Алексей Уминский
Что я хочу от Церкви. О христианстве и духовном потреблении
Это значит, что Дух Святой – Третья Ипостась Святой Троицы, Истинный Бог – соделывает Телом Христовым принесенные хлеб, вино и каждого христианина, причащающегося этих Святых Даров. Причащаясь, мы сами становимся Телом Христовым, становимся Церковью. Вот в этом и состоит суть нашей веры в Церковь, в этом и состоят единство Церкви, ее апостольство и соборность.
Поначалу Господь общается с учениками еще как с неживыми камнями, которые ничего не понимают и не чувствуют. Еще ли окаменено у вас сердце? (Мк. 8:17) – горько спрашивает Он. Истинное оживание происходит тогда, когда Петр признает: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго (Ин. 6: 68–69).
Эти слова апостол Петр произносит в тот момент, когда он умом своим совершенно не понимает слов Христа, когда он совершенно обескуражен действиями своего Учителя, в тот момент, когда он, может быть, даже не получил никакого ответа на свои насущные жизненные вопросы. Но вера в Бога не предполагает конкретного ответа на конкретно поставленный вопрос. Очень часто эти ответы, причем на самые острые и болезненные вопросы нашего бытия, ждут нас в конце нашего пути к Богу, а не в начале, как нам того хотелось бы. Именно поэтому, когда мы говорим, что верим в Бога, это не означает, что мы уже знаем Бога, но – что мы доверяем Ему. Вот и Петр сказал: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни».
Итак, мы знаем: нам предстоит пройти страшным путем зерна. Что же Церковь предлагает в помощь? Самого Господа нашего Иисуса Христа. По-настоящему в Церкви нет никого другого, кроме Него и тех, кто последовал за Ним.
Что видит человек, приходящий в церковь? Множество разных, порой странных и малопонятных вещей и, может быть, в последнюю очередь Христа. Он участвует в Таинствах и многочисленных обрядах, видит людей, пришедших на этот пир, на это таинство веры. Кто-то из них пришел в брачной одежде[6], кто-то – нет, но пришедших много. Они ставят свечи перед иконами, вокруг них ходят длиннобородые священники и кадят ладаном, хор исполняет возвышенные песнопения, потом верующие уходят из храма и… в их жизни, по сути, ничего не меняется.
В такую Церковь веровать нельзя, зато в нее можно зайти, а потом выйти наружу, на свежий воздух. В ней можно заказать молебен и осведомиться, сколько стоит крещение младенца или отпевание покойника. Такой Церковью удобно пользоваться, что, собственно говоря, и происходит. Такая Церковь ближе и доступнее человеческому сознанию.
Но мы не можем решить проблему, сказав, что существует «хорошая» и «плохая», «истинная» и «не истинная» Церковь. За внешними, обрядовыми проявлениями таятся сокровенная сущность нашей Церкви, ее истинный смысл и предназначение.
Церковь хранит благодать Божию, Господь реально присутствует в нашей жизни. Что эта сокровенная сущность не менее реальна, чем то, что бросается в глаза, человек начинает ощущать, лишь входя в жизнь Церкви изнутри. Стоя за ее оградой, он никогда этого не узнает.
Крещение – это «первая дверь в Церковь», не отворив которую жить во Христе невозможно. Крещение – это наше рождение в Боге, крещение – наше всыновление Ему. Это самое главное из того, что происходит с нами. Мы рождаемся для жизни, приобщаясь к смерти и Воскресению Господним. Посредством погружения в купель мы соглашаемся ступить на путь зерна, делая первый шаг. А дальше человек сталкивается с суровой действительностью: с бессилием, с окаменением сердечным, с непониманием, с искаженной своей природой, с грехом, поразившим мир, с постоянным обманом, с корыстью, с завистью, с похотью – проявления зла, окружающие его и действующие в нем самом, можно перечислять бесконечно. Ему предстоит то и дело оступаться, падать и разбиваться в кровь. Либо человек изнеможет на этом пути и решит, что все это ему не нужно, либо продолжит упорно двигаться дальше и будет проливать покаянные слезы и неустанно молить Бога о милости и помощи.
