Пэт Кэдиган
Алита. Боевой ангел
Глава 3
Просыпаться – это как выплывать из глубины теплого темного океана. Постепенно, почти без усилий, плавно и помимо воли. Время текло, останавливалось, снова оживало. Затем – через час, неделю или век – она открыла глаза.
Над головой – гладкий одноцветный потолок с парой трещинок. Ничего примечательного или знакомого. Такой может быть где угодно. Но это точно не потолок, под которым она когда-то заснула. Конечно, если там вообще был потолок.
Она зажмурилась и широко, от души зевнула, вдохнув полной грудью. И в полсекунды успела подумать о том, что вдох произошел отчасти странно. Затем она открыла глаза и посмотрела на ладонь, которой инстинктивно прикрыла рот.
Рука ей не принадлежала. Она даже не выглядела человеческой.
Нет, это не сон. Девочка повернула руку так и эдак, пошевелила пальцами. Нет, это не просто рука. Ведь кто-то ее придумал, а затем воплотил в реальность, сделал чем-то, способным двигаться, касаться и ощущать прикосновения. Сделал прекрасной, украсил изящными рисунками завивающихся и переплетающихся листьев и цветов. Какие тонкие, грациозные линии! На металлической вставке в центре ладони – похожий узор, но меньше размером.
Девочка медленно сжала пальцы в кулак, разжала их, наблюдая, как работают сочленения. Кисть двигалась как настоящая, из плоти и крови. На пальцах, на месте подушечек, были маленькие круглые пластинки с артистично выгравированными солнечными лучами. Металл, сияющий на суставах пальцев, – такой же, как на вставке посреди ладони.
Пальцы даже оставляли отпечатки – и какие! На верхушках пальцев – буйство штормовых волн, переливавшееся в невероятные цветы, облака, арки и спирали, дерзко пляшущие, кружащие и готовые выпрыгнуть наружу. На обратной стороне кисти – цветок, настолько сложный, что его не охватить мимолетным взглядом. Мысль, что кто-то подарил ей такое прекрасное тело, наполнила душу теплом и светом.
Запястье тоже механическое, его шарнир и связки еще сложнее, чем у кисти. На внешней стороне предплечья – симметричный цветочный узор, идеальные изящные линии. Они вьются, переходя на внутреннюю сторону, поднимаются до механического локтя, затем доходят до бицепса и бегут по нему к золотой вставке с рисунком почти как на подушечках пальцев. На сегментах плеча – золотые и серебряные кромки.
Девочка никогда не видела ничего подобного, а если бы увидела, немедленно бы захотела.
А что с левой рукой?
Девочка вытащила ее из-под одеяла и с облегчением вздохнула. Да, пара правой. Девочка вытянула руки, чтобы восхититься обеими. С такими чудесными руками можно никогда не носить длинные рукава.
А как с остальным телом?
Она нервно откинула одеяло и замерла в немом удивлении. Все тело – ее собственное тело – было настоящим произведением искусства. Она глядела на чудесную розовую кожу, золотые и серебряные вставки с изумительной гравировкой.
Как долго она спала? И, в конце концов, где ей довелось проснуться?
Незнакомая спальня, но, судя по забавным маленьким фигуркам на полках, рисункам на стенах, плюшевому кролику рядом на подушке, – это спальня маленькой девочки. Умной девочки, любившей читать, – сколько тут полок с настоящими бумажными книгами! Но другие вещи казались не к месту. Например, потрепанный портфель, увязанный в одну кипу со стопкой старых папок. Девочки, даже очень умные, не носят потрепанные деловые портфели. Они носят плюшевых кроликов.
Девочка взяла игрушку и провела пальцами по висячим ушам. Как приятно ощущать мягкую шерсть. Легко вообразить, что жившая здесь девочка гладила и ласкала игрушку – теперь такую старую и потрепанную, как и все в комнате. Наверное, она давно ушла, оставив книги, игрушки и кровать, куда заботливо уложили новое прекрасное тело.
Но как новую девочку принесли сюда и уложили, не разбудив? Она была уверена, что заснула далеко отсюда, но не могла вспомнить, где была и что делала. Впрочем, она вообще ничего не могла вспомнить.
