bannerbannerbanner
Сжигая за собой мосты

Татьяна Полякова
Сжигая за собой мосты

Полная версия

– Почему вдруг такая спешка с замужеством?

– Потому что в голове у нее полный бардак. И под юбкой тоже. Она не в состоянии жить одна. Бедный папа, он заслуживал лучшей жены. Жду не дождусь, когда смогу уйти из дома.

– Куда уйти? – насторожилась я, трудно было представить Янку самостоятельным человеком.

– Да куда угодно, лишь бы не жить с ней вместе. Мы ведь должны получить наследство после папы, я потребую свою долю.

– На твоем месте я бы не стала ссориться с мамой, тем более из-за наследства.

– Тебе хорошо, у тебя была нормальная мать, а у меня эта чокнутая.

Мы наконец добрались до стоянки, где находилась машина, на которой приехали Яна с молодым человеком, довольно старенькие «Жигули». Янка, взглянув на них, сморщила нос. Машина принадлежала Юре, разумеется, он не соответствовал представлениям моей сестры о достойном молодом человеке, но если встречает она меня с ним, значит, никого другого на примете у нее нет.

– А как твои дела? – спросила Яна, когда мы устроились на заднем сиденье, а Юра завел машину.

– Ничего нового, – уклончиво ответила я.

– Они не нашли убийцу?

Я покачала головой.

– Если бы у меня были новости, я бы немедленно позвонила.

Янка кивнула, соглашаясь со мной.

До родного города на машине добираться надо часа два, всю дорогу Янка болтала без умолку, в основном жалуясь на мать, не стесняясь присутствия Юры и вроде бы вовсе не обращая на него внимания. Мы остановились перекусить в ресторане по дороге, но и за столом Янка продолжала болтать. Польза от этого была лишь одна: я не заметила, как пролетело время, и мы въехали в наш город.

– Наверное, я перееду в Москву, – оглядываясь с явным неудовольствием, заявила сестрица.

– Что ты будешь там делать? – вздохнула я.

– Какая разница? Здесь мне все ужасно надоело. Как думаешь, отец оставил нам много денег?

– Понятия не имею.

– Я думала, он был с тобой откровенен.

Замечание это показалось мне довольно странным, но в тот момент я не склонна была размышлять на эту тему. Когда умерла бабушка, мать папы, все ее имущество отошло мне, о чем она предупредила заранее. Отец с ее решением согласился. Соответственно, было оговорено, что на наследство отца я претендовать не буду, но он погиб неожиданно и завещания не оставил. Возможно, Муза опасалась, что я воспользуюсь ситуацией. Если так, то совершенно напрасно.

Мы подъехали к дому, где жила семья отца. Собственно, я могла остановиться в квартире бабки, квартирантов я предупредила заранее, и на днях они ее освободили. Но я решила, что переберусь туда только в том случае, если увижу, что и Муза, и Яна мне не рады. Если честно, такое казалось не особенно вероятным: и с Музой, и с сестрой у меня были очень хорошие отношения, однако, наслушавшись Янкиных рассказов, я подумала, что, возможно, мне придется жить отдельно.

– Ну вот, – сказала Янка, выходя из машины. – Сейчас начнется…

– Что ты имеешь в виду?

– Сама увидишь.

Юра вытащил мои вещи из багажника, Янка кивнула ему и направилась к подъезду.

– Спасибо вам большое, – поблагодарила я. – Может быть, зайдете к нам?

– Перебьется, – отозвалась Янка, открывая дверь.

– Извините, – промямлила я и пошла за ней. – По-моему, он неплохой парень, – со вздохом заметила я уже в подъезде.

– А по-моему, он идиот.

– Однако он оказал тебе услугу. И мне тоже.

– Ну и что? Подумаешь. Мне что теперь, из-за этого всю жизнь быть ему благодарной?

– Допустим, не всю жизнь, но ты могла бы вести себя вежливо.

– Он в меня влюблен, – хмуро сообщила Янка. – Это он так сказал. И сразу стал на тебя пялиться. По-твоему, это нормально?

– Он не пялился. Просто ему было любопытно…

– Да ладно. Я все вижу. Если такое ничтожество будет заглядываться на других, на фига он мне вообще сдался?

