Раф Гази
Кругом одни татары. Книга первая
Несколько поколений Кулунчаковы жили в Касимове. Во второй половине XVII века прадеду Александра Ивановича были пожалованы поместья в Наровчатском уезде Пензенской губернии.
… Последним потомком Кулунчаковых была мать Куприна Любовь Алексеевна, вышедшая замуж за Ивана Ивановича Куприна, канцелярского служащего, а впоследствии письмоводителя Спасской городской больницы».
Цитаты в тему
Даже в моих ранних детских воспоминаниях с представлением о Куприне неразрывно связывается спорт. Человек могучего сложения и атлетической силы, Куприн занимался почти всеми видами спорта – вплоть до французской борьбы, которая в то время ещё только начинала появляться у нас в России. Мне думается, что в спорте он видел прекраснейшее и совершеннейшее проявление той примитивной телесной силы, которую он чуть ли не боготворил в человеке. Своей собственной силой и ловкостью он страшно гордился и иногда прямо таки тщеславился по-мальчишески. Помню, как однажды он правой рукой «выжал» на ладони (как атлеты «выжимают» гири) мою мать – женщину весьма солидную и увесистую. И по-видимому остался очень доволен этим свидетельством своей мощи. В другой раз он с увлечением рассказывал о том, как ему пришлось бороться шутки ради со своим зятем – лесничим Н. (Нат Станислав Генрихович – Е. П.). Тот по сравнению с ним был настоящий гигант.
– Мы четыре раза схватились с ним, – рассказывал Куприн. – И каждый раз я бросал его на лопатки. Но, – скромно добавлял он, – Станислав всё же очень сильный человек.
Куприн всюду возил с собой в дорожном чемодане пару обтянутых суконкой двух-фунтовых гантелек. И, куда бы ни забрасывала его судьба, каждое утро он проделывал с этими гантельками небольшую гимнастику.
Г.И.Можаров
Сейчас передо мной стоит фотография. На ней Куприн похож на умного, спокойного татарина, Сургучев стоит как русский боярин, рядом стою я и Лазаревский, с его усталым лицом и морщинами.
Лидия Арсеньева
Явившись к Куприну, я встретил очень милого и гостеприимного хозяина. Это был плотный и быстрый в движениях мужчина лет сорока, с мягким и вместе с тем пытливым взглядом слегка раскосых глаз. Кроме глаз, всему лицу придавали азиатский облик негустые усы, тонко свисавшие по углам.
Вержбицкий Н.К.
Да, конечно, думал я, глядя на Куприна, это как раз тот самый человек, которого я ожидал встретить, которого я давно знаю и крепко люблю. И человек и писатель слиты в этом существе в одно неразрывное и нераздельное целое. Понятно, что в этом широком, красном от ветра и водки скуластом лице с длинными опущенными татарскими усами и острой бородкой, в этих раскосых маленьких «желтоватых глазах с зелеными ободками» есть что-то звериное. Конечно, это тот самый «древний, прекрасный, свободный» и мудрый зверь, которого я знаю с юности, который живет в радостном и глубоком общении с природой, в «беспечном соприкосновении с землей, травами, водой и солнцем».
Юрий Григорков
Глава 5. Гаяз Исхаки
Человек комета
Гаяз Исхаки – человек комета.
Человек, устремленный в звездное небо.
Но приблизившись к очередной звезде на расстояние вытянутой руки, он неожиданно меняет маршрут и отправляется в погоню за другой сияющей звездой. При этом ни на йоту не отступает от своих внутренних убеждений и принципов.
Гаяз Исхаки мог стать министром по делам мусульман во Временном правительстве, созданном после Февральской революции 1917 года.
Однако, помня свое тусклое общение с его председателем Александром Керенским, отказался от этой сомнительной перспективы.
Гаяз Исхаки, будучи социал-революционером, мог стать ближайшим соратником Ленина и Сталина.
