Вадим Проскурин
Прививка от космоса
Дизайн внутренних областей станции представляет собой нечто среднее между жилым комплексом и небольшим полуавтоматическим заводом. Холодильник же выглядит как большая свалка всевозможного барахла. Впрочем, почему выглядит? Это и есть большая свалка.
Гора книг обнаружилась у самого входа. Очень хорошо – халат халатом, но даже в нем тут недолго замерзнуть. Отобрать побыстрее что-нибудь читабельное и сразу назад.
Егидес, Булгаков, Шекспир… одна классика… А вот комиксы… Нильсен… Нет, не только классика… Набоков, Кинг, справочники по бизнесу… кому они тут нужны… Кнари… Кнари?!
Негнущимися от холода пальцами я взял книгу в руку и уставился на обложку безумным взглядом. На обложке было написано:
ВЛАДИМИР КНАРИ
ГЛУПЫЕ РЫБКИ
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
Перед моим внутренним взором сама собой появилась надпись, которую я увидел вчера в собственном унитазе. КНАРИ ГЛУПЫЕ РЫБКИ 12.
Я стал перелистывать страницы, дошел до двенадцатой и обнаружил, что вверху и внизу страницы, там, где нет типографского текста, написано по две строчки от руки. И на тринадцатой странице тоже, и на четырнадцатой…
Написано было следующее:
Мимир – это тюрьма, пожизненная тюрьма без права помилования. Это преступно, этому нет оправдания. Я собираюсь положить конец этому преступлению. Если ты читаешь эти строки, значит, мой план не удался. Теперь ты обязан довести мою миссию до конца. Но пока ты еще не готов. Спроси у людей про Таню Таараи, а когда узнаешь, что с ней случилось, открой страницу 158. Но не открывай ее сейчас, ты еще не готов! Пойми, это очень страшно и очень серьезно. Судьба многих тысяч людей зависит сейчас от твоего решения. Заклинаю тебя, пока не узнаешь правду о Тане Таараи, не читай моего следующего послания. Да пребудет с тобой благословение Будды. Амида.
Я потянулся было к странице 158, но остановился. Нет, не потому, что решил последовать совету явно свихнувшегося автора записки. Просто я почувствовал, что замерз настолько, что зубы уже стучат, а все тело трясется мелкой дрожью. Лучше я прочитаю второе послание в тепле.
13
Отогревшись и немного поразмыслив, я решил все-таки воспользоваться советом Генгара и для начала немного разузнать про загадочную Таню Таараи. Во-первых, до завтра все равно делать нечего, во-вторых, это хороший повод поговорить по душам с кем-нибудь из старожилов базы, а в-третьих, я и так знаю, что написано на странице 158. Генгар описывает там, почему и как он организовал аварию, которую наивные люди пытаются объяснить прямым попаданием залетного метеорита. Почему – потому что база на Мимире, по его мнению, должна быть закрыта, ибо это не база, а тюрьма. Как – пока не знаю, но что это изменит? Или все-таки посмотреть?
Я открыл книгу на 158 странице и увидел:
Да, ты все понял правильно. Именно это и стало причиной тому, что я сделал. Теперь ты знаешь, зачем я это сделал и что я хочу от тебя. И запомни – этого хочу не только я, этого хочет все человечество, кроме горстки мерзавцев, некоторых из которых ты уже знаешь. Действуй, у тебя мало времени. Да пребудет с тобой благословение Будды.
А если ты еще не понял того, что я хотел сказать предыдущим абзацем, значит, ты не воспользовался моим предыдущим советом. Пойди и все-таки узнай, кто такая Таня Таараи и что с ней произошло. Только, во имя всех бодхисатв, ни слова не говори ни Блейк, ни Лермонтовой, ни Мороз, иначе я не дам за твою жизнь и ломаного цента.
Амида.
Точно псих. Я вдруг почувствовал себя персонажем сетевой бродилки. Сходи туда, найди артефакт, разгадай загадку, найди мудреца… Неужели так трудно было все написать понятным человеческим языком? Впрочем, что взять с сумасшедшего…
Зато теперь ясно, чем занять себя завтра утром. С кем бы поговорить про эту Таараи? Иоганн и Генрих будут заняты… Рик? А почему бы и нет? И зачем ждать до утра?