– Разумно, – пожала я плечами.

В этот момент дверь квартиры распахнулась, и я увидела Музу. Вот уж кто заслуживает отдельного описания, так это моя мачеха. Очень эффектная женщина без возраста. Пышные волосы ярко-рыжего цвета рассыпаны по плечам, зеленые глаза особенно хороши, полные губы и вздернутый носик, который она презрительно морщит по любому поводу. Правда, сейчас ее лицо украшала широкая улыбка. Ровные белые зубы придавали улыбке голливудский шик. Высокая, с великолепной фигурой, она несла себя так торжественно, что временами напоминала метрдотеля в дорогом ресторане. В правой руке неизменная сигарета, Муза держала ее, манерно отведя руку в сторону. На мачехе в настоящий момент был розовый пеньюар, почти прозрачный, и туфли на высоченных каблуках, она носила их даже в ванной, с презрением относясь к женщинам, предпочитавшим тапочки. Когда-то Муза закончила театральный институт, о чем вспоминала к месту и не к месту. На момент встречи с моим отцом играла в нашем драматическом театре, где ей доверяли роли без слов. Разумеется, она считала, что сие происходит из-за интриг и черной зависти коллег-бездарей. Мне не довелось ее видеть ни в одном спектакле, потому что вскоре после замужества театр она покинула. По мнению людей, хорошо ее знавших, актрисой она была никудышной, зато умудрилась превратить собственную жизнь в бесконечный спектакль. Моя бабка ее терпеть не могла и называла фигляркой. Разумеется, Муза платила ей тем же, звала старой ведьмой, которая, по ее мнению, просто выжила из ума. Однако при редких встречах они вели себя образцово, бабка обращалась к ней «милочка» с преувеличенной ласковостью, смахивающей на издевку, а Муза, соответственно, называла ее «матушкой» и тоже не без ехидства. Между двумя этими женщинами мужчина должен был чувствовать себя неуютно, но только не мой отец. Он то ли не замечал, то ли не желал замечать их взаимной неприязни, правда, на частых их встречах никогда не настаивал. Музе я была очень благодарна. Она не только не возражала против моего присутствия в доме, когда после смерти мамы отец решил, что я должна жить с ними, порой мне казалось, что ко мне она относится с большей теплотой, чем к собственной дочери.

– Слава богу, ты приехала, – сказала Муза, заключив меня в объятия. – Я совершенно извелась. Одни проблемы. Не хотела тебя загружать, пока ты была там, но теперь все сама узнаешь.

– Какие проблемы? – насторожилась я.

– После смерти твоего отца вся моя жизнь – сущий ад. А некоторые словно нарочно стараются свести меня в могилу.

Янка при этих словах закатила глаза и буркнула себе под нос:

– Начинается.

Мы все еще стояли на пороге, я втащила багаж и дверь закрыла. Муза, наблюдая за этим, кивнула на Янку:

– Взгляни на свою сестрицу. Вырядилась в мою блузку. Без спроса. Хватает мои вещи, ведет себя по-свински. Представь, она требует от меня денег. Наследство отца. Ты выглядишь полной дурой, – заявила она дочери. – Сними сейчас же блузку, у тебя титек нет, чтоб ее носить.

– Зато у тебя всего в избытке, – фыркнула Янка, а я сразу же почувствовала себя дома, точно никуда и не уезжала.

– Не смей хамить матери, дрянь. Знаешь, она назвала меня старой бабой. А мне всего-то тридцать пять.

– Сорок два, – ядовито поправила Янка. – Мамочка с моими парнями заигрывает, совсем спятила.

– У тебя нет парней, и не выдумывай. Только этот прыщавый Юрик, к которому ты относишься по-хамски, впрочем, чего от тебя ждать. Сними блузку немедленно.

– Подавись, – стянув с себя блузку и швырнув ее в лицо матери, заявила Янка.

– Видела? – обрадовалась Муза. – Совершенная дрянь.

Янка удалилась в свою комнату, хлопнув дверью, а Муза, заметно повеселев, продолжала:

– Извини, я ничего не успела приготовить, задержалась в парикмахерской.

