Марио Пьюзо
Крестный отец
Глава 5
Около четырех часов утра все они собрались в угловом кабинете – Санни, Майкл, Том Хейген, Клеменца и Тессио. Терезу Хейген уговорили пойти домой, в соседний особняк. Поли Гатто все еще ждал в гостиной, не догадываясь, что людям Тессио приказано не спускать с него глаз и не выпускать за порог.
Том Хейген изложил им условия Солоццо. Он сказал, что Солоццо, когда узнал, что дон еще жив, явно намеревался его убить. Хейген усмехнулся, рассказывая об этом.
– Я даже в Верховном суде вряд ли бы так распинался, как сегодня перед этим проклятым Турком. Обещал ему, что уломаю семейство принять его предложение, несмотря на то что дон остался жив. Сказал, что запросто обведу тебя, Санни, вокруг пальца. Что мы дружили с тобой еще мальчишками, и – ты уж не сердись – намекнул, что ты не очень страдаешь, что оказался сейчас на месте главы семейства. Прости мне, господи.
Он виновато улыбнулся Санни, и тот показал ему жестом, что понимает, что это неважно.
Майкл, устроясь в кресле у телефона, наблюдал за ними обоими. Когда Хейген вошел в кабинет, Санни бросился обнимать его, и Майкл ревниво подумал, что во многом Том Хейген ближе брату, чем он, и всегда будет ближе.
– Теперь к делу, – сказал Санни. – Начнем с плана действий. Вот взгляните, мы тут с Тессио наметили кое-что. Тессио, передай Клеменце свой список.
– Если мы принимаем план действий, – сказал Майкл, – то здесь должен находиться Фредди.
– От Фредди нам проку чуть, – мрачно проговорил Санни. – Врач сказал, он пережил такое потрясение, что ему требуется полный покой. Я, правда, что-то не понимаю. Фредди был сызмальства крутой. Сломался, наверное, когда при нем подстрелили отца, отец для него всегда был богом. Другого замеса тесто, Майк, чем мы с тобой.
Хейген быстро сказал:
– Хорошо, не будем трогать Фредди. Выключаем его отовсюду, полностью выключаем. Теперь вот что. Санни, покамест все не уляжется, тебе, я считаю, следует сидеть дома. То есть вообще никуда не отлучаться. Здесь ты в безопасности. Не будем недооценивать Солоццо – это истинный pezzonovante, король в своем деле, без дураков. Больница у нас под охраной?
Санни кивнул.
– Посетителям доступ перекрыт полицией, а к палате я приставил своих людей. Ну и как тебе, Том, наш список?
Хейген нахмурился, читая фамилии.
– Черт возьми, Санни, ты руководствуешься эмоциями. Дон усмотрел бы в данном случае чисто деловые разногласия. Ключевая фигура – Солоццо. Устрани Солоццо, и все образуется. Татталья-то зачем тебе понадобились?
Санни поглядел на обоих caporegimes. Тессио пожал плечами:
– Да, задача не из простых.
Клеменца вообще не отозвался.
Санни обратился прямо к Клеменце:
– Один вопрос мы можем решить, не обсуждая. Чтобы я Поли здесь больше не видел. Поставь его на первое место в своем списке.
Тучный caporegime кивнул.
– А что с Люкой? – спросил Хейген. – Солоццо, по-моему, не очень-то его опасается. И это внушает серьезные опасения мне. Если Люка продал нас, дело дрянь. Это первое, что необходимо установить. Кому-нибудь удалось с ним связаться?
– Никому, – отозвался Санни. – Я лично названивал ему весь вечер. Может, у бабы загостился.
– Нет, – сказал Хейген. – Он никогда не остается ночевать у женщин. Встает и уходит домой. Ты, Майк, звони, покуда не ответят.
Майкл послушно снял трубку, набрал номер. Послышались редкие гудки, но к телефону никто не подходил. В конце концов он повесил трубку.
– Продолжай дозваниваться, – сказал Хейген. – Звони каждые пятнадцать минут.
– Слушай, Том, – нетерпеливо сказал Санни, – ты советник, так давай подкинь нам совет. Что будем все-таки делать, как считаешь?
Хейген потянулся за бутылкой, стоящей на столе, налил себе виски.
