Полина Рей
Анестезия
Подъехал вплотную к ней, практически зажав её между своей коляской и плитой, и когда Настя обернулась в удивлении, процедил:
– Если думаешь, что мы тут все будем делать вид, что прекрасно проводим время втроём, у меня для тебя плохие новости. Ни сидеть с тобой за одним столом, ни играть в эти все игры, которые вы с моей мамой придумали, я не собираюсь.
Саша откатил кресло и направился к выезду из кухни.
– Саш, ты чего? – Влас был, похоже, удивлён не меньше самой Насти. – А обед?
– Засуньте его себе в задницу.
Он уехал, оставляя их вдвоём. Настя снова повернулась к плите, чтобы скрыть от Власа, что слова Саши её огорчили. Даже слёзы на глазах выступили, хотя она очень старалась не реагировать.
– Ладно. Я с ним вдвоём тогда поем у него, если ты не против, – проговорил Влас, когда Настя выключила плиту.
– Не против конечно. – Ей всё же удалось взять себя в руки и даже улыбнуться, оборачиваясь к Власу. – Только сомневаюсь, что он будет есть мою рыбу.
– Ты ему насолила в прошлом, что ли?
– Нет. Даже, я бы сказала, наоборот.
– Тогда странно, что он так с тобой.
Влас пожал плечами, ловко положил на две тарелки салат и, после некоторого сомнения, по поджаренному стейку, поставил всё это на сервировочный столик и отправился к Саше, оставляя Настю в одиночестве.
– Мам! Мамочка! Ты рано!
Только когда Настя приехала домой, где на неё буквально напрыгнула Глаша, и когда прижала дочь к себе, напряжение внутри стало исчезать.
– Да, рано. И думаю, так теперь и будет.
– Здорово!
Глаша просияла, засуетилась. Подала Насте тапочки, забрала сумку, устроила её на обувнице. Её маленькое солнышко, ради которого можно хоть в ад спуститься. Впрочем, работа у Саши Зубарева была весьма похожа на это «гостеприимное» местечко.
– Да, очень даже здорово. А вы как с бабушкой?
– Гулять ходили. Уроки я делала.
– Уже? Вроде бы не должны ещё задавать.
– Сказали, что по желанию. Я пожелала.
– Ладно. Давай тогда в кухню дуй. Будем сейчас чай пить. – Настя достала из сумки небольшую коробку с пирожными и вручила её дочери. – Я вкусного принесла. И бабушку зови.
Через десять минут устроились втроём в кухне. Мать Насти смотрела на неё с немым вопросом в глазах, но молчала.
– Если ты о Зубареве хочешь разузнать, то он самая большая задница из всех возможных, – мрачно проговорила Настя, и Глаша хихикнула, прикрыв ладошкой рот.
– Хочешь, я с Наташей поговорю? – Похоже, мама совсем не удивилась её словам.
– Вот ещё. Думаешь, он кого-то послушает?
Настя передёрнула плечами и отпила глоток чая.
– Посмотрим, что дальше будет.
– А можно я с тобой завтра к этому дяде поеду? Он же разрешил, – попросила Глаша, на лице которой появилось умильное выражение.
– Нет. Не думаю, что это хорошая идея.
– А мне кажется, что отличная. Тем более, я завтра в поликлинику собралась. Лучше ребёнок пусть с тобой побудет на свежем воздухе, чем станет сидеть под дверьми кабинетов, – проговорила мама.
– Ты плохо себя чувствуешь? – тут же переполошилась Настя.
– Нет. Просто на осмотры схожу.
– И они пока не могут подождать?
– А зачем ждать? Да и Глаша права – Наташа ведь только за то, чтобы ты туда с ней приезжала.
Настя вздохнула и посмотрела на дочь. Глаза той уже зажглись от нетерпения, и наверное, ничего страшного и вправду не случится, если они завтра поедут к Зубареву вместе. По крайней мере, хотелось в это верить.
– Ладно. Но если вдруг дядя Саша будет не рад, больше мы таких экспериментов ставить не будем. А сейчас давайте о чём-нибудь более приятном.
***
Саша был зол. Зол с того самого момента, когда мать привела к нему Настю. И не просто привела, а взяла на работу его сиделкой. Ведь как бы она ни пыталась обозвать эту должность, всё сводилось к тому, что у него на время появлялась сиделка-развлекалка. И это неимоверно бесило.
