Вадим Проскурин
Дверь в полдень
Сара немного поколебалась и переключила машину на спортивный режим. Скорость начала быстро возрастать. Многие считали Сару дурой, но она была не настолько глупа, чтобы не понимать, что через час-другой вокруг машины времени будет выставлено оцепление и если она хочет увидеть машину времени своими глазами, ей нужно поторопиться. Четыре мани – не слишком высокая цена за то, чтобы вовремя прибыть на место.
Через десять минут «Тойота» Сары стояла на стоянке перед магазином. Сара забрала комбинезон и ботинки и поехала обратно. По дороге она переоделась, при этом обнаружилось, что она забыла купить носки, но Сара решила, что сойдет и так. Она решила не возвращаться, ей очень хотелось посмотреть на настоящую машину времени, пока это еще возможно.
Дорога до места, обозначенного на джипиэске Максима как вторая сохраненная точка, заняла больше часа. Сара быстро поняла, что за носками стоило вернуться – тяжелые ботинки из толстой искусственной кожи немилосердно натирали ноги. Мало того, что педикюр придется обновлять, так еще и мозоли вдобавок надо будет залечивать. Но не возвращаться же из-за такой мелочи!
Когда Сара прибыла на место, она заметно прихрамывала. Ноги болели при каждом шаге. А когда Сара увидела, где именно находится машина времени, она всхлипнула и нецензурно выругалась.
В том месте, координаты которого были отображены на джипиэске Максима, росла очень густая чаща молодых деревьев с тонкими стволами. В такой чаще можно гулять целый час и так и не найти эту чертову машину времени. Можно пройти в шаге от нее и ничего не увидеть.
Сара была уже готова возвращаться обратно, как вдруг увидела, что в одном месте высокая трава заметно примята. Если Максим прошел здесь…
Сара не стала додумывать эту мысль до конца, она привыкла не думать, а действовать. Она подошла к месту с примятой травой и обнаружила, что вглубь леса уходит едва заметная тропинка. Сара пошла по тропинке, протоптанной то ли Максимом, то ли черт знает кем, и уже через две минуты стояла перед идолом.
Сара скользнула беглым взглядом по идолу, а потом ее внимание привлекла плита с цифрами и буквами, растущая из земли у подножия идола. Цифры и буквы последовательно менялись и Сара решила, что это электронные часы неизвестной конструкции. Кто его знает, какие у них в будущем бывают цифры… Хотя нет, Максим говорил, что пришел из прошлого…
Сара досадливо передернула плечами и оборвала мысль. Она не любила долго думать об одном и том же.
Сара огляделась по сторонам. След, который привел ее сюда, обрывался. На всякий случай Сара немного пошарила по кустам, но не обнаружила больше ничего, похожего на машину времени. Значит, эта самая плита с нелепыми цифрами и есть машина времени. Сара пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат. Никто не поверит ей, что она своими глазами видела такое диво. Жаль.
Сара провела рукой по панели с цифрами и ощутила под пальцами обычное органическое стекло. Разочарованно вздохнула, выпрямилась и заковыляла обратно к машине.
9
Выйдя из кабинета большого босса, Гвидон с трудом удержался, чтобы не плюнуть на пол. Правильно говорят, что чем больше у человека власти, то тем поганее он становится. Вот ведь гад, даже не представился, кивнул, как пустому месту и говорит «вы свободны». Мог бы уделить и побольше внимания, особенно если учесть, что перевозка всяких придурков с места на место в функции службы спасения не входит и никогда не входила. Вытащить идиота из леса, пока не заблудился – это одно, а тащить его за сто с лишним километров только для того, чтобы большая шишка могла с ним поговорить – это уже совсем другое. Может, жалобу на него написать…
Гвидон вышел на улицу и взгляд его уперся в летнее кафе. Гвидон связался с офисом, убедился, что в ближнем Подмосковье не произошло никаких чрезвычайных происшествий, выходящих за рамки обычной статистики, и сказал, что хочет пообедать. Лена Галибина, дежурившая в офисе, пожелала ему приятного аппетита и пообещала не беспокоить его в ближайший час.