Я вышел из комнаты и отправился бродить по коридорам, разыскивая комнату, в которой обитает Рик. На пятом уровне таблички с именем Рика Диза не обнаружилось, на шестом тоже, я уже начал думать, что Рик вывесил на дверь какое-то другое имя, но на седьмом уровне я все-таки нашел то, что искал. К моему огромному удивлению, на табличке был изображен здоровенный гориллоподобный негр. Я даже почувствовал какую-то извращенную ностальгию – в детстве я насмотрелся на подобных типов более чем достаточно.
Я нерешительно подошел к двери и замер напротив нее. Откроется или нет? Она открылась.
Рик валялся на кровати и, казалось, медитировал. На мое появление он отреагировал вялым кивком и снова уставился в потолок, не обращая на меня никакого внимания.
– Добрый вечер, – произнес я и вошел в комнату.
– Думаешь? – спросил Рик.
– О чем? – не понял я.
– По-твоему, этот вечер добрый? Я бы так не сказал.
Я пожал плечами и ничего не ответил.
– Садись, – сказал Рик. – Или ложись, если хочешь, только не приставай ко мне, я тебе не Йоши.
Видимо, на моем лице что-то отразилось, потому что Рик быстро добавил:
– Извини, это я пошутил. У меня иногда глупые шутки получаются.
– Ничего страшного, – пробормотал я и осторожно присел на краешек кровати. – Я хотел у тебя одну вещь спросить, можно?
– Чтобы узнать, можно ли спросить, надо сначала спросить, – глубокомысленно заметил Рик. – А если ты спросишь, будет уже поздно выяснять, можно ли было спрашивать. Так что спрашивай и не грузись.
– Хорошо, – улыбнулся я.
Надеюсь, моя улыбка не показалась Рику натянутой.
– Кто такая Таня Таараи? – спросил я.
Рик сложил губы бантиком и задумчиво уставился на меня. Я ждал ответа.
– А откуда ты про нее узнал? – спросил Рик после долгой паузы.
– Из толчка, – ответил я. – Ее имя было написано маркером внутри унитаза в моей комнате.
Рик задумчиво присвистнул.
– Интересно, – сказал он.
И замолчал.
Некоторое время я ждал, что он скажет, но молчание грозило затянуться надолго, если не навечно.
– Что интересно? – спросил я.
– Многое, – ответил Рик. – Хочешь узнать, почему свихнулся Лэн?
– Хочу.
– А не боишься?
– А чего мне бояться? – не понял я.
Рик развел руками.
– Если бы я знал, чего бояться, я бы боялся, – ответил он. – Хорошо, я расскажу тебе все, что знаю, только попрошу тебя об одном одолжении.
– О каком?
– Не рассказывай никому про ту надпись в унитазе, особенно Маме и Саре. Понимаешь, это я убирался в твоей комнате после Лэна. Я должен был заметить и стереть эту надпись.
– Почему стереть? Это какая-то тайна?
– Наверное, – сказал Рик. – Какая-то тайна наверняка есть, но какая – не знаю. Так ты никому не расскажешь?
– Никому, – пообещал я.
– Тогда слушай. Таня Таараи появилась у нас в прошлом году. На Земле она работала в биологической лаборатории, сюда ее отправили за что-то политическое. То ли запрещенные манифестации, то ли кибертерроризм… не помню, да и не знаю, честно говоря.
Рик вдруг зевнул.
– Что-то спать хочется, – сказал он.
Я тоже почувствовал нарастающую сонливость. Так бывает, когда перенервничаешь или с похмелья – то тебя трясет всего, а то вдруг в сон тянет.
– Ты не увиливай, – сказал я. – Раз начал рассказывать – рассказывай до конца.
Рик еще раз зевнул и продолжил:
– Красивая была девушка. Наполовину русская, наполовину негритянка с Тихого океана, у них интересные гибриды получаются. Очень молодая, даже моложе меня. И очень умная. Не помню, защитила ли она на Земле диссертацию или только собиралась защищаться… в общем, очень толковая девушка, настоящая ученая. Такие редко встречаются среди девушек, особенно красивых.
Рик снова зевнул.
– С ней случился сердечный приступ во сне, – продолжил он. – Легла спать и не проснулась. Очень странно.
– Почему странно? – не понял я.