– Мы заехали в кафе.

– Вот и отлично. Идем пить кофе, я расскажу тебе о своем житье-бытье.

Мы устроились в просторной кухне, пока Муза готовила кофе, я осмотрелась и отметила, что с моего последнего появления здесь ничего не изменилось. Муза разлила напиток в две антикварные чашки и одну пододвинула мне. В этот момент появилась Яна, Муза принципиально не обращала на нее внимания, та налила себе кофе и села рядом со мной, хмуро глядя на мать.

– Должна тебе сказать, солнышко, – начала Муза, обращаясь ко мне, – наши дела совсем нехороши. Боюсь, все даже очень скверно. – При этих словах Яна презрительно фыркнула и отвернулась. – Эта дурочка возомнила, что отец оставил нам миллионы, требует свою долю, – ровным голосом продолжала мачеха. – Представляешь?

– Мамаша не хочет делиться, – буркнула Янка. – Впрочем, меня это не удивляет.

– Было бы чем делиться, – вздохнула Муза. – Последнее время дела отца шли из рук вон плохо. Ты знаешь, я никогда не вмешивалась, мало что в них понимая, и он был не любитель рассказывать, но наши доходы сократились, это я знаю точно. Отец нервничал, нам даже пришлось экономить, представляешь?

– Папа не купил мамаше шубу, – влезла Янка. – Здраво рассудив, что четыре манто вполне достаточно.

– Уймись, дура, – равнодушно бросила Муза. – Как бы нам не пришлось идти по миру. Я-то замуж выйду, а что будешь делать ты? Хоть бы пристроить ее какому-нибудь старому козлу, помешанному на малолетках, – с материнской печалью заметила она.

Янка слегка подпрыгнула, но нашла в себе силы сдержаться, что я сочла хорошим признаком: она взрослеет. Раньше в подобных случаях она убегала в свою комнату, закатывала истерику и грозилась выпрыгнуть в окно.

Впрочем, такие сцены разыгрывались, только когда отец отсутствовал. При нем и Муза, и ее дочурка вели себя вполне сносно, язвили, конечно, но особо не увлекаясь. Музе были хорошо известны взгляды отца на семейную жизнь, и она не рисковала демонстрировать все грани своего таланта, справедливо опасаясь, что муж в один прекрасный момент ее бросит. Это было тем более вероятно, что она имела могущественного врага в лице свекрови. Бабушка своего сына очень любила, что неудивительно – он был ее единственным ребенком и платил ей искренней привязанностью, хотя характер у бабули был скверный.

 

– Твоя бабка раз сто сказала, что бизнесмен из отца никудышный, – продолжала Муза, а я мысленно усмехнулась: забавно, что воспоминания о бабуле пришли к нам одновременно. – Я-то думала, она просто ворчит. Она ведь не в состоянии была сказать о ком-то доброе слово, – добавила Муза. – Наверное, боялась, что язык отсохнет, царство ей небесное. – Тут Муза перекрестилась, по-прежнему держа сигарету в руке. – Но, боюсь, она оказалась права. Дела шли прекрасно, пока старушенция была жива. Знаешь, мне кажется, отец только делал вид, что руководит всем, а на самом деле заправляла бизнесом бабка.

Такая мысль показалась мне фантастической: бабуля умерла в преклонном возрасте и, насколько я помню, никогда делами сына особо не интересовалась.

– В любом случае в последнее время ему не везло, – говорила мачеха. – Ко всему прочему у него появилась привычка играть, да-да, он увлекся игрой, мне это доподлинно известно.

Мы с Янкой переглянулись, та презрительно усмехнулась, демонстрируя свое отношение к мамашиному заявлению, я же не знала, как на это реагировать. Муза сама обожала игру в рулетку и могла спустить за вечер приличную сумму. Что, если ее страсть передалась отцу?