Однако, почуяв нутром ошибочность «коммунного пути», остался верен идеалам крестьянской партии эсеров, выступавших за равенство всех народов Российской империи. В отместку мстительный «товарищ Сталин» прикрыл издаваемую им газету «Иль» («Родина») с формулировкой «за контрреволюционное направление», приказав арестовать непокорного бунтовщика. Обманув чекистов, Исхаки бежал из Чистополя в Сибирь, а потом – за пределы империи.
Гаяз Исхаки, обладая огромным авторитетом в тюркско-мусульманской среде (Габдулла Тукай называл его «предводителем всех татар»), мог стать первым президентом независимого штата Идель-Урал, возникшего на бурных волнах Октябрьской революции 1917 года.
Однако Исхаки, считая выпускника Сорбонны, юриста Садри Максуди (о котором мы рассказывали во второй главе этой книги) более достойным, уступил этот пост ему. А сам довольствовался скромной должностью главы «комиссии по внешнеполитическим отношениям» (что-то вроде министра иностранных дел).
Гаяз Исхаки, сидевший в Российской империи в одной тюремной камере с будущим премьер-министром независимой Польши Юзефом Пилсудским и возглавлявший в этой стране мусульманскую тюркско-татарскую общину, мог совершить блестящую политическую карьеру. Ну как же – ведь глава страны его давний друг! И с помощью Пилсудского в 1928 году Исхаки создал в Варшаве «Центральный комитет независимости Идель-Урала» и начал издавать журнал «Милли юл» («Национальный путь»).
Однако вернувшись после длительной командировки с Дальнего Востока, писатель решил перебраться из Варшавы в Берлин, где жила его любимая и единственная дочь Сагадат Исхаки-Чагатай.
Обладая открытым и взрывным характером, Гаяз Исхаки был всегда на виду. Мы уже рассказывали в главе об Александре Куприне об одном… ну скажем так… криминальном случае. Исхаки так же, как и Куприн, который гордился своим татарским происхождением, собирался ехать в Петербург, чтобы убить там царского цензора Смирнова за то, что тот удалял целые листы из его литературных сочинений. В этом был весь Гаяз Исхаки со своим бесстрашным и неудержимым татарским норовом! Если перед ним стоял выбор, как разрешить ту или иную проблему – кардинально или эволюционно? – он всегда выбирал революцию. Как Александр Македонский, предпочитая одним взмахом меча, рубить Гордиев узел.
Где бы Исхаки не проживал и не пребывал – в России, Германии, Польше, Финляндии, Китае, Японии, Корее, в Арабистане (где он только не был!) – писатель всегда находился как на глазах широкой общественности, так и под прицелом различных спецслужб. Царская охранка, сталинский НКВД, гитлеровское гестапо, разведки ряда европейских и азиатских стран – все неустанно следили за действиями и высказываниями татарского активиста.
Какие только ярлыки на него не вешали! Пантюркист, сепаратист, «враг народа», немецкий, польский, японский шпион и даже почему-то «агент Москвы».
Все эти надуманные «лейблы» ветры истории если еще не совсем сорвали, то обязательно сорвут и унесут в небытие из биографии выдающегося татарского писателя и общественно-политического деятеля Гаяза Исхаки. А вот правда останется.
Если Габдулла Тукай, которого часто сравнивают с Пушкиным, считается родоначальником татарской поэзии, то Гаяза Исхаки, которого можно, наверное, по масштабу творчества сравнить с графом Толстым, многие по праву считают родоначальником светской татарской прозы.
Вехи своего творческого, политического и духовного пути писатель, чье полное имя Мухаммад Гаяз Исхакый, отобразил в своих произведениях (их более 60), которые долгое время были недоступны российским читателям. Назовем главные из них.
«200 елдан соң Инкыйраз» («Исчезновение через 200 лет»), 1903 год – пророчество о гибели татарского народа.
Драма «Зулейха», 1918 год – о насильственном крещении татар (пьеса ставилась в татарских театрах до 1923 года, в 1992 году постановки были возобновлены, в 2005 году по мотивам драмы был снят фильм).
