прочих условиях живет этот живчик. С этими мыслями я и уснул. Утром после обязательной пробежки сел в тачку и отправился в школу. Посмотрел в журнале адрес Володьки Борисова. Оказалось, что тот живет в Заречном районе. Как же это его занесло в нашу школу? Выходит, он каждое утро мотается сюда из Заречья? Небось – не высыпается пацан. А если не высыпаться, то и голова варить не будет.
Отсюда неуспеваемость и неизбежное попадание в мой класс. Правда, в последнее время Володька из безнадежных двоечников стал уверенно переползать в крепкие троечники, но с родоками все равно надо перетереть. Может, есть возможность поселить его где-нибудь поближе к школе? Пусть больше времени тратит на уроки, а не на мотание от дома до школы, и наоборот. В общем, на перемене я изловил Борисова и сказал ему, что собираюсь заехать сегодня к нему домой. Пацанчик, как водится, струхнул. Пришлось его успокоить.
– Да ты не дрейфь! Ничего плохого я твоим говорить не собираюсь. Я всех учащихся нашего класса обхожу. У Зимина был, у Абрикосова… Теперь вот к тебе загляну, а потом – к остальным.
– Ладно, – угрюмо кивнул Володька, – я понял.
– Ну и отлично! – Я похлопал его по спине. – На «Волге» поедем.
– Ух ты! – заметно повеселел школьник и тут же попросил: – А можно мы сеструху мою захватим?
– Сеструху? – переспросил я.
– Ну да! – откликнулся Борисов и пояснил: – Она всегда за мною после работы заходит, и мы вместе домой едем.
– А где она работает?
– Да недалеко… На Луначарского, в Доме быта.
– Ну тогда заедем.
– Вот клёво! – обрадовался он. – Ха! Она обалдеет!
Отпустив Володьку на урок, я отправился в столовую. У меня было «окно», можно было перекусить не торопясь. Я мог бы и в ресторан успеть смотаться, но к чему выпендреж? Скромно умял пару котлет, в которых хлеба было заметно больше мяса, сгрыз пару печенюшек, запив теплым какао. Чего мне не хватало в этой эпохе – это жевательной резинки. Прежде я всегда закидывал в рот пластинку— другую после перекуса. Надо бы раздобыть… Есть же советские в продаже где-то.
На следующем уроке я потренировал на свой лад некоторых членов команды по баскетболу. Ну как потренировал? Трех пацанов и двух девчонок из десятого «А» поставил играть с их собственными одноклассниками. И весело, и польза. По окончанию урока, я дождался возле раздевалки Володьку и вместе с ним мы пошли к школьному гаражу, чтобы вывести мою «Волгу». Выехали через ворота хоздвора, и Борисов не смог насладиться завистью дружков, которые могли бы увидеть, что он катается на учительском «ГАЗ-24».
Через несколько минут мы подкатили к двухэтажному зданию, на котором красовалась вывеска «ДОМ БЫТА». Володька выбрался из салона и побежал за сестрой. Они появились минут через десять. Сестра оказалась миловидной брюнеткой. Увидев черное авто, на котором приехал ее брат, девушка застыла. Видать, она не поверила Володьке, потому что занесла руку, чтобы отвесить ему подзатыльник, но я посигналил, и ладонь не достигла цели. Избавленный от оплеухи пацан, распахнул перед сестрой дверцу.
– Извините, – проговорила девушка, наклоняясь и заглядывая в салон. – Вы и в самом деле классный руководитель моего брата?
– Данилов! – отрекомендовался я. – Садитесь! Я как раз к вам собираюсь.
Она робко забралась на переднее пассажирское сиденье. Пробормотала:
– Я подумала, Володька шутит, – и тут же спохватилась: – А почему вы к нам собрались? Случилось что?!
Борисов, устроившийся на заднем сиденье, засопел.
– Нет. Просто я знакомлюсь с бытовыми условиями в семьях самих учеников. Понимаете… Класс экспериментальный, и я должен владеть исчерпывающей информацией о каждом. В педагогических целях, так сказать.
– Ну что ж, – вздохнула она. – Будем рады.
– А зовут вас как? – спросил я.