– Она провела на станции меньше пяти месяцев. Когда она вошла в прыжок, сердце у нее было здоровое, иначе она умерла бы еще там, на борту корабля. А за четыре с небольшим месяца ни одна сердечная болезнь не успевает развиться, – он снова зевнул.
– Может, какая-нибудь аневризма хитрая? – предположил я, с трудом сдерживая зевоту.
– Может быть, – безразлично ответил Рик.
Я почувствовал, что сейчас засну прямо здесь. Ну и ладно. Какая разница, где спать?
ГЛАВА ВТОРАЯ
МИМИР: ИСХОД
1
Я проснулся оттого, что во сне затекла шея, я пошевелился, потерся щекой обо что-то жесткое и волосатое и это что-то вдруг подпрыгнуло подо мной, да так, что у меня клацнули зубы.
Я тоже подпрыгнул, открыл глаза и обнаружил, что смотрю прямо в глаза Рику. В них отчетливо читалось недоумение, переходящее в испуг.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он.
Мне потребовалось секунд пять, чтобы сообразить, где я нахожусь и что я тут делаю. Нахожусь я в комнате Рика, а с какой целью… я к нему зашел вчера вечером поговорить… о чем-то важном, кажется…
Рик вдруг криво улыбнулся.
– Ты точно не гей? – спросил он.
Я демонстративно пощупал собственную задницу.
– Вроде нет, – сказал я.
Рик заржал.
– Извини, – сказал он. – Опять глупо пошутил. Что-то нас с тобой сморило вчера.
Рик протянул руку, пошарил по стене у изголовья кровати, чего-то не нашел и стал растерянно озираться. Свои действия он комментировал следующим образом:
– Столик забыл откинуть… Куда же я часы подевал?
– Они у тебя на руке, – подсказал я.
Рик посмотрел себе на правую руку, потом на левую, обнаружил часы и засмеялся.
– Гениально! – провозгласил он. – Поздравляю вас, Ватсон!
Бросил еще один взгляд на часы и встревожено добавил:
– Однако пора на завтрак бежать, а то опоздаем. Блин, побриться не успеваю! – он почесал щетину на подбородке.
Я тоже пощупал подбородок и не обнаружил там никакой щетины, а обнаружил вполне нормальную курчавую бороденку.
– Мне бы тоже не мешало побриться, – пробормотал я. – И помыться. Е-мое! Сколько ж я не мылся-то…
Рик шумно принюхался и скорчил брезгливую гримасу.
– Пованиваешь, – согласился он. – Сразу после завтрака сходи в душ, у нас с этим строго. В такой тесноте хочешь – не хочешь, а за гигиеной следить надо. И побрейся, тебе борода не идет.
– Угу, – буркнул я, почесывая бороду. – Но это потом. Пойдем завтракать.
Иоганн с Генрихом выглядели не выспавшимися и очень возбужденными.
– Как дела? – спросил Иоганн, когда я плюхнулся на стул рядом с ним. – Как самочувствие?
– Нормально, – ответил я. – У вас что-нибудь получилось?
– Получилось, – кивнул Иоганн. – А ты выглядишь не очень. Глаза красные, какой-то весь дерганый…
Я пожал плечами.
– Наверное, адаптация, – сказал я. – Или отходняк от дэйтдрага никак не пройдет.
– Непохоже, – покачал головой Иоганн. – Когда Йоши Пола дэйтдрагом накормил, у него такого не было.
Пол злобно зыркнул на Иоганна, но сразу опустил взгляд в чашку с кофе. Мне вдруг стало жалко Пола. Я представил себе, как здоровенный Йоши пристраивается к нему сзади, а тот под воздействием наркотика радостно постанывает… брр… Правильно, что за такие дела казнят.
Я решил сменить тему разговора.
– У вас всегда завтрак такой паскудный? – спросил я. – Чашка кофе, три бутерброда…
– Всегда, – подтвердил Иоганн. – Иногда оладьи бывают, но редко. Да мы уже привыкли как-то…
– Может, отложить до после обеда? – подал голос Генрих. – А то Алекс действительно странно выглядит…
– А что, у вас уже все готово? – спросил я.