«Идел-Урал» – памфлет об основных этапах общественно-политической истории татар (издан на шести языках, в том числе на татарском в Берлине в 1933 году и в Токио на японском в 1934-м).
Улуг Мухаммед (1944-47) – последнее масштабное творение Гаяза Исхаки (умер он в 1954 году в Анкаре, захоронен в Стамбуле), объемный драматургический труд о первом казанском правителе, написанный им уже в эмиграции в Турции, где автор в художественной форме рассказывает о зарождении и развитии Казанского ханства.
«Матрица судьбы»
Начало жизненного пути Гаяза Исхаки было вполне типичным для татарского интеллигента 19-20-го веков. Обязательно учеба в Казани: сначала – мусульманское медресе, затем – учительская школа.
Здесь необходимо заметить, что татары были одним из самых образованных народов Российской империи. Но образовательные учреждения (медресе и школы) татарские меценаты строили сами и сами же их содержали, оплачивая труд учителей-мугалимов. Из госказны на эти нужны средства не предусматривались.
Не фейк, а факт
Именно о таких татарских меценатах-промышленниках, обобщая свой казанский опыт жизни, писал Риза Фахретдин в своей повести «СЕЛИМА, ЯКИ ГЫЙФӘТ» – «СЕЛИМА, ИЛИ ЦЕЛОМУДРИЕ»:
«Зная, как добывать богатства, наши деды также знали и на что его тратить. Богатство, ими нажитое, считалось как бы общей принадлежностью всех мусульман. Они обучали на свой счет шакирдов, давая им все необходимое и потом назначая их по селениям имамами и модеррисами, строили мечети и школы и делали пожертвования на их нужды.
Сколько у них было в Казани и ее окрестностях различных заводов, на которых приготовлялись всевозможные предметы для рынков, и где тысячи рабочих мусульман находили себе пропитание. Чем более росло их богатство, тем легче и удобнее становилась их жизнь; чем более распространялась о них слава, тем более росла их гуманность. У них не было ни безрассудного мотовства, ни бессмысленных привычек. Наши предки не думали о пустых украшениях, но проводили жизнь подобно великим мудрецам. Сколько бедных семейств приобрели благодаря им богатства, сколько девушек сирот сделались благодаря их милосердию женами почтенных людей».
Казанская учительская школа была для татарских юношей тем же, чем был для Пушкина и декабристов Царскосельский лицей. Многие видные джадиды, сторонники исламского модернизма, могут считать ее своей «alma mater» – «вскормившей матерью». Это был настоящий очаг просвещения и прогресса, из которого ее птенцы насыщались культурными плодами всей мировой цивилизации.
Именно в Казанской учительской школе закладывалась будущая «матрица судьбы» выдающегося татарского писателя и политика Гаяза Исхаки. Она удивительным образом схожа с «матрицей» другого знаменитого выпускника этой школы – Садри Максуди, будто была слеплена по одним и тем же лекалам. (О Садри Максуди мы рассказывали в третьей главе этой книги).
Оба – и Гаяз, и Садри – происходили из семей сельских мул и родились, первый зимой, второй летом одного и того же 1878 года. Исхаки – в Ташсу, ныне Высокогорский, а Максуди – в Яуширма, ныне Чистопольский районы Татарстана. Так совпало, что в тот же знаменательный 1878-й год в далеком городке Гори Тифлисской губернии выполз на свет Божий еще один, но уже зловещий персонаж российской истории, – «товарищ Сталин». Именно из-за его лобового воздействия на Гаяза Исхаки и в виду косвенного влияния на Садри Максуди они оба будут вынуждены жить и умирать в эмиграции.
Они оба – и Гаяз, и Садри – во время учебы в Казанской учительской школе увлекались французскими любовными романами в турецком переводе и русской литературной классикой в оригинале. Сами они тоже «баловались» переводами мировых литературных шедевров. Максуди перевел на татарский «Робинзона Крузо» Даниеля Дефо , Исхаки – «Капитанскую дочку» Александра Пушкина. Только Гаяз, в отличие от Садри, не любил Достоевского, а с графом Толстым спорил, не приемля его теорию «непротивления злу насилием». Правда, уже в более зрелом возрасте.