– Две недели назад ко мне явился тип с расписками, – вздохнула она. – Представь, отец задолжал ему двадцать тысяч баксов, пришлось отдать. Теперь я с ужасом жду, не появятся ли еще кредиторы. Чтобы расплатиться с этим негодяем, мне пришлось продать буфет, тот, что стоял в папиной комнате. Комната осиротела. Кошмар. Но это не самое страшное. Последнее время он охладел к своему бизнесу, Саша и в офисе-то появлялся всего на пару часов. Где пропадал все остальное время, остается лишь догадываться. Вместо него там заправлял Морозов, надеюсь, ты его помнишь, по-моему, вор и мерзавец. В любом случае он заявил мне на днях, что дела фирмы далеко не блестящи, ко всему прочему выяснилось, что отец часть бизнеса продал какому-то типу. Можешь себе представить такое? И теперь я там не хозяйка. Морозов советует продать свою долю этому жулику, но деньги дают смешные. Что я буду с ними делать, ума не приложу. Все, что мы теперь имеем, это квартира и две машины. Моя уже никуда не годится, ей четыре года, как раз в мае Александр собирался подарить мне новую и вдруг… – В этом месте Муза зарыдала, горько и вполне искренне. Оставалось лишь догадываться, оплакивает ли она мужа или машину, которую он так и не успел ей подарить.

– Интересно, куда делись деньги? – хмыкнула Янка, ни к кому не обращаясь.

Слезы на щеках ее матери высохли почти мгновенно.

– Какие деньги, дорогуша?

– Хочешь сказать, у отца не было денег в банке?

– На его личных счетах нет ни копейки, то есть четыреста пятьдесят три доллара, можешь взять их и ни в чем себе не отказывать.

– Спасибо, – зло улыбнулась сестра.

– Вот так обстоят дела, – вздохнула Муза. – Твой отец оставил нас в полном… в сложном положении, – вовремя поправилась она. – И я понятия не имею, что нам теперь делать.

– У меня есть немного денег, – пожала я плечами. – Из тех, что бабушка оставила мне на учебу. Можно продать ее квартиру…

– Ты прелесть, – погладив мою руку, сказала Муза. – Боюсь только, что нас это не спасет. Мне надо срочно выйти замуж. Проблема в том, что подходящую кандидатуру найти не так просто. Друзья твоего отца в этом смысле совершенно бесперспективны, а в нашем городе отыскать что-нибудь по-настоящему приличное… К тому же надо пристроить Янку. Она мне все нервы измотала, но я как мать озабочена ее судьбой. Подумай, может быть, кто-то из твоих знакомых… если ты будешь рядом с ней, подскажешь и позаботишься о том, чтоб она не натворила глупостей, может, что и выгорит.

– Я прекрасно обойдусь без твоей заботы, – огрызнулась Янка.

– Без меня ты, может, и обойдешься, а вот без денег никто замуж тебя не возьмет. Дуру, уродину да еще и нищую?

– Спасибо, мамочка, – кивнула Янка, едва сдерживаясь.

– Пожалуйста.

– Ты сказала, что у отца появился компаньон? – не обращая внимания на очередную перепалку, заинтересовалась я. Ставить Музу и Янку в известность, зачем я, собственно, приехала, я не спешила. Вряд ли идея самостоятельно найти убийцу отца или, по крайней мере, понять, почему его убили, найдет у них понимание. Но все, что происходило здесь до его смерти, меня, конечно, весьма интересовало, а появление компаньона насторожило.

– Вот именно. Правда, всем там по-прежнему заправляет Морозов, тот еще тип. Не удивлюсь, если он как раз все и украл. А теперь делает вид, что весьма огорчен. Иуда. Он говорил, как зовут человека, которому отец продал часть своего дела, но я не запомнила. Впрочем, какая разница.

– Я бы хотела встретиться с Морозовым.

Муза посмотрела на меня очень внимательно, и что-то похожее на надежду появилось в ее взгляде.

– Надеешься разобраться в ситуации? Что ж, ты кое в чем похожа на свою бабку, может, у тебя и получится.

Я взглянула на часы, поднялась и сказала:

– Если не возражаете, я приму душ и отдохну немного.

– Конечно. У тебя будет время приготовить ужин? Правда, холодильник совсем пустой…

– Съезжу в супермаркет, он работает допоздна.

– Как я рада, что ты с нами, – со вздохом заметила Муза.

Я отправилась в комнату, которую считала своей. Я занимала ее в то время, когда жила в семье отца. Решив, что чемодан можно распаковать и позднее, я достала только самое необходимое и пошла в ванную. Вернувшись, застала в комнате Янку.

