Полина Кафтанюк
Пыль и Порох: Тильт

Полная версия

Глава 1

– Эй! Эй! – извозчик неохотно остановил повозку и повернулся к пареньку, бежавшему вслед. Лошадь приглушенно заржала, топнув копытом о сухую землю. – До столицы довезете? – выдохнул парень, кое-как пригладив волосы, и попытался отдышаться.

– Шуруй своей дорогой… – буркнул извозчик, – Или плати пятнадцать хейров.

– Пятнадцать?! – парнишка выпучил глаза, – Как пятнадцать?!

– Пятнадцать.

– Было же десять!

– Я тебе что, на торгаша похож? Либо плати, либо пешком…

– А… можно я пять хейров вам потом отдам? – извозчик поджал губы, – Я же не отстану! – предупредил парнишка, засунув руки в карманы потрепанных брюк и выудив оттуда смятую купюру, – Вот, нате! Только подвезите, меня там ждут… – и, не дожидаясь ответа, он запрыгнул в телегу, чудом не помяв мешки с фруктами, семенами и ящики, набитые всякой дребеденью…

Эрик никогда не жаловался на провинциальную жизнь. В чем-то она была даже лучше столичной жары, шума и ветра. Свобода мысли, еще зеленеющие равнины, невысокие домики и живописные клубы дыма, исходившие от немногочисленных заводов пусть и не могли заменить всполохи разноцветных фейерверков и красно-желтых флажков, развешанных на каждой улице в преддверии праздников, которые устраивала королевская семья, ничто не мешало семье Эрика каждые выходные приезжать в Дахан и веселиться. А так… городская суета не очень подходила бунтарскому духу парня – в его характере было скорее качаться на самодельных качелях возле дома, лазить по деревьям и свешиваться вниз головой, петь песни с соседями у костра и прочие радости жизни того, кому пошел шестнадцатый год. Вскоре, правда, веселья в жизни немного поубавилось – отец Эрика пообещал, что если сын не займётся каким-нибудь приносящим доход трудом, он его отправит на завод, как и старшего брата. Эрик не нашёл дела – но нашёл друзей, даром, что ради них ему приходилось мотаться в столицу, потратив больше двух часов на дорогу. А потом, побегав по улице и обсудив какие-то грандиозные мечты, возвращаться домой – а потом на завод, потому что со средним ребёнком редко кто что-то обсуждает…

– Так почему пятнадцать хейров-то? – спросил Эрик, почесав затылок и думая о том, что оставшиеся пять хейров ему все равно вряд ли отдать. Извозчик отвлёкся от насвистывания какой-то грустной мелодии про влюблённую из далеких краев и неодобрительно фыркнул, подстегнув лошадь поводьями.

– Налоги, парень, налоги… – буркнул он, – Неужто не слышал? Цены, вон, поднимаются… опять…

– Ну как поднимутся, так и спустятся? – усмехнулся Эрик, высунувшись из телеги и подставив растрепанную шевелюру прохладному ветру.

– Дай святые… – извозчик покачал головой.

– Дадут, не сомневайтесь! – Эрик махнул рукой. Его мало волновало повышение цен – пусть именно по жителям провинции это обычно било сильнее многих. Заработать-то всегда можно! Вон брат на заводе, отец на заводе, мать подшивает одежки, скоро сестрички вырастут – и, кто знает, может, землю обрабатывать будут… Сажать там яблоки, хурму, картошку, если приживется… А Эрик… Если бы можно было зарабатывать на веселье, он бы был Гальфретским миллионером. Но пока оставалось веселиться без денег… и быть должным пять хейров за быстрый путь до столицы.