– Не все, – ответил Генрих. – Только для первого этапа. Есть шесть тепловых ледорубов – четыре основных, один запасной и один большой, его надо в самом конце воткнуть в стену и накрутить на него ролик. Тебе придется подняться до сплошной опалубки и собрать там примитивный подъемник. Во второй раз подниматься будешь с комфортом. Все равно за один раз ты до самого верха не доберешься, силенок не хватит.
– Давайте лучше есть, – сказал Иоганн. – Алекс, ты готов?
Некоторое время я прислушивался к своим ощущениям, а затем ответил:
– Вроде готов. По-моему, начинать надо как можно раньше, организм отвыкает от нормальной гравитации, мышцы слабеют. Да и вообще, сидеть, ждать – только изнервничаюсь зря.
– Хорошо, – кивнул Иоганн. – С Мэри я уже поговорил, она не возражает. С тобой пойдут Юити, Саша Черный и Света Мороз. Юити с Сашей будут тросы тягать, Света – как наблюдатель от начальства. Но официально считается, что она там будет как врач, вдруг ты сорвешься…
– Если я сорвусь, врач уже не поможет, – заметил я.
– А никто и не говорит, что поможет, – сказал Иоганн. – Просто Мэри с Сарой решили, что если за вами присматривать откровенно и нагло, это будет унизительно и вы будете нервничать, а если под видом врача – то все будет как бы нормально.
– А зачем за мной присматривать? – не понял я. – Чтобы не убежал?
– Сам удивляюсь, – пожал плечами Иоганн. – А может, я неправильно понял, может, Света сама захотела поприсутствовать при историческом событии. Может, она думает, что сможет помочь в случае чего. Если навернешься не очень высоко…
– Не каркай, – буркнул Пол.
– И в самом деле, – поддержал его Генрих, – хватит уже переливать из пустого в порожнее. Лучше скажи, как духовой насос собирать.
– Пока и сам не знаю, – пожал плечами Иоганн. – Сейчас поедим, развернем чертежи, будем думать. Что-нибудь обязательно придумаем.
– Какой духовой насос? – заинтересовался я.
– Не бери в голову, – отрезал Иоганн. – Твоя первая задача – добраться до сплошной опалубки и установить подъемник. Пока с этим управишься, мы разберемся, что делать дальше. Только не думай, что взобраться на триста метров по гладкой стене будет легко.
– А я и не думаю, – сказал я, допил последний глоток кофе и добавил: – Ну что, пойдем, что ли?
– Подожди, – сказал Иоганн. – Выход назначен на десять. Подходи к шлюзу к десяти, Юити с Сашей уже будут там. Они тебя и проинструктируют подробно.
Я посмотрел на часы. Половина десятого. Не успею помыться. Ну и ладно, все равно вспотею, пока буду лезть по шахте.
2
На первый взгляд, в подъеме по ледяной стене нет ничего сложного. Главным инструментом является тепловой ледоруб – толстый металлический штырь с миниатюрным энергоблоком на одном конце и нагревательным элементом на другом. Упираешь его в стену, нажимаешь кнопку на боковой поверхности, давишь на штырь и стена начинаешь поддаваться. Лед не плавится, он всего лишь переходит в мягкую форму, но и этого вполне достаточно. Штырь как бы проваливается в лед и когда он вдвигается достаточно, ты отпускаешь кнопку. Через пару секунд лед вокруг штыря возвращается в обычное твердое состояние и штырь теперь можно использовать как ступеньку, главное, чтобы кнопка была внизу, чтобы не наступить на нее случайно. А то вырвет из стены и поминай, как звали, страховки-то никакой, некуда ее крепить.
Восхождение – процедура медленная, монотонная и утомительная. В стену воткнуты три ледоруба, на них опираются обе ноги и одна рука. Четвертый ледоруб, самый нижний, выдергивается из стены и загоняется над первым, самым верхним. Надо дождаться, когда он закрепится, убедиться, что кнопка расположена внизу, подняться на одну ступеньку импровизированной лестницы, и начать все сначала. Одна ступенька – десять-двадцать секунд. Две ступеньки – метр. Если поднапрячься, то за час с учетом неизбежных передышек можно преодолеть сто метров. Только устаешь, как собака, и скафандр жутко мешает.
Ничего сложного – нагнулся, постоял, дернул, распрямился, воткнул, постоял, перешагнул. Снова нагнулся и все по новой. И так примерно тысячу раз.