Хоть она ничего не помнила и не знала, где очутилась, несомненно было одно: это место – безопасное, пусть старое и обветшалое, но не тронутое ничем смертоносным. Нет никаких видимых повреждений от взрывчатки либо тяжелых зарядов. Нет оружия, расставленного так, чтобы его было удобно хватать в случае опасности. Девочка проверила: оружия не нашлось даже под кроватью.
Она не удивилась своим мыслям об оружии и войне. Если просыпаешься в незнакомом месте, уже не говоря про тело, естественно думать о безопасности. Да, тело красивое, но полезное ли? Крепкое ли оно, сильное ли, способно ли быстро двигаться и реагировать?
У дальней стены имелось зеркало в полный рост. Девочка подошла к нему на совсем незнакомых, но прекрасных ногах и встала, слегка разведя руки, чтобы увидеть все: серебряные и золотые вставки на ключицах, изящные кружева ниже их и в центре груди; сложное, составленное из множества сегментов туловище; гравированные золотые вставки у основания бедер; удивительные рисунки, разбегающиеся по бедрам от изощренно сегментированных коленей; идеальную симметрию волшебных цветов на лодыжках, зеркальных отражений друг друга. Девочка воочию представила себе работу над телом, как мастер сидел, согнувшись, в ярком свете ламп и тщательно обрабатывал каждую часть, не отрывался, пока не доводил ее до совершенства. Мастер казался девочке смутной темной тенью с необычайно умелыми, ловкими, сильными руками и глазами, видящими не только внешний облик вещей, но и самую их суть.
Однако красота тела кукольная. Девочка поняла это, и осознание пролилось на нее ледяным дождем. Игрушка, манекен, без жизненно важных элементов настоящего человека. Красивые цветы вдоль ключиц, серебряные и золотые вставки над местом, где начиналась грудь, и под ним. На самой груди – ничего, лишь гладкие округлые выпуклости.
Девочка нажала пальцем, ожидая ощутить такую же твердую поверхность, что и в других местах, но псевдоплоть подалась. Тело не везде было жестким! Она подошла к зеркалу, потрогала лицо. Мягкое. Но ведь лицо точно свое, оно не дано вместе с телом.
Девочка осмотрела себя сверху донизу, медленно повернулась, глядя через одно плечо, потом через второе. Сзади тоже красиво, и ягодицы мягкие, хотя не настолько, как груди. Но ведь они ненастоящие.
Девочка вплотную подошла к зеркалу и заглянула в глаза игрушечному же отражению. И увидела в них только куклу.
Повинуясь импульсу, она стукнула пальцем по зеркалу. Металл тихо звякнул о стекло.
– Эх, черт, – произнесла она, просто чтобы услышать собственный голос.
Он не показался странным и незнакомым. Тот, кто дал волшебное кукольное тело, не полез выше шеи, не стал ковыряться и делать по-своему. По крайней мере, в это хотелось верить.
Девочка повернулась и заметила сложенную на стуле одежду. Надо же, свитер и тактические брюки. Они что, снова в моде? Девочка подумала, что, наверное, проспала очень долго.
* * *
Дверь в комнату не закрыта на замок. Какое облегчение знать, что ты не пленница! Конечно, спальня маленькой девочки – не очевидное оформление для тюремной камеры. Но когда не знаешь, где ты, трудно судить, что вероятно, а что нет. Плюс к тому, возвращение моды на тактические штаны. В общем, здесь может быть что угодно и как угодно.
Стараясь шагать беззвучно, девочка вышла в короткий коридор. В конце него – лестница. Хм, это частный дом! Он что, в придачу к телу? Если так, нестыковка. Дом чистый, но старый и ветхий – как и комната, где девочка проснулась.
С нижнего этажа доносятся голоса. Девочка послушала несколько секунд. Внизу одна женщина и как минимум двое мужчин. Слов не разобрать. Что же, настало время посмотреть, куда ее занесла судьба. Прислушиваясь к голосам, девочка тихо спустилась по лестнице.
Внизу была комната, похожая на лабораторию или клинику. Может, здесь больница?