Но сейчас мама перешла все границы. Как только Настя вошла в его комнату, он испытал столько чудовищных эмоций, что от них захотелось взвыть. Он ведь любил её когда-то, а теперь она видела его таким уродом, каким он стал.
И вот сегодня предел его терпения почти что лопнул. Настя приехала на «работу» со своей дочерью. Ему хватило одного взгляда на смущённо улыбающуюся девочку, прижимающую к себе мягкую игрушку, чтобы понять – он их не прогонит. И орать не будет тоже, потому что материться при детях было вроде как нехорошо. Зато сделает то единственное, что было возможным – закроется в своей комнате и будет посылать всех, кто решит к нему зайти, ко всем чертям.
Он просидел в одиночестве пару часов и постоянно ловил себя на том, что прислушивается. Помимо воли, жадно пытаясь уловить хоть что-то.
– Саш! – в дверь в третий раз за два часа забарабанил Влас. – Хватит ерундой заниматься. Открой, ты же знаешь, что один не справишься.
Зубарев сжал челюсти. Влас был прав – без посторонней помощи он обходиться не мог.
– Заходи и закрой дверь на замок, – скомандовал Саша, всё же открывая Власу.
– Ну ты даёшь. Никто к тебе ломиться насильно не будет.
– Ребёнок всё ещё в доме?
– Ты про Глашу?
– Я не знаю, как её зовут.
– Слушай, она клёвая. Про тебя спрашивала.
– Что спрашивала?
– Почему ты с нами не сел обедать. А вообще крутая девчонка, тебе бы понравилась.
Зубарев хмыкнул и отвернулся. Влас вроде как всегда был более чем разумным, а тут… неужели не понимал, как именно он будет себя чувствовать в компании их троих? Как станет отвечать на вопросы этой самой Глаши, которые наверняка будут сыпаться словно из рога изобилия? И касаться станут в основном его ущербности.
– Ладно. Хватит об этом, давай уже делами займёмся.
Саша понял, что не один, когда почувствовал на себе пристальный взгляд. Влас ушёл с полчаса назад, вновь оставляя его в одиночестве, и Зубарев занялся довольно привычным делом – уставился в окно, за которым сегодня царило настоящее лето.
– Ой, – пискнула Глаша, пойманная на месте преступления, когда Саша обернулся и прямо взглянул на девочку. Видимо, Влас не запер дверь и ребёнок заглянул в комнату из любопытства.
Глаша попыталась ретироваться, но Зубарев процедил:
– Стой.
Сначала из-за двери показались длинные уши зайца, следом – выглянула и сама Глаша. Улыбнулась, наверняка стесняясь, от чего на её щеках появились ямочки.
– Привет, – поздоровалась она и, осмелев, вошла в комнату. Правда, так и осталась стоять у порога, видимо, решив, что если поймёт, что её вот-вот прогонят, успеет убежать.
– Привет, – хмуро поздоровался Саша.
– А мама мне про тебя рассказывала.
– Что именно?
– Ну, что ты ездишь, а не ходишь. Я вот тоже больше ездить люблю, чем ходить.
Она смущённо улыбнулась снова и сделала крохотный шажок в сторону Зубарева. Осмотрелась и кивнула, как будто что-то сама с собой решила.
– А я ходить любил. И бегать. И в хоккей играть.
– О! Мама тоже любит хоккей. Мы с ней часто его смотрим.
Теперь расстояние между ними сократилось ещё на два Глашиных шага. И Саша вдруг понял, что испытывает… странное чувство. Настоящую смесь чувств, если быть точным. Растерянность, удивление, даже то же самое смущение, которое испытывала и девочка напротив. Но он знал точно – последнее, чего ему сейчас хочется, – это прогонять малышку из комнаты.
– И за кого мама болеет?
– За «Сан-Франциско Скорпионз», а ты?
– А я уже ни за кого.
Он отвернулся, чтобы не смотреть во все глаза на Глашу. Она была точной копией Насти, той, что была с ним семь лет назад. И она возвращала его мысленно в то время, где ему было так хорошо с её мамой.
– Я очень на матч сходить хочу. Но всё никак, – вздохнула Глаша, после чего, словно бы разом решившись, сократила оставшееся расстояние между ними и встала рядом.