К исходу третьего часа я сделал первую ошибку. Не проследил за кнопкой и очередной ледоруб, когда я ухватился за него рукой, вдруг вывалился из стены и, прежде, чем я успел среагировать, полетел вниз.
– Осторожно! – крикнул я и проводил взглядом кувыркающуюся железяку.
Далекие лучи налобных фонариков, бестолково прыгающие по дну шахты, вдруг взлетели вверх и впились прямо в мои глаза. Меня ослепило, я заорал:
– Осторожно, черт вас дери! Зубило летит!
Только теперь до моих помощников дошло, что я имею ввиду. Все три луча резко дернулись, заметались и через секунду на дне шахты стало темно. Интересно, достаточно здесь высоты, чтобы энергоблок разрушился и сдетонировал? Если штырь упадет энергоблоком вниз… Двести местных метров – это в смысле удара от падения примерно двадцать земных… вроде не должен…
На всякий случай я поднял голову и закрыл глаза. По идее, даже если энергоблок взорвется, со мной ничего страшного не произойдет. Ударной волны в вакууме не бывает, осколки так высоко не залетят, а от поражающих излучений защитит скафандр. Шлюз, правда, может разнести… Надеюсь, Иоганн с Генрихом догадались поставить в ледоруб не слишком мощный энергоблок. Наверняка догадались – они ведь выдали мне один запасной ледоруб, значит, предполагали, что один из основных может упасть вниз.
– Ну как там? – спросил я.
– Никак, – ответил Юити. – Пока ничего не прилетело. Погоди… Все, уже прилетело. Все нормально, ничего не взорвалось.
– Ну и слава богу, – ответил я.
– Ты как? – спросила Света. – Может, тебе отдохнуть немного?
– Уже отдыхаю. Сейчас отдышусь и дальше полезу. Немного уже осталось.
– Ты осторожнее там, – посоветовала Света. – Если еще один ледоруб потеряешь, придется спускаться.
– Как спускаться? – спросил я. – На трех ледорубах уже не спустишься.
– Тем более, – сказала Света. – Не спеши, по времени ты не ограничен. Воздуха в баллонах хватит еще часа на три, если не больше.
– На два, – уточнил я. – Не забывай, я дышу сильнее, чем обычно.
– Все равно не спеши, – сказала Света.
За следующий час не произошло ничего примечательного, если не считать того, что я окончательно выдохся. Наклон, пауза, дернуть, распрямиться, воткнуть, пауза, шаг, шаг, перехват. И так сотни раз подряд. Ужас.
Но все плохое рано или поздно заканчивается. На очередной итерации подъема я поднял голову, окинул взглядом стену перед собой и вдруг понял, что не вижу перед глазами каркасной сетки, которой шахта облицована изнутри. Вот и все, подумал я. У меня получилось. Сердце гулко стучало, его биение отдавалось в ушах адским колоколом. Одышка не прекращалась уже часа два. Ощущение такое, как будто пробежал километров пять-семь при нормальной гравитации.
Теперь надо сделать то, ради чего я сюда карабкался. Осторожно, чтобы, не дай бог, не уронить, я вытащил из-за спины большой костыль, тот же самый тепловой ледоруб, только намного больше. Воткнул его в стену на уровне груди. Глубоко воткнул, капитально, и сразу же намертво заблокировал кнопку, чтобы случайно не нажалась. Выждал минуту, просто на всякий случай. Подергал костыль, убедился, что он закреплен жестко и прочно. Замечательно.
Осторожно снял со спины ролик, надел на костыль, закрепил шлицы. Проверил, как крутится подшипник, убедился, что нигде ничего не залипает. Извлек из бедренного кармана свободный конец большой бухты троса, заправил его в направляющий канал ролика, спустил конец вниз.
Пропустил свободный конец троса в специальные ушки на поясе скафандра и стал обматывать трос вокруг пояса. Хорошо, что в холодильнике нашлась запасная бухта несущего шнура каната Один-Мимир. Небось, строители станции и не думали, что этой вещи найдется применение. Поленились выносить мусор, запихнули в кладовку, а теперь их лень спасает всех нас. А может, и их тоже спасает – может, они до сих пор еще на станции, возможно даже, это они как раз и подсказали Иоганну, где можно раздобыть очень тонкую, легкую и прочную веревку.