Оба – и Гаяз, и Садри – прошли «пробу пера» довольно рано. У Максуди первое опубликованное собственное сочинение – это роман «Мәгыйшәт» («Жизнь»), у Исхаки – дидактический рассказ «Тәгаллемдә – сәгадәт» («Счастье – в знании»).
Оба – и Гаяз, и Садри – участвовали в работе запрещенных политических кружков. Максуди был даже организатором шакирдских тайных обществ «Шакирдлик» и «Берек», а позже – политической организации татарской молодежи в Казани «Хоррият» («Воля»).
Оба – и Гаяз, и Садри – баллотировались в царскую Госдуму. Первый от партии татарских эсеров «Тангисты» и как редактор газеты «Таң йолдызы» («Утрення звезда»), второй – от кадетов (Конституционно-демократическая партия). Максуди – прошел, Исхаки – не успел, был взят под стражу и выслан, как «политически неблагонадежный элемент» в Архангельскую губернию. (В скобках заметим, что он всего 18 раз подвергался арестам, и сидел в тюрьмах Чистополя, Казани, Москвы, Санкт-Петербурга).
Оба – и Гаяз, и Садри – принимали самое активное участие в создании независимого штата Идель-Урал. Максуди был избран председателем правительства, Исхаки – «министром иностранных дел». Их обоих называли «предводителями татарского народа».
Оба – и Гаяз, и Садри – много лет жили в эмиграции и оба окончили свой жизненный путь в Турции.
Оба – и Гаяз, и Садри – оставили ярчайший татарский след в истории. Главным направлением деятельности Садри Максуди стала историческая наука, конкретно – история тюркского права. А Гаяз Исхаки прославился как выдающийся татарский писатель.
Литературный ренессанс
Казанская учительская школа заложила основные нравственные ориентиры и приоритетные сферы деятельности Гаяза Исхаки на всю его оставшуюся жизнь. Именно здесь он начал серьезно интересоваться политикой, издавать газеты и писать книги.
Главным его делом стало литературное творчество. 19-й век считается «золотым веком» русской литературы, а начало 20-го столетия – «серебряным». Что касается татарской литературы», то во время этого «серебряного века» «татар әдәбияты» переживала свой ренессанс. Как мы уже упоминали, всего Гаяз Исхаки сотворил более 60-ти книг, не считая утерянные рукописи и переводы.
Археология слова
Слово «әдәбият» (литература) – имеет очень глубокий этимологический смысл. Его корень «әдәп», пришедший из арабского языка, означает «благопристойность». А уже татарское полное слово «әдәбият» следует понимать, как «обучающие благопристойности письмена».
«Әдип», «әдәбиятчы», « язучы» – литератор, человек, призывающий к благому.
Именно такую высокую миссию, будучи литератором, нес по жизни Гаяз Исхаки.
Доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института истории им. Ш.Марджани АН РТ Лилия Гадрафикова выделяет несколько произведений писателя, которые, на ее взгляд, перекликаются с проблематикой наших дней.
«Ул әле өйләнмәгән иде» («Он еще был не женат») – о проблеме смешанных браков.
«Остазбике» («Наставница») – бездетность и вынужденное многоженство. На эту тему снят короткометражный художественный фильм.
«Сөннәтче бабай» (трудно перевести на русский язык, это дед, который совершает обряд обрезания крайней плоти у мальчиков) – но речь здесь не о самом обряде, а о проблемах деревенской жизни, вдовстве и одинокой старости. Мензелинский театр в 2004 году по этой повести поставил спектакль.
«Мулла бабай» (тоже трудно перевести, дословно – «дед-мулла», но это может быть и уважительное обращение к любому пожилому религиозно грамотному человеку) – описание быта и нравов шакирдов-студентов. Как замечает Лилия Гадрафикова, в романе «интересны сюжеты о взаимоотношениях в малом коллективе, вопросы вроде иерархии в коллективе, проблема лидеров и аутсайдеров, субкультур».