– До Скорпионов добираться долго.
– Я знаю. Мама говорила.
– А что ещё она говорила? Ну, обо мне?
– Ой, такое неприлично вслух произносить, – хихикнула девочка.
Брови Зубарева поползли наверх. Настя что, рассказывала своей дочери об их совместном прошлом? Глаша же смотрела на него, нахмурив брови, и только и делала, что теребила ухо мягкому зайцу.
– Мне можно говорить всё. Раз уж мама про меня тебе рассказывала.
Девочка сделала глубокий вдох и с сомнением посмотрела на Сашу. Пришлось выдавить из себя подобие улыбки, которая вроде как должна была подбодрить ребёнка. Хотя, Зубарев был уверен, что она скорее пугала.
– Она сказала… она сказала, что ты – самая большая задница из всех возможных. Вот что она говорила.
Это было настолько неожиданным, что Зубарев не удержался – запрокинул голову и расхохотался. И ржал громко, едва ли не до слёз, в то время как Глаша смотрела на него со смесью веселья и по-детски наивного удивления.
– Твоя мама права, – наконец отсмеявшись, кивнул он. – А ты тоже так считаешь?
– Я пока с тобой мало дружу, чтобы это узнать.
– Мало… дружишь? То есть, мы друзья?
– Угу. Или ты не хочешь? Со мной многие дружат, им нравится.
– Ну я пока не пробовал, – улыбаясь помимо воли, пожал плечами Саша и тут же услышал уверенное:
– Так давай попробуем.
Саша настолько растерялся от этого, казалось бы, ничего не значащего предложения, что не сразу нашёлся, что ответить Глаше.
– Ты действительно хочешь дружить с таким, как я? – уточнил он с сомнением.
– Да, – тут же отозвалась она. – Почему я могла бы не хотеть?
– Потому что я не такой как все.
– Ты ездишь. Но мы можем ездить вместе.
И малышка вдруг, совершенно неожиданно для Зубарева, устроилась у него на коленях и повернулась к нему.
– Мама сказала, что я не тяжёлая, но если тебе тяжело…
– Нет, мне совсем не тяжело, – поспешил заверить он Глашу, не чувствуя веса ребёнка.
– Это хорошо. Давай кататься.
– Вот так?
Саша направил кресло в сторону шкафа, и малышка весело рассмеялась, обняв его за шею одной рукой, другой всё так же прижимая к себе игрушку.
– Да! А теперь обратно к окну.
Саша и сам рассмеялся – настолько легко вдруг себя почувствовал. Будто не ехал на осточертевшем кресле, а шёл на своих двоих рядом с Глашей.
– Это что здесь происходит?
Вопрос раздался так неожиданно, что оба – и Зубарев, и Глаша – застыли на месте и воззрились на дверь, в проёме которой стояла Настя. И Саша не мог вот так вот сходу понять, какие чувства она испытывает.
– Мама! А мы тут решили дружить. И вот катаемся. Ты же не против?
По лицу Насти Саша видел, что она скорее против, чем за, но терпеливо ждал, что же она всё-таки скажет. – Я не против. Но не нужно донимать малознакомого тебе человека, – наконец изрекла Настя, пытаясь говорить строго, что у неё не особо получилось.
– Она меня не донимает, – мягко заверил её Саша, после чего взглянул на нахмурившуюся Глашу и повторил: – Ты меня не донимаешь.
И та в ответ просияла:
– Это хорошо.
– Это хорошо, но мы уже собираемся домой. Иди одеваться, сегодня уедем пораньше.
Настя махнула рукой Глаше и та, проворно соскочив с колен Зубарева, убежала из комнаты, предварительно обернувшись к нему и кивнув на прощание.
– Вы уезжаете посреди твоего рабочего дня? – Саша попытался, чтобы вопрос прозвучал как можно более саркастично, хотя на самом деле испытывал скорее разочарование. От того, что Глаша убежала, и от того, что они с Настей собирались уезжать.
– Да. Мама попросила приехать раньше. Но думаю, ты будешь только рад тому, что мы перестанем тебе надоедать.
– Вы мне не надоедаете.
– Хм.
– Твоя дочь классная.
– Я знаю. Но её может быть слишком много. – Лицо Насти осветилось лёгким подобием улыбки.