– Как думаешь, она все это выдумала? – спросила она, лишь только я закрыла за собой дверь.

– Не вижу смысла.

– Смысл есть. Захапать все деньги, оставив меня с носом. Отец не успел написать завещание, и я понятия не имею, что мне принадлежит.

– Вряд ли ей удастся все захапать, – пожала я плечами.

– Еще как удастся. Морозов с ней не связывается, шарахается как от гремучей змеи. А адвокат ее трахает. Чего ты морщишься, я это знаю точно, застукала их на днях. Мамаша просто так ничего не делает, и если решила кого-то к телу допустить, значит, видит в том выгоду.

– Ты не могла бы говорить о матери в более пристойных выражениях? – вздохнула я.

– Я не в состоянии понять, за что ты ее любишь? Ведь ты ее любишь? По мне, так я говорю о ней в очень мягких выражениях.

– Твоя мать хорошо ко мне относится. Я жила в вашей семье, и она никогда…

– О господи… Мамаша тогда уволила домработницу, решила сэкономить, и все по дому делала ты.

– Ну и что? Кстати, ты мне помогала.

– Ага. А мамаша лежала на диване, разглядывая потолок, и без конца дымила. Она задолжала домработнице и вчера ее уволила, ведь ты снова с нами. Так что мамочка совсем не изменилась.

– И все-таки она твоя мать.

– К несчастью. Слава богу, что у меня есть ты.

Янка подошла ко мне, и мы немного постояли обнявшись. Она, как и я, очень любила отца и, оставшись без него, конечно, страдала. Я подумала, что она могла бы мне помочь.

– Расскажи, что происходило здесь перед гибелью папы, – попросила я.

– В каком смысле?

– Ведь его убили… Должна быть какая-то причина.

– Ах, вот что… Жанна, я не знаю, ей-богу, ничего не знаю. Все было как обычно. Правда, в последнее время отец действительно пропадал где-то, в смысле, поздно возвращался. Сидел в своем кабинете с какими-то бумагами. Иногда уезжал на пару дней. Мамаша даже начала беситься, думала, у него любовница. Потом вдруг выяснилось, что он ходит на курсы немецкого.

– Он объяснил почему?

– Сказал, что в институте мало уделял ему внимания, о чем сейчас жалеет. Представляешь?

– Что, если у него были какие-то связи с немцами и он рассчитывал на то, что знание языка пригодится?

– Ничего подобного он не говорил. Мы с матерью решили, что это просто блажь. Потом я застала его с какой-то книжкой на немецком. Что-то такое про войну, кажется, воспоминания. Папа сказал, что совершенствуется в языке.

Это показалось мне интересным, я вспомнила слова отца во время нашей встречи, он тогда сказал, что мне, возможно, придется ему помочь, ведь я свободно владею немецким. В чем должна была заключаться моя помощь? И те типы в лодке говорили по-немецки. Если мне удастся узнать, по какой причине он стал вдруг интересоваться языком…

– Слушай, мне кажется, его убили просто так, ну, случайно, – помедлив, сказала Янка. – Да и вообще… нам не разобраться.

– Почему ты так считаешь? – спросила я.

– Потому что… все ужасно глупо. Его смерть, какой-то конверт… Там небось были деньги, кто-то узнал об этом, и папу ограбили.

– Ничего подобного. Это отец заплатил старику за какие-то бумаги. И назвал мне имя человека, которого считал своим врагом и нашим, кстати, тоже. Он так и сказал: «И твой враг». Если мой, значит, и твой.

– Макс фон Ланц? Идиотизм. Какое этому Ланцу дело до нашего отца?

– Но ведь имя немецкое. А ты говоришь, папа стал ходить на курсы. (Янка нахмурилась, размышляя.) К тому же, – я запнулась, не зная, стоит ли рассказать ей о моем приключении в Венеции. И в конце концов решила: стоит. – В мой номер влез какой-то тип. Я по чистой случайности оказалась в тот момент в ванной, выбралась через окно и смогла его выследить. Его ждал приятель в лодке, между собой они говорили по-немецки. Они что-то искали в моих вещах, это я поняла из их разговора. Теперь тебе ясно? Я не могу считать внезапное увлечение отца просто блажью.