Добавим еще от себя две темы.
«Дулкын эчендә» («По волнам») – пьеса написана в Париже в 1920 году, автор показывает Казань в годы Первой мировой войны и касается проблемы взаимоотношения татар с беженцами и военнопленными.
Комедия «Жан Баевич» - о комичных потугах некритичного принятия элементов европейского образа жизни и забвении собственных национальных традиций.
Гаяз Исхаки был настолько прозорлив, он затрагивал такие глубокие пласты татарской действительности, что его произведения до сих пор остаются актуальными. Такое впечатление, как будто они написаны только вчера.
Творческое наследие писателя – настоящий подарок для современных режиссеров, поэтому они так любят ставить Гаяза Исхаки на театральной сцене. Добавил два-три эпизода, чуть подправил антураж, обновил декорации – и всё! Пьеса готова, и она получает совсем другое, современное звучание!
В повести «Кәләпүшче кыз» («Девушка-тюбетейщица»), написанной аж в 1900 году, рассказывается о том, как главная героиня Камар становится жертвой алчной старухи-сводницы Зухры и приказчика Вафы. В театре имени Галиаскара Камала по мотивам этой повести поставили спектакль «Курчак туе» («Кукольная свадьба»)… На татарской театральной сцене впервые появилась обнаженная женская натура. Но суть не в этом, после инсценировки Мансура Гилязова и Ризвана Хамида в постановке Фарида Бикчентаева в жесткой и откровенной форме поставлена животрепещущая проблема современности – как юные татарские девушки становятся жрицами любви, а по-простому говоря – проститутками.
В репертуаре театра Камала немало удачных инсценировок знаменитых татарских классиков. Приведем в качестве примера еще одно сочинение Гаяза Исхаки «Тормышмы бу?» («Жизнь ли это?», 1911 г.). По форме это дневниковые записи шакирда – учащегося медресе. Казалось бы, ну какой из них может получится спектакль? Получилось! Очень убедительное повествование о метаниях и исканиях, духовной жизни татарской молодежи начала 20-го века, которые удивительным образом перекликаются с реалиями века 21-го.
Гаяз Исхаки очень остро реагировал на все политические события, происходящие в мире. Находясь в вынужденной эмиграции, внимательно следил за тем, что происходит на его родине. И, естественно, выплескивал свои думы и переживания на чистый лист бумаги.
В своей поучительной сказке «Локман Хәким» («Мудрец Лукман»), написанной в традициях иносказательных суфийских притч, автор еще в 1923 году предсказал о грядущем тоталитарном режиме «сталинского Гулага».
Откликнулся он и на известное постановлении ЦК КПСС «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы татарской партийной организации» от 9 августа 1944 года.», в котором татарские писатели и историки обвинялись в крайнем национализме, и фактически запрещалось изучение истории Золотой Орды.
В пьесе «Улуг Мухаммад» (1947 год – Исхаки писал ее три года), по оценке М.Гилязова, драматург «изобразил Улуг-Мухаммада как правителя, стремившегося жить в мире и дружбе с русскими, развенчал широко распространенные представления о Золотой Орде как символе зла».
Все советские годы, вплоть до начала 1990-х, книги Гаяза Исхаки были под запретом. Выросло несколько поколений, оторванных от богатого литературного и культурного наследия своих предков.
В 1991 году была учреждена Премия Союза писателей Татарстана имени Гаяза Исхаки. Творчество выдающегося татарского писателя наконец стало доступным для широкой публики.
Цитаты в тему
В одном из писем Максим Горький писал Гаязу Исхаки: «Мне приходит в голову такая мысль: хорошую бы услугу оказал и русским, и татарам тот татарин, который взялся бы проследить, как влияло соседство татар на русский народ в его представлениях о жизни».
До сих пор, кажется, это пожелание Максима Горького не исполнено.