Гвидон заказал салат из капусты с огурцами, борщ со сметаной, котлеты с картофельным пюре и двойную порцию сока. Вся пища была синтетической, это немного удивило Гвидона, он полагал, что администрация региона может позволить себе более изысканные кушанья. Но потом, немного поразмыслив, Гвидон решил, что в этом кафе питается младший обслуживающий персонал, а боссы ходят обедать в какое-то другое заведение.
Гвидон уселся за столик и стал ждать заказ. Молоденькая и очень симпатичная чернокожая официантка принесла еду минуты через три, Гвидон только-только успел докурить сигарету. Гвидон быстро расправился с салатом и перешел к борщу, как вдруг в его поле зрения нарисовался тот самый ремблер.
Ремблер уселся напротив Гвидона и начал говорить, быстро и напористо:
– Послушайте, Гвидон, вы ведь из службы спасения, правильно?
Гвидон молча кивнул, не отвлекаясь от пережевывания куска мяса.
– Тогда вы должны мне помочь, – продолжал ремблер. – Я сыт по горло вашим чертовым будущим, мне все надоело, я хочу вернуться обратно. Довезите меня до того места, где меня подобрала Сара, мы расстанемся и я больше не буду вам докучать. Я знаю, вы не верите, что я пришелец из прошлого, москомп меня признал, но вам наплевать…
– Что? – переспросил Гвидон. – Москомп тебя признал?
– Да, москомп подтвердил, что я тот самый Максим Соколов, который родился в 1977 году и умер в 2010. Он еще очень удивился, обнаружено, говорит, противоречие, но все косвенные данные соответствуют. В архивах сохранились мои фотографии из того времени, москомп их проверил и согласился, что я – это я.
Гвидон опустил ложку в тарелку, достал из кармана коммуникатор и связался с москомпом.
– Слушаю, – сказал москомп.
– Передо мной сидит человек, который утверждает, что он пришелец из прошлого, – сообщил Гвидон.
– Его слова очень легко проверить.
– Как?
– В архивах сохранились отпечатки пальцев Максима Соколова. У вас есть с собой сканер?
– Есть, – медленно произнес Гвидон. – В машине.
– Я рекомендую вам доесть, а потом взять у Максима отпечатки пальцев. Если они совпадут, сомнений не останется.
– Хорошо, – сказал Гвидон, – спасибо.
И нажал кнопку завершения разговора.
Некоторое время Гвидон оценивающе изучал Максима, а потом, неожиданно для самого себя, кратко, но емко выругался. Максим удивленно приподнял брови.
– Идиоты, – констатировал Гвидон. – Знаешь, Максим, иногда мне становится стыдно за мир, в котором я живу. Подавляющее большинство населяющих его людей – абсолютные и беспросветные идиоты.
– Москомп подтвердил мои слова? – поинтересовался Максим.
– Не совсем. Сейчас я доем… Подожди, ты ведь наверняка голоден!
Максим смущенно пожал плечами.
Гвидон подозвал официантку и заказал еще один обед для Максима. Смазливая негритянка покосилась на Максима с вялым интересом. Небось думает, кто такой – родственник или гей-партнер, подумал Гвидон с неудовольствием.
– Минуты через три принесут, – сказал Гвидон Максиму. – Мы поедим, а потом пойдем ко мне в машину и я сосканирую твои отпечатки пальцев.
– Точно! – воскликнул Максим. – В феврале я летал в Америку, а там после того теракта с самолетами стали брать отпечатки пальцев у всех иностранцев. Если в архивах сохранились даже мои фотографии, то эти отпечатки – тем более. У американцев такого бардака, как у нас, не бывает.
– Бардак везде бардак, – философски заметил Гвидон. – Как тебе наш мир?
Максим пожал плечами и осторожно сказал:
– Честно говоря, я ожидал большего прогресса.
Гвидон хмыкнул.