Впереди показались круглые башенки сторожек с острыми шпилями и развевающимися флагами с изображением красно-желтого солнца с каким-то научным символом в центре, который ночью светился то ли из-за особой краски, то ли просто так. Невысокие дома песчаного цвета с покатым крышам и узорчатыми балкончиками отражали свет, исходящий и разноцветных витражных окон. Был слышен редкий и негромкий смех, гомон и веселое бряцание смешных блестяшек, которые висели на прилавках и частенько привлекали детское внимание. Эрик нередко восхищался ночной Астарией. Было в ней что-то магическое – как малиновое солнце медленно опускалось на горизонт, как светлые точечки звезд складывались в странные и необъяснимые фигуры – почему-то в деревне чистое ночное небо не вызывало предчувствия чего-то сказочного – просто смотрели на небо и говорили: завтра дождя не будет. Дождя действительно не предвещало – погода была на удивление хорошая, с лёгким ветерком, которые ерошил и без того непослушную русую шевелюру парня. Эрик выскочил из повозки, как только она выехала на улицу, мощеную ровными плитками, которые в их цветах создавали яркие волнистые узоры, бросил вслед извозчику бойкое «спасибо» и помчался вперед.

Пробежав мимо вордовского патруля, мимо пары высоких фигур в чёрных кожаных куртках, которые весело переговаривались о чем-то и, казалось, совершенно не вписывались в яркий и необычный вид столицы, Эрик свернул за угол и влетел в открытую дверь уже знакомого двухэтажного дома, который стал пунктом его встреч с приятелями, поздоровался с поседевшей женщиной в расписном платке, которая вечно либо вязала, либо рассказывала небылицы, либо продавала солдатам привезённый из, как она заверяла, торговых городков, где стоил немалых денег, алкоголь, либо кормила ребят пирожками с апельсином, проигнорировал ее ворчание о том, что, дескать, негоже детям бегать по городу в такое позднее время и, пробежав пару узких лестничных пролётов, остановился перед дверью, за который слышались высокопарные речи, произносимые деланно-гнусавым голосом, и постучался.

– А, явился! – дверь открыл Женсен, парень года на два старше Эрика, все в том же завязанном странным узлом цветастом галстуке, – Поздновато ты сегодня, друг мой… – он состроил осуждающую физиономии. Эрик рассмеялся и обнял приятеля за плечи. – Пароль?

– Смеёшься? «Умер король!» – дурацкий пароль придуманный клубом «Деятельная молодёжь», в которой все речи произносились нарочито серьезным голосом, а газеты читались «по-богатому» – сидя в поеденным молью коричневом кресле, накинув ногу на ногу и выкуривая длиннющую трубку, привезённой чьим-то дедом из далеких краев, как-то успел прижиться. И было плевать на то, что за такое могли всучить штраф или нажаловаться родителям – никто не слышал, о чем говорили члены клуба. Никто не разглашал их тайны. Эрик влился в эту компанию как-то спонтанно, почти не задумываясь. Но обсуждать происходящее в мире, подкрепляя все это смешными байками, от которых надрывались животы, ему понравилось куда больше, чем просто бесцельно бегать по улицам, скупая разноцветные леденцы и пряники для себя и своей семьи.

– Где тебя носило? – Женсен сдвинулся вбок, пропускная парня в просторную комнату, где стояло пара диванов, табуреток и кресел, в воздухе витал аромат цветов и табака, а оранжевые шторы были плотно задернуты.

– Долго повозку подобрать не мог… – Эрик виновато пожал плечами, – Так еще и когда подобрал, представь себе, до столицы за пятнадцать хейров подвезли! – он всплеснул руками,– Пятнадцать! Сказали, налоги… Но было же десять, ничего не понимаю…

– И это, друзья… – Женсен окинул взглядом комнату, – Будет темой сегодняшнего собрания и наших с вами бесед.

Все они были здесь – и Потрман, и Остин, и Барри и Каролл. И какой-то незнакомый мальчуган, робко сидящий на стуле рядом с окном, который, как выразился Женсен, «возымел честь вступить в сей клуб», который «еще не осчастливился познакомиться со всеми его участниками поближе», но «уже поклялся блюсти честь и законы сего клуба». Эрик в ответ на это представление только расхохотался – Женсен был прирождённым оратором, как утверждали и другие члены клуба, место ему было за городской трибуной, а не в этой комнате…

– Все ждали тебя… – Барри хлопнул севшего рядом Эрика, – Ладно, представься… – все внимание снова оказалось направлено на того мальчугана, ровесника Эрика, подметил тот, если не младше.