– Ничего себе, – ахнула Янка. – Ты должна мне все подробно рассказать.

На подробный рассказ ушло минут двадцать, сестрица без конца меня перебивала, засыпая вопросами. О моем ангеле-хранителе я промолчала. Почему, я в тот момент и сама толком не знала. Мне самой эта история казалась совершенно нелепой, и я боялась, что Янка чего доброго решит, будто я попросту спятила. В этом не было бы ничего удивительного, раз я сама сомневалась в своем здравомыслии.

– Ты хочешь найти убийцу отца? – когда с рассказом и ответами было покончено, спросила она.

– Конечно. А ты нет?

Она пожала плечами.

– Если честно, я об этом не думала, то есть мне казалось, что этим должен заниматься кто-то другой. Но теперь… Я тебе помогу, я очень хочу тебе помочь. Жаль, что я ничего не знаю… Так обидно, ведь я могла поговорить с папой. Слушай, но при чем здесь какие-то немцы? – И вдруг огорошила меня: – А вдруг это она?

– Кто – она? – нахмурилась я, пытаясь сообразить, куда это занесло сестрицу.

– Мамаша, естественно.

– Ты спятила! Зачем Музе убивать отца?

– Чтобы захапать наследство. Ладно, не злись, это я так, для примера. Как думаешь, он нам действительно ничего не оставил или она врет, по обыкновению?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Будет очень обидно, если мамаша оставит меня с носом. А ты не вздумай ей деньги давать. Ты же знаешь, ей сколько ни дай… Бабка оставила наследство тебе, так что будет несправедливо, если мамаша начнет им пользоваться, старуха в гробу перевернется, она нас терпеть не могла.

– Тебя она любила, – возразила я.

– Нет, не любила. Это из-за мамаши, такая кого хочешь достанет, так что я на бабку не в обиде. Но как ты собираешься найти убийцу отца? – вновь задала вопрос Янка.

Отвечать я не торопилась, потому что ответа не знала, мои действия на ниве следствия виделись мне с трудом, но признаваться в этом Янке все же не хотелось, и я заговорила несколько уклончиво, зато с весьма уверенным видом:

– Первое, что надо выяснить, – мотив преступления.

– Да, это точно, – кивнула Янка и тут же загрустила: – А если это все-таки ограбление?

– Забудь об этом, бумажник отца не взяли, и с какой это стати тогда тем типам лезть в мой номер?

– Это верно.

– Если мы будем знать, кому была выгодна смерть папы, найти убийцу будет нетрудно.

– Но ведь папа погиб в Италии. Или ты думаешь… Я бы все-таки мамашу имела в виду… Хорошо, как знаешь.

– Надо постараться собрать как можно больше сведений о последних месяцах жизни отца. И непременно выяснить, с какой стати он вдруг так увлекся немецким. Может, тогда и об этом фон Ланце удастся что-то узнать.

– Хорошо. Когда начнем?

– Завтра, – улыбнулась я. – А ты постарайся вспомнить…

– Да-да, – перебила меня Янка. – Я попробую. Жаль, что мы с папой так мало общались в последнее время. Я вот что подумала, – после паузы произнесла сестра. – Он так тебя любил… и доверял тебе… он ведь всегда с тобой советовался, верно?

– Ты преувеличиваешь.

– И все-таки странно, что он ничего тебе не рассказал.

– Выходит, у него были на то причины. Думаю, папа не опасался за свою жизнь, иначе действительно хотя бы в общих чертах посвятил меня в суть проблемы. Ладно, идем в магазин. Надо подумать об ужине.

Мысль о собственном расследовании очень увлекла мою сестру, весь вечер она многозначительно со мной переглядывалась, что не могло не насторожить ее мать. Я уже начала жалеть о том, что так неосмотрительно все ей рассказала: вносить еще больший разлад в семью я не планировала, оттого и злилась на себя за свою болтливость. Но уже на следующий день Янка заметно охладела к расследованию, по крайней мере, особого усердия не проявляла.