– Ты из какого времени? – спросил он. – Начало двадцать первого века, по-моему? А ты в курсе, что открыто потенциальное бессмертие?
Максим перестал жевать и вытаращил глаза.
– Какое бессмертие? – переспросил он.
– Потенциальное. Люди больше не стареют. Если не принимать наркотики и вести здоровый образ жизни, развитие организма останавливается на сорока – сорока пяти годах биологического возраста, вредные привычки добавляют к биологическому возрасту еще лет пять. Вот мне ты сколько дашь?
– Тридцать семь, – предположил Максим.
– Шестьдесят один. В цивилизованных районах средняя продолжительность жизни составляет сто десять лет.
– А потом? Организм все-таки стареет, только медленно?
– Нет, – покачал головой Гвидон. – Самая частая причина смерти – несчастный случай, на втором месте самоубийство. От других причин умирают очень редко, процентов пять всех смертей, не больше.
– Круто, – сказал Максим. – У вас, наверное, страшные проблемы с демографией. Если люди живут до ста с лишним лет и все время размножаются…
Гвидон грустно скривился.
– У нас другие проблемы, – сказал он. – Население Земли сокращается. В твое время сколько людей жило на Земле?
– Миллиардов шесть, по-моему.
– А сейчас два с половиной. Люди не хотят размножаться. Вот мы с Розой женаты семь лет, а ребенка никак не заведем. В ваше время генетический кризис уже был?
Максим пожал плечами:
– Что-то такое говорили…
– Все происходило постепенно, – сказал Гвидон. – Вначале прекратился естественный отбор, детская смертность упала почти до нуля, те, кто раньше уходил в отбраковку, стали жить и размножаться. Генетические отклонения накапливались, больных детей становилось с каждым годом все больше и настал момент, когда здоровые дети стали редкостью.
– Это как раз у нас, – сказал Максим. – Только никто не думает, что это генетический кризис, все грешат на экологию.
– Экология тоже внесла свою лепту, – согласился Гвидон. – И еще локальный бум потребления наркотиков. Но корень проблемы был в генетике. Сейчас ученые говорят, что генофонд человечества очищен на тридцать пять процентов, но большинство людей могут зачать здорового ребенка только с помощью генетической операции. Можно, конечно, провести усыновление, ну, то есть, подсадить донорскую яйцеклетку от здоровой пары, но это не то.
– Так оно всегда и бывает, – сказал Максим. – Одни проблемы уходят, другие приходят. А что такое цивилизованные районы? Разве у вас еще остались дикие места?
– Остались. В диких местах не действуют общечеловеческие законы, не принимаются мани, не работает система контроля преступности и никто не гарантирует соблюдение прав человека. В диких местах разрешен терроризм, хакерство, всякие другие извращения… но только в отношении цивилизованного мира, разумеется. Сейчас диких мест уже мало. Центральная Азия, Центральная Африка, Амазонские джунгли и все. А когда я был ребенком, весь Ближний Восток был диким.
– Я думал, в ваше время мир уже будет един, – заметил Максим.
– Ты немного не рассчитал, – улыбнулся Гвидон. – Но ждать осталось недолго, я думаю, что доживу до этого времени.
Обед к этому времени был уже доеден и разговор продолжался на пути к машине. За время короткого путешествия Максим узнал, что вокруг Земли вращается крупный астероид, приспособленный под орбитальную станцию. Отбуксировать астероид на околоземную орбиту оказалось дешевле, чем доставлять стройматериалы с Земли.
10
Отпечатки пальцев Максима в точности совпали с имеющимися в мировой базе данных.
– Что мне теперь делать? – спросил Гвидон. – Снова доложить этому… гм…
– Придурку, – закончил фразу москомп. – Не вижу смысла. Он очень расстроится и из-за этого не сможет принять правильное решение. Я уже доложил другому человеку, он сейчас думает.
– А ты сам что думаешь по этому поводу? – спросил Максим.