– И назови цель вступления в клуб! – поддакнул Женсен, скрестив руки на груди.

– Ну… эм… – мальчика замялся, – Я Мартин… и я… У меня родители… они в сфере управления работают, а мне не рассказывают… говорят, я еще маленький. – Эрик еле удержался от того, чтобы согласно кивнуть. Ему о всяких серьезных вещах тоже мало что говорили, но только не потому, что считали Эрика еще маленьким, а потому что сами не имели о том, что обычно обсуждалось в клубе «Деятельной молодёжи», ни малейшего представления.

– Значит, хочешь знать правду? – слово «правда» Каролл особенно выделил, возвысив тон.

– Да, хочу… – Мартин бодро кивнул.

– Слушай меня, отрок… – Остин и Барри захохотали, стоило Женсену комично расправить плечи и указать на мальчишку повелевающим, почти царским жестом, – Здесь обсуждаются проблемы и принимаются решения…

– А еще курится трубка дедушки Портмана, – вставил Эрик, вызвав волну смешков.

– И курится трубка дедушки Портмана, – Женсен кивнул, – Здесь, в этом необычайно дружественном коллективе мы… – он снова обвёл рукой всех присутствующих, – Чтим каждого и уважаем. Все то, что мы здесь обсуждаем, останется в пределах этих стен.

– Чего? – неуверенно переспросил Мартин.

– Еще не оценил твоего ораторского таланта, Жен, – усмехнулся Остин, – Это значит, что мы тут не лук чистим, а…

– …дискутируем!

– Вот-вот. Поэтому обо всем, о чем мы тут треплемся – рот на замок, а ключик в речку! – пригрозил Каролл.

– Даже взрослым?

– Особенно взрослым! – Женсен всплеснул руками, – Это строго секретная организация! – Эрик хмыкнул, вспоминая, как в этот клуб принимали его самого – с такой же серьезностью и высокопарностью речей, его это даже испугало. Но вскоре выяснилось, что несмотря на серьёзность обсуждаемого, все эти речи были просто смешной и комичной особенностью, которая зацепила каждого. Эрик сразу понял, что останется здесь и не только потому, что новые приятели оказались действительно веселыми ребятами, но и потому что… ему просто нравилось воображать себя героем на белом коне, спасающим город от грядущих бедствий, нравился разгорающийся азарт при одной лишь мысли о том, что он, его поступки и слова будут что-то значить. А Эрик не сомневался – будут. По крайней мере, Женсен так говорил, а ему верить можно.

– И уважать других членов сообщества! – вставил Барри, – Не оскорблять, а высказываться! Не ссориться, а ди-ску-ти-ро-вать! Понял? – Мартин бодро закивал. Женсен выудил из небольшой шкатулки под креслом старинную трубку, вытянутую и покрытую вырезанными на ней узорами, затолкал в напоминающее крохотную чашу окончание сухой табак и поднёс к горящей свече. Трубка спустя несколько секунд задымилась, разнося по комнате приятный аромат, который уже успел стать привычным для все присутствующих.

– И напоследок… – Женсен поднёс Мартину трубку на вытянутых руках, и тот сморщил нос, – Отведай, отрок, сего… нектара для лёгких! В знак членства в нашем клубе.

– Это безопасно вообще? – Мартин сморщил нос.

– Безопасно, безопасно, – заверил его Эрик, – Все у нас курят, и вроде никто не отравился. Так что не бойся.

