Радомира Берсень
Травяная постель

Сладкий июньский воздух бередил душу. Остатки заката длинными мазками отметили облака у горизонта. Негромко цвиркали осторожные птахи, усердно приветствуя подступающие сумерки. Теплый ветер болтал высокие полевые травы невидимыми ладонями. Кто-то осторожно пробирался сквозь небольшой лесочек. Парень поднялся с кочки, на которой сидел, спрявшись за ветхим сараем. Он крадучись обошел сарай и незаметно подобрался к девушке, которая неуверенно ступала сюда, глядя по сторонам. Схватив девушку за талию, он тут же зажал ей рот – от неожиданности девушка взвизгнула.

– Тише, тише, малышуня, ты же не хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал? – Вкрадчиво прошептал он.

Девушка вывернулась в его руках, обняла парня и смело поцеловала его. Парень нежно держал ее одной рукой за талию, другой поглаживая волосы. С трудом оторвавшись от этого увлекательного занятия, он напряженно огляделся и потянул возлюбленную в сторону косо стоящего сарая.

– Пойдем-ка лучше сюда, – распорядился он, помогая любимой идти по скрытым в траве кочкам. – У меня для тебя такая новость!

В сарае было темно и пахло сыростью. Парень пошлепал себя по карманам и вытащил зажигалку. Щепки и место для огня он приготовил заранее. Как только заплясали легкие светлые языки пламени, стало немного уютнее. Девушка поежилась, парень привлек ее к себе, позволив ей устроиться у него на плече.

– Так вот, любимая моя девочка, – сказал он и нежно чмокнул девушку в кончик носа, – вот она моя новость. Вернее, новость и … предложение. Моя практика заканчивается. Скоро я уезжаю. Но! Ты же не хочешь, чтобы мы расстались с тобой, верно?

Девушка горячо согласилась.

– Поэтому я предлагаю тебе вот что: ты едешь со мной и выходишь за меня замуж. Ты готова?

Девушка, отстранилась от него, глядя с испугом и восторгом в глазах.

– Я не знаю, – неуверенно сказала она, – как же так? А что скажут мои родители? Батька-то строгий, не нравишься ты ему. Говорит, все городские не пашут, а только хвостом машут. От девок отбою не имеют, а перебирают их – что зерно сеют. Мол, не годятся они ни в мужья, ни в работники, ни в причетники. А как же я с тобой поеду? А вдруг меня не отпустят?

Парень рассмеялся, немного нервозно.

– Нели́на, девочка моя, это твоя жизнь, ты не должна ни у кого спрашивать, – с легкой укоризной сказал он и, схватив девушку за руки, потянул ее к себе. – Не батька же твой будет за меня замуж выходить.

Сказав это, он от души рассмеялся.

– Запомни – это должна решать только ты. Вот и решай: или со мной, в город, в удобную жизнь, или здесь – в этом глухом краю, без меня. Как ты здесь жить-то вообще собираешься?

Девушка пожала плечами.

– Да как? Как все. Замуж выдадут. Рожу детей. Работать буду по двору да по скотине.

– А от меня детей не хочешь, случайно? – Лукаво спросил парень. Девушка радостно взвизгнула и взяла его лицо своими маленькими ладошками. Расцеловала.

– Очень хочу, – искренне ответила она. – Но давай все-таки попробуем как надо, как по-людски. Ты приди завтра к моим родителям, попроси моей руки. Они поймут нас, правда! Я ведь очень-очень люблю тебя. И с тобой готова куда угодно. И детей от тебя хочу родить, сколько получится.

Она смеялась, смеялась, смеялась счастливым смехом, а парень ласково прижимал ее к себе.

Однако встреча с родителями оказалась совсем не такой, как себе ее представляла девушка. Отец грозно хмурился и гневно сопел. Мать, со страхом на лице, прижимала к щекам натруженные руки и качала головой.