Пять витков – должно хватить. Закрепить тремя мертвыми узлами… сделано.
Осталось только вытащить из другого кармана какую-то непонятную железяку, тщательно привязать к тросу на тройной узел…
– Осторожно! – крикнул я. – Бросаю конец!
– Не кричи, – ответил Юити. – Бросай.
– Голову опусти, – пробурчал я. – Фонарем ослепляешь.
– На таком расстоянии? – удивился Юити.
– На таком расстоянии, – подтвердил я. – Когда ты наверх смотришь, тут как будто вся шахта светится.
– Извини, – сказал Юити. – Так лучше?
– Лучше. Бросаю.
Трос падал долго, секунд двадцать, наверное. Низкая гравитация, чтоб ее…
– Есть, – сказал Юити. – Блин! Кажется, запутался, сволочь. Точно запутался. Подожди немного, сейчас распутаем.
Ждать пришлось минут десять. Я стоял в неудобной позе, вцепившись в костыль затекшими руками, и рассеянно слушал, как Юити и Саша вяло переругиваются внизу, распутывая бухту. Надо было его на катушку намотать какую-нибудь…
– Готово, – сказал наконец Юити. – Держим.
– Вдвоем? – уточнил я.
В отличие от Йоши, Юити – настоящий японец, маленький и поджарый, он намного легче меня, даже когда я не в скафандре. Если он держит меня один, то когда я повисну на тросе, Юити взлетит наверх и мы оба разобьемся – вначале я, потом он.
– Вдвоем, – ответил Саша. – Но ты осторожно отцепляйся, не сразу.
– Натяните, – потребовал я.
Через несколько секунд трос натянулся. Я стал осторожно переносить часть собственного веса с вбитых в стену штырей на трос.
– Нормально? – спросил я. – Не скользит, не вываливается?
– Нормально, – Юити и Саша ответили хором. – Отцепляйся, – это сказал уже один Юити, Саша промолчал.
«Эх, почему я не верю в бога», подумал я. И отцепился.
Следующие полчаса я чувствовал себя трясущимся и вертящимся во всех направлениях дерьмом, подвешенным на веревочке. Фонари скафандров Юити и Саши ярко подсвечивали шахту, это было красиво, но раздражающе – лучи постоянно дергались туда-сюда, их свет то ослеплял, то весь мир проваливался в кромешную тьму. Свой фонарь я выключил сразу – от хаотично меняющейся освещенности кружилась голова. Впрочем, она и без того кружилась.
В какой-то момент я понял, что уже не болтаюсь на веревке, а лежу на полу. Через какое-то время я сумел встать. Смутно помню, как Юити и Саша долго ругались, безуспешно пытаясь развязать узлы, которыми я закрепил трос на поясе скафандра. В конце концов они решили, что развязать узлы невозможно и единственный выход – пусть шнур тянется прямо сквозь шлюзовую камеру. Потом шлюз долго не хотел впускать нас на станцию, мотивируя это тем, что внешний люк не совсем герметичен. Света долго ругалась с дежурным по жилью, тот не возражал против того, чтобы снять блокировку шлюза, но никак не мог разобраться, как это делается. И когда Юити разгерметизировал мой скафандр и помог мне выбраться наружу, я уже не верил, что это происходит в реальности. У меня осталось только четыре желания: посетить нормальный туалет, выпить пару литров какого-нибудь сока или хотя бы простой воды, помыться и поспать. Есть тоже хотелось, но этим я займусь после сна.
3
Я проснулся от резкой боли. Открыл глаза и увидел, что из локтевого сгиба моей руки торчит шприц, который держит в руках Света Мороз.
– Тихо, не дергайся, – сказала Сара.
Она сидела на моих ногах, чтобы я не брыкался. За руки меня тоже кто-то держал.
– Сейчас, сейчас, – негромко произнес этот кто-то. – Потерпи, чуть-чуть осталось.
Света быстро, но плавно нажала на поршень шприца, какая-то прозрачная жидкость влилась в мою вену. Света выдернула шприц и сказала:
– Вот и все.
Сара слезла с моих ног, некто невидимый отпустил мои руки, я сел, обернулся и увидел, что это Эберхарт.
– Ну и что это было? – спросил я.