– Будем вести переговоры с Солоццо, пока твой отец не сможет снова взять на себя дела. На крайний случай можем даже поладить в чем-то. Когда дон встанет на ноги, он без лишнего шума разберется с этой историей, и все семейства примут его сторону.
Санни вскипел:
– Мне, по-твоему, значит, не справиться с Солоццо?
Том Хейген поглядел ему прямо в глаза.
– Санни, в драке ты его одолеешь. У семьи Корлеоне сил на это хватит. Есть Клеменца, есть вот Тессио, и, если дойдет до открытой войны, они тебе хоть тысячу соберут боевиков. Но в конце бойня пойдет по всему Восточному побережью, и другие семейства возложат за это вину на Корлеоне. Наживем себе кругом врагов. А этого твой отец не одобрял никогда.
Майкл, наблюдая за братом, отметил, что он это принял достойно. Но Санни снова обратился к Хейгену с вопросом:
– А предположим, отец не выживет, – что тогда присоветуешь, советник?
Хейген отвечал спокойно:
– Я знаю, ты не согласишься, но тогда я посоветовал бы действительно принять предложение Солоццо и участвовать в сбыте наркотиков. Без политических связей твоего отца, без его личного влияния семейство Корлеоне станет вдвое слабей. С уходом дона другие семейства Нью-Йорка могут прийти к союзу с Татталья и Солоццо – для того хотя бы, чтоб избежать долгой опустошительной войны. Если твой отец умрет, заключай эту сделку. А дальше – поживешь, увидишь.
Санни побелел от гнева.
– Тебе легко говорить, не в твоего отца стреляли.
Хейген проговорил быстро и гордо:
– Я ему такой же сын, как ты или Майк, – а может, и получше. Я тебе высказал профессиональную точку зрения. Если тебя интересует мое личное мнение, то я бы всю эту нечисть передушил своими руками!
В этом возгласе выплеснулось наружу такое страстное чувство, что Санни сказал, пристыженно и поспешно:
– Ох, Том, прости, ради бога, сорвалось.
Но на самом деле – не сорвалось. Родная кровь есть родная кровь, и тут уж ничего не попишешь.
На минуту Санни как будто впал в задумчивость. Остальные в тягостном молчании ждали. Наконец он вздохнул и спокойно заговорил:
– Хорошо. Воздержимся от резких телодвижений, пока не сможем получить руководящих указаний от дона. Но только уж и ты, Том, сиди здесь. Нечего рисковать понапрасну. Ты, Майк, тоже поосторожнее, хотя не думаю, чтобы даже Солоццо решился распространить военные действия на гражданских лиц, на родственников. Это восстановило бы против него буквально всех. Но ты все равно остерегайся. Тессио, держи пока своих людей в резерве, но пусть они шныряют по городу, вынюхивают, что происходит. Клеменца, как разберешься с Поли Гатто, давай своих людей сюда в дом и на территорию, на смену ребятам Тессио. Тессио, ты все-таки из больницы своих не забирай. Том, с утра первым делом начинай переговоры с Солоццо и Татталья по телефону либо через посредника. А ты, Майк, возьми завтра пару ребят Клеменцы, езжайте к Люке и дождитесь его или выясни, куда он запропастился, чертов сын. Ведь этот чокнутый, возможно, уже у самого горла Солоццо, если он слышал, что случилось. Никогда не поверю, чтобы он пошел против дона, что б там ни посулил ему Турок.
– Стоит ли так напрямую втягивать Майка? – с неодобрением сказал Хейген.
– Ты прав, – сказал Санни. – Майк, все отменяется. Оставайся сидеть здесь на телефоне, тем более что это мне важней.
Майкл промолчал. Ему было неловко, даже стыдно, он заметил, с какими нарочито безучастными лицами сидят Клеменца и Тессио, наверняка пряча свое презрение к нему. Он снял трубку, набрал телефон Люки Брази и, прижав трубку к уху, стал слушать редкие гудки.
Глава 6
Питер Клеменца плохо спал в ту ночь. Он рано встал, сам собрал себе завтрак: стакан виноградной водки grappa, толстый ломоть генуэзской салями с краюхой свежего итальянского хлеба, который сыздавна и поныне поставляли к его столу прямо на дом. Запил все это горячим кофе из огромной, грубого фаянса кружки, плеснув туда же анисовой. Шаркая по дому в старом купальном халате и красных войлочных шлепанцах, он обдумывал предстоящую в этот день работу. Санни Корлеоне высказался ночью с предельной ясностью: Поли Гатто нужно немедленно убрать. Значит, сегодня.