– Ксения.
– А меня Саша.
– Очень приятно!
– Взаимно.
Пока мы так перебрасывались репликами, «Волга» героически преодолевала заносы на проезжей части. С утра валил густой снегопад, и коммунальщики не успевали расчищать улицы. Хорошо хоть на мосту через Проныру оказалось чисто. Видать, только что проехала снегоочистительная машина. В Заречье было еще хуже, чем в Приреченском и Центральном районах Литейска. Если шоссе, которое шло через весь город, еще как-то чистили, то на боковые улочки, похоже, махнули рукой. Не хватало еще застрять здесь.
Может, махнуть рукой, высадить пассажиров и рвануть домой, покуда не поздно? Нет, это будет малодушием с моей стороны. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. И я буквально втиснул автомобиль в узкую кишку проулка, где стоял дом Борисовых. Оказалось, что живут они в частном домишке. Когда я с грехом пополам припарковался возле хлипкого забора, мои пассажиры первыми кинулись протаптывать тропинку к калитке. Я последовал за ними, благоразумно сняв «дворники» и зеркала.
Оказавшись во дворе, брат и сестра Борисовы схватили деревянные лопаты и принялись счищать сугроб с крыльца, иначе дверь было не отпереть. Потом они обмахнули обувку специальным веником и предложили сделать это мне. Наконец, мы оказались в доме. Володька зажег свет в прихожей, которая сразу переходила в кухню. Скинув валенки и пальтишко с шапкой, он тут же принялся растапливать печь. Я тоже разулся и разделся. В доме было чисто. Плетеные из разноцветных лоскутков дорожки покрывали скрипучие половицы. На побеленной стене щелкали ходики. За окнами завывала пурга.
– Проходите в горницу, Саша! – сказала Ксения. – Мы с Володькой сейчас что-нибудь организуем.
– А вы разве одни живете? – задал я довольно бестактный вопрос.
– Да, мы вдвоем, – ответила хозяйка. – Наши родители давно умерли.
– Не знал, простите…
А про себя подумал, что мог бы и ознакомится с составом семьи заранее. Неполные семьи на особом счету. Из головы как-то вылетело просто. Ха! Хотя я же не настоящий учитель, а физрук. Или настоящий? Говорят, что учитель это не профессия, а призвание.
– Ничего! – отмахнулась она.
Поскрипев досками пола, я прошел в большую комнату, которую Ксюша по-старинке назвала горницей. В центре стоял круглый стол, накрытый кружевной скатертью-паутинкой. У стены – кровать с никелированными шишечками на козырьках. В красном углу тумбочка с телевизором, накрытым салфеткой, тоже – кружевной. На стене над кроватью висел ковер. В простенке, между тумбочкой и подоконником, стоял громадный сундук, а рядом с ним – этажерка с книгами. Там, где раньше в старых домах была божница с темными ликами на иконах, висели фотографии. Поначалу я не обратил на них внимания. Да и меня отвлекли.
– Саша! – окликнула меня Володькина Ксения. – Вы же с нами поужинаете?
– Не откажусь, – ответил я.
– Тогда я накрываю на стол, – сказала она. – Ничего, если на кухне?
– Конечно, – кивнул я.
Взгляд мой снова вернулся к старым выцветшим фотографиям. Особенно – к одной из них, что висела на почетном месте. На ней был изображен военный в форме без погон и с кубарями в петлицах. Я всмотрелся в его лицо… Нет, не может быть! Твою дивизию!
У меня перехватило дыхание…
Глава 6
Это был фотопортрет, видимо, сделанный с увеличением с небольшого снимка. Такая карточка хранилась в фотоальбоме моих родителей. Вернее – хранится сейчас, в служебной квартире, в Кушке. Говоря проще, это портрет моего дедушки по материнской линии Кондрата Герасимовича Афанасьева, погибшего на фронте в январе 1942 года, подо Ржевом. Вот только как он попал в этот дом? Меня даже пот прошиб от волнения. Неужто Борисовы мои родственники? Именно мои, а не Шурика Данилова.
– Интересная фотография, – проговорил я, когда Кюсша заглянула в горницу. – Это ваш родственник?