– Она мне не докучала.
– Я рада.
Они замолчали. О чём думала Настя, Саша не знал, а вот он был погружён в то, что с ними случилось семь лет назад. И в чём был виноват только он.
– Ладно, я пойду, – всё же проговорила она и уже собралась было выйти, как Зубарев её окликнул:
– Насть…
– Да?
В её голосе послышалось удивление, да Саша и сам был удивлён не меньше. Тем, что собирался сказать – в первую очередь. Но и молчать как-то не получалось.
– Ты изменилась.
Она вскинула тонкие брови, и Зубареву стало не по себе. Нет, и вправду, какого вообще хрена он завёл этот разговор?
– Я изменилась, да. Семь лет прошло, если ты об этом.
– Об этом. Я это помню.
На лице Насти появилась кривоватая улыбка, после чего она развернулась и, уже выходя из его комнаты, повторила за Сашей:
– И я это помню.
Июнь. Семь лет назад
Саша втопил педаль газа едва ли не до упора, и автомобиль взревел мотором. Это была его первая тачка. И сразу – такая крутая. Место в команде, которое он занял совсем недавно, уже приносило существенные доходы, и Зубарев собирался задержаться на нём любой ценой. Даже если бы ему пришлось в итоге грызть лёд зубами.
Хоккей был его жизнью. Его болезнью с самого детства. Саша и представить себе не мог, каково это – не выйти на лёд. Не встать в ворота и не биться до конца за то, чтобы в них не влетела шайба. Большего, казалось, ему было и не нужно.
– Саш, ты где?
Он включил громкую связь и поморщился. Прекрасно понимал, зачем ему звонит мать.
– Я буду через десять минут.
– Отлично. Меньшовы уже здесь. И Настя тоже.
– Я помню, мам, что Настя должна была приехать.
Он снова поморщился. Ещё утром дал понять матери, что знакомиться ни с какой дочерью её друзей не собирается. Точнее, собирается, но без тех последствий, в которые так свято верила мама.
– Всё, поторопись. Мы шашлыки жарить пошли.
– Мчу на всех парах.
Он отрубил связь и сбросил скорость. Торопиться не планировал, потому что последнее, чего желал – оказаться в компании какой-то там девицы, которую придётся развлекать. Это было ему совершенно неинтересно. У Саши была девушка, и он не собирался её менять ни на каких десять Насть вместе взятых.
Притормозив у ворот дома, Зубарев побарабанил по рулю. Можно было развернуться и поехать к Светке. На час-другой, не больше. Сбросить напряжение, показать, что он не планирует идти на поводу у матери. Впрочем, сделать это он мог и в любой момент посреди их семейного ужина.
Всё же открыв ворота, Зубарев заехал во двор, заглушил мотор и, вытащив из салона спортивную сумку, направился в дом. Все наверняка были в саду – там играла музыка, слышались голоса и смех. Тем лучше. Он успеет принять душ, переодеться, а потом уже присоединится к остальным.
Саша вошёл в дом, скинул кроссовки в прихожей, пересёк коридор и остановился. В кухне, спиной к нему, стояла рыжеволосая девчонка. В коротких шортиках, облегающих классную попку, в футболке, едва виднеющейся из-за копны ярких волос, рассыпанных по спине и плечам. Она что-то резала на разделочной доске и при этом пританцовывала, очевидно, слушая музыку в наушниках. И была чертовски сексуальной.
– Привет, – позвал её Зубарев и когда она не расслышала и продолжила двигаться под ритм, проговорил громче: – Привет!
Она обернулась сразу. Волосы взметнулись ярким пламенем, от чего Саша даже задержал дыхание. Настя была красивой. Ни капли косметики, вся естественная и настолько невинная, что дух захватило.
Она убрала наушники и улыбнулась. Так мягко, по-настоящему, как ему уже давно не улыбались.
– Привет, – поздоровалась в ответ, после.чего отложила нож и, вытерев руки о полотенце, лежавшее на столе, приблизилась к нему.
Она была не очень высокого роста и, оказавшись напротив, запрокинула голову, чтобы смотреть прямо в глаза Саши. И он утонул в её взгляде. Он был то ли голубым, то ли светло-серым, с крапинками.
– Саша, – протянул он руку.