– Ну, это лучшее из того, что я могу сейчас сделать, – сказал мужчина. – Для этой модели больше не производят запчасти.
Мужчина склонился над чем-то, лежащим на подносе, на столе. Рядом стояла высокая темнокожая женщина в синем медицинском костюме – медсестра.
Мужчина отступил. Девочка увидела, что на столе лежит сильно потрепанный, изношенный механизм, поцарапанный, с вмятинами; несколько частей были явно взяты от чего-то, не слишком подходящего, а затем грубо подогнаны. Механизм выглядел тяжелым и неуклюжим, он был присоединен к плечу второго мужчины, сидевшего в кресле.
– Док, огромное спасибо, честное слово! – поднимая механизм с подноса и пробуя двигаться, сказал он. – Я возьму сверхурочные на следующей неделе.
Он встал, надел верхнюю часть засаленного комбинезона, застегнул его механической рукой.
– Заплатите, когда сможете, – добродушно произнес первый мужчина.
Второй поднял мешок, лежавший у кресла.
– Вот, я принес для вас. Моя жена работает на Ферме-22.
– Продолжайте принимать плату фруктами, и скоро мы сами пойдем их собирать, – хихикнув, произнесла женщина.
Когда девочка решила, что пора искать выход, женщина заметила ее и, улыбнувшись, сказала:
– Ну, привет, соня.
Девочка машинально улыбнулась в ответ. Конечно, нельзя делать вывод, что человек нормален, по одной улыбке, но казалось, эта женщина не причинит вреда.
Мужчина с железной рукой тоже улыбнулся, а доктор вздрогнул. Может, он думал, что ей еще следует спать? Бледный, со светлыми волосами, в круглых очках. Его словно оторвали от долгого чтения чего-то крайне длинного и сложного. Женщина-медсестра проводила мужчину с железной рукой до двери, а девочка и бледный доктор продолжали смотреть друг на друга.
Она поняла: именно он сделал ее прекрасное тело. Длинные пальцы доктора двигались изящно и точно, даже просто перебирая инструменты и мелкие детали в карманах. Шок и удивление миновали, его взгляд стал внимательным и цепким – глубокий, тяжелый взгляд того, кто знает намного больше обычных людей. А еще доктор казался изнуренным, измученным, словно много и тяжело работал и мало спал.
Не зная, что сказать или сделать, девочка шагнула вперед – и ее ослепил луч света из высокого узкого окна. Как приятно ощущать кожей солнечное тепло!
– Как ты? – спросил мужчина.
Она опустилась в кресло, где сидел мужчина с механической рукой.
– Нормально.
Мужчина вдруг снова превратился в доктора и схватил фонарик, чтобы посветить, посмотреть в глаза и рот, затем ловкими осторожными пальцами пощупал шею под нижней челюстью.
– Где-нибудь болит? – ощупывая кисти и сгибая по очереди каждый палец, спросил врач. – Онемение? Что-нибудь не слушается?
Она подумала, что он целиком ушел в роль доктора, будто не удивлялся неожиданной гостье минутой раньше.
– Э-э, я, в общем, немного проголодалась…
Он вывел ее из лаборатории-клиники на маленькую кухню, усадил за стол, сунул руку в принесенный пациентом мешок и вытащил оранжевый шар.
– Съешь, подними уровень сахара в крови.
Она взяла фрукт, осмотрела. Цвет красивый, хотя не слишком похоже на еду. Но вряд ли доктор даст что-нибудь плохое. Девочка надкусила и тут же выплюнула откушенное на стол.
– Вижу, вкусовые рецепторы работают.
Ага, доктор развлекается.
– Он покажется тебе гораздо вкуснее, если снимешь кожуру, – сказал врач, забрал фрукт и принялся снимать внешнюю оболочку.
– Э-э… я не хочу показаться грубой, но, простите, я вас где-то встречала?
Тут снова будто щелкнули тумблером: доктор исчез, остался в изумлении уставившийся на нее мужчина, не знающий, что сказать.
– …Думаю, мы никогда не встречались, – наконец произнес он. – Я – доктор Дайсон Идо.
Он кивнул в сторону зашедшей на кухню женщины.