– Это дедушка Кондрат, – ответила она. – Он на фронте погиб… Где-то под городом Ржев…
– Судя по трем кубикам в петлицах – политрук, – заметил я.
– Да…
Это я и так знал, но мне хотелось подробностей.
– Подо Ржевом такая мясорубка была, что не удивительно, – продолжал я.
– Там они с нашей бабушкой и познакомились, – подхватила хозяйка. – Она служила санинструктором. И Кондрат Герасимович подарил ей свою фотографию… А потом его убило осколками немецкой мины… Они с бабушкой не были женаты… Когда выяснилось, что она беременна, ее комиссовали из армии. Бабушка вернулась в Литейск, здесь и родилась наша с Володькой мама.
– Грустная история, – пробормотал я и добавил: – Мой дед по материнской линии тоже погиб на фронте.
Большего я сказать не мог. Даже того, что моя мама родилась незадолго до гибели своего отца, который приезжал на побывку в конце сорок первого.
– Да, многие тогда погибли… – вздохнула Ксения и помолчав, сказала: – У нас все готово. Прошу вас за стол.
Ужин состоял из простых, но очень аппетитных блюд. Жареная картошка на сале, домашнее сало с толстыми прожилками (я бы назвал его беконом, но такое слово было сейчас в ходу разве что в рассказах про Шерлока Холмса), соленые огурцы, квашеная капуста, хлеб. Видно, что почти все свое, домашнее. В печке весело трещали дрова, за окном стало совсем темно, и сухая поземка скреблась в окна. Трапезничали неторопливо, обсуждая недавно показанную по телевизору кинокомедию.
Приятное чувство… Странное ощущение, что я давно знаком с этим людьми охватило меня. Ну Володьку я и впрямь знаю уже несколько месяцев, однако каких-то родственных чувств к нему никогда не испытывал. А с Ксюшей мы и вовсе увиделись пару часов назад.
Самое смешное, что мы впрямь родичи. Затрудняюсь определить только степень родства. Впрочем, какая разница, если сейчас их настоящий родственник живет в далеком Туркменистане. И тем не менее, я понял, что мне будет легче от того, что Ксения и Владимир Борисовы, в чьих жилах течет та же кровь, что и в другом Володьке – Данилове, будут со мною рядом. Во всяком случае, я уже не так одинок.
Все эти мысли и нахлынувшие ощущения вытеснили у меня из головы цель посещения. Ведь я хотел выяснить, почему Володька ходит в школу так далеко от дома? Правда, я уже начал понимать. Ксюша работает в Доме быта неподалеку от нашего учебного заведения. Видать, она и берет с собой брата, когда едет на работу, а когда заканчивает – забирает из школы. Конечно, он не первоклашка, чтобы его за ручку водить, но понятно, что вдвоем им ездить через полгорода веселее.
– Как вы вообще поживаете? – спросил я.
– Хорошо, – ответила хозяйка. – Я работаю… Володька учится…
– А как насчет материального обеспечения?
– У меня зарплата, у братишки – пенсия по потере кормильца, – последовал ответ.
– Меня вот что смущает, – все-таки поднял я тему, ради которой явился. – Володя далеко живет от школы. Много тратит времени на поездку туда и обратно. Я понимаю, что это связано с местом вашей работы, Ксения, но может парню все же полезнее было бы ходить в школу в Заречье?
Володька уткнулся взглядом в стол, а наша общая сестра пояснила:
– Не прижился он в здешней школе.
– Понятно, – кивнул я, – но это я так спросил, для сведения. Из своего класса я его все равно не отпущу.
Пацаненок, вернее, братишка, сразу повеселел. Видать, в здешней школе над ним издевались разные там второгодники, а заступиться было некому. Ну ничего, в моем классе я никого в обиду не дам, а тем более – родственника.
Мы еще немного поболтали, попили чайку и я начал собираться. Хозяева вышли меня провожать. И не просто – провожать, а откапывать мою колымагу и расчищать ей путь до проезжей части, если последнюю можно назвать таковой.