Идиот. Что за странные жесты? Как будто перед ним мужик, а не девушка.
– Настя, – кивнула она в ответ, после чего вложила в его ладонь хрупкие пальцы, которые он инстинктивно сжал. – Я тут салат режу.
– Припахали тебя?
– Сама вызвалась.
Она вернулась к своему занятию и Саша испытал разочарование. Смотрел на то, как Настя поправляет выбившуюся прядку волос, отправляя её за ухо привычным жестом, как сосредоточенно расправляется с овощами, и завидовал. Тому, что это им она уделяет столько внимания, а не ему.
– Ладно, я в душ. Скоро буду, – буркнул он, когда понял, что мысли приняли совсем не тот оборот.
– Давай.
Нет, она так и сказала. Давай. Будто они были знакомы сто лет. Саша поднялся на второй этаж, прошёл в свою комнату и, сев на диван, растёр ладонями лицо. Наваждение какое-то. Вроде бы виделись всего пару минут, а перед глазами до сих пор стоит образ рыжеволосой девчонки. Такой сексуальной, что хоть бери огнетушитель для своих штанов.
Пришлось буквально заставить себя подняться и отправиться в душ. Всё хрень. Придумалось чёрт-те что на ровном месте в считанные секунды, значит, так же быстро и исчезнет ко всем херам.
Когда Саша вышел из душа и спустился на первый этаж, Насти в доме уже не было. Он вышел во двор и пошёл на голоса. Смех и веселье – вот то, что составляло основную программу его родителей и их друзей.
– О! Сашка! Отлично, что приехал пораньше, давай к нам, – махнул ему рукой отец, и Зубарев направился к одному из свободных стульев. Настя тоже была здесь – сидела с самым невозмутимым видом в подвесных качелях чуть поодаль и была увлечена чтением бог весть чего.
– Как тренировка? – это уже вступила в разговор мама. Она редко интересовалась такими вещами, зная, что Саша поделится, если сочтёт это нужным.
– Отлично. Скоро в отпуск.
– Это просто здорово. Я тут ремонт задумала.
А дальше последовало обсуждение того, какие обои мама планирует поклеить в гостиной, и какого оттенка слоновой кости мебель она уже заказала в кухню.
Саша поднялся со своего места и неспешно направился в сторону Насти. Чёрт… он ведь волнуется как тринадцатилетний мальчишка и задаёт себе вопросы о том, стоит ли к ней подходить. Настя же, оторвавшись от чтения книги, вдруг отложила её в сторону и улыбнулась Саше, и ему тоже захотелось улыбаться в ответ.
– Не скучаешь? – спросил он о первом, что пришло в голову.
– Немного, – кивнула Настя в ответ. – А ты?
– И я немного. Что интересного пишут? – он кивнул на книгу, которую она читала.
– Это учебник по философии, – тихо рассмеялась Настя. – Там не может быть ничего интересного.
Он помимо воли улыбнулся в ответ. Она ему нравилась. Нет, не как девушка, совсем иначе. Просто была какой-то простой и понятной, и это обезоруживало.
– Планируешь оставаться здесь и дальше? – Саша кивнул на качели, давая понять, что именно имеет ввиду.
– А есть другие предложения?
– К остальным не хочешь? Там шашлыком грозят.
– Прямо так и грозят?
– Ага. Папа прям шампурами потрясает.
– Это скорее должно пугать, чем привлекать, – рассмеялась Настя, и Саша не сдержался и улыбнулся следом.
– Могло бы испугать, но у меня есть предложение.
– Какое?
– Немного перекусим, чтобы папа не вхолостую мясо приготовил, а потом поедем погуляем.
Вместо ответа Настя вдруг запрокинула голову и расхохоталась так, что на глазах её выступили слёзы. А Саша стоял как дурак и не мог понять, в чём причина веселья.
– Вхо… вхолостую мясо… Саша… что ты со мной делаешь? – выдавила из себя Настя в перерывах между приступами смеха, который был таким заразным, что и Зубареву хотелось ржать до колик. Но он держался.
– Пока я с тобой всего лишь общаюсь. И даже не знаю, что будет дальше, если мы продолжим, – ухмыльнулся он, глядя на всё ещё посмеивающуюся Настю.
– Так давай посмотрим, – кивнула она, и Саша невольно улыбнулся шире.