– А это сестра Герхад.
Теплая добродушная улыбка женщины растопила страх, и девочка осмелилась задать следующий вопрос.
– Знаете, я сама не очень представляю, как это выразить, – произнесла она, глубоко вдохнула и спросила: – Может, вы знаете, кто я?
Доктор и медсестра удивленно переглянулись. Неужели они не знают?
– Я надеялся, что ты просветишь меня, – сказал доктор. – Ты – киборг полной замены, но большая часть твоего кибертела была уничтожена. Я не смог отыскать никаких записей.
Доктор с медсестрой опять переглянулись. Девочке показалось, что Герхад чем-то недовольна.
– …Но твой очень даже человеческий мозг чудесным образом сохранился, – немного помедлив, сообщил Идо. – Теоретически ты должна помнить что-нибудь.
– Ум-м, ну да, хм…
Она задумалась.
– Вообще, в голове пустовато, – сказала девочка.
Доктор с сестрой смотрели на нее с надеждой. Сердце девочки – или что там у киборгов полной замены – отчаянно сжалось.
– Честно говоря, там совсем пусто, – закончила она.
Не нужно быть доктором, чтобы понять: с ней творилось что-то неладное. Должно сохраниться что-то, пусть лишь расплывчатый образ, тень памяти кого-нибудь знакомого или места, хотя бы нескольких слов. Мир вокруг будто стал непрочным, девочка могла провалиться сквозь него в пустоту.
– Я даже не знаю своего имени! – пролепетала она.
На глаза навернулись слезы, покатились по щекам.
– Я понимаю: вокруг тебя все странное и незнакомое, – сказал доктор тепло и мягко.
Девочка уже полюбила этот голос.
– Но ты не одна – я с тобой. Я защищу тебя, и все будет хорошо. Давай смотреть в будущее с оптимизмом.
Доктор промокнул ее лицо платком и вручил очищенный плод.
– Я вижу, твои слезные протоки хорошо работают.
Девочка невольно улыбнулась. Именно так говорят очень добрые доктора. Хотя как странно и бессмысленно абсолютно ничего не помнить, даже собственного имени.
Девочка вгрызлась в плод. На этот раз во рту будто взорвался вкус: чудесное ощущение мякоти на зубах, залившего рот сока, тонкой струйкой сбежавшего по подбородку. Вдруг расхотелось плакать из-за чего бы то ни было. Вообще!
– Замечательно! – выдохнула она, посмотрела на доктора, затем на сестру. – И как вы это называете?
Сестра сухо и лукаво улыбнулась доктору:
– Это ваш гонорар, скажите ей сами. И обязательно поясните, что нигде больше в городе их не принимают вместо денег.
Глава 4
– Йя-у-у-у! – донеслось снаружи.
Идо выскочил на крыльцо. Он подумал, что маленькая кибердевочка защемила ногу в рассохшейся половице и оторвала палец, пытаясь освободиться. Нет, она вроде в целости и сохранности. И со способностью кричать все в порядке, это точно. Девочка схватила его руку и ткнула ею в небо.
– Что это?
Вышедшая чуть позже Герхад понимающе улыбнулась. Да, бедному доктору придется отвечать на многие вопросы, лучше привыкнуть к этому сразу.
Доктор сделал вид, будто не замечает сестру.
– Это Залем, – сообщил он. – Последний из великих небесных городов.
Она задрала голову.
– А что его держит наверху? Магия?
Идо подумал, что, если ее глаза раскроются чуть шире, выпадут глазные яблоки.
– Нет, кое-что могущественнее. Инженерия.
Девочка сбежала с крыльца на улицу и встала, подняв голову, глазея на огромный диск и облака, ползущие под ним. Она не слышала дико сигналящего двухколесного гирогрузовика, двигавшегося прямо на нее. Идо еле успел оттащить ее с дороги. Грузовик пролетел мимо, шофер сердито махнул рукой и проорал: «Pinche Cabrón!»[1]
Доктор хотел выбранить девочку, но передумал. Она ведь даже не знала, что такое апельсин, и, конечно, не представляла, как опасно играть на улице.