Евхаристия – центр жизни Церкви Христовой. Без нее Церковь существовать не может, ведь там, где нет Евхаристии, нет и Христа. Причащаясь, человек провозглашает свою готовность идти на Христом и относит к себе слова Спасителя: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее (Мк. 8: 34–35). Что бы с человеком после этого ни произошло, случившееся он должен быть готов принять как волю Божию.
Это и есть путь зерна.
Путь к святости
О нашей мере и о том невозможном, к чему мы призваны Крещением
Недавно одна журналистка сказала мне, что если набрать в «поисковике» слова «самое плохое – это…», то одним из самых популярных вариантов будет «христианство». «Что же ужасного в христианстве?» – спросила она. Я ей ответил: «В христианстве самое плохое – это христиа не. Все остальное – замечательно!»
Мы называем Церковь святой и непорочной вслед за апостолом Павлом, писавшим: Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна (Еф. 5: 25–27). Мы не просто ходим в храм и являемся членами церковной общины, мы исповедуем: «верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». А раз так, то важно понять, что же такого святого есть в этой Церкви, что, а вернее, Кто делает ее святой? Сам Господь Иисус Христос, потому что Он – Глава нашей Церкви.
Церковь святой делает Бог Отец, Который послал Сына Своего Единородного для того, чтоб эта Церковь была создана в Его Теле ломимом и в Крови, Им изливаемой. Церковь освящает Святой Дух, действующий в ней с момента Своего сошествия на общину апостолов через церковные Таинства, которые действовали, действуют и будут действовать непреложно и неизменно до конца времен. Святой Церковь делает та Истина, которая хранится в ней самой: в ее Священном Писании и в Священном Предании, которые для нас, христиан, являются источниками познания Бога и понимания самих себя. Каждый человек, начинающий называть себя христианином, прежде всего должен осмыслить свое пребывание в Церкви и свой путь ко Христу как путь к святости.
Об этом мало кто задумывается, многим это режет слух, однако цель нашего пребывания в Церкви, цель всего нашего существования – это именно святость. Обращаясь в своих Посланиях к христианам как к святым, апостол Павел делает это не потому, что они действительно достигли святости, а потому, что хочет еще раз напомнить: в этом состоит смысл их жизни. Более того, раскрытию этой истины, в сущности, посвящена вся Божественная литургия.
Применяя слово «святые» по отношению к тем, кто уже прославлен, канонизирован Церковью, мы не должны забывать, что их святость – не какой-то заоблачный идеал. Святости способен достичь каждый христианин, святость тождественна спасению во Христе.
Что же такое святость? Духовная гениальность? Бесценный дар, принадлежащий только особым, избранным людям, являющим его нам и всему миру как нечто недостижимое? Мне кажется, что святость – общехристианский талант, который дается каждому по мере его сил, о котором говорится в притче о талантах и который ни в коем случае нельзя зарывать в землю[7]. Кому-то даруется один, кому-то – два, а кому-то – пять талантов, и каждый из нас призван приумножить их. Тогда вступает в действие даже не геометрическая, а «Божественная прогрессия», которая делает человека святым для всей Церкви. Исполнение христианства и есть путь к святости. Вся история Христовой Церкви об этом свидетельствует.
Часто приобщение к святости происходит совершенно непостижимым образом. Мы почитаем благоразумного разбойника, распятого рядом с Господом. На иконах он обычно изображается вступающим в рай с крестом в руках, а это значит, что жизнь его в итоге оказалась праведной. В чем же может заключаться святость разбойника? В маленьком и, казалось бы, спонтанном сердечном движении, в кратком свидетельстве о Христе. Но это свидетельство оказался венцом всей его жизни, в которой, как казалось многим, ничему праведному места не было. Но то, что вызревало и происходило в душе этого человека, нам неведомо. Результат же оказался именно таким…
Современное поколение христиан выросло в большинстве своем из «неофитов»[8]. Очень многие к вере пришли уже во взрослом возрасте, потихоньку начинали регулярно ходить в храм, исповедоваться и причащаться, затем стали соблюдать установленные Церковью посты. Однако внешне в современных христианах почти ничего не изменилось: мы не исцеляем больных, не изгоняем бесов, не говорим на множестве языков, не пророчествуем, не передвигаем горы и не ходим по водам. Ну и что? Если мы окажемся способны всю свою жизнь продвигаться ко Христу пусть и скромными, пусть и незаметными усилиями, нас будет изменять Сам Господь Своей Милостью и Своей Церковью. Если наш путь к Нему не прервется по нашему небрежению, он окажется путем к святости.