– Пока ничего определенного, – ответил москомп. – Чтобы принять решение, я должен узнать, что представляет собой машина времени.
Максим кратко описал электронные часы у подножия идола. Москомп внимательно его выслушал и спросил:
– Максим, вы собираетесь остаться у нас навсегда?
Максим почувствовал, как внутри у него что-то екнуло.
– А что, решение надо принимать прямо сейчас? – спросил он.
– Боюсь, что да, – ответил москомп. – Я полагаю, в ближайшие часы зона перехода будет изолирована. Надо провести ряд экспериментов и нельзя исключать, что машина времени будет повреждена. Если вы хотите вернуться обратно, сейчас самое время.
Это было неожиданно. Хотя, если вдуматься, ничего неожиданного не было. С чего Максим взял, что в будущем будут ему рады? И с чего он взял, что ему позволят шастать из одного времени в другое, пока не надоест? Если бы Максим рассказал о машине времени в своем родном мире, было бы то же самое. Вначале все считают его глупым шутником, а потом те, кто принимает решения, понимают, что это не шутка, и тогда машину времени окружают колючей проволокой и начинают изучать. Почему Максим решил, что в будущем все будет иначе? Надо Стругацких меньше читать.
– Я могу взять с собой что-нибудь на память? – спросил Максим. – Энциклопедию какую-нибудь…
– Можете, – сказал москомп. – Но копирование информации на устаревший носитель займет несколько дней. Если вы хотите унести в прошлое информацию о будущем, я рекомендую взять с собой переносной компьютер. Но тут есть маленькая проблема.
Максим сразу понял, что это за проблема.
– У меня нет ваших денег, – сказал он.
– Точно, – согласился москомп. – А я не имею права делать людям подарки.
– Ты можешь выписывать премии, – подал голос Гвидон.
– Максим считается официально умершим.
– Можешь выписать премию мне.
– Только до тысячи мани включительно.
– Ноутбук старой модели столько и стоит.
– На него надо еще залить энциклопедию… – москомп сделал короткую паузу. – Ладно, уговорили. Гвидон, на ваш счет переведена одна тысяча мани за особые заслуги перед человечеством. Ближайший подходящий ноутбук нужного класса продается в Москве, в Теплом Стане. Если вы позвоните продавцу прямо сейчас, попросите его залить в память энциклопедию, и он успеет это сделать за то время, пока вы к нему едете, то вы успеете. На все про все у вас полтора часа. Если я не получу явного запрета, я предупрежу вас, если обстановка изменится. Приступать?
– Приступай, – сказал Гвидон.
– Соединяю с продавцом…
– Подожди! – крикнул Максим. – Один вопрос. Почему ты мне помогаешь?
Москомп хихикнул, совсем как человек.
– Потому что мне интересно, – сказал он.
Глава вторая
1
Все путешествие (вначале в Теплый Стан, а потом к идолу) заняло один час двадцать три минуты. По истечении этого времени Максим и Гвидон стояли перед деревянным истуканом, в левой руке у Максима была корзинка с лисичками, а правую оттягивала сумка с ноутбуком.
Ноутбук был маленький, но очень тяжелый, весил он килограммов семь, если не больше. Он совсем не походил на ноутбуки начала двадцать первого века, это была небольшая металлическая коробка, которая во включенном состоянии формировала в пространстве трехмерный голографический экран и голографическую клавиатуру. Москомп заверил Максима, что напряжение в сети за прошедшие века ничуть не изменилось и ноутбук будет работать от обычной электрической розетки. Также внутри ноутбука находился автономный источник питания, позволяющий компьютеру непрерывно работать пять суток без подзарядки.
– Там сверхпроводящий аккумулятор, – сказал Гвидон. – В твоем времени их не было. Ни в коем случае не пытайся его разобрать, рванет так, что мало не покажется. Корпус аккумулятора очень прочный, вскрыть его непросто, но если очень захотеть, то можно. Но тогда аккумулятор рванет. И еще он может рвануть, если его положить в костер или сбросить с большой высоты.