– А вон там, – сказал доктор, повернув ее лицо в сторону, куда поехал грузовик, – Айрон Сити со всеми его прелестями.
Девочка восхищенно смотрела, как на страну чудес, сулящую радостные и захватывающие приключения, на унылый грязный город, который Залем использовал в качестве канализации.
Идо сказал себе, что последнее сравнение, пожалуй, слишком мрачное, и моргнул, пытаясь вообразить, каким Айрон Сити представляется существу, прежде его не видевшему. Но девочка уже глядела не на город, а на вывеску над входом: «Др. Дайсон Идо, киберхирург». Похоже, она умеет читать, но никогда не видела апельсин. Еще один пунктик в список странностей.
– Я узнаю столько новых названий и имен, – сказала девочка и робко коснулась руки доктора. – А для меня у вас есть имя?
Имя вырвалось изо рта прежде, чем доктор успел подумать.
– Алита. Это чудесное имя.
Девочка восхищенно посмотрела на него, будто он сделал ей лучший подарок в мире.
– Мне нравится! – воскликнула она.
Идо понял, что предлагать иное бесполезно.
– Я буду пользоваться им, пока не вспомню свое настоящее имя. Спасибо!
Она обняла доктора, сжав его в объятиях так, что перехватило дыхание. Он посмотрел на ее макушку – девочка доставала ему до середины груди – и оглянулся. Как Герхад воспримет это? Но медсестра уже зашла внутрь. Конечно, она слышала – обычно Герхад слышит все и вся – и уж точно выскажет свое мнение. Будто Идо может перестать заботиться о девочке и отвечать за нее.
Алита. Он погладил ее чудесные темные волосы и крепче прижал к себе. Конечно, Алита. То самое лицо, волосы. Другое имя не подошло бы.
– Алита, давай-ка зайдем внутрь и проведем пару тестов. Ты в сознании, мне нужно еще раз просканировать мозг, провести калибровку двигательных нервов…
– Нет, давай лучше погуляем! Можно? Ну, пожалуйста!
Она улыбнулась во весь рот и, не дожидаясь ответа, потянула доктора на улицу.
На крыльце появилась Герхад. Она посмеивалась:
– Идите гулять! По мне, она выглядит прекрасно откалиброванной. И кстати – туфли! Не забудьте обуться!
Как только Алита получила имя, словно открылся шлюз, и на бедного доктора хлынул поток вопросов. Что такое «инженерия»? Почему никто не использовал ее для того, чтобы поднять в воздух Айрон Сити? Насколько он велик? Тут всегда было так много людей? Кто назвал его Айрон сити и почему? А что за городом? Кто там живет и что делает?
Идо изложил девочке краткую историю последних трех веков, включая Войну и Падение, полагая, что Алита отвлечется на переваривание новой информации. И напрасно. Он забыл, насколько умными бывают четырнадцатилетние девочки. Да, прошло столько времени – немудрено и забыть. Идо решил провести ее по улицам, чтобы она увидела городскую жизнь. Главное – не позволить Алите попасть под машину.
Алита семенила рядом, широко раскрыв глаза и будто впитывая увиденное: и стандартных, не модифицированных людей; и всевозможных киборгов, от типов с одним-двумя кибернетическими приспособлениями, вроде медсестры Герхад, до Полной Замены, как сама Алита; и снующих между прохожими детей. Некоторые бежали босиком, кое-кто – на мотоконьках. Алиту завораживали даже уличные знаки, включая те, которые она не могла прочесть. Идо занес в память очередную заметку: девочка свободно владеет только английским.
Будто угадав мысли доктора, Алита посмотрела на него и спросила:
– Отчего так много языков?
Идо улыбнулся и призвал себя набраться терпения.
– Я уже рассказывал тебе о большой Войне. Так вот, после нее…
– Произошло Падение, – вставила девочка, довольная тем, что может вспомнить.
– Да, и после Падения Залем остался единственным летучим городом. Со всего мира сюда приехали многие, пережившие Войну и падение городов. Теперь все они работают на Залем: Завод, фермы и те, кто играет в моторбол.
– Тут кто-нибудь ездит в Залем?