Санкт-Петербург и белые ночи. Как же их любила Настя! И с каких разных сторон они открывались для неё каждый раз, когда она окуналась в безоблачную атмосферу тепла и светлого сумрака. Сейчас, когда сидела рядом с Сашей, который уверенно вёл машину по дороге, она чувствовала чистый восторг.
– Нравится? – словно прочитав её мысли, спросил он и, быстро повернувшись к Насте, подмигнул, после чего вновь сосредоточил внимание на дороге.
– Что именно?
– Эта ночь.
– Нравится.
– А ещё что нравится?
– Вот так ехать и наслаждаться тем, что окружает.
– И мной?
Настя вскинула брови. Это была попытка вызнать, испытывает ли она симпатию по отношению к Саше, или же мужской флирт?
– И тобой.
– И мне тоже всё нравится.
На Стрелке Васьки1 было многолюдно. Здесь Нева билась о береговой гранит, но плеска почти не было слышно.
– Хочешь, на теплоход сядем? – спросил Саша, когда они обошли Биржевой скверик. Нет, он и впрямь читал мысли! Ведь именно о том, как интересно было бы посмотреть за разведением мостов с воды, она и думала.
– Хочу. А ты не против?
– Если бы был против, я бы не спрашивал. Пойдём.
Он протянул ей руку и как-то совершенно закономерным показалось просто вложить в неё ладонь и переплести их пальцы. И Настя в этот момент тоже испытывала восторг, только на этот раз совсем от иного. Прохожие думали, что Саша – её парень, да и она сама представляла себе, что у них отношения. И вот сейчас они просто гуляют по набережной, где царит самое настоящее столпотворение.
– Вон наш теплоход, – указал Саша на довольно внушительное судно, покачивающееся на волнах. Зубареву удалось в какие-то считанные минуты найти для них транспортное средство, и теперь они присоединились к тем, кто ждал отплытия теплохода.
– Была уже на разведении мостов? – повернулся к ней Саша, выпуская её руку из своей. И Настя поняла, что испытывает желание вернуть всё так, как оно и было.
– Была. Но с Невы не смотрела.
– А я один раз смотрел, но почти ничего не помню.
Ей хотелось разузнать о нём больше. Чем он увлекается помимо хоккея, чем привык заниматься в свободное время. Всё то, что составляло жизнь Саши.
– Что? – спросил он с улыбкой, и Настя только теперь поняла, что она совершенно беззастенчиво пялилась на него всё это время.
– Ничего, – поспешно отвела она взгляд. – Кажется, посадка началась. Идём.
Первые полчаса они сидели за столиком на двоих, заказав себе по паре безалкогольных коктейлей. Настя и без них была опьянена всем, что происходило с ней. Этой ночью, Сашей, даже людьми вокруг, которые точно так же, как и они, отправились смотреть на белую ночь и мосты.
– Наверх пойдём? – спросил Зубарев, посмотрев на наручные часы. Каждый его жест, иногда скупой и чёткий, почти молниеносный, вызывал в Насте целую бурю чувств. Разве можно было так быстро влюбиться? Всего за несколько часов?
– Пойдём. Оттуда вид лучше, мне кажется.
Он молча поднялся и снова протянул ей руку, и Настя поняла, чего ей всё время не хватало – вот этих прикосновений горячей и широкой ладони. Касаний, через которые она ощущала силу, твёрдость и надёжность.
Саша прихватил плед, когда они поднялись наверх, и когда Настя устроилась на носу теплохода, где стояли диванчики, накинул его ей на плечи.
– Холодно, – пояснил Зубарев, когда она вскинула на него глаза. А когда устроился рядом и совершенно обыденным жестом положил руку ей на плечо и притянул к себе, Настя окончательно растаяла.
– Сначала к Дворцовому? – уточнила она, чуть повернув голову. И тут же запылала от смущения, когда её губы оказались в нескольких миллиметрах от губ Зубарева.
– Да. Самый крутой мост.
Он чуть склонился к ней, и Настя могла побиться об заклад, что сделал это специально.
– Да, самый крутой, – выдохнула она в его губы и, не выдержав того напряжения, которое испытывала, отвернулась.