Благодаря их помощи, я смог сдвинуться с места. Кое-как, то и дело пробуксовывая, добрался до шоссе, дальше покатил быстрее и через полчаса был уже дома. Опять же об ужине можно было не беспокоиться. Спасибо родственникам. Вообще появление в моей жизни брата и сестры Борисовых стало неожиданным подарком судьбы. Жаль только, что я не мог им рассказать о себе всей правды. А с другой стороны, вынужденное умолчание не помешает мне стать их друзьями!
Честно говоря, я заснул счастливым. Утром снова был в школе и увидев Володьку, поздоровался с ним за руку. Мне захотелось ему подарить что-нибудь этакое, чего нет у других. Игровых приставок еще не существовало в природе или… все-таки есть? У кого бы уточнить на сей счет? О, ну конечно, у Рудика!.. Он же шарит в электронике! Вот сегодня к нему и заеду, между уроками и секцией… На крайняк, куплю брательнику магнитофон! Ну или свой старый кассетник отдам.
Не потому, что мне денег жалко, просто надо будет еще как-то объяснить той же Ксюхе свою внезапную щедрость. Подумает еще, что я через Володьку к ней клинья подбиваю. Она же не знает, что сестра мне. Ладно, что-нибудь придумаю. Дождавшись последнего на сегодня урока, я покатил в комиссионку к Рудольфу. Тот встретил меня с распростертыми объятиями. Знал, сукин сын, что сможет поживиться. Ну ничего, я тебя сейчас озадачу. Это тебе не подержанные телеки и кассетники впаривать.
– Я слыхал, Рудик, что есть такие… м-м… игровые приставки… что ли, – как бы неуверенно начал я, играя роль.
Думал, он выпучит глаза, но Рудольф даже не моргнул.
– Есть, – сказал он. – «Палестра-02», «Турнир», «Экси-видео 01», «Видеоспорт»…
Я даже опешил. Оказывается, в Союзе этих времен были игровые приставки. Вот блин!
– Ага… А какая лучше?
– Я бы рекомендовал «Видеоспорт», – ответил продавец и затараторил: – Приставка позволяет воспроизвести на экране любого телевизора различные игровые ситуации как между двумя игровыми партнерами, так и между игроком и автоматическим партнером. Можно играть просто в футбол или в футбол с гандикапом, а также – в теннис и лапту. Имеется электронный тир, стрелять в котором можно с помощью светового пистолета. Можно регулировать – размер мяча, ракеток и темп игры. Счет регистрируется автоматически, очки считаются до ста, после чего обнуляются. Питание осуществляется от электросети переменного тока с напряжением сто двадцать семь или двести двадцать Вольт. Розничная цена – девяносто шесть рублей…
– Отлично! – сказал я. – Теперь такой вопрос – достать сможешь?
– Смогу, – кивнул Рудик. – Не за девяносто шесть, конечно, сами понимаете…
– Сколько?
– Сто пятьдесят.
– Я не о том: сколько сможешь достать?
– А сколько нужно?
– Штук двадцать сможешь?
– Постараюсь. За опт можно и по сто тридцать за штуку цену скинуть…
– Да ладно! Меня и первая цена устроит. Но вторая, конечно, лучше.
– В таком случае начинаю поиск.
– Давай! Позвони мне, когда товар будет.
– Хорошо, Шурик!
На том мы и расстались. Зачем мне двадцать штук игровых приставок? Во-первых, использую часть на призы за победы в спартакиаде моим спортсменам. Во-вторых, несколько штук оставлю для нашего клуба. В-третьих, подарю, как и собирался, брательнику. В-четвертых, то, что останется, пригодится для тех случаев, о которых я пока и не подозреваю. Так что приставочки не пропадут.
Довольный собой, я заехал в «Космос», немного перекусил, потом вернулся в школу. Перед началом занятий, толкнул такую речь.
– Вот что парни, до спартакиады еще как минимум два месяца, но это не значит, что можно расслабиться. Будем тренироваться с удвоенной силой. И обещаю, что победители соревнований получат, помимо грамот и кубков, очень современные призы, которые сейчас мало у кого есть.
– А какие? – тут же спросил нахальный Доронин.
– Много будешь знать, скоро состаришься, малыш.