Клеменца был озабочен. Не потому, что Гатто, его ставленник, оказался предателем. Это не могло возбудить сомнения насчет компетентности caporegime в подборе кадров. В конце концов, о Поли все было известно, и все говорило в его пользу. Родился в сицилийской семье, рос по соседству с детьми Корлеоне и даже с одним из сыновей дона учился вместе в школе. Шел по ступенькам служебной лестницы в положенном порядке. Был не единожды проверен и с честью выдержал испытания. И когда полностью доказал, что годен, получил от семейства Корлеоне хорошую кормушку: проценты с ист-сайдского тотализатора и место в откупном списке профсоюзов. Клеменца подозревал, что Поли Гатто, вопреки строжайшему правилу, установленному в семействе Корлеоне, на свой страх и риск подрабатывает на стороне поборами, – но в глазах Клеменцы это только поднимало ему цену. Такое пренебрежение к порядкам считалось свидетельством отваги, отчаянности – так горячий породистый конек норовит сбросить с себя узду.
И притом Поли завязывал отношения с обираемыми, никому не причиняя беспокойства. Подготавливался со скрупулезной тщательностью, осуществлял с минимальными шероховатостями и издержками – пострадавших практически не бывало, а в результате – три тысячи долларов по платежному списку от пошивочного центра в Манхэттене плюс небольшой приварок от посудной фабрики в глухом районе Бруклина. В конце концов, молодому человеку, конечно, требуется больше на карманные расходы. Все это было в порядке вещей. Кто мог бы предвидеть, что Поли Гатто продаст?
Нет, нынче утром Клеменцу волновала именно кадровая проблема. Убрать Поли Гатто было частью будничной, отработанной процедуры. Загвоздка для caporegime состояла в том, кем заменить Гатто в организации. Для рядового, «шестерки», это существенное повышение по службе, к такого рода делам нужно подходить серьезно. Выбрать не слюнтяя и не размазню. Надежного – такого, чтобы, если попадется в руки полиции, держал язык за зубами, – беззаветно приверженного сицилийской omerta, закону о молчании. И еще проблема – какое вознаграждение положить ему за новые обязанности? Сколько раз говорено дону, выдвиженцам из «шестерок» платить следует больше, телохранитель, когда начинается заваруха, первым попадает на линию огня, но дон все отмалчивался. Возможно, будь Поли менее стеснен в деньгах, он не поддался бы посулам коварного Турка.
В конце концов Клеменца свел свой список к трем возможным кандидатурам. Первым значился сборщик податей с чернокожих «банкиров» – содержателей подпольной лотереи в Гарлеме, здоровенный дядя с медвежьими ухватками и медвежьей силищи, наделенный притом недюжинным обаянием и умением как ладить с людьми, так и, в случае надобности, держать их в страхе. И все-таки, пораскинув с полчаса умом, Клеменца вычеркнул его имя. Слишком уж он легко сходился с черными, что выдавало определенный изъян в складе личности. К тому же и заменить его на теперешней должности было бы непросто.
Второе имя – на нем Клеменца совсем уж было остановился по должном размышлении – принадлежало старательному трудяге, который с усердием верой и правдой служил организации. Взимал с ростовщиков, орудующих с дозволения семейства в Манхэттене, не поступившие в срок отчисления. Начинал когда-то посыльным у букмекера. Однако для столь значительного повышения еще, пожалуй, не созрел.
В конечном счете Клеменца остановил свой выбор на Рокко Лампоне. Рокко служил семейству Корлеоне недолго, но уже успел выдвинуться. Он воевал в Африке, был ранен и в 1943 году демобилизовался. Молодых в те дни не хватало, и Клеменца, невзирая на увечья Лампоне, который к тому же сильно прихрамывал при ходьбе, все-таки взял его. Использовал для контактов в пошивочном центре и в Управлении по регулированию цен, где сидели чиновники, ведающие распределением продовольственных карточек. После чего на Лампоне легла обязанность всецело обеспечивать беспрепятственное прохождение товара по этим двум каналам на черный рынок. Клеменце он больше всего пришелся по душе своим здравомыслием. Умел понять, что незачем лезть на рожон и прибегать к серьезным мерам там, где есть возможность откупиться крупным штрафом или же сроком в полгода – сущие мелочи в сравнении с тем, что будет заработано. Правильно рассудил, что в данном конкретном случае прибыльнее легонько пригрозить, чем пережать. Действовал как бы под сурдинку, а именно это и требовалось в подобного рода деле.