Домой к Саше они вернулись едва ли не утром. Когда сошли с теплохода, Зубарев заявил, что проголодался и буквально волоком потащил Настю за собой в кафе, работающее круглые сутки. А потом они встречали рассвет. В июне он наступал в три часа утра, и это тоже было особенное волшебство.
– Т-с-с, – зашипела Настя, когда Саша, споткнувшись о ботинки в прихожей, громко выругался. – Кажется, наши уже заснули.
– Да тут кто-то кроссовки бросил.
– Обходи и пойдём.
Настя тихо засмеялась, и Саша захохотал следом за ней. Им было хорошо и легко. Обоим. Друг с другом. Она это чувствовала всем нутром и была счастлива в этот момент.
– Спать хочешь? – поинтересовался Зубарев, когда они зашли к нему в комнату.
– Неа. Но наверное, отдохнуть надо.
– Ага, я бы завалился.
Настя снова улыбнулась. Его фраза была совершенно неромантичной, но идеально подходила Зубареву.
– Тогда давай ляжем. Где меня обустроили, знаешь?
– Ложись у меня. А я на диване.
Он кивнул на «книжку», стоящую в углу.
– Так будет неудобно.
– Неудобно на потолке спать. Перестелить тебе бельё?
– Нет. Я поверх покрывала лягу.
– Вот ещё.
Саша легко подтолкнул её в сторону собственной постели, и этот жест тоже вызвал у Насти настоящую бурю эмоций.
– Ложись нормально, бельё почти чистое, я редко ночую дома.
– У меня с собой даже футболки для сна нет.
– С этим проблем не будет.
Зубарев подошёл к шкафу и, выудив оттуда игровой свитер с номером 30 на спине, передал его Насте.
– Вот, бери. Он тоже чистый.
Настя повертела свитер в руках.
– Я боюсь его испортить.
– Чем?
– Ну, не знаю. Буду вертеться во сне, помну.
– Глупая. Иди в ванную и надевай.
– Хорошо.
Настя отправилась в душ, и когда стояла под струями воды, испытывала желание, чтобы рядом был и Саша. Это было так на неё непохоже… Она ещё ни с кем не встречалась, вот так, чтобы по-серьёзному. И ни в кого не влюблялась за несколько часов. И сейчас, зная, что Зубарев рядом и что она уже через десять минут вновь его увидит, испытывала пьянящее чувство.
Когда вернулась в комнату, обнаружила, что Саша уже спит. Он, как и собирался, занял диван, и уже провалился в забытьё, очевидно, устав за этот день. Настя поправила его одеяло, после чего подошла к кровати Зубарева и, юркнув под тонкую простыню, накрылась ею до подбородка. Она улыбалась как самая настоящая дурочка, потому что сегодня был едва ли не лучший день её жизни.
Утром обнаружилось, что пока она спала, Зубарев снова уехал на тренировку. Это… огорчило. Настя и не думала, что станет испытывать это чувство, когда узнает, что Саши до вечера не будет.
– У них ещё тренировки. До июля. В июле отпуск будет, так что потерпеть не так долго осталось, – проговорила мать Саши, накладывая Насте овсянки. – Дождёшься до вечера?
– Мне ехать надо. Завтра ещё в университет.
Настя перевела взгляд за окно. Там её отец и отец Саши устанавливали шатёр. А может и впрямь забыть про учёбу и остаться? Дождаться Зубарева и… Дальше этого самого «и» Настя не думала. Что, по сути, произошло между ней и Сашей? Ничего. Просто прогулка, которую она восприняла так близко к сердцу. А может он уже и не вспоминает ни о ней, ни о Насте.
– Тогда на следующие выходные снова приезжайте, – улыбнулась ей тётя Наташа и, налив кофе, проговорила: – Я пойду проконтролирую этих гарных хлопцев, пока они мне там пионы не пообломали.
Она ушла, а Настя вздохнула и принялась за еду. Нет, она всё же уедет, потому что учёба сейчас важнее всего. А если увидеться с Сашей ей суждено, это обязательно случится.
– Привет.
Настя опешила, когда открыла дверь, в которую настойчиво звонили. На пороге стоял Зубарев. Смотрел на неё, а она – уставилась на парня в ответ. И слышала, как её сердце колотится где-то в висках.
– Привет.
– Пустишь? – кивнул он внутрь квартиры.
– Конечно. Заходи. А как ты здесь очутился?