В строю заржали. Раньше над «Чапаевым» редко осмеливались смеяться. Он мог и по сопатке накидать. А теперь ему могли ответить тем же. Поэтому здоровяк, хоть и посопел угрюмо, но угрожать насмешникам не стал. Ничего. Для сохранения здорового равновесия в коллективе необходимо, чтобы тот, чьи кулаки раньше наводили ужас, знал: ему в любой момент могут ответить тем же. Поэтому Доронин и присмирел в последнее время. Ведь другие парни из секции теперь не позволяют обижать не только себя, но и тех, кто слабее.
После минутки веселья взялись за дело. Я тоже с удовольствием посгонял с себя жирок. А потом отпустил ребят и сам вернулся домой. На завтра у меня запланировано посещение семейства Веретенниковых. Ха! Надеюсь, они не окажутся моими родственниками. Я успел принять душ перед сном, прежде, чем раздался звонок. Взял трубку.
– Александр Сергеевич, добрый вечер! – проговорил в трубке знакомый голос. – В субботу у нас новая поездка. Сразу после ваших занятий в «Литейщике». Подъезжайте к гостинице. Вы знаете – к какой.
– Знаю, – буркнул я.
– До встречи! – сказал собеседник, и в трубке раздались короткие гудки.
Ну вот, снова объявился Илья Ильич. Значит в субботу новый наезд. Интересно, с кого на этот раз Сумароков будет вытряхивать «налог»? Впрочем, не очень-то и интересно. Зато будет, что доложить Курбатову. И то – хлеб. Я лег спать.
Утром снова пробежка и снова я поехал в школу на машине. Когда в моих руках очутился классный журнал восьмого «Г», я посмотрел адрес Юры Веретенникова. Оказалось, что он живет в доме, который соседствует с домом, где обитает семейство Рунге. Ну вот, заодно можно будет и к Карлу заглянуть, если он, конечно, не против. О чем я его и спросил на большой перемене.
– Заходи, само собой, – откликнулся тот.
– Спасибо! С удовольствием.
– Кстати, я покажу тебе некоторые раскадровки, которые сделали мы с Женей Красильниковой.
– Тем более! – улыбнулся я.
Потом я подошел к Витьку.
– Илья Ильич назначил на субботу новую стрелку.
– Отлично! Доложишь результат.
– Обязательно – буркнул я.
На следующей перемене меня вызвал к себя директор. Давненько мы не общались с Пал Палычем. Я зашел в его кабинет. Разуваев кивнул мне и указал на свободное кресло. Я уселся, ожидая, что скажет начальство. Неужто опять какая-то пакость прилетела по моему адресу. Откуда? Из гороно?
Лицо директора выглядело озабоченным, но не хмурым. Он долго молчал, постукивая тупым кончиком карандаша по столешнице, потом вздохнул и заговорил:
– Просьба у меня к вам, Александр Сергеевич.
– Слушаю, Пал Палыч!
– Помощь нужна…
– Всегда готов!
– Что-то не то творится с моей дочкой…
– С Антониной Павловной?..
– Ну а с кем же еще?
– Ну да, конечно… А что именно с ней не так?.. Мы, правда, последнее время мельком только видимся, между уроками, но вроде она все такая же…
– А то, что она одеваться стала иначе, вы заметили?
– Э-э…
Я напряг память и вспомнил, что, последнее время Тигра перестала приходить в школу в джинах и хипповской вязаной кофте с «пацификом» на груди. Наоборот, стала одеваться скромнее Шапокляк. Я не особо присматривался. Мало ли… Может парня нашла, а тот не любит всю эту неформальщину? Бывает.
– Ее словно подменили в последнее время, – продолжал между тем Разуваев. – Тихая стала. Задумчивая… Одевается, как монашка. От мяса отказывается… Разговоры странные ведет… Может в секту какую попала? Есть на западе такая дуриловка, где людям мозги пудрят. Вот и до нас дошла. Да ты и не слышал наверное…
– Нет, не слышал – согласился я, а про себя подумал "Знал бы ты Пал Палыч, сколько этих самых сект разведется в мое время, начиная с безобидных баптистов, и заканчивая свидетелями Иеговыми, которые людей обирали до нитки".