У Клеменцы отлегло от сердца, как у добросовестного администратора, когда он решит заковыристую служебную задачу. Да, он возьмет себе в подручные Рокко Лампоне. Потому что исполнить задание Клеменца собирался сам, и не оттого только, что неискушенному новичку следовало помочь «размочить биографию», но и затем, чтобы свести личные счеты с Поли Гатто. Поли был его ставленник, он продвигал Поли по службе через головы более достойных и преданных – он помог Поли хорошо зарекомендовать себя в работе и всячески содействовал успеху его карьеры. Поли предал не просто семейство Корлеоне, он предал своего padrone, своего покровителя Питера Клеменцу. И поплатится за подобное неуважение.
Все прочее было уже на мази. Поли Гатто получил распоряжение заехать за ним в три часа на своей машине, предстоит рядовая работа. Клеменца потянулся к телефону и набрал номер Рокко Лампоне. Он не назвался. Просто сказал:
– Приезжай сегодня ко мне. Есть дело.
С удовлетворением отметил, что в голосе Лампоне, невзирая на ранний час, нет ни удивления, ни сонной заторможенности.
Ответ прозвучал коротко:
– Да, понял.
Что надо человек. Клеменца продолжал:
– Не торопись, время терпит. Успеешь и позавтракать, и пообедать. Но чтобы был не позже двух.
В ответ опять раздалось: «Понятно». Клеменца положил трубку. Он уже оповестил своих, чтобы сменили людей caporegime Тессио в поместье Корлеоне, – стало быть, одна забота с плеч долой. Ребята у него были толковые, он никогда не лез к ним с мелочными наставлениями.
Ну а пока что – можно помыть свой «Кадиллак». Клеменца обожал эту машину. Такой покойный, ровный ход, так нежит тело богатая обивка, что он порой в хорошую погоду отсиживался в автомобиле по часу – совсем не то, что сидеть дома. Потом, когда ухаживаешь за машиной, легче думается. Он вспомнил, как отец в Италии любил мыть и чистить щеткой своих осликов.
Клеменца возился с машиной в теплом гараже, он терпеть не мог холода. С Поли держи ухо востро – точно крыса чует опасность. Сейчас к тому же, при всей своей лихости, наверняка наложил в штаны из-за того, что дон остался жив. Явится вздрюченный, как осел, которому муравей в зад залез. Впрочем, Клеменце не привыкать было к подобным ситуациям, работа приучила. Первое – это дать правдоподобное объяснение тому, что с ними должен ехать Рокко. Второе – надо придумать, куда и для чего они едут, и так, чтобы Поли поверил.
Конечно, строго говоря, это не столь уж обязательно. Поли можно было убрать и не цацкаясь с ним. Так или иначе – попался, бежать ему некуда. Просто Клеменца уважал чистую работу и не давал себе в этом смысле поблажек, он никогда не предоставлял противной стороне хотя бы долю шанса на преимущество. Мало ли что – ведь в таких делах речь идет, в конце концов, о жизни и смерти.
Питер Клеменца мыл свой небесно-голубой «Кадиллак», а сам тем временем отрабатывал каждое слово своей речи, каждое выражение лица. Он будет резок с Поли, словно тот в чем-то проштрафился. Это собьет с толку Гатто с его звериным чутьем, его подозрительностью – или по крайней мере поселит в нем сомнение. Излишнее дружелюбие только насторожит его. Разумеется, не стоит перегибать палку. Нужно изобразить рассеянного, озабоченного, слегка раздраженного босса… Теперь – Лампоне. Его присутствие бесспорно вызовет тревогу у Поли, тем более что Лампоне предстоит ехать сзади. Сидеть за баранкой, когда у тебя за спиной Лампоне, – значит лишиться возможности оказать сопротивление. Клеменца надраивал свой «Кадиллак» до блеска. Хитрая задача. Очень хитрая. Заколебался на мгновение – не стоит ли прихватить с собой для верности еще человека, но отверг эту идею. Он рассуждал, следуя элементарной логике. С течением лет может сложиться ситуация, когда кому-то из его сообщников окажется выгодно давать против него показания. Если свидетель один, то показания уравновешиваются. Если сообщников двое, их свидетельства перевесят. Нет, пусть все идет как намечено.