– Так, значит, ты кто у нас такой? – Медленно, зловещим тоном спросил парня отец. Парень поежился.

– Так … Михайно я.

– Городской?

– Ну да.

Отец приблизился к парню, Нелина испуганно вскрикнула «батя, не надо!», но он даже не взглянул на нее. Лишь процедил сквозь зубы:

– А уведите-ка ты ее, мать, к тетке моей в дом. Пусть-ка там пока побудет. Да смотри – не спускайте глаз. А то глядишь завели тут моду … с городскими путаться. Не ровен час, еще сбежит с ним, пройдохой.

– Позвольте, – возмутился было парень, но под свирепым взглядом мужика увял и зачем-то присел на краешек табурета.

– Значся так, – веско, тяжело говорил отец Нелины, уперев в боки крупные кулаки, – девку-то ты мою не трожь. Не про тебя она, вертихвоста. Мы ее за нормального мужика отдадим, который и дом сробить сумеет и дрова запасти, и детей ей заделает каких надо. А вам, городским, вертихвостам легкомысленным, лишь бы по девкам шляться да портить их. А ну признавайся – спортил девку-то мою?

Он ухватил парня за плечо так, что затрещала рубашка, тот побледнел как полотно.

– Да не трогал я ее! Целовались только! Это же ничего не зна …

– Цееееловаааались! – Взревел отец и одним движением отшвырнул парня к двери. Затем схватил ухват. – А ну как я сейчас тебя покажу «целовались»! Целовались они! Спортил-таки девку мою! Да кто ж ее теперь замуж возьмет, порченную!

Испуганный парень ощупью искал дверь у себя з спиной, судорожно выкрикивая:

– Так не трогал же! Чего там спортил? Она же не давала мне даже …!

Но отец не слушал, он развернул ухват ручкой вперед и ловко ткнул парня в бок, отчего тот охнул, затем приложил его от души справа и слева. Наконец, нащупав дверь, парень выскочил как ошпаренный, держась за бока и нервозно шепча себе под нос: «Вот оно! С деревенскими путаться! Да ну ее! Найду в городе получше! Ровню себе и без выкрутасов этих! Спортил я ее поцелуями, видишь ли! А то, что она первая целоваться лезла – не считается?».

Долго рыдала Нелина в доме отцовой тетки, хоть ее и успокаивали бабы. Она любила Миханя, мечтала жить с ним, однако и боялась страшно своего отца, не смея ему перечить. Все лето она протосковала, а осенью ее выдали замуж за крепко сбитого мужичка, нелюдимого, молчаливого. Поначалу она боялась своего мужа, как до этого боялась отца. Потом он ей опостылел. Серьезный, вечно хмурый, слова лишнего не скажет – за это его уважали деревенские мужики и ненавидела всей душой Нелина. Она еще помнила горячие ласки и нежные слова Миханя. Помнит ли он ее? Может быть, он ее ждет? Да куда теперь денешься, теперь она мужняя жена, сама себе не принадлежит.

Дом, в котором поселились Нелина с мужем ее, Гарнеем, был невелик и темен. Стоял он на окраине деревни, на опушке леса. Все в этом доме было скудным, грязным, простым. Часто вспоминала Нелина обещания Михани своего любимого, что в городе она будет жить лучше. Рассказывал он ей о чудны́х приборах, которые воду греют, еду сами готовят и прочих невероятностях. А что же, если это правда? И она сердилась на себя, что пошла в тот раз к отцу, а не бежала с Миханей тайно, как он ее и просил. Укоряла себя, бранила, тосковала, злилась на мужа. Готовила ему кое-как, одежду стирала – лишь бы намочить. Бабы деревенские уже стали пенять ей, что не заботится она о муже, ходит он по деревне как расхрездяй. От этих слов еще пуще злилась Нелина, вымещая свой гнев на домашней утвари да на скотине, отчего хозяйство их ветшало еще быстрей.