– Да я… не боюсь… – буркнул мальчуган, принимая трубку из рук Женсена. Остальные парни с интересом уставились на Мартина, и тот, осторожно поднеся трубку к губам и зажмурившись, легонько затянулся, почти тут же закашлялся, чем вызвал добродушный смех и подбадривающий хлопок по плечу. Мартин робко улыбнулся. – Терпимо…

– Он принят! – обьявил Женсен, и это заявление было встречено негромкими аплодисментами и восторженными свистами, – Итак, революционеры, приходим в себя! Тема сегодняшнего обсуждения – налоги!

Глава 2

Забрезжил рассвет. Солнце, багряный, слепящий жаром огненный шар, медленно поднималось надо городом. Эрик уже с полчаса бегал по площади, пытаясь найти кого-то, кто мог бы отвезти его домой, но раз за разом его постигала неудача. В конце концов, каждый стремился попасть в столицу, а не уехать из нее, тем более, в провинцию в часе езды… Пришлось идти пешком… Эрик грустно и тяжело вздохнул, представляя себе, какой нагоняй он получит от отца, если он уже проснулся… в конце концов, после утром парню нужно было тащиться на завод, а работать, учитывая то, что поспать ему почти не удалось, будет вдвойне тяжелее… то есть, еще и от начальника нагоняй… Впрочем, подумал Эрик, выше нос! Выпьет пару чашек крепкого чая, который мама заваривала по утрам отцу и брату, и все будет в порядке! Родной дом показался вдалеке знакомым светло-коричневым пятном. Здесь, вдали от города, было куда прохладнее, рассветные луч солнца были светлыми-светлыми, почти нежно-розовыми, бодрящими. Чувствовался запах утренней росы на траве, негромко щебетали птицы, и внезапно Эрику стало так хорошо, что он остановился на пару секунд и сделал глубокий вдох, ощущая в горле свежесть нового дня.

Долгой и кропотливой работой, стараниями и не без помощи умелых рук полуразвалившийся крохотный домик, который был единственным приданым матери Эрика, превратился в уютное жилище с тремя этажами. Пусть дом и не был большим и просторным, семья Эрика, да и он сам, никогда не жаловались. В конце концов, могло ведь быть и хуже… А пока хозяйство и крохотный огород прекрасно помещались на первом этаже, а спальни для детей и скромная кухня – на втором. Ко входу в дом через второй этаж по деревянной лесенке тоже можно было привыкнуть – Эрик даже находил это забавным и веселым, пусть даже его мать, обожавшая длинные расписные юбки, которые вечно цеплялись за ступеньки и которые потом приходилось зашивать, так не считала. Да и ему сейчас было скорее беспокойно, чем смешно – по этой несчастной лесенке Эрику нужно было как можно незаметнее попасть к себе в комнату. Не то, чтобы он прямо боялся, просто отец… отец все еще считал его ветреным и беззаботным мальчишкой, так что отъезды в столицу без повода он встречал привычным ворчанием, которое тут же пресекалось веселой болтовней сестричек-близняшек, Розы и Элис, требующих рассказать что-нибудь новое о столице, о приближающемся празднике, о том, по какой моде одеваются знатные астарийские дамы, какого цвета платки они носят и где их можно достать…

Половицы под ногами Эрика громко скрипнули. Маленькая комнатка, обставленная расписанными узорами кроватями, встретила его безмятежной тишиной и негромким сопением, но буквально через пару минут на самой близкой к окну кровати кто-то завозился, что-то пробурчав себе под нос сонным голоском.

– Эрик… это ты? – раздался совсем тихий шёпот сестрички. Эрик не смог сдержать улыбки и, подойдя ближе, опустился перед разноцветной кроватью, укрытой стеганым одеялом, из-под которого появилась сперва взъерошенная макушка, а потом и милое девичье личико с россыпью веснушек на щеках.