Досадно было, что казнь назначена «публичная». Что тело должны найти. Куда как лучше бы ему исчезнуть. (Обычными местами захоронения служили океан или болота Нью-Джерси на землях, принадлежащих друзьям семейства, иногда трупы уничтожали иными, более изощренными способами.) Однако в данном случае урок должен стать показательным – для устрашения потенциальных предателей и предостережения неприятелю, что в семействе Корлеоне дураков и слюнтяев не прибавилось. Призадумается Солоццо, когда увидит, как быстро разоблачили его осведомителя. Семейство Корлеоне хотя бы отчасти восстановит свою прежнюю репутацию. Их выставили на посмешище тем, что сумели подстрелить дона.
Клеменца вздохнул. Голубой «Кадиллак» уже сверкал, точно огромное яйцо, а он так и не приблизился к решению вопроса. И вдруг его осенило – вот оно, логично и в самую точку. Разом объясняет и присутствие Рокко Лампоне, и зачем им с Поли ехать вместе, и почему так важно действовать тихо.
Он скажет Поли, что им сегодня предстоит подыскать помещение на случай, если семейство решит «залечь на тюфяки».
Когда война между семейными синдикатами обострялась, противники тайно снимали помещение и устраивали там штаб-квартиру, где боевики, «солдаты», спали вповалку на тюфяках, разложенных на полу. Делалось это не столько для того, чтобы уберечь родных, жен и детей, – никто и так никогда не смел поднять руку на «мирное население», непричастное к побоищу. Это таило слишком большую обоюдную опасность. Просто здравый смысл подсказывал зарыться в нору, подальше от вражеских глаз, а может, и от полиции, ежели ей вдруг придет в голову вздорная мысль вмешаться.
Обычно потайное помещение снимал испытанный caporegime, завозил в него тюфяки. Отсюда совершались вылазки в город, когда переходили в наступление. Клеменцу первого послали бы с таким заданием, это нормально. И нормально, что он берет себе на подмогу Гатто и Лампоне, – устроиться, обставиться. Кроме того – Клеменца усмехнулся этой мысли, – корыстолюбивый, как выяснилось, Поли сразу начнет соображать, сколько Солоццо ему отвалит за столь ценные сведения.
Рокко Лампоне приехал загодя, и Клеменца растолковал ему, что им требуется исполнить и каково будет распределение ролей. Лампоне взглянул на него с изумлением и благодарностью – это было заметное повышение, ему давали возможность оказать семейству услугу. Он почтительно поблагодарил Клеменцу, и тот еще раз похвалил себя за верный выбор. Он потрепал Лампоне по плечу.
– С завтрашнего дня тебе будет перепадать не только на хлеб насущный, но и на масло. Хотя об этом успеем после. Сам знаешь – сейчас семейству не до того, сейчас есть более неотложные заботы.
Лампоне протестующе поднял руку, словно бы говоря, что готов подождать, – он знал, что вознаграждение ему обеспечено.
Клеменца зашел к себе в мастерскую, открыл сейф. Вынул оттуда пистолет и дал его Лампоне.
– Возьмешь этот, – сказал он. – Происхождение установить невозможно. Бросишь его потом в машине рядом с Поли. Сделаем дело – бери жену и детей и двигай с ними во Флориду. На свои деньги – я тебе потом возмещу. Отдыхай, грейся на солнышке. Остановитесь в нашем отеле в Майами-Бич, чтоб я знал, где тебя найти в случае надобности.
В дверь мастерской постучались – жена Клеменцы сказала, что приехал Поли Гатто. Его машина у подъезда. Клеменца пошел из гаража, Лампоне – следом. Caporegime плюхнулся на переднее сиденье рядом с Гатто, досадливо буркнул что-то в ответ на приветствие. Придирчиво взглянул на часы, как если бы Гатто опоздал.