– Позвонил домой, мама сказала, что ты уже уехала. Взял адрес и приехал.
Настя опустила взгляд и повернулась к вошедшему Саше спиной, закрывая за ним дверь. Она чувствовала, как её щёки опаляет румянец. Зубарев приехал к ней, сам… Значит, их вчерашняя прогулка тоже что-то для него значила.
– Будешь кофе? Или может, голоден?
– Голоден.
Ей почудилось, или Саша вкладывал в это слово совсем иной подтекст?
– Тогда идём на кухню, сейчас сделаю ужин.
Зубарев вымыл руки и устроился за столом. Настя захлопотала у плиты, чувствуя на себе его взгляд.
– Вообще я удивлена, что ты приехал, – призналась она, поставив перед Сашей тарелку. Вымыла овощи и стала быстро нарезать их для салата.
– Приятно или неприятно?
– Приятно, конечно. – Настя едва сдержала улыбку. – Не думала, что ты можешь в этом усомниться.
Возникло молчание. Она торопилась с ужином, Саша, откинувшись на спинку стула, сидел и наблюдал за Настей. И ей было одновременно не по себе от его взгляда, но в то же время хотелось, чтобы он так и продолжал на неё смотреть.
– Вот, – положив Зубареву еду, подвинула к нему тарелку Настя. – Приятного аппетита.
Она устроилась напротив и принялась смотреть, как Саша уплетает за обе щеки нехитрый ужин. У неё внутри появилось странное ощущение – будто знакомы были с Зубаревым не сутки, а как минимум год. И сейчас всё то, что между ними происходило, казалось закономерным.
– Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, – поблагодарил Саша, когда доел. – Почему ты не осталась у нас?
– Мне завтра на учебу.
– А я думал, ты от меня сбежала.
– Почему должна была сбежать?
– Не знаю. Вдруг я тебя напугал. – Зубарев растянул губы в улыбке. – Или не страшный?
– Ни капельки. Кстати, я тут вспомнила, что у отца где-то лежат наборы такие открыток… может, знаешь… из советского времени.
– Хоккейных?
– Да.
– Круто! Я бы посмотрел.
– Правда?
Настя вскочила из-за стола и устремилась в спальню родителей. Принялась рыться в шкафу, в котором и видела эти открытки в последний раз.
– Блин, кажется, тут были, – обернулась она к Саше, когда поняла, что он стоит в дверях и наблюдает за ней. – Куда-то папа их переложил.
Она не успела отойти от шкафа и начать искать их в комоде, когда Зубарев сделал молниеносное движение и оказался рядом. Обхватил её за запястье, развернул к себе лицом и поцеловал. Коротко и отрывисто, так, что у Насти ноги подкосились.
– Саш, – только и выдохнула она, когда Зубарев отстранился. – Саша…
Второй поцелуй был медленным и тягучим. Настя схватилась за плечи парня, чувствуя под пальцами стальные мускулы, которые перекатывались под тканью футболки. До Саши она целовалась с парнями не так, чтобы очень часто. И процесс ей этот не сказать, что очень нравился, а сейчас… сейчас она таяла от того, что происходило. От прикосновения его губ к своим, от того, каким нежным он был.
– Потом открытки найдёшь. Сейчас одевайся, погуляем немного сходим, пока у меня не включился режим варвара, – шепнул Саша, разрывая поцелуй.
Настя снова опустила взгляд, но рук с плечей Зубарева так и не сняла. Стоять вот так и держатся за него, чувствовать тепло его тела, было очень закономерным и правильным.
– Хорошо, я быстро, – нехотя отступила Настя и, только когда скрылась в своей комнате, смогла сделать первый полноценный вдох.
Кажется, она до безумия влюбилась. За какие-то считанные часы. Но это было таким правильным.
После этого они не виделись пару дней, за которые Настя успела безумно соскучиться по Зубареву. Как-то само собой разумеющимся стало то, что надоедать ему звонками или сообщениями она не стала, хотя у неё и была такая возможность. Настя просто верила, что всё случившееся между нею и Сашей – важно не только ей. И что он попросту занят, раз не звонит ей целых двое суток.
Вернее, не так. Всего двое суток. Мало ли, что могло его отвлекать – тренировки, домашние заботы, друзья. И если уж он пока не проявлял себя, значит, так было нужно.