– Стимулятор, – ответила Сара. – Во время первого этапа ты выдохся сильнее, чем мы рассчитывали. К вечеру у тебя будет болеть все тело, двести метров по шнуру ты не одолеешь.
– По шнуру? – переспросил я. – На руках, что ли? В скафандре?
– На руках, – подтвердила Сара. – В скафандре.
– Да вы все сдурели! – воскликнул я. – Ты хоть шнур этот видела? Он же тонкий как ниточка! За что там цепляться?
Сара недовольно нахмурилась.
– Все продумано, – заявила она. – На шнур налеплены специальные нашлепки, хвататься найдется за что. Взбираться будет тяжело, но реально. К тому же, ты будешь почти без груза, только костыль, ролик и бухта с тросом, как утром. Добираешься до потолка, крепишь ролик, сбрасываешь трос и спускаешься по нему вниз, как в первый раз.
– Я же сдохну после этого, – пробормотал я.
– Не должен, – возразила Сара. – Да, будет тяжело, но кому сейчас легко?
Я вдруг почувствовал, что она лжет. Нет, не в последних словах, она действительно считает, что я смогу нормально перенести это испытание. Она лжет в чем-то другом, даже не в чем-то конкретном, а во всем, в самом отношении ко мне. Точнее, не лжет, а недоговаривает.
Я встал с кровати и понял, что совсем не устал. Я чувствовал себя мифическим Гераклом, готовым вычистить конюшни, порвать пасть льву, обломать хвост дракону и все это одновременно.
– Торкнуло, – сказала Света и хихикнула.
Я посмотрел на нее и понял, что она тоже что-то скрывает. Она смотрит на меня, как смотрят на диковинное животное или на раба, которого вот-вот принесут в жертву. Она не воспринимает меня как живого человека, как личность, достойную уважения. А Эберхарт?
Нет, с Эберхартом все нормально. Если Сара и Света действительно задумали какой-то коварный план, то Эберхарт в нем не участвует. Он смотрит на меня с сочувствием, переходящим в жалость, и одновременно с завистью. Если бы его мышцы не атрофировались давным-давно от низкой гравитации, он бы занял мое место без колебаний. Он хороший человек, а Сара и Света – нет.
– Как себя чувствуешь? – спросила Сара.
– Отлично, – ответил я. – Готов горы своротить. Надо полагать, вечером будет отходняк?
Сара кивнула и на мгновение отвела глаза. Сама того не осознавая, она ясно давала понять, что думает иначе, что отходняка не будет. А зачем это скрывать? Какая-то тут тайна…
Стоило мне мысленно произнести про себя это слово, как ассоциативная цепочка мгновенно раскрутилась, прошлась по закоулкам моей памяти и извлекла оттуда то, о чем я начисто забыл еще вчера вечером. Таня Таараи.
– Кто такая Таня Таараи? – спросил я, повинуясь внезапному наитию.
Сара вздрогнула, широко раскрыла глаза и не очень широко – рот. Света отступила на шаг и выставила перед собой шприц, как будто это был нож в оборонительной позиции. Жесты обеих женщин были подсознательными, ни та, ни другая явно не отдавали себе отчет в том, что делают, но я сейчас понимал язык неосознанных движений тела во всех подробностях и деталях. Интересный побочный эффект у этого стимулятора. Вот дуры! Могли бы инструкцию прочитать, прежде чем колоть мне всякую гадость.
Эберхарт, кажется, не заметил этой мгновенной пантомимы.
– Была у нас такая девушка, – спокойно ответил он. – Хорошая девушка, умная, добрая, красивая. Внезапно умерла во сне, сердце прихватило.
Сара шумно выдохнула и выругалась вполголоса.
– Нельзя же так пугать-то, – пробормотала она.
– Нельзя фильмы ужасов по ночам смотреть, – сказала Света и хихикнула. – Ты, Алекс, выглядел точь-в-точь как одержимый демоном.
Снова ложь, только что придуманная, чтобы объяснить бессознательную реакцию Сары, а заодно и свою. Хотя нет, своей реакции она даже не заметила.
– Извини, – сказал я. – Пойдемте, пока наркотик действует.
Мы направились к шлюзу. Я не стал пользоваться шестом для подъема на следующий этаж, я просто прыгнул и не ухватился за край дырки в потолке, а нормально запрыгнул на верхний уровень и даже приземлился на ноги.