– Не буду сбрасывать, – пообещал Максим. – И в костер класть тоже не буду.
Некоторое время они молча стояли, созерцая красные буквы и цифры, неутомимо отсчитывающие секунды на пути из прошлого в будущее.
– Я пойду, – сказал Максим. – Тебе лучше отойти подальше, если не хочешь попасть со мной в прошлое.
Гвидон немного поколебался, а затем вытащил коммуникатор, нажал две кнопки, дождался ответа и произнес в трубку:
– Я на месте. Все в точности так, как говорил Максим. Мне возвращаться? Спасибо.
Гвидон набрал на коммуникаторе еще один номер, на этот раз девятизначный, и на этот раз сказал следующее:
– Роза, я уеду на некоторое время, может быть, даже на несколько дней. Да, по делам. Мой коммуникатор отвечать не будет, но ты не беспокойся. Потом расскажу. Счастливо.
Гвидон убрал коммуникатор и озвучил то, что Максим и так уже понял:
– Москомп разрешил тебя проводить.
– Тогда поехали, – сказал Максим и ткнул пальцем в красную восьмерку на табло.
Восьмерка стала девяткой.
– Твою мать, – констатировал Максим.
После второй попытки девятка превратилась в букву А и только с третьего раза Максим уловил движение, в результате которого цифра не увеличивалась, а уменьшалась. Когда первая цифра, наконец, стала семеркой, Максим почувствовал, что его прошиб холодный пот. Хорошее приключение могло получиться, если бы оказалось, что машина времени умеет перемещать только в будущее, а обратной дороги нет.
– Вот и все, – сказал Максим. – Если я правильно понимаю, мы снова в 2004 году. В смысле, я снова. Пойдем?
– Пойдем, – согласился Гвидон.
И они пошли.
2
Гвидон шел по лесной тропинке, уткнувшись взглядом в пятнистую спину Максима, мерно раскачивавшуюся в такт шагам. Гвидон чувствовал себя странно. Как-то странно он себя вел – вначале подарил тысячу мани человеку, с которым только что познакомился, а потом увязался в крайне сомнительное предприятие. Повидать давнее прошлое человечества, конечно, очень интересно и познавательно, но чем больше Гвидон об этом размышлял, тем меньше ему нравилось приключение, в которое он ввязался.
– Слушай, Максим, – сказал Гвидон, – наши деньги у вас ведь не действуют?
– А я-то откуда знаю? – ответил Максим вопросом на вопрос. – Наверное, не действуют. Но ты не волнуйся, я тебе дам, сколько надо. Я человек не особенно богатый, но и не бедный.
– У вас вроде бы документы надо с собой везде носить…
– Ерунда, – отмахнулся Максим. – Теоретически, гаи могут на посту документы проверить, но при мне у пассажира еще ни разу не проверяли. Прорвемся.
– Мое разрешение на оружие у вас недействительно, – добавил Гвидон.
Максим вздрогнул и остановился.
– Какое оружие? – спросил он, обернувшись.
– Стандартный бластер. Может стрелять обычными и разрывными пулями. Разрывные пули взрываются примерно как ваши гранаты.
Максим промычал что-то нечленораздельное и потопал дальше.
Минуты через две Максим остановился и проверил коммуникатор. Оказалось, что он работает. Гвидон тоже проверил свой коммуникатор, он не работал. Впервые в жизни Гвидон ощутил странное чувство не то чтобы одиночества, но какой-то потерянности, оторванности от дома. Гвидон впервые оказался в таком месте, из которого нельзя даже позвать на помощь. Наверное, то же самое чувствовали агенты ООН-2, выполнявшие секретные задания в диких местах. Хотя нет, их коммуникаторы работали через спутниковую связь…
Машина у Максима была черная и довольно большая, даже немного больше, чем служебный «Форд» Гвидона. Сзади торчал номерной знак, совсем как в старых фильмах, Гвидон вспомнил, что спереди должен быть второй номерной знак.