– Привет, Лилз… – прошептал он в ответ. Девочка улыбнулась, слабо но лучезарно, – Я в столице был… – на эти слова огромные зеленые глаза расширились в восторженном изумлении, – Смотри, что тебе принес, – Эрик выудил из кармана небольшой гладкий стеклянный камушек, который переливался разными цветами, наполняя комнату яркими отблесками. На рынке такого было полно, так что Эрик порой… нет, не воровал, но брал без спроса самые красивые по его мнению стекляшки и отвозил их домой – это ведь даже за преступление не считается, ну кто заметит? А Лили, в жизни которой и так радостей мало, хотя бы восхитится ярко-красными, синими, зелёными или желтыми всполохами, отбрасывающие на стены причудливые, волшебные тени. Сестренка восхищённой ахнула, не сводя взгляда с подарка, который перекатывался по ладони Эрика.

– Спасибо… – проговорила она еле слышно. В глазах девочки отражался неописуемый восторг, который, смешиваясь с рыжеватым светом солнца, который отбрасывал шарик, действительно придавал ее личику что-то по-настоящему сказочное. Какое-то время Лили не сводила взгляда с подарка, наблюдая, как он, перекатываясь по ладони брата, создаёт на стене маленькой комнаты фантастический пейзаж.

Эрик старался быть ответственным. Честно старался, особенно в отношении Лили. В его семье своих никто не бросал, а уж больного ребенка – тем более. Все – и мать, и отец, и Тайлер, и сам Эрик всеми силами старались заработать маленькой девочке как можно больше времени и жизни – лекарства стоили совсем не дёшево, про осмотр врача и говорить не приходилось, не каждый провинциал мог позволить себе такую роскошь. В последний раз, когда доктор навешал семью Эрика, прогнозы были неутешительными – Лили не могла ходить, не могла полноценно двигаться – аномалия позвоночника, с сожалением отметил врач, недолго осталось. И все же, никто не стал подолгу плакать, вытирая слезы сшитыми платками. Все прекрасно понимали – надо не реветь, а делать. Это Эрик выучил лучше всего, и пока отец, мама и брат пропадали на работе, он старался дать сестрёнке как можно больше радости и смеха в ее несчастливой жизни. Это ему удавалось лучше многих, а на улыбку Лили он мог засматриваться часами. Эрику было плевать на то, что шарики закатывались под кровать или разбивались, что запасы сладостей ос временем сходили на «нет». Не это было главным, совсем не это.

– В столице сейчас очень красиво, – начал он, – Флажки развесили… Королевская семья готовится к празднику, я обязательно принесу тебе что-нибудь. Обещаю попросить их сделать тебе во-о-от такую… – Эрик широко развёл руками, – Статую из разноцветных стекляшек. Чтобы там были все-все-все цвета и у нас в комнате был как будто настоящий фейерверк. И попрошу друга нарисовать тебе картину, такую красивую, чтобы ты… смогла все это увидеть. Тебе понравится в столице, Лилз, ты обязательно попадёшь туда, слышишь? – девочка снова улыбнулась, так лучезарно, что Эрик едва не прослезился.

– Мы вместе поедем… – прошептала Лили, – Я хочу на свой День Рождения… попрошу родителей, и мы все вместе… – она мечтательно подняла глаза.

– Верно, Лилз… – Эрик заботливо погладил ее по плечу, – Кстати, к слову о родителях, еще спят?

– Ага… – девочка кивнула и широко зевнула, – Спасибо еще раз…

– Тебе нужно отдохнуть, Лилз… – улыбнулся Эрик, заботливо потрепал девочку макушке. Та прикрыла глаза, мечтательно поглядывая на шарик, и вскоре задремала, мирно посапывая. Эрик вздохнул с улыбкой на губах и, стянув грубые и грязные ботинки, плюхнулся на кровать, надеясь поспать хоть пару часиков.

– Недопустимо! – тщательно пережевывающий горячий омлет отец, пытаясь и говорить, и возмущаться, выглядел до ужаса смешно. Эрик буквально сверлил взглядом свою тарелку с завтраком, пытаясь не расхохотаться во весь голос. Да и девочки негромко хихикали, толкая друг дружку локтями, но им-то можно – девочки, так еще и маленькие. Но говорил отец о вещах вовсе не смешных: – Налоги… Будь прокляты эти налоги! – и тут же пригнул голову, едва избежав кары в виде шлепка маминым полотенцем.