– Никто из жителей не бывает наверху, – покачав головой, ответил Идо. – Это закон, его никогда не нарушали.
– Но почему? – удивленно спросила Алита.
Идо коротко рассмеялся.
– Нам надо установить предел на количество твоих «почему» в час.
Он решил, что девочка начнет спорить, подождал, а не получив ответа, посмотрел вниз и обнаружил, что ее нет рядом. Доктор лихорадочно завертел головой. Если она снова вышла на проезжую часть…
Нет, она в безопасности, на тротуаре и в изумлении смотрит на экран высотой в четыре этажа на здании через улицу. Доктор быстро понял, что ее привлекло – и хорошее настроение мгновенно испарилось.
На экране массивные, тяжело бронированные киборги носились по трассе, дрались друг с другом и гонялись за большим моторизованным мячом, хаотично подпрыгивавшим и скакавшим. Алита раскрыла рот, зачарованная видом снующих монстров, делающих сальто, дерущихся ногами и руками – будто исполняющих свирепый и брутальный балет на колесах при скорости сотня миль в час.
Идо положил руку на плечо девочке, чтобы увести ее от экрана, но не смог даже сдвинуть с места.
– Что? Что это? – наконец выдохнула она.
Ее большие глаза светились от восторга, словно она увидела чудо.
– Моторбол, – не скрывая свое неудовольствие, ответил Идо. – Его придумали на Заводе, чтобы люди могли отвлечься, выпустить пар. Все любят смотреть на героев, болеть за них, боготворить их. Вот Завод и дал нам паладинов. Но тебе не нужно на них смотреть – это пустая трата времени.
Доктор с девочкой миновали группу мальчишек в респираторных масках, предлагающих дешевую смазку. Увидев девочку, ребята заголосили:
– Эй, посмотри, тефлоновая смазка высшего качества! Десять кредитов – и высший класс прямо на месте.
Доктор обнял девочку, показывая, что она под его защитой, и сказал:
– Никогда, слышишь, никогда не соглашайся на уличную смазку.
– Почему нет?
– Ты уже исчерпала свою квоту «почему» на этот час, – сурово взглянув на нее, напомнил Идо.
Девочка хихикнула и позволила доктору увести себя дальше по улице. Но, к его отчаянию, она упорно оглядывалась на огромный экран.
* * *
Пусть она не будет Алитой, если фалафель – не лучшая еда в мире, апельсины – не номер второй в этом списке! Алита облизала хумус с пальцев, стараясь, чтобы лепешка не развалилась на кусочки. Отчего самая хорошая еда – самая неудобная и сильно пачкает? Алита искоса посмотрела на доктора. Похоже, он увлечен хламом, лежащим в коробке с надписью «сервомоторы», и не обратит внимания на то, что Алита быстренько вытрет руки о штаны.
Идо сказал, что это место называется «рынок», и оно замечательное! Так много людей, и каждый занимается своим делом! Кто-то продавал всякие штуки, а еще там был парень с чем-то под названием «гитара с двумя деками». Киберрука парня могла играть сразу на обеих деках. От звуков прекрасной музыки Алите хотелось не идти, а плясать. Но, похоже, Идо ничего не слышал. Его интересовали только сервомоторы. Нет, Алита его не понимала. Почему он не взволнован, не возбужден? Тут происходит столько всего! Люди продают кучу добра: одеяла, корзины, цветы (хотя и не такие красивые, как на теле девочки), вещи, которые можно надевать, и вещи, с которыми можно играть, вещи, с помощью которых можно изготавливать другие штуки, и совсем невообразимые предметы.
Здесь тьма поразительного: обманывающие зрение голограммы, картины из движущегося света и даже те, что светятся без света! А еще головоломки, игры, кости аж с двадцать одной стороной. Как, скажите на милость, узнать правильное число для выигрыша?
Алита остановилась у ряда с клетками, где сидело множество разных птиц. Некоторые были совсем маленькие, перелетали с одной жердочки на другую или на прутья, хватались за них лапками, словно крохотные узники в тюрьме.
– Пожалуйста, давай купим несколько и выпустим? Ну, пожалуйста!
– Они не выживут.