Максим извлек из кармана связку ключей и нажал кнопку на брелке. Машина дважды пискнула и помигала габаритными огнями.
– Садись, – сказал Максим. – У меня центральный замок на передних дверях.
Гвидон не сразу сообразил, как открывается пассажирская дверь, некоторое время он бестолково дергал за ручку, но в конце концов забрался в машину, захлопнул дверь, окинул взглядом приборную панель и охнул.
– Как ты со всем этим управляешься? – задал он риторический вопрос.
Максим пожал плечами.
– Это не так уж и сложно, – сказал он. – Вначале надо учиться месяца два, а потом, когда привык, все делаешь на автомате, даже не замечаешь, куда руль повернул и какой рычаг дернул.
– Вот эта штука, – Гвидон ткнул пальцем, – это рычаг переключения передач?
– Он самый. А это ручной тормоз.
– Не тяжело все время следить, какая передача включена?
– Ерунда, – отмахнулся Максим. – К этому быстро привыкаешь.
Максим немного поколдовал с рычагами, один из них издал громкий треск и машина слегка дернулась. Далее Максим вставил ключ в замок справа от руля, повернул его, приборная панель осветилась лампочками, стрелки на приборах зашевелились, машина на секунду взревела, а затем ровно заурчала. Почти все лампочки погасли.
– Бортового компьютера тут нет? – спросил Гвидон.
– Нет. Это старая модель, ей уже четырнадцать лет.
Мимо проехал большой грузовик. Ехал он медленно, но издавал жуткий рев, а из-под днища вырывались клубы выхлопных газов.
– У вас плохо пахнет около дорог, – заметил Гвидон. – Двигатели внутреннего сгорания портят воздух.
– Ты еще в центре Москвы не был, – ухмыльнулся Максим. – А я однажды был там, когда торфяники горели…
– Торфяники? В центре Москвы?!
– Нет, торфяники к востоку от Москвы, они каждое лето горят, а если лето жаркое, они горят сильно и всю Москву накрывает дымом. В центре Москвы и так дышать нечем, а когда еще дым… просто ужасно!
Произнося эти слова, Максим щелкнул рычажком на руле (на панели начала мигать зеленая лампочка), вывернул руль до отказа и сделал сложное движение рычагом переключения передач. Машина тронулась с места, поехала и развернулась, зацепив одним колесом встречную обочину.
Древняя машина разогналась очень быстро, не хуже современного автомобиля. Гвидону даже захотелось посидеть за рулем, но он отогнал от себя эту мысль. Несколько занятий уйдет только на то, чтобы освоить переключение передач, а до тех пор нечего и думать выехать на реальную дорогу.
Дорога была узкой, а асфальт неровным, машину сильно трясло. Вскоре они догнали грузовик и целых шесть минут (Гвидон засек время по часам) Максим не мог его обогнать. Встречный поток был очень плотным, Максим раз двадцать высовывал нос своей машины из-за дымящей задницы грузовика, но каждый либо навстречу шла другая машина, либо впереди был поворот.
– Централизованное управление трафиком – великая вещь, – заметил Гвидон.
– Это точно, – согласился Максим. – Чтобы у нас ездить, тебе долго учиться придется.
– Не уверен, – сказал Гвидон. – Я, вообще-то, умею ездить на ручном управлении, только в наших машинах передачи переключать не надо.
– Автомат? – спросил Максим.
– Какой автомат?
– Ну, коробка автоматическая. Коробка передач, я имею ввиду.
– Нет, в наших машинах передач нет, они с электромоторами, там передачи не нужны.
– У нас тоже есть электромобили, – сообщил Максим. – Только они маломощные и заправляться должны каждые пятьдесят километров.
– Естественно, – сказал Гвидон, – без сверхпроводящего аккумулятора электромобиль – вещь бестолковая и ненужная. Электромобили распространились только в начале двадцать третьего века. У моих родителей, когда я родился, обе машины были бензиновыми.
– Я где-то читал, – сказал Максим, – что запасы нефти должны были истощиться гораздо раньше.