– Не при детях! – шикнула мама, которая увлеченно вертелась у плиты, – И не ворчи. – заметила она с добродушной улыбкой, в которой не было ни капли укоризны, – Ешь давай, остынет. – отец улыбнулся в бороду, насаживая на вилку еще один кусок.

– Так вот, о чем это я! – вскоре продолжил он, искренне стараясь «не ворчать», – Налоги, вот! Повысили… на треть аж, как теперь-то будем… Тайлер рассказал. – Эрик скосил взгляд на старшего брата, уже одетого и собранного. Идеального сына, не иначе. В какой-то степени Эрик искренне завидовал Тайлеру, считая, что в семье его… немного недооценивают, называя порой пустоголовым лодырем, но потом Жен объяснил ему, что в любой семье должен быть как отличник, так и балбес – для равновесия, которое ценнее всего сущего, ибо лишь на нем держится наш бренный мир. Так что Эрику пришлось кое-как свыкнуться с тем, что роль всеобщего любимца была отдана его брату – скромный парень, отличный работяга, честный и трудолюбивый. Неудивительно, что про повышение налогов отец узнал именно от него. На деле Эрик знал гораздо больше – то есть, думал, что знал. На собрании они с ребятами успели обсудить самые возможные теории того, почему вдруг королевская семья решила так подогнать налогоплательщиков. К разным приходили выводом и разные имели мнения на этот счет абсолютно все. Свелось дело к тому, что королевская семья либо решила нанять побольше вордов-патрульных, либо готовилась к войне, либо решила снова заняться каким-нибудь научным проектом, который может или принести ценные плоды, или просто опустошить кошельки всего населения. Но семья Эрика от политики была далека, поэтому свои предположения приходилось держать в себе – а то еще и нагоняй получит за то, что перед работой в столицу мотался.

– Будем работать… – мать тяжело вздохнула, развязывая клетчатый передник.

– Еще ведь лекарства для Лили… – вклинился Тайлер, – Я могу попросить и взять еще одну смену… так хоть денег больше…

– Ты и так работаешь в две, – отец покачал головой, потрепав его по затылку, – Куда еще больше? Вон, лучше брата напряги… – Эрик поднял голову, сосредоточенно дожевывая омлет. Ради сестрички он, конечно, может взять вторую смену, ночную, но работать ночью для него означало то, что с поездками в столицу придется завязывать, как и со встречами с членами клуба «Деятельной Молодёжи», а вот это для Эрика значило практически потерять еще один смысл жизни. Приходилось выбирать между семьей и друзьями…

– Ну хватит болтать. – мать встряхнула полотенцем, – Ешьте… пока еще есть что… – это она добавила еле слышно, но и Эрику, и его брату, и отцу удалось отчетливо уловить нотки предвкушающей горечи. Родители, насколько Эрик знал, ещё в юности столкнулись с последствиями повышения цен и сопутствующего голода… они-то испытали все это на своей шкуре, но старшие дети понимали – ни к чему беззаботно болтающим и хихикающим сестричкам слушать болезненные ноты отчаяния в мамином голосе.

Тайлер, ожидаемо, возмутился, когда за проезд до завода извозчик заломил двадцать хейров. Да и Эрик не остался равнодушным – в два раза больше обычного. Даже в три – до завода ехать было куда дешевле, чем до столицы. Но теперь… на десять с лишним хейров дороже. Может, для богачей эта сумма равнялась ничтожной, но для семьи Эрика эти деньги были тем, что ни в коем случае нельзя бросать на ветер и уж тем более тратить на какую-то поездку. Тайлер скуксился, шёпотом предложив брату дойти пешком, но тот, познавший на себе всю радость долгих пеших прогулок, отказался и предложил извозчику вернуть деньги позже.

– Ты же не отдашь… – возмущённо буркнул Тайлер, поудобнее устраиваясь в повозке, набитой тюками с сеном.