– Но ведь они должны быть на свободе!
– Защитные системы Залема сбивают все летающее, – сообщил доктор. – В городе нет свободно летающих птиц.
Алита подумала, что это неправильно, и про себя пообещала птицам когда-нибудь найти способ их освободить.
Идо с Алитой вышли к рядам, где продавали еду. Здесь так много чудесных запахов! Что-то скворчало на больших сковородках, кипело и булькало в огромных котлах. Вот еда в маленьких, с ладонь, мисочках, а вот здоровенные куски на палках. Была даже еда, которую заворачивали в другую еду, или просто с начинкой из другой еды. Продавали и обслуживали улыбающиеся люди, у которых одну руку заменяли щипцы, ложки или мясные ножи, или даже маленькие горелки.
Идо шел прямиком к стойкам, где продавали запчасти для машин, и говорил, что ему всегда нужны сервомоторы. Загадочные штуки. Похоже, без них чуть ли нет жизни. Интересно, что они такое?
Девочке приходилось тащиться за доктором и не отходить от него ни на шаг. Идо даже запрещал ей задавать вопросы. О чем же он думал, когда вел ее туда, где столько интересного? Алита подумала, что лопнет от обиды и злости – и тогда доктор купил фалафель.
Алита вдруг почувствовала взгляд: маленький песик неопределенной породы умоляюще глядел на нее и вилял хвостом. Она опустилась на колени погладить дворняжку, и та немедленно принялась облизывать Алите лицо. Вот и решение проблемы умывания после фалафеля.
– Приятель, это тебе, – сказала Алита и подставила псине руки.
Та мгновенно приговорила остатки фалафельного месива, начисто вылизав Алите пальцы, и снова принялась за лицо. Как приятно ощущать теплый собачий язык! Песьи поцелуи – такое удовольствие!
Порыв ветра кинул к ее ногам бумажный листок, обернул его вокруг щиколотки. На нем было написано:
РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО ШЕСТИ ЖЕНЩИН.
НАГРАДА – 10 000 КРЕДИТОВ
Никакого портрета, лишь черный квадрат и подпись:
НЕИЗВЕСТНЫЙ БОЛЬШОЙ КИБОРГ
Алита подумала, что описание злодея совсем никакое. Ну, как можно определить, хотя бы насколько велик киборг? Наверное, не очень большой, раз убил шестерых, и никто его не заметил.
– Приятель, а что ты об этом думаешь? – спросила Алита у пса и показала ему бумагу. – Может, знаешь кого-нибудь подобного?
Пес понюхал бумагу, не заинтересовался ею и продолжил облизывать девочке лицо.
* * *
Этим утром Хьюго выбрался из постели без малейшего желания кого-нибудь облагодетельствовать и тем более спасать жизни. Его обычный дневной распорядок заключался в том, чтобы смотреть по сторонам, не зевать и не упускать ни одной возможности заработать пару кредитов. Он отправился на рынок на своем гиробайке, надеясь отыскать клиентов, которым срочно нужен редкий товар. Хьюго искал покупателей, готовых хорошо заплатить за скорую доставку и не задающих лишних вопросов. Ать-два – и до свидания.
Хьюго был известен в Айрон сити – и не только среди рыночного народа – как спец по добыванию редкостей. Фактически он и его команда могли забыть о клиентах с рынка и тем не менее прилично зарабатывать. Но начинал Хьюго на рынке и там же завоевал репутацию: не хотел забывать свои корни, по крайней мере, пока. С этой мыслью он посмотрел вверх, на Залем.
Низко склонившись над рулем гиробайка, Хьюго петлял в толпе. Иногда он ненадолго сворачивал на тротуар, чтобы объехать грузовик либо медленный веломобиль. Гиробайк сделан для скорости, а большую часть времени приходится продираться сквозь пробки. Надо как-нибудь вывезти байк на свободную дорогу, стряхнуть пыль да размять как следует мотор.