– Они и истощились. Бензин стали делать синтетическим путем, вывели бактерию, которая жрет дерьмо и выделяет бензин. Ну, не обязательно дерьмо, а мусор, отходы всякие… Есть еще другая бактерия, которая спирт делает.
Максим хихикнул.
– Надо было мне ее с собой захватить, – сказал он. – Я бы миллионером стал.
– А это правда, что в вашем времени много бандитов? – спросил вдруг Гвидон.
– Этого добра у нас хватает, – согласился Максим и почему-то поскучнел.
Они немного помолчали, а потом Гвидон спросил:
– Что ты будешь делать с ноутбуком? Продашь какой-нибудь компании?
– Пока не знаю, – ответил Максим. – Не думал еще над этим. У меня сейчас только одно желание – купить ящик пива, выпить половину, потом почитать энциклопедию из твоего времени, а потом выпить вторую половину. Надо полагать, впечатлений хватит.
Машина замедлила движение. Гвидон посмотрел вперед и увидел перекресток с круговым движением. Раньше такие перекрестки он видел только в фильмах.
Они повернули налево и выехали на более оживленную трассу. Автомобили шли сплошным потоком, некоторые водители сильно нервничали и пытались обгонять впереди идущих, прыгая из ряда в ряд. Как правило, у них ничего не получалось.
– Странное у вас движение на дороге, – заметил Гвидон. – Вон та зеленая машина – куда она лезет?
– Нет страшнее машины, чем зубила с тонированными стеклами, – пояснил Максим. – На таких тачках самая отмороженная молодежь катается. Я тоже на такой раньше ездил, – он вдруг улыбнулся.
До Москвы они добрались минут за двадцать и еще минут десять ехали по городу. За это время Гвидон убедился, что в исторических фильмах автомобильные пробки показаны без всякого преувеличения. Он поделился этой мыслью с Максимом, но Максим только рассмеялся:
– Разве ж это пробки? Вот на шоссе Энтузиастов с утра – это пробка. Или на выезде из Бутово. А то, что ты видишь – это ерунда.
Москва поразила Гвидона. Он неоднократно бывал в Москве и в отличие от большинства своих современников не испытывал неприязни к развалинам некогда огромного города. Он даже находил в руинах нечто романтическое. Но одно дело созерцать руины, и совсем другое дело – видеть своими глазами широченные улицы, забитые автомобилями, и гигантские дома, сплошь заселенные людьми. Гвидон вспомнил, что в это время в Москве жило то ли десять, то ли пятнадцать миллионов человек. Потом мегаполисы ушли в прошлое и хорошо, что они ушли в прошлое, но, с другой стороны, посмотреть своими глазами на настоящий мегаполис – впечатление потрясающее, никакая анимация не может адекватно передать это зрелище. А ведь это только окраина мегаполиса…
Поездка подошла к концу. Максим загнал машину в маленький металлический загон, который называл гаражом, и они пошли за пивом. Впервые в жизни Гвидон увидел наличные деньги, причем не только бумажные, но и металлические, так называемую мелочь. Максим купил двадцать стеклянных бутылок с пивом и четыре картонные трубы с жареной картошкой.
– Все натуральное, – прокомментировал Максим, пока они тащили это хозяйство до подъезда, в котором жил Максим.
Подъезд был грязным и облупленным, в нем дурно пахло, а стены были исписаны бестолковыми надписями типа «здесь был Вася», точь-в-точь как в исторических фильмах.
Дверь квартиры Максима была заперта на обычный механическим замок, ключом для него был кусочек металла не особенно сложной формы. Внутри квартиры Гвидон обнаружил мебель из натурального дерева, телевизор с электроннолучевой трубкой, настоящие стекла в окнах, компьютер семейства «Пентиум», целую кучу других предметов седой древности и ни одного робота. Странно было наблюдать такой интерьер в нормальном человеческом жилище. Если только можно назвать нормальным жилище, в котором единственная комната является одновременно спальней, гостиной и кабинетом.