– Может, и отдам… – пробормотал Эрик в ответ, тут же получив от брата осуждающий взгляд исподлобья, – Да ну тебя… Ты бы отдал?

– Отдал бы. – Тайлер вздёрнул подбородок, – Или пошёл бы пешком. Некрасиво так поступать. Может, ему тоже нужны деньги. Извозчики – пыльная работа, братец… – Эрик опустил глаза, чувствуя, как щеки заливаются краской стыда. Тайлер действительно был «образцом человека» в сравнении с его младшим братом – сама добропорядочность. «Его бы ждали в государственном управлении, – подумал Эрик не то с завистью, не то с восхищением.»

Завод, громоздкое каменное сооружение с тремя здоровенными и двумя маленькими трубами, из которых шёл тёмный дым, клубами взвивавшийся к светлому небу, встретил их рёвом и лязгом машин, командами и окриками изнутри. Миновав двоих легионеров в кожаных куртках, безмятежно прислонившихся к серым стенам и охраняющим порядок снаружи, Эрик и Тайлер вместе с другими прибывшими работягами, вошли в негромко скрежещущие ворота с незатейливой квадратной решёткой. Тайлер тут же разговорился с Кирой – симпатичной девушкой с веснушками на щеках, которая подрабатывала на упаковке. Эрик работал на заводе уже несколько месяцев, но тем не менее, понимал далеко не все. Например, зачем огроменным навороченным махинам нужна упаковка. Даже после долгих и нудных объяснений Тайлера он не особенно вник в этот маленький мир трудяг, в котором каждый занят своим делом и работает исправнее всех тех механизмов, которые так часто заедали, что каждый день приходилось вызывать либо кого-то из государственных техников, либо обращаться за помощью к вордам, которые помогали так же неохотно, как и стояли за воротами, жарясь под ярким полуденным солнцем и переругиваясь сквозь зубы. Эрик вполне мог стать вордом, как говорил ему брат. Но на отбор ни его, ни Тайлера никто не пустил, – семье нужны были кормильцы – так что даже если у парня была мечта стать солдатом и носить кожаные куртки с двумя стрелами на плечах, жить среди новейших разработок, хорошего питания и службы мире, ее пришлось оставить. Пока оставалось только переодеться в грубый и затертый комбинезон, сложив свою одежду смятой и небрежной стопкой.

Эрик занимался не самой приятной для себя работой и чувствовал себя не хуже престарелого уборщика на этом самом заводе, чьего имени никто уже и не помнил, но и на пенсию не звал – уж больно забавный был старикашка. Это Тайлер занимался какой-то важной штукой, то ли шлифовкой, то ли еще чем-то – Эрик не вдавался, ему не было особенно важно то, чем занимался брат, главное – законно и деньги есть. Сам же он работал на очистке – обрабатывал солидного размера железные штуковины, которые предназначались то ли для каких-то домов, то ли для строительства мостов, то ли для вордов. Проще говоря, хватал первую попавшуюся с медленно движущегося поскрипывающего и раздражающе шумного конвейера железяку и опускал ее в чан с каким-то раствором, что, как утверждали начальники, должно было увеличить прочность материала. Жидкость воняла препротивно, мерзко пенилась, и даже толстенные перчатки по локоть не спасали от ощущения какой-то… гадости. К неприятным ощущениям добавлялась и ноющая боль в мышцах – от постоянных наклонов и перетаскивания железок на соседний конвейер покалывало в спине и пояснице, плечи уставали от таких нагрузок, но Эрик предпочитал не жаловаться. Еще и духота вкупе с витавшим повсюду запахом химии и металлической стружки добавляли чувства усталости и желания поскорее бросить все это и сбежать в Дахан, к клубу «Деятельной молодёжи». Или к сестрёнке и поболтать с ней о чем-то… Эрик тяжело вздохнул, утер пот со лба и продолжил работать, с каждой минутой напоминая себе, ради чего все это.