Но больше всего мысли Хьюго занимала встреча с командой. Ребята должны были ждать его у кафе под названием «Кафе». Хьюго однажды здорово помог с редкими запчастями хозяину, безыскусно назвавшему свое заведение. Теперь «Кафе» было одним из немногих мест в городе, где команда могла собраться, не боясь жалоб и попыток отогнать непрошеных гостей, – конечно, при условии, что гости не загромождают тротуар и не занимают столики в час пик. Условия справедливые: нет смысла продавать кому-то дешево детали машины для эспрессо, а потом не давать зарабатывать на кофе. Танджи спорил, говорил, что предоставлять такие большие скидки нет смысла, но где, скажите на милость, Танджи собирается пересиживать под крышей, когда дождит, – а временами, когда и нет?
У Танджи не было делового чутья, ему приходилось объяснять буквально все, выходящее за рамки простого обмена денег на товар. Поэтому постоянно возникали сложности. Но когда Танджи понимал, делал на отлично: никаких уловок, отговорок или отказов в последнюю минуту. Такого парня Хьюго всей душой хотел иметь в команде. И потому Танджи был еще и его лучшим другом.
Вдруг Хьюго услышал звук, который не хотел слышать никто в городе – металлический лязг и топот центурионов, – он тут же забыл обо всем.
Они шли на рынок, а это всегда скверно. Центурионов запрограммировали крайне ограниченно, почти глупо. Незаконную деятельность они пресекали двумя способами – пулями либо ракетами. Хотя если быть педантичным – тремя, считая третьим способом единственное предупреждение перед стрельбой по нарушителям. К сожалению, в программу центурионам заложили очень короткий интервал между предупреждением и стрельбой. Хуже того, они не всегда отличали покорность от агрессии.
Но самым ужасным было то, что они не всегда отличали законную деятельность от незаконной, особенно в суматошном месте вроде рынка. Там детишки играли в моторбол на роликах с мотором, прыгали по скатам и исполняли акробатические трюки. Если центурион определит мальчишку, выполняющего двойное сальто, как пытающегося нелегально взлететь, сделает из него гамбургер – и никто этому не воспротивится, сам не желая стать гамбургером.
Самое умное решение в такой ситуации – развернуться, уехать в противоположную сторону и вернуться позднее. Хьюго вместо этого поехал за центурионами, правда, держась от них на приличном расстоянии. Они точно собираются промаршировать через рынок, но зачем? Завод захотел там всех перестрелять и разнести место вдребезги? Или заставить всех наложить в штаны от страха?
И тут Хьюго заметил девочку с собакой. Она сидела на корточках прямо на пути огромных железных ублюдков, смотрела на листовку, гладила пса и будто не имела понятия о том, что ее сейчас растопчут три ходячих пулемета. А они растопчут, не колеблясь ни мгновения: центурионов создали не для того, чтобы заботиться о безопасности людей, они – просто палачи.
Не вполне соображая, что делает, Хьюго переключился на высокую передачу и понесся сквозь уличную толпу со скоростью, которую и Танджи назвал бы сумасшедшей. А глупая девчонка по-прежнему гладила глупую псину! Не иначе, рехнулась – или ее слишком часто роняли в детстве на голову?
– Эй, ты, девочка с собакой! Берегись! – заорал Хьюго.
Несмотря на гам вокруг, девочка, похоже, услышала предупреждение. Она встала и посмотрела на лязгающие орудийные платформы, неумолимо к ней приближавшиеся, но не убежала, а замерла, будто никогда раньше не видела центурионов. Хьюго подумал о кролике, попавшем в свет фар, и прибавил газу. Ведущий центурион включил сирену. От нее наутек кинулся бы любой, но не эта девочка. Она пригнулась и сжала кулаки, словно собралась драться с центурионами и выжить после этого. Да она не просто рехнулась, у нее крышу унесло на второй космической!
«Совсем как у меня». С этой мыслью Хьюго прыгнул с байка и обрушился на девочку. Оба покатились по улице. Хьюго зажмурился и сжался, ожидая страшного удара центурионовой ступни – и не дождался: они с девочкой успели выкатиться из-под ног машин-убийц. Девочка моргнула и с удивлением посмотрела на него. Он успел подумать, что у нее самые большие глаза на свете, и тут она оттолкнула его, вскочила и кинулась прямо к опасности, от которой только что была спасена.