Вначале Максим затащил Гвидона на кухню и они выпили за успешное сотрудничество между двумя цивилизациями. Натуральное пиво на вкус оказалось ничуть не лучше синтетического, даже, пожалуй, чуть похуже.
Кухонные посиделки долго не продлились. После того, как первая пара бутылок была выпита, Максим засел за ноутбук, привезенный из будущего, а Гвидон устроился в кресле и стал смотреть телевизор.
3
Двадцать первый век стал веком электроники и генетики. К 2050 году компьютеризация человеческого общества достигла предела, возможного на том уровне развития фундаментальных наук. Оперативная память обычного настольного компьютера выросла до четырех тысяч терабайт. Сотовая связь охватила все цивилизованные районы планеты, а на смену станкам с программным управлением пришли заводы с программным управлением.
Роботы постепенно входили в человеческий быт, завоевывая все новые позиции. К 2010 году в каждой семье среднего достатка появился автономный робот-пылесос, самостоятельно следящий за чистотой квартиры. Десятью годами позже производители стиральных машин стали прилагать к своей продукции робота, который собирал по всей квартире грязное белье, сортировал его на белое и цветное, а когда набиралась критическая масса – загружал в машину. Затем робот доставал из машины выстиранное белье, развешивал его в указанном хозяевами месте, дожидался, когда белье высохнет, снимал его с веревок и раскладывал по шкафам в соответствии с заданной программой. Роботы следующего поколения умели гладить белье обычным человеческим утюгом (хотя сами роботы человекоподобными не были), которые, впрочем, к 2040 году полностью вышли из обихода – глажка окончательно перешла в руки роботов.
В 2027 году корпорация Hitachi продемонстрировала журналистам опытный образец робота, интеллект которого позволял сходить в магазин за покупками. Пресса тут же окрестила роботов этого класса домашними рабами, что вполне соответствовало действительности. Тремя годами спустя слово «раб» стало появляться на фабричных упаковках.
Первые модели домашних рабов были ненадежны, требовали долгого обучения и часто попадали в непредвиденные ситуации, в которых не знали, как себя вести, и впадали в ступор. Но время шло, техника совершенствовалась и к середине столетия количества перешло в качество.
К 2050 году типичная семья среднего класса делила жилище с десятью-двадцатью роботами. Центральный компьютер оплачивал семейные счета, роботы-уборщики следили за чистотой, домашние рабы не только ходили за покупками, но и обменивались с соседскими роботами информацией об уровне цен и качестве продуктов в разных магазинах. Для жуликоватых мексиканцев (в США) и кавказцев (в России) наступили черные дни. Стоило всучить роботу всего лишь одну гнилую картофелину и через час торговлю можно было закрывать. Гадские роботы моментально все узнавали через интернет и не только сами не покупали у проштрафившегося продавца, но и отгоняли от прилавка людей. Среди обывателей стало модно отправлять незанятых роботов наводить порядок на рынке – расхваливать хороших торговцев и ругать плохих. Бывало, дело доходило до погромов.
В интернете появились специальные форумы для роботов. В 2048 году интернет сотрясла вирусная эпидемия, жертвами которой стали более ста тысяч бытовых роботов по всему миру. Они бросали работу и устраивали гладиаторские бои друг с другом, используя всевозможные подручные предметы. Авторы вируса – трое китайских студентов были приговорены к смертной казни.
В 2011 году в Нью-Йорке было завершено развертывание сети AntiCrime, включавшей в себя около миллиона телекамер, информация с которых стекалась на несколько тысяч компьютеров, оснащенных системами распознавания образов. Если картинка классифицировалась как содержащая признаки преступления, информация передавалась в ближайший полицейский участок. Система показала себя настолько эффективной, что городские власти схватились за голову. Чтобы не сажать в тюрьму каждого второго, пришлось срочно менять правила дорожного движения и легализовать проституцию и легкие наркотики. Одно время в муниципалитете даже обсуждали вопрос о легализации взяток, но это было признано перебором.