Острая мордочка Поли настороженно приглядывалась, принюхивалась в усилии оценить обстановку. Едва заметно покривилась, когда на заднее сиденье сел Лампоне.
– Пересядь направо, Рокко. В зеркале за тобой ничего не видно – здоровый черт.
Лампоне, словно не видя в этой просьбе ничего особенного, с готовностью передвинулся и сел за спиной Клеменцы.
Клеменца желчно процедил, обращаясь к Гатто:
– Санни, псих, перетрухал. Уже собрался залечь на тюфяки. Велено подыскать квартиру в Уэст-Сайде. Поли, вы с Рокко завезете тюфяки и провиант, и чтобы все было в ажуре, когда подвалят солдатики. У тебя нет на примете чего подходящего?
Так и есть, глазки у Гатто загорелись, жадность пересилила. Поли заглотал наживку и, прикидывая, сколько можно слупить с Солоццо за эту информацию, об опасности и думать забыл. Кстати, Лампоне играет свою роль отлично, поглядывает в окно с равнодушным, скучающим видом. Клеменца снова поздравил себя с удачным выбором.
Гатто пожал плечами:
– Надо будет подумать.
– Думать думай, а машину веди, – проворчал Клеменца. – Мне в Нью-Йорк сегодня надо, не завтра.
Поли Гатто был классный водитель, движение к городу в этот час было умеренное, так что доехали засветло, когда только-только начинали спускаться по-зимнему ранние сумерки. Ехали молча. Клеменца показал Поли, как проехать в нужную ему часть района Вашингтон-Хайтс. Оглядел там расположение нескольких жилых домов, потом велел Поли припарковаться невдалеке от Артур-авеню и ждать его. Рокко Лампоне он тоже оставил в машине. Сам же пошел в ресторан Веры Марио, заказал там легкий обед – телятину, салат, – перекинулся словцом кое с кем из знакомых. Через час, пройдя пешочком несколько кварталов, вернулся к тому месту, где стояла машина, сел в нее. Гатто и Лампоне ждали.
– Вот гадство, – пробурчал Клеменца. – Обратно вызывают, в Лонг-Бич. Другая срочная работа, загорелось. А с этой, Санни сказал, можно повременить. Рокко, ты живешь в городе, тебя подбросить?
Рокко спокойно отозвался:
– Я оставил машину у вашего дома, а жене она завтра с утра нужна.
– Все правильно. Тогда едем вместе, ничего не поделаешь, – сказал Клеменца.
По дороге назад в Лонг-Бич снова ехали молча. На ответвлении шоссе, ведущем в городок, Клеменца сказал внезапно:
– Поли, останови, я выйду помочиться.
Гатто за время службы порядком поколесил со своим тучным caporegime и знал его слабости. Такая просьба была ему не внове. Машина свернула с шоссе на грунтовую дорогу, уходящую в глубь болот. Клеменца вылез наружу и зашел в придорожные кусты. Постоял, действительно справил малую нужду. Вернулся и, открывая дверцу, как бы затем, чтобы сесть назад, быстро огляделся. На шоссе справа и слева не было видно ни огонька; кромешная тьма.
– Давай, – сказал Клеменца.
Внутри машины грохнул выстрел. Поли Гатто словно бы прыгнул вперед, навалился грудью на баранку, потом сполз на сиденье. Клеменца поспешно отступил, чтобы его не забрызгало кровью вперемешку с осколками черепа.
Рокко Лампоне неловко выбрался с заднего сиденья, все еще держа в руке пистолет. Размахнулся и зашвырнул его в болото. Они с Клеменцей торопливо зашагали к другой машине, которая стояла поблизости, сели в нее. Лампоне пошарил под сиденьем, нашел спрятанный там ключ, включил зажигание и повез Клеменцу домой. Сам он после, вместо того чтобы вернуться тем же кратчайшим путем, проехал по-над дамбой вдоль Джоунз-Бич, свернул на город Меррик и выехал на парковую дорогу Медоубрук, впадающую в Северное шоссе. Оттуда дал крюк к востоку, до ближайшей развязки, и по Лонг-Айлендской скоростной автостраде достиг моста Уайтстоун-Бридж, переехал на другую сторону Ист-Ривер, а уж оттуда, через Бронкс, покатил к себе в Манхэттен.
