Полина Викторовна Шпартько
Неплохой парень
Оцепенение прошло. Он мог двигаться. Но было очень страшно. Страшно узнать самое страшное. Наконец он пересилил себя. Поднялся, вышел в коридор. С тяжёлым сердцем, с каменным лицом медленно дошёл до комнаты матери. Из-за двери не доносилось ни звука. И тут его охватил ужас: а что, если и Катя, и эта Эля.. Аля – это уже не сон, не игра. Макс не выдержал, резко рванул ручку двери и шумно влетел в комнату. Его мать тут же подскочила на кровати.
– Что такое, Максик?
– А, ничего… мам. Извини.
По телу разлилось облегчение. Максим не удержался, подскочил и даже было обнял свою стареющую мать, чего с ним уже так давно, словно и никогда, не случалось. А мать тем временем сидела перепуганная в ночной сорочке на своей кровати.
– Извини, мам, – сказал Максим и удлинив в гримасе извинения своё и без того длинное лицо, коротко положил руку матери на плечо, и повернулся чтобы уйти.
– Тебе сон какой-то приснился? – спросила мать, подавшись вперёд на кровати, она так хотела увидеть его лицо, но наблюдала только спину, такую незащищённую, сутулую, любимую.
– Нет-нет, мам. Извини, – пробубнил Максим уже скорее себе под нос.
Но у двери остановился, спохватился, в груди кольнуло. Он резко повернулся, убедиться, что мать на месте, что вот она живая. Нет, надо же обнять. Но как-то неприятно, тощая кожа со складками. А ей ещё нет семидесяти. Рано, быстро постарела.
– Не надо, Максим, – мама очень хорошо чувствовала и понимала сына. – Зачем же, если тебе не хочется? Ты молодой. Я старая. Тебе неприятно.
И по её щеке скатилась маленькая слезинка. Максим устыдился, дёрнулся обратно к кровати матери, сел рядом и тихо, неумело, но даже не брезгливо обнял её за плечи.
– Извини, мам, – повторил он в очередной раз.
По щекам матери текли слезинки. Максима опять прошибло:
– Мама, а Катя? Она ведь не здесь?
– Нет, она ушла. Вы… поссорились. Я закрыла за ней.
– А, хорошо, – выдохнул Максим. Он ещё пару раз выдохнул, затем встал, пожелал матери доброй ночи и ушёл к себе.
Была ещё ночь. Но сон к Максиму уже не шёл. Куда там? Ты в одну ночь стал отцом, потерял мать, а потом всё будто бы вернулось на круги своя. Или не вернулось? Или не всё? Хотел было в комп погамать, думал, может, удастся отвлечься. Но и играть совсем не хотелось. Планшет свой злосчастный Максим убрал в самый дальний угол самого тёмного шкафа, да ещё и каких-то свитеров поверх него накидал.
Уже под утро, когда Максим, полусидя-полулёжа на своём диване, начал дремать, вновь появился этот неугомонный противный серый человечек. Он не только разбудил Максима, но ещё и наорал на него, мол, он такой-сякой бестолковый, беспечный, глупый, неразумный и всё остальное прочее, разнообразные эпитеты, которыми частенько не брезгуют закидать зазевавшегося юнца взрослые люди.
– Ты, видать, забыл правила? Я напомню: у тебя три попытки, всего три! А ты бессмысленно и глупо профукал уже две! Ну, каким надо быть идиотом, чтобы имея возможность встретиться с любой, встречаться со своей девушкой!?
Тут человечек разошёлся новыми ругательствами. Угрожал спустить Макса с восьмого этажа, напоминал ему между прочим, что он ему бездарю жизнь спас, и про правила тоже напомнил: она должна сказать «тот самый», а то полетит Максимка, и мама родная эту лепёшечку не узнает.
– Ты мою маму, кстати, не трогай! – не выдержал Макс. – Чего ты от меня хочешь? Ты, вообще, кто такой, чтобы решать, кому жить, кому не жить?
– Я всего лишь добрый эльф, или гном, как хочешь, – неожиданно тон человечка сменился на заискивающий.
– Я не хочу играть в эту бессмысленную игру!
– Верно подмечено, мой золотой, мой дорогой, – игры они и вправду, все эти компьютерные, телефонные, планшетные, смартфонные, они и вправду, часто бессмысленны. Это такой способ убить время.
Максим совершенно уже не понимал, к чему клонит этот тип. Громкие препирательства были Максиму не свойственны, но сегодня, по-видимому, был какой-то особенный день, точнее ночь, и он уже во второй раз выходил из себя. Конечно же, выходил недалеко. Так небольшая рекогносцировка, небольшой укол врага и тут же обратно.
– Так а что, – продолжал человечек, – смотри, ты убиваешь своё время, а по сути: твоё время – это и есть твоя жизнь, ты убиваешь себя!
Максим вновь почувствовал, как в его комнату ворвался поток холодного сырого воздуха, в лицо полетела холодная морось. Максим сидел верхом на перилах, крепко вцепившись в них, как мог, руками и ногами.
– Не хочу! – хотел прокричать Максим, но, как не разжать бы было его пальцев, так и челюсти его не послушались, и он только прохрипел сквозь зубы.
Максим вновь оказался в своей комнате на своём диване. Его бил озноб.
– Ты неплохой парень… – стал говорить человечек.
– Что я тебе сделал?! – перебил его Максим. – Чего ты издеваешься надо мной? Ну, был дурак в девятнадцать.
– Ладно-ладно, – начал человечек примиряюще.
– Я не хочу!.. Я хочу жить.
– Я над тобой не издеваюсь. Я помогаю тебе.
– Спасибо за помощь, – Макса аж передёрнуло.
– Я не буду тебе угрожать на этот раз, но ты всё равно должен пройти последний этап.
– Должен. Ага! Это, чтобы ты меня наверняка сбросил с балкона, убил мою маму или ещё кого-нибудь. Знаешь, из-за тебя мне вот с Катей уже дела иметь не хочется.
– Ну, и скажи мне за это спасибо!
– Нет!
– Ну, и зря! – человечек даже несколько огорчился. – Когда живёшь не с тем человеком, это тоже, считай, что смерть. Считай, сам себя убил.
Максим никак не отреагировал на этот последний комментарий, и человечек продолжил уже совершенно спокойно:
– Третий этап тебе всё равно придётся пройти. Хочешь ты этого или нет. Такая вот игра. Жизнь.
Тут человечек исчез, оставив уставшего потерянного Макса в одиночестве. Так бедный парень и просидел на диване до утра, пребывая то ли в оцепенении, то ли в полудрёме. С утра он, как никогда был рад видеть мать. На лице его всё утро была гримаса удивлённого радостного непонимания. На работу идти совершенно не хотелось, но он понимал, что в этом сейчас его спасение.