 

Утром, проснувшись часов в восемь, я приготовила завтрак и, пока Муза с Янкой спали, позвонила Морозову.

– Рад, что ты приехала, – сказал он мне. – Появился хоть один здравомыслящий человек в этом семействе. Если честно, чертовы бабы мне порядком надоели.

Мне бы прыгать до потолка от всеобщей радости по поводу моего приезда, но последнее замечание Морозова вызвало у меня тяжкий вздох. Мы договорились встретиться через два часа, я позавтракала в одиночестве и подумала, что до встречи с Морозовым могла бы немного прогуляться, и вместо того, чтобы вызвать такси, отправилась в офис пешком.

День был солнечный, оттого моя идея показалась мне едва ли не гениальной, минут двадцать я гуляла в парке по соседству, размышляя, с кем из знакомых отца стоит встретиться в первую очередь, и вдруг загрустила. В Италии собственное расследование представлялось мне не только возможным, но и вполне осуществимым, теперь я сообразила, что это будет совсем нелегко. Наверное, потому, что я понятия не имею, с чего его начинать. Вчерашний разговор с Музой и Янкой укрепил меня во мнении, что в жизни отца все было не так просто и ясно, как мне казалось все эти годы. У него были тайны, о существовании которых я и не подозревала. Хватит ли у меня сил осуществить задуманное? Я погнала эти мысли прочь, но они становились все настойчивее.

Чтобы окончательно не впасть в уныние, я решила поехать в офис, вышла к троллейбусной остановке и неподалеку увидела машину Музы. Она была припаркована рядом с кофейней, что, признаться, вызвало у меня недоумение. Обычно Муза раньше двенадцати из спальни не появлялась, и тот факт, что я вижу ее машину, не укладывался в голове. Должно было случиться что-то поистине невероятное, чтобы заставить ее изменить своим привычкам. У меня даже возникла мысль: а не угнали ли ее автомобиль? В общем, я направилась в кофейню, чтобы проверить свои догадки.

Открывалось заведение в десять, в нем было два зала, и в тот момент посетителей оказалось немного, строго говоря, в первом зале их вообще не было. Я пересекла его и заглянула в соседний зал. Здесь столики были отделены друг от друга высокими перегородками, и в первый момент Музу я не увидела, зато услышала ее голос.

– Не валяйте дурака, – сказала она довольно громко. – Должны быть какие-то способы.

Я замерла на месте, не зная, что делать дальше. Судя по голосу, Муза находилась за ближайшим ко мне столиком. Соответственно, ничто не мешало мне уйти, раз я убедилась, что с машиной полный порядок, никто ее не угонял и хозяйка находится по соседству. Но разбирало любопытство, с кем Муза решила встретиться в столь неподходящее для нее время? Чего проще – подойти к ней и объяснить все как есть: я пошла к Морозову, увидела машину, удивилась и даже испугалась, не позаимствовал ли ее кто-нибудь, а заодно взглянуть, с кем она там сидит. Но что-то меня удерживало. Возможно, мысль о том, что Муза хотела сохранить эту встречу в тайне.

Я быстро огляделась и направилась к туалету. Проход от стойки бара отделяла деревянная ширма, за ней я и устроилась. Теперь и Музу, и ее спутника я видела хорошо, а они меня видеть не могли, по крайней мере, до тех пор, пока одному из них не придет охота пройтись до туалета. Но был один существенный минус: отсюда я не слышала их разговор, а он представлялся мне весьма занимательным. Прежде всего меня заинтересовал спутник Музы. Мужчина лет сорока пяти, одетый в поношенные джинсы и трикотажную рубашку, на ногах стоптанные туфли. В целом вид у него был неряшливый, он напоминал тех опустившихся мужиков, которые на старости лет пребывают в одиночестве, злясь на соседей, случайных прохожих и общаясь в основном с собакой или кошкой. Он не был похож на пьяницу, но на неудачника – вне всякого сомнения. Предположить, что это кандидат в мужья, было невозможно, просто знакомый – тоже. Муза тщательно выбирала знакомых, я могла допустить только одно: их связывает какое-то дело, но, если учесть, что у мачехи вовсе не было никаких дел, мужчина оставался загадкой. Оттого мне так и хотелось подслушать их беседу. Любопытство мое лишь увеличилось, когда я увидела, что Муза протягивает мужчине деньги. Он поспешно убрал их в карман джинсов, сказал что-то, поднялся и ушел, кивнув ей на прощание. Муза осталась сидеть, глядя перед собой и помешивая ложечкой кофе, абсолютно поглощенная своими думами. Я решила, что вполне могу подойти к ней и, если повезет, узнать, с кем она только что встречалась. Я уже сделала шаг, когда Муза вдруг резко поднялась, схватила свою сумку и направилась к выходу. Я подумала ее окликнуть, но тогда мне было бы непросто объяснить ей, что я делаю за ширмой, и, выждав полминуты, я отправилась следом за ней.