Жаль, что многие воспринимают святость как нечто, чего по определению достичь не дано. Даже свое спасение человек может начать воспринимать как нечто, совершающееся без его активного и свободного участия, исподволь приучив себя к ложной мысли: «Что ни делай, как ни живи – все равно не спасешься». Потому что ведь «аще праведник едва спасется, аз где явлюся, грешный?»[9]. Действительно, если даже праведники – теплые заступники и духовные поводыри – считали себя великими грешниками, недостойными спасения, то «обычному человеку» остается лишь бессильно развести руками. В таком случае «его дело малое» – регулярно исповедоваться и причащаться, посещать воскресные службы, соблюдать посты и в свое время вместе с другими строем отправиться на Страшный суд, где Господь непременно помилует, потому что, во-первых, в отличие от всех остальных, он – православный, а во-вторых, ничего особенно ужасного в жизни старался не делать. И помилует, разумеется, не за горячее покаяние и стремление к Богу, а «в силу необходимости», потому что по-другому никак нельзя…
Церковь при таком взгляде на духовную жизнь может представляться этаким непотопляемым «ковчегом спасения», который несет человека по волнам бушующего моря житейского, а сам он, с комфортом расположившись в его каютах, прилежно соблюдает положенные посты и читает утренние и вечерние молитвы. Даже благие дела, совершаемые ради ближнего, могут стать не тем, что меняет нас изнутри, а очередной подпоркой уверенности в своем «устойчивом положении»: мы не только разбились на группы и «кружки по интересам», но даже благотворительностью озаботились! Раньше этого не было, а теперь мы собираем деньги для заключенных, старую одежду – для бомжей, прочитанные в нежном возрасте книжки – для детских домов… Конечно же, человек чувствует, понимает, что для достижения святости всего этого недостаточно. Но ведь можно к этому не особенно стремиться, рассчитывая протиснуться в Царствие Небесное как-нибудь «бочком», «за компанию».
Даже Великий пост при желании можно обустроить максимально приятно и необременительно, запасаясь в магазинах кальмарами и постными шоколадками. Хотя какая, в сущности, разница, постная это шоколадка или скоромная? Шоколад – он и есть шоколад. Просто человек хочет быть уверенным: все идет своим чередом, больших усилий от него не требуется, а возникающие проблемы в любом случае разрешатся легко и счастливо. Если же по тем или иным причинам надежды не оправдываются, он легко теряет веру и впадает в уныние. Начинается недоуменный и обиженный ропот: «Господи, да за что же мне такое? Почему это произошло именно со мной? Почему Ты попускаешь это?»
А хорошо бы вспомнить Евангелие. Совсем неслучайно уже в начале Евангелия от Матфея мы встречаем рассказ о массовом убийстве безвинных и беззащитных младенцев: Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет (Мф. 2: 16–18). При этом мы видим, что Бог никак не препятствует злодеянию. Он не останавливает занесенные над детьми мечи и не поражает Ирода какой-то страшной, в меру злодеяний этого жестокого царя, смертью. Напротив, тот умирает в своей постели от обычных старческих недугов.
Мы читаем в Новом Завете: у несчастной вдовицы скончался сын, и Христос его воскресил[10]; дочь одного из начальников синагоги умерла, но, по счастью, Христос оказался рядом и поспешил на помощь…[11] Но ведь мы понимаем при этом, что все могло закончиться и по-другому: Господь не всегда являет нам Свою особую милость видимым, очевидным образом. Воззвать к Нему – не значит вызвать карету Скорой помощи, а потом нетерпеливо отсчитывать минуты до ее прибытия.