– Силен, – прокомментировал Эберхарт. – Света, дашь мне тоже попробовать?
– Не стоит, – отозвалась Света. – Отходняк тяжелый, привыкание быстрое. Да и зачем тебе скакать по станции, как козлу?
А теперь она целенаправленно настраивает себя против меня. Зачем? Хочет сделать что-то дурное и заранее успокаивает собственную совесть? Тогда почему она сказала про отходняк? Его же не будет, это ясно видно из ее интонации! А почему? Неужели…
Я вдруг споткнулся на ровном месте и растянулся на полу, сделав в падении сальто вперед. При низкой гравитации даже упасть нормально нельзя.
– Осторожно! – вскрикнула Сара. – Не прыгай так! Синдикейт увеличивает мышечную силу и выносливость, но нарушает координацию движений, несильно, но нарушает. И растормаживает сознание, я даже не думала, что так сильно. Постарайся взять себя в руки, тебе не нужно показывать чудеса ловкости. От тебя требуется только выносливость.
А ведь она испугалась за меня! Значит, я ей нужен, конечно же, нужен, кто, кроме меня, взберется по этому чертову канату? А потом… неужели?…
В сознании всплыло слово «убить». Я крутил и вертел эту мысль и так, и эдак, и все сходилось. Если предположить, что Сара и Света, да и Мэри тоже, хотят меня убить, когда я закончу миссию, то никаких противоречий не возникает. Проверить бы это… как…
И тут мою голову буквально расперло полным пониманием всего происходящего. Я вспомнил все – и разговор с Риком вчера вечером, и даже позавчерашний разговор на посту дежурного по жилью. Все стало ясно. Таню Таараи убили по приказу Мэри, потому что она узнала что-то такое, чего нельзя было узнавать никому, кроме Мэри, Сары и Светы. Лэн Генгар узнал об этом и это известие так подействовало на его мозг, что он свихнулся и попытался уничтожить станцию. Или не свихнулся? Может, станцию действительно надо уничтожить? Нет, в это я поверю не раньше, чем увижу все доказательства собственными глазами.
Хорошо, что они вкололи мне этот самый синдикейт. Как же мощно он стимулирует сознание! Жаль, что потом привыкание развивается. Какая вещь! Я же теперь самый настоящий гений! Я понимаю все сразу и одновременно, мои мысли невероятно глубоки и в целом мире нет ни одной загадки, которая была бы не по зубам моему потрясающе сверхмощному разуму. А вот и понятно стало, как все проверить.
– Эберхарт! – позвал я. – Где Маша Грибоедова?
Эберхарт вздрогнул.
– Откуда ты ее знаешь? – спросил он.
– Неважно, – ответил я. – Понимаешь, – я приблизился к нему и тихо проговорил на ухо, чтобы не услышала Сара: – этот наркотик стимулирует не только тело, но и мозг. Я только что понял кое-что важное. Ты в курсе, что Таню Таараи убили по приказу Мэри?
Эберхарт посмотрел на меня тем взглядом, каким смотрят на умственно отсталых. Я мысленно прокрутил в мозгу свои последние фразы и понял, какое впечатление они произвели. У новенького крыша поехала. Ничего, это не смертельно, если только…
– Где сейчас Маша Грибоедова? – повторил я.
– У себя в комнате, наверное, – ответил Эберхарт. – А что?
– А где ее комната?
И тут я увидел прямо перед собой табличку с большой красной звездой, какой-то башней и надписью внизу: Маша Грибоедова. Если бы я был верующим, обязательно счел бы это божьим знаком.
Я ударил Эберхарта под дых, быстро, резко и без замаха. Огромный викинг сложился пополам, отлетел к стене, отрикошетировал от нее и чуть не сбил меня с ног, я едва успел увернуться. Вместо меня он врезался в Свету, которая как раз завершала очередной кенгуриный прыжок и увернуться не могла. Они столкнулись, как два бильярдных шара и разлетелись в разные стороны под углом девяносто градусов, иллюстрируя классическую задачу из механики.
Сара, шедшая (то есть, прыгавшая) впереди, обернулась на шум, на ее лице отразилось удивление, а больше ничего отразиться не успело, потому что я уже летел к ней, как живая торпеда. Она не успела ничего сделать.