Муза вышла на улицу и теперь открывала дверь своей машины, а я, стоя на ступеньках кафе, громко позвала:

– Муза!

Она испуганно повернулась, но, увидев меня, улыбнулась.

– Жанна? Откуда ты здесь взялась? – спросила она, я спустилась к ней по ступенькам.

– Хотела выпить кофе и увидела тебя.

– Вот как… Решила прогуляться?

– Я звонила Морозову. Мы должны встретиться, но время еще есть, успею выпить кофе, составишь мне компанию?

– Я тороплюсь к портнихе…

– Жаль. А что ты здесь делаешь? – спросила я с улыбкой. Вопрос вызвал у нее замешательство, и стало ясно: правду говорить она не намерена, а что соврать, не знает. Мачеха нахмурилась и махнула рукой:

– Так… Если хочешь, я отвезу тебя к Морозову, – вдруг предложила она.

– А как же портниха?

– Успею.

Она кивнула мне, села за руль, и я устроилась на сиденье рядом. Я-то надеялась разговорить ее по дороге, но Муза не была расположена к разговорам.

– Значит, вы договорились с ним встретиться? – наконец спросила она. – Мне кажется, ты только зря потеряешь время.

– Они дружили с папой, – пожала я плечами.

– Дружили, – фыркнула она презрительно. – А теперь он готов пустить нас по миру. Я все-таки не очень понимаю, о чем ты с ним намерена говорить. – В ее голосе чувствовалось беспокойство, это меня удивило и, конечно, увеличило мое любопытство. В семействе явно что-то происходило. Конечно, Муза озабочена наследством… а если дело не столько в нем, сколько… Могла ли Муза иметь отношение к убийству отца? Нет, это совершеннейшая нелепость. Прежде всего, я не видела мотива, опять же, ее существование без него обрастало различными трудностями, в основном финансового характера, а Муза терпеть не могла трудности, особенно финансовые.

Я пожала плечами, сообразив, что она ждет от меня ответа.

– По-моему, ты к нему несправедлива.

– Разумеется, – она презрительно фыркнула. – Что бы он ни наплел тебе, ничему не верь. Ты же понимаешь, когда речь идет о деньгах, даже старые друзья торопятся предать. Он готов на что угодно… Ладно, молчу, а то получается, что я настраиваю тебя против этого типа. Уверена, он поспешит вылить на меня ведро грязи, даже не ведро, а несколько ушатов. Хочу тебя предупредить, дорогая, после смерти твоего папы многое переменилось, и отношение его друзей тоже. Так что будь осторожна, не принимай слова на веру.

– Я не очень понимаю, о чем ты? – нахмурилась я.

– Поймешь, – кивнула Муза. В этот момент мы как раз подъехали к офису, она лихо затормозила и взглянула на меня.

– Что ж, иди.

– Может, пойдем вместе? – на всякий случай предложила я.

– Ну уж нет, мы и так видимся с ним слишком часто.

Нежелание Музы говорить о том, что она делала в кафе, показалось мне странным, она довольно болтлива, выходит, у нее появились тайны. Размышляя над этим, я вошла в офис и длинным коридором направилась к Морозову. Справа был кабинет, который раньше занимал отец. Табличку с двери успели снять, и это вызвало у меня неприятное чувство.

Секретарь отца, дама лет пятидесяти, теперь перебралась в приемную по соседству, дверь была открыта, и мы увидели друг друга одновременно.